ще, чем пьянство. Что же там в Книге по этому поводу сказано? "Ко всем же сказал: если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя и возьми крест свой и следуй за Мною; ибо, кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет её; а кто потеря-ет душу свою ради Меня, тот сбережёт её…" Нет, не то… Может, так: "Но Я истину говорю вам: лучше для вас, чтобы Я пошёл; ибо если я не пойду, Утешитель не придёт к вам; а если пойду, то пошлю Его к вам…"? Нет, тоже не то…
Володя дождался-таки, когда внизу заскрипели пружины и друг Димыч улёгся спать, но так ничего толкового и не придумал. "Завтра решу," подумал он, проваливаясь в забытье.
Но утром снова подъём по жуткие свистки боцманской трубки, снова двухкилометровая пробежка и разминка на турнике, снова длинная лекция, снова отработка стоек и тактики ре-ального боя на мечах – и Володя не сумел улучить даже минутки, чтобы переговорить с дру-гом Димычем.
А вечером снова пришёл брат Василий и увёл Димыча продолжать курс освоения ак-кордной записи для шестиструнной гитары.
"Надо его дождаться," – решил Володя, но, как это и не постыдно звучит, самым по-шлым образом возвращение Димыча проспал.
На следующий вечер всё повторилось, но теперь Володя применил простейшую и саму собой напрашивающуюся хитрость: не раздеваясь, он лёг на заправленную койку Димыча и спокойно себе задремал. Таким образом, Димыч сам по возвращении разбудил его:
– Ты чего на моей койке разлёгся?
От Димыча снова несло перегаром. Он даже стоял нетвёрдо – держался за раму.
– Слушай, Димыч, – сказал Володя, поднимаясь, – я ведь тебя не из любопытства спрашиваю, как да что у тебя с братом Василием. Я ведь тебе помочь хочу.
– Не надо мне помогать, – заготовленной фразой попытался отделаться от назойливо-го приятеля Димыч. – Не надо!
Он сел, пошатнувшись, на койку и спрятал лицо в ладонях.
– Димыч, я серьёзно тебе говорю, – зашептал Володя почти с отчаянием. – Если ты не примешь мою помощь, я расскажу обо всём Наставнику…
Димыч вдруг поднял голову и уставился на Володю шальным взглядом.
– Ты, правда, помочь хочешь? – быстро и тоже шёпотом спросил он.
– Правда, хочу. Я же твой друг.
– Тогда пойдём.
Димыч встал и направился к выходу.
– Зачем? – окликнул его Володя.
– Но не здесь же… – Димыч обвёл рукой ряды коек со спящими послушниками.
Володя был вынужден согласиться: если предстоит действительно серьёзный разговор, его лучше перенести в другое место. А то ещё проснётся кто-нибудь – зачем нам это?
У "тумбочки" сонно таращил глаза дневальный.
– Вы куда, ребята? – спросил он.
– Пописать и покакать, – ответил Димыч язвительно, и дневальный заметно обиделся – на тон, и на слова.
– Дураки, – сказал он. – Спали бы лучше.
– Сам лучше спи, – огрызнулся Володя, которого, впрочем, тоже покоробил ответ Ди-мыча.
Тем не менее они вышли из жилого блока и направились к санитарному. В умывальной комнате Димыч включил свет, пустил холодную воду из крана и долго и неаккуратно умывался, брызгаясь во все стороны. Володя терпеливо ждал. Наконец Димыч выпрямился, посмотрел на себя в зеркало, пригладил мокрые волосы и, повернувшись к Володе, сказал следующее:
– Если хочешь мне помочь, скажи завтра брату Василию, что тоже играешь на гитаре.
– Да я же не умею… – начал было Володя, но вовремя спохватился. Ты, Димыч, со-всем?
– Ты хочешь мне помочь? – резко переспросил Димыч.
– Ну-у… хочу.
– Значит, скажешь.
– Скажу – а дальше? Он же захочет, чтобы я его тоже учил. А я в этом ни бум-бум. Я гитары-то никогда в руках не держал.
– Да не будет он от тебя гитары требовать, – Димыч кривовато ухмыльнулся. – Не бу-дет.
– Ничего не понимаю! – заявил Володя, который действительно перестал что-либо по-нимать. – Чем вы там тогда занимались три вечера?
– Понимаешь, – Димыч опустил глаза. – Брат Василий – он одинокий. Ему скучно од-ному вечерами и он… В общем, ему компания просто нужна. Чтобы было с кем поговорить… рассказать о себе… о своём прошлом… самому поспрашивать… Понимаешь?
До Володи начало доходить.
– А-а, – сказал он с заметным облегчением: неясные подозрения развеивались, как дым. – И водка тогда понятно… Зачем ты пил-то? Отказаться совсем не мог?
– Разве ему откажешь? – Димыч снова ухмыльнулся. – Я пробовал…
– Плохо пробовал! – Володя был непреклонен.
– Вот завтра иди к нему и попробуй.
– Пойду, – решился Володя. – И думаю, сумею его убедить.
– Попробуй, попробуй…
Сказано – сделано. Когда следующим вечером брат Василий пришёл за Димычем, Во-лодя с нагловатой интонацией осведомился, лёжа на верхней койке, чего это он, брат Василий, привязался к данному конкретному Димычу; данный конкретный Димыч вкалывает на плацу не меньше остальных и ему тоже положен полноценный отдых; а если брату Василию так уж при-спичило учиться играть на гитаре, он может попросить кого-нибудь ещё помочь ему в этом не-лёгком деле, пока данный конкретный Димыч отдыхает.
Брат Василий сквозь прищур внимательно посмотрел на Володю. Потом спросил:
– Есть кандидатуры, мальчик мой?
– Могу свою предложить, – сказал Володя.
– Вот как? Интересно… – брат Василий будто задумался. – Ты играешь на гитаре? Шестиструнной?
– Ещё как! – легко соврал Володя: чего ради друга не сделаешь. – И на семиструнной играю.
– Очень интересно. Я не знал, что ты умеешь играть.
"Я и сам не знал," – подумал Володя, но вслух, конечно, ничего подобного не сказал.
– Значит, умеешь играть на гитаре? – брат Василий покачал головой, словно в каком-то удивлении: вот, мол, молодёжь пошла, в кого ни плюнь гитарист. – Это правда, мальчик мой?
Володя хотел изобразить искреннее возмущение: кто-то ещё тут будет сомневаться в его умении играть на гитаре! Однако вовремя сообразил, что последний вопрос обращён не к нему – брат Василий спрашивал Димыча.
– Это правда, – ответил Димыч тихо-тихо.
– Очень интересно! И друг, значит, туда же?.. Очень интересно…
В конце концов, брат Василий поверил и пригласил Володю к себе "скоротать вечерок". Володя, хоть и с тяжёлым сердцем (ведь откровенно лгать пришлось!), но всё-таки весело под-мигнул другу Димычу и отправился вслед за братом Василием. В наступающих сумерках они прошли по беговой дорожке, миновали полосу препятствий, где брат Василий умудрился спо-ткнуться (это спортсмен-то с отточенной реакцией и высокой внимательностью!) и чертыхнулся при этом, после чего они оказались у приземистого домика, окна которого за занавесками были ярко освещены.
– Здесь и живу! – сообщил Володе брат Василий, открывая ключом дверь.
– Здорово! – оценил Володя, которому в самом деле понравился вид этой избушки, стоящей почти у самой стены лагеря, в окружении кустов смородины (то, что это смородина, Володя определил по характерному запаху).
– Да, ничего себе, – подтвердил брат Василий, пропуская Володю внутрь.
– А вы свет никогда не гасите? – поинтересовался Володя, проходя в комнату.
– А зачем? – вопросом на вопрос ответил брат Василий.
Володя огляделся. Брат Василий жил скромно: стол, два колченогих стула, деревянный ящик в углу, широкая кровать, безупречно по-армейски заправленная. Гитары, между прочим, в комнате не наблюдалось.
– Садись, мальчик мой, – радушно предложил брат Василий.
Сам он скинул куртку и, оставшись в тельняшке, на минутку куда-то вышел. Вернулся он с матерчатой сумкой в руках, из которой извлёк и выложил на стол последовательно: хлеб, палку копчёной колбасы, банку сардин в масле, банку маринованных огурцов, банку какого-то экзотического салата и литровую бутылку "Столичной". Тут же по мановению его рук на столе рядом с выпивкой и закуской появились две стеклянные стопочки, две вилки и нож.
– Я пить не буду! – сразу заявил Володя.
– Как же так, мальчик мой? – удивился брат Василий, разливая водку. А зачем ты сюда пришёл?
– На гитаре… – заикнулся было Володя.
– Ха, ха и ещё раз ха, – сказал брат Василий. – Ты за идиота меня держишь? Брат На-ставник мне всё про вас ещё месяц назад обсказал: кто чем занимается, кто чего умеет. Ты в списке заядлых гитаристов не значился. А значит, пришёл сюда по другому поводу. Разве не так, мальчик мой?
Теоретически в этот момент Володе следовало возмутиться и потребовать гитару. Не-медленно. Однако он прекрасно понимал, что подобная хохма здесь не пройдёт; тем более, сам Наставник…
– Всё равно пить не буду, – сказал Володя твёрдо. – И вам не советую!
К его удивлению, брат Василий настаивать не стал.
– Не хочешь – не пей, – сказал он, нарезая колбасу ровными кружками. Только со-веты свои оставь при себе.
Володя заткнулся. Молча они поели. Брат Василий наливал себе водку и опрокидывал одну стопку за другой; Володина же стопочка, наполненная до краёв, осталась нетронутой. Сам Володя побрезговал колбасой, но сардины съел с большим удовольствием: хоть какое-то раз-нообразие в опостылевшей постной пище.
Ужин они закончили, когда брат Василий "приговорил" треть бутылки. После этого он, оп-рокинув в себя очередную стопку, пересел на кровать. Стянул под настороженным взглядом Володи сапоги, размотал портянки, рыгнул смачно и потянулся.
– Ну что, мальчик мой, перейдём к официальной части? – брат Василий приглашающе похлопал по покрывалу рядом с собой.
Володя, чувствуя беспокойство, тем не менее тоже пересел на кровать.
– В какой школе учишься? – спросил его брат Василий.
"А-а, вот оно начинается, – подумал Володя, вспомнив короткий рассказ друга Димыча. – Только почему же он пил? Вроде, брат Василий и не настаивает. Сам-то наливается, но ведь не настаивает…"
– В третьей, средней, – ответил он на вопрос брата Василия.
– Там же, где Дима? – уточнил брат Василий.
– В том же классе.
– Понятно, – брат Василий снова с хрустом в суставах потянулся и резким движением скинул тельняшку.
Володя увидел, что живот и грудь у него – мокрые от пота. На шее у брата Василия на длинной цепочке висел простой крестик.