Миров двух между — страница 3 из 3

Сергей ПавловПора договориться о терминах

Что такое научная фантастика?..

Видимо, каждый, кто работает в жанре НФ, и многие из тех, кто просто интересуются жанром НФ, в общем-то знают ответ на этот вопрос. Но если требуется знать не “в общем”, а совершенно конкретно, для того, скажем, чтобы дать четкое определение?

Пробуем найти определение в Большой Советской Энциклопедии: “Научная фантастика — особый вид художественной фантастики, возникающей в эпоху становления современной науки (17–18 вв.) и окончательно формирующийся в 20 в.”. Другой автор (там же — в БСЭ) дает определение фантастике (просто фантастике, не научной): “Разновидность художественной литературы”.

Конечно, все мы хорошо ощущаем, что научная фантастика имеет свою специфику как литературный жанр и что специфика эта совсем не проста. Но сказать о специфике словами “разновидность” или “особый вид” — значит, ничего не сказать, поскольку общими словами определять нечто конкретное — занятие неблагодарное. В том же, семнадцатом, томе БСЭ дано еще одно определение научной фантастики: “Более адекватной представляется трактовка НФ, как нового художественного метода, органически сочетающего принципы научного и художественного мышления”. Уже чуточку лучше, но по-прежнему не точно. Чем “новый художественный метод” точнее “особого вида”? Да и что значит “новый”, если этот метод возник “в эпоху становления современной науки (17–18 вв.)”? Добрый старый романтизм и его художественные методы на двести лет “новее” (конец 18-го начало 19-го в.)! Разумеется, это если брать за начало начал жанра НФ “Город солнца” (Томмазо Кампанеллы), написанный первым в мире научным фантастом в 1602 году.

Четкое определение — инструмент поиска истины. Однако попробуйте с помощью сконструированных в БСЭ “инструментов” найти истинное различие между научной фантастикой, “просто” фантастикой, научно-художественной, да и, пожалуй, научно-популярной литературой. Ничего не получится: погрешности “инструментальные” выше этих различий — уловить особые приметы, свойственные тому или иному литературному направлению с научно-фантазийным нервным стволом, не удастся. А ведь свои, особые приметы у научной фантастики есть, и все это чувствуют. Но это, как мы видим, не мешает литературоведам расшифровывать ее особые приметы определениями “особый вид” и “новый метод”. Что ж, если остались сомнения, надо, наверное, посмотреть, как определяют жанр научной фантастики мастера жанра.

И вот тут-то выясняется поразительная вещь: мало кто из мастеров жанра НФ пытался дать четкое определение явлению, которое фокусирует в себе его писательский интерес, но практически все подробно высказались о значении научной фантастики. Формулировать труднее?

А. Днепров: “Научная фантастика — это есть не что иное, как непрерывное познание”. (Сказано хорошо, однако так же можно сказать о любых позитивных устремлениях человеческого естества). В. Сытин: “Научная фантастика — это возбудитель ума через мечту, через крылатое предположение”. (Тоже весьма хорошо, но ведь этой фразой можно определить не только жанр НФ, — достаточно заменить первую часть фразы словосочетанием, к примеру, “изобретательский потенциал” и станет ясно, что вторую часть опять же можно употреблять без изменений). А. Казанцев: “Научная фантастика подобна прожектору, светящему вперед на корабле прогресса”. (Красиво сказано, образно, просто всплеск эмоций!) Обратите внимание: в этих примерах нет слова “литература”. Того самого слова, которое всенепременнейше обязано присутствовать в определении любого литературного жанра. Нет — и все тут.

Поищем примеры, где есть.

В этом смысле категоричнее всех пожалуй, Стругацкие: “Фантастика — литература”. Поясняют: “Мы стремимся не столько отграничить фантастику от всей литературы, сколько, найдя ее специфические черты, слить с общим потоком прозы”. Высказывание интересное, наводит на размышления.

А вот зарубежный пример. Наиболее, по-видимому, известный в нашей стране американский фантаст с мировым именем Рэй Брэдбери тоже довольно категоричен: “Научная фантастика — самый важный жанр нашего времени! Она не часть “главного потока” — она и есть “главный поток” в литературе”.

Далее Брэдбери говорит о значении научной фантастики в глобальном масштабе: “Все достижения науки и техники, принесшие за последние пятьдесят лет пользу или вред человечеству, задолго до этого родились в голове писателя-фантаста… Сейчас, когда мы полностью собрали урожай технических новшеств, нам необходимо выработать какие-то нормы взаимоотношений человека и техники, чтобы не оказаться несостоятельными перед лицом будущего. Я должен прогнозировать на много лет вперед. Тем самым я помогу людям лучше понять свою планету”.

Мне как писателю-фантасту импонирует убежденность Брэдбери в том, что научная фантастика есть “главный поток” в современной литературе. Однако сейчас разговор о другом.

Еще один зарубежный пример. Фредерик Пол (США): “Я занимаюсь научной фантастикой, потому что нет другой литературы, которая в такой же степени имела бы дело с реальностью. Мы хотим помочь человечеству понять, какие перемены его ждут”.

Другими словами, научная фантастика — это литература, тесно связанная с теперешним положением дел в отношении перемен, которые завтра ждут человечество.

И в заключение — оригинальный ракурс Йозефа Несвадбы (ЧССР): “Фантастика понятна всем и всегда привлекательна. Это эсперанто литературы”.

Очевидно, Несвадба хотел сказать, что фантастика — это чем-то привлекательная и совершенно универсальная система литературных образов, понятных любому читателю на всех континентах планеты. Чем именно привлекательная, Несвадба не пояснил.

Итак, в приведенных выше четырех высказываниях мастеров жанра НФ слово “литература” присутствует и даже главенствует.

Внимательный человек давно, должно быть, заметил, что в сфере “эсперанто литературы” возникла любопытная ситуация: какой-то процент литераторов, критиков, публицистов, читателей склонен пользоваться термином “научная фантастика”, какой-то — просто “фантастика”, а остальные (таких большинство) охотно пользуются и тем и другим, не усматривая в этом никакой разницы, но совершенно четко понимая: речь здесь может идти только о жанре НФ и ни о чем больше.

Доказательства? Пожалуйста.

Вряд ли кому-нибудь придет в голову усомниться, что “Одиссея” Гомера, “Пиковая дама” Пушкина и “Мастер и Маргарита” Булгакова — фантастика. Никакая, естественно, не НФ, а “просто” фантастика в классическом, энциклопедическом, литературоведческом и профессионально-психологическом понимании этого слова. Категорический императив “Фантастика — литература” на этом фоне прозвучал бы забавно. Или, если угодно, экстравагантно. Еще экстравагантнее на этом фоне прозвучало бы заявление о специальном стремлении “слить фантастику с общим потоком прозы”, потому как — видит бог! — она в такого рода слиянии не нуждается, — и Библия, и “Нос” Гоголя, и “Котлован” Платонова давно слиты с “общим потоком прозы”, с “главным потоком литературы”.

Значит, не о “просто” фантастике идет речь. Речь совершенно определенно идет о жанре НФ. Хотя бы по этой причине нам, пишущим в жанре НФ, необходимо иметь в своем обиходе достаточно четкое определение жанра.

Многие считают, что попытки избавиться от прилагательного в термине “научная фантастика” продиктованы удобством сокращения. В какой-то степени верно — произносить слово “фантастика” проще, чем полное название жанра, ничего зазорного в этом нет. Но в последнее время буквально на каждом шагу приходится быть свидетелем любопытного явления, которое без особой натяжки можно назвать осмысленной кампанией по искоренению вышеозначенного прилагательного. Начало было положено лет двадцать назад, но сегодня эта компания проводится с усердием необычайным. Сегодня участнику любого семинара, совещания, форума по вопросам НФ откровенно пытаются навязать убеждение в том, что быть “просто” фантастом — весьма почетно, а научным — стыдно и чуть ли не позорно; хотя семинар, совещание, форум проводятся под вывеской “Научная фантастика”. И зачастую трудно понять: то ли вывеска не на месте, то ли кому-то необходимо во что бы то ни стало усидеть на двух стульях? Вопрос интересный, и грамотно ответить на него, по-видимому, смогут только те литературоведы и критики, которые в состоянии взглянуть поверх узаконенных временем стереотипов, четко сформулировать определение жанра НФ.

А как с этим вопросом обстоят дела в США — стране, где жанр НФ развивается наиболее интенсивно? А там, оказывается, это не вопрос. Там (в США и в других англоязычных странах) научная фантастика называется… “научной фантастикой”, и никаких покушений на прилагательное не происходит. Вот русская транскрипция англоязычных эквивалентов названия жанра НФ: “сайенсфикш”, “сайенс фэнтэзи”, “фэнтасайенс”. А “просто” фантастика там называется “фэнтэзи”, и этим названием характеризуется та литературная фантастика, которой ровным счетом нет никакого дела до научного аспекта достижений современной автору цивилизации. Серьезная разница!

Если учесть, что США, Канада, Великобритания представляют собой территориальные средоточия наиболее высокой компьютеризации общества, наиболее передовой технологии и наиболее наукоемких производств, то, может быть, нам стоило бы перенять особенности их отношений к жанру НФ и прекратить попытки вытравить из его названия очень существенное прилагательное? Кстати, период этих попыток удивительно точно совпал с периодом нашего удручающего отставания в области научных открытий, научной прогностики, научно-технических новых идей.

В одном из выпусков газеты “Книжное обозрение”, посвященном жанру НФ, опубликована статья писателя-фантаста Дмитрия Биленкина. Вот фрагмент публикации: “Сегодняшние школьники, как выясняется, к концу своей трудовой деятельности будут иметь дело с техникой и технологией, базирующейся в основном на еще не сделанных открытиях. Шутка ли!”

Биленкин совершенно прав: это далеко не шутка. Уже хрестоматийным примером стала фраза отца практической космонавтики Сергея Павловича Королева: “Заняться ракетной техникой меня побудило чтение научной фантастики”. Такое признание действительно шуткой не назовешь. Лет двадцать назад в нашей периодике хотя бы эпизодически появлялись подобные признания известных деятелей науки и техники. Где все это сегодня? Сегодня этого нет даже в газетных выпусках, целиком посвященных вопросам жанра НФ. Почему? Трудно ответить. То ли современное поколение деятелей науки и техники прекратило читать научную фантастику в свои школьные и студенческие годы, то ли в редакциях газет и журналов идет целенаправленная сепарация поступающих туда признаний, высказываний и пожеланий. Сепарация эта отнюдь не в пользу научной фантастики, но зато конечный продукт сепарации представляет собой весьма калорийное удобрение для той фантастики, которая без прилагательного. Причем, такого рода редакционное действо, конечно же, продиктовано трепетной “заботой” о состоянии потенциального уровня “человековедческих функций” жанра НФ.

На страницах газет и журналов бесконечно варьируется одна и та же тема: дескать, да, современный читатель обожает фантастику, но не ту, которая научная, а ту, которая “о сегодня”, о человеке в современном мире, о морально-этических проблемах, о вопросах нравственности. То есть, понимаете ли, — ту фантастику, которая не утомляет мозг новейшими концепциями науки, которая о человеке, о движении его души, которая за человека и против “синдрома Маугли” в электронных джунглях (и пусть этих джунглей у нас еще что-то не видно, но они, того и гляди, вырастут, если читатель будет читать научную, а не просто хорошую фантастику “человековедческого” направления).

Противники научной фантастики и не заметили, как успели уже довести эту тему до абсурда. Действительно, как прикажете относиться к жанру НФ согласно их “установкам”? Вот, скажем, “Алые паруса” Грина — это хорошее фантастическое произведение, а “Туманность Андромеды” Ефремова — не очень? Но ведь научно-фантастический роман “Туманность Андромеды” — это своеобразная энциклопедия будущего, взволновавшая умы читателей всего мира крылатостью новых представлений о грядущем, в том числе и в области морально-этических и нравственно-социальных проблем. Об “Алых парусах”, при всем уважении к творчеству Александра Степановича, такого ведь не скажешь; “человековедческая функция” этого “просто” фантастического произведения сведена к формуле: “ожидание чуда” (сиди у моря и жди погоды — и просидишь, быть может, годы). Надо ли множить примеры? Не надо, наверное, поскольку речь идет все-таки о сути жанра НФ, а не локальных его производных.

Зачинатель современного направления в жанре НФ Иван Антонович Ефремов скорее всего и представить себе не мог, что научную фантастику в конце столетия придется защищать от хитроумных умозаключений типа) “Ножницы содержат в себе два кольца, олимпийская эмблема — пять колец; следовательно, олимпийская эмблема ножницы, умноженные на два с половиной”. Абсурд? Ладно, рассмотрим другой хитроумный силлогизм! “Жанр НФ — это литература, а литература — это человековедение; следовательно, фантастика должна заниматься исключительно человеком, его внутренним миром, его морально-этическими особенностями”. Это ведь тоже абсурд, хотя и менее очевидный. Кому-то, вероятно, надо принизить роль новых идей, новых парадоксальных гипотез в серьезнейшем деле эволюционной модернизации современного мировидения.

Сейчас приходится сожалеть, что до сих пор не издан, еще даже и не подготовлен к изданию сборник полемических высказываний И. А. Ефремова о пути, значении, специфике и перспективах жанра НФ. Многое бы сразу прояснилось. Давно следовало бы собрать воедино публицистическое ефремовское наследие — и предисловия к книгам, и письма, и содержание записанных на магнитофонную пленку бесед, и редких, к сожалению, интервью. Конечно, с корифеем можно спорить, соглашаться или не соглашаться с его мнением, но отказать ему в здравомыслии нельзя.

Вот фрагмент беседы И. А. Ефремова с коллегой по перу касательно специфики и значения жанра НФ:

“Видите ли, надо прежде всего договориться о терминах. Научная (это прилагательное в последнее время стали забывать) фантастика призвана экстраполировать развитие знаний, техники, человеческого общества на неограниченное количество лет в грядущее. Призвана будить воображение молодежи, готовить ее к парадоксальным открытиям современной науки… Теперь же многие используют фантастику как литературный прием для построения сатирических произведений… Я не против юмора, но писатель прежде всего должен выдавать новую информацию. Если же он топчется на месте, варьирует без конца одну и ту же расхожую мысль, множит слова, а не идеи, стремится каким-нибудь вывертом ошарашить читателя — это не писатель”. (Ефремов, понятно, здесь имеет в виду писателя-фантаста).

Увы, осталось неизвестным, удалось ли коллегам в тот день договориться о терминах. Пробелы в теории жанра НФ придется восполнять нам с вами. Для того, чтобы четко ответить на вопрос: “Что такое научная фантастика?” — призовем на помощь логику всего этого разговора, интуицию, здравый смысл и сначала наметим основные логические посылки.

Во-первых: научная фантастика — это, безусловно, литература.

Во-вторых: НФ — это художественный экстраполятор знания, новых парадоксальных гипотез, новых идей, возбудитель воображения.

В-третьих: НФ — инструмент художественного анализа процессов формирования нового в человеке и в сфере социума.

Итак, рискну дать следующее определение жанра НФ:

“Научная фантастика — это литература новых представлений о грядущем, основанных на достижениях современной автору цивилизации”.

Основные, главенствующие достижения цивилизации оговаривать дополнительно нет смысла, поскольку они общеизвестны: возрастающий уровень интеллекта, общественная мораль, искусство, наука и техника, — вот пять китов, на которых стоит здание земной цивилизации.

Предложенное здесь определение жанра НФ ни в коем случае не претендует на полное совершенство (кто может, пусть придумает лучше). И, кроме того, оно не имеет никакого отношения ни к прогностике, с одной стороны, ни к “просто” фантастике, с другой. Прогностику и “просто” фантастику часто отождествляют — что абсолютно неправильно! — с научной фантастикой. Ведь прогноз и новые представления о грядущем разнятся между собой прежде всего своими истоками (хотя формально имеют как будто одну целевую задачу). Исток прогноза — наука, а исток новых представлений о грядущем — литературно-художественный образ. А вот “просто” фантастику (“фэнтэзи”), напротив, объединяет с научной фантастикой исток — литературно-художественный образ, но разъединяет целевая задача. Ведь для “просто” фантастики новые представления о грядущем совершенно не обязательны. А зачастую даже излишни, потому что ее целевая задача — новые представления о современности. Об этом предельно ясно сказал Даниил Гранин: “Повествование, построенное на фантастическом сюжете, на элементах фантастики, обладает огромной емкостью. Оно позволяет выразить сложности современной жизни по-новому, метафорично, неожиданно”.

Современной! В этом все дело. Новые представления о грядущем “просто” фантастику мало занимают, а посему (в отличие от научной фантастики) арсенал со выразительных средств находится гораздо дальше от арсеналов науки, чем это свойственно жанру НФ; что, впрочем, говорит только о расстоянии, но ни в коей мере — о размерах содержащегося там богатства. Баснословное богатство арсенала “просто” фантастики намного превосходит то, чем могут похвастать все другие литературные жанры вместе взятые, — достаточно вспомнить фантастические произведения Рабле, Свифта, Пушкина, Лермонтова, Грина… Один лишь роман Булгакова “Мастер и Маргарита” чего стоит! Видимо, не случайно этот род литературы имеет в своем активе завидное количество шедевров. Правда, и жанру научной фантастики здесь есть чем похвастать: романы Верна, Уэллса, Беляева, Лема, Ефремова, Азимова, Кларка!.. И, кстати, в последнее десятилетие жанр НФ обогатился научно-фантастическими романами высокого литературно-художественного уровня, созданными более молодыми писателями.

Хотя первые научные фантасты появились уже в семнадцатом веке, литературный жанр НФ обрел популярность лишь в девятнадцатом веке, и то — во второй половине. Именно в эти годы вспыхнула литературная звезда великого Жюля Верна. Великим делает писателя его талант, а популярность жанру обеспечивает спрос. И, как известно, спрос рождает предложение. Так или иначе, но рядом со звездой Верна стали вспыхивать разноцветные звездочки, а потом зажглась звезда первой величины — звезда Уэллса. В наши дни созвездие научной фантастики на небе земной литературы — одно из самых ярких. В связи с этим любопытно было бы задаться вопросом: а собственно, почему жанр НФ обрел спирально развивающуюся популярность лишь за последние сто с небольшим лет? Ведь и техника и наука достаточно прочно определялись еще в средневековых торгово-ремесленных и университетских городах. Даже античность была увенчана какими-то техническими и научными достижениями. В чем же дело, почему ни писатели средневековья, ни писатели древнего мира, несмотря на свой очень высокий профессиональный уровень, не создали ничего похожего на жанр научной фантастики? Да, конечно, религиозный дурман, мировоззренческий хаос, узость космогонических представлений, чрезвычайная хилость зачатков системного мышления, — все так. Но, с другой стороны, здание цивилизации и в те времена имело впечатляющие размеры: общественная мораль совершенствовалась, интеллект развивался, искусство рождало такие шедевры, которыми мы восхищаемся по сей день и которыми будут еще восхищаться наши потомки (а может быть — и представители инозвездных миров).

По какой же причине деятели искусства тех времен не заинтересовались новыми представлениями о грядущем?

Этот вопрос, безусловно, должен быть адресован искусствоведам и историографам, ибо он требует для своего разрешения специальной и очень серьезной аргументации. Однако не могу удержаться, чтобы не высказать здесь нечто вроде интуитивной догадки (возможно, “крамольной”, но кое-что, на мой взгляд, объясняющей). Сдается мне, что литературы новых представлений о грядущем (помните? Это — определение жанра научной фантастики) в античные времена и в средневековье не было потому, что у людей того времени не было грядущего как философской категории мировосприятия. В этом смысле у них было прошлое и настоящее, а вот грядущего как новой, отличной от настоящего, качественно иной будущности их потомков, по-видимому, не было, — мир был для них достаточно статичным, чтобы не иметь причин интересоваться возможными изменениями образа жизни общества в будущем. Они всерьез полагали (и не без основания), что их потомки будут жить точно так же, как сами они живут в настоящем, поэтому будущее не сулило им ничего особенно уж загадочного. Десятки поколений людей жили в одном и том же ритме жизни, пользовались одними и теми же орудиями труда, имели дело с одними и теми же религиозными догмами, опирались на одну и ту же мировоззренческую систему. Однажды заведенный, как часовой механизм, ритм бытового уклада нарушался тоже довольно однообразно: сменой правителей, актами милитаристского насилия, стихийными бедствиями, в эпоху городов — пандемиями. После этого все возвращалось на круги своя. Об этом свидетельствуют практически все литературные памятники античности и средневековья. В том числе — и классическая “фэнтэзи” средневековых арабов “1001 ночь”, с которой знакомы даже школьники. Героев “1001 ночи” грядущее нисколько не занимает, потому как ни интересы личности, ни интересы общества в целом не выходят за пределы раз и навсегда обозначенного мирового круга. Время шло, века сменяли друг друга, а изменения в текущей размеренной жизни были столь незначительны, что поколения людей сменялись чаще, чем менялось лицо привычного им мира.

Мне могут возразить: а как же быть с процветавшими во все века гадалками, предсказателями будущего, астрологами? Как быть с библейским Апокалипсисом, наконец?

А никак. Потому что к нашей проблеме это не имеет отношения. Гадалки и астрологи “предсказывали” не судьбы мира, а вариабельность биографии заказчика. Причем — в пределах вполне стандартных представлений о настоящем времени. С Апокалипсисом сложнее. Этот замечательный литературный памятник седой древности для религиозно настроенных людей до сей поры представляет определенную мировоззренческую ценность и даже играет роль своеобразного маяка в туманах Ойкумены: многие из них считают Апокалипсис заслуживающей доверия книгой предсказания будущих судеб человечества и населенного мира. Книгой, так сказать, суперфутурологического прогноза. На самом же деле знаменитые откровения Иоанна Богослова есть не что иное, как живописный литературный коллаж… запугиваний, угроз, проклятий, протестов. Да, вполне прагматических протестов угнетенных против поработителей, конкретно — жителей древней Иудеи против жестокого владычества Рима. Конечно, все это подается в форме сакрально-пророческого сюжета, в котором факт предсказания будущего, по сути дела, является фактом религиозно-мистической угрозы. То есть наличие грядущего в Апокалипсисе было необходимо его авторам постольку, поскольку им было необходимо высказать идею Великого Возмездия. Эту идею, само собой разумеется, следовало отнести подальше — в будущую жизнь — по той простой причине, что историческая обстановка, современная авторам откровений Иоанна Богослова, не оставляла жителям ближневосточных провинций Римской империи надежд на достаточно скорое избавление от векового гнета. Другими словами, религиозно-фантастические “предсказания судеб человечества и мира” появились на пергаментах Апокалипсиса не потому, что авторы ставили перед собой целью футурологические изыскания, отнюдь. Те из читателей, кому довелось ознакомиться с откровениями Иоанна Богослова, знают: основной акцент в этой уникальной по своим художественным достоинствам книге сделан на антагонизме праведного и греховного. Суровая непримиримость к порокам общества, крайнее недовольство состоянием общественных отношений и отсюда — мрачно-мстительный характер пророчеств, угроз. Ужо погодите, будет вам кара! Будет голод, мор, война, конец света, Страшный суд — вот что вам будет за все ваши несправедливости, за вашу неправедность!.. Правда, перед “концом света” обещано “тысячелетнее царство божье на земле” — для праведников, разумеется. Этакая тысячелетняя передышка перед Страшным судом. Идея Страшного суда — идея кладущего конец всему сущему на земле божественного акта — фактически лишает человечество будущего. На Страшном суде души людей подлежат окончательной сортировке: одни — в эмпирей для вечного блаженства, другие — в преисподнюю на вечные муки. Там и там — вечная статика, полная невозможность каких-либо перемен. Поэтому вряд ли Апокалипсис создан с целью зондажа грядущего пытливой мыслью. Скорее — с целью как следует припугнуть кого нужно. Понятно, это не одно и то же.

Литература новых представлений о грядущем, совершенно очевидно, могла возникнуть только в эпоху достаточно существенных изменений облика мира за время жизни одного лишь поколения людей. Естественно, мера достаточности такого рода изменений четко коррелируется с образовательно-культурным уровнем различных слоев населения. Даже в середине прошлого века она была чрезвычайно неодинакова для, скажем, полуграмотного российского крестьянина, с одной стороны, и, с другой — для писателя В. Ф. Одоевского, раньше Ж. Верна ощутившего потребность приступить к созданию научно-фантастического романа (этот роман под названием “4338-й год”, к сожалению, не был окончен). Высокообразованному, проницательному и хорошо информированному человеку было, бесспорно, легче уловить биение пульса нового времени (этим же, кстати, объясняется феномен еще более ранних, “дожюльверновских” научных фантастов — Т. Кампанеллы, И. Кеплера и др.). Но с каждым годом темп изменений привычного облика повседневности нарастал буквально по экспоненте: уже сын потревоженного нами для сравнения сельскохозяйственного персонажа располагал информацией о железной дороге, паровозах, локомобилях, дагерротипии, телеграфе, пароходах и, главное, — о машиностроительных заводах.

А внук? Внуку пришлось иметь дело с автомобилями, тракторами, аэропланами, кинематографом, беспроволочным телеграфом, а во время службы на флоте — со сложнейшими механизмами, электромашинами и механоавтоматикой броненосцев и подводных лодок. Техника в союзе с наукой обеспечила условия полной победы крупной машинной индустрии, попутно обострив социальные противоречия до детонации. Отполыхали войны и революции, и вот уже миллионоградусные термоядерные вспышки высветили длинный ряд глобальных неурядиц, взревели двигатели космических кораблей, ноосфера Вернадского содрогнулась от опережающих друг друга взрывов — демографического, экологического, информационного… Казалось, грядущее опережает сроки своего прихода, волны его вдруг обрели способность захлестывать настоящее. Для сравнения: в первой четверти прошлого века часовых дел мастерами были созданы первые в мире миниатюрные часы для ношения на руке (заказ жены Наполеона I Марии Луизы), а в последней четверти нашего века автоматическая межпланетная станция прислала нам из космических далей четкие фотографии Урана и его загадочных спутников! Со дня создания первых наручных часов до момента высадки людей на поверхность Луны прошло всего полтора столетия! За каких-нибудь три десятка лет человеческий разум создал себе в помощь разветвленную систему усилителей интеллекта — комплексы электронно-вычислительной техники, и сейчас ни у кого не осталось сомнений, что овладеть стремительно меняющимися ситуациями в современном мире будет способно только общество высокой компьютерной компетенции. Жанр НФ психологически готовит люден и к этому.

Выводы. Научно-технический прогресс, очень бурно преобразующий ноосферу планеты, всего за двести последних лет многотысячелетней истории цивилизации сместил рычаг глобальных усилий человечества в область весьма напряженных (продиктованных экономической и военной необходимостью) повседневных забот о быстром совершенствовании технологии и тем самым возбудил интерес к ожидаемым результатам. Другими словами, быстрота научно-технического прогресса породила понятие о грядущем через понятие о настоящем как о строительной площадке грядущего. В этой связи жанр научной фантастики — суть литературно-художественный источник новых представлений о грядущем. Ни один другой жанр художественной литературы новыми представлениями о грядущем специально не занимается (в том числе и “фэнтэзи”), поскольку их арена художнической деятельности — настоящее (в том числе и как строительная площадка грядущего).

В чем только ни обвиняли научную фантастику! И любопытно, что самые хлесткие, самые “уничтожительные” обвинения в ее адрес исходили… из дружественного, казалось бы, лагеря мастеров “фэнтэзи”. Наиболее модный из последних доводов обвинения: научная фантастика уделяет слишком много внимания научно-техническим перспективам цивилизации и слишком мало — человеку, его желаниям, нравственности, страстям, и тем самым, дескать, научная фантастика берет на себя задачи научно-популярной литературы или подменяет ее собой.

Ну что на это ответить… Вряд ли кто-нибудь из любителей фантастики, знакомясь с творчеством Ж. Верна, ощутит желание упрекнуть писателя в “обесчеловечивании” жанра НФ. Надо ли специально доказывать, что не дают повода к такого рода упрекам научно-фантастические романы Г. Уэллса “Человек-невидимка”, “Война миров”, “Машина времени”, “Остров доктора Моро”, “Война в воздухе”, “Пища богов”? А романы А. Беляева “Звезда КЭЦ”, “Человек-амфибия”, “Голова профессора Доуэля”? Может быть, слишком мало внимания уделено человеку, его нравственности, желаниям, страстям в научно-фантастических шедеврах И. Ефремова “Туманность Андромеды”, “Час Быка”, “Сердце Змеи”? Или в научно-фантастических романах Ст. Лема “Эдем”, “Солярис”, “Непобедимый”, “Возвращение со звезд”? А может быть, в “обесчеловечивании” своих научно-фантастических произведений преуспел А. Кларк (“Одиссея 2001-го года”, “Лунная пыль”, “Возвращение Рамы”, “Фонтаны рая”)? Или А. Азимов, которого называют “самым научно-фантастическим из научных фантастов Запада”, в своих романах “Стальные пещеры”, “Конец вечности” и в знаменитом цикле рассказов “Я, робот”?..

Абсурдность предъявленных жанру НФ обвинений в пренебрежительном отношении к человеку видна, как говорится, невооруженным глазом. Тем более странно, что миф про “обесчеловечивание” научной фантастики и про ее “научно-популяризаторское главенствующее направление” был подхвачен и стал настойчиво культивироваться некоторыми критиками по фантастике (преимущественно — молодыми, неопытными в вопросах жанра НФ). В результате некритического подхода к критическим (лучше сказать — псевдокритическим) своим работам некоторые из них демонстрируют крупным планом собственную профессиональную несостоятельность. Я уже не говорю о случаях (увы, не редких) преднамеренного искажения истинного состояния дел в сфере жанра НФ. (По причине удручающей постыдности такого рода “критических” опусов имен их авторов называть не стану — следите за прессой.)

Если не ошибаюсь, никто из так называемых “критиков по фантастике” (вот, кстати, еще один случай, когда очень мешает отсутствие специального термина) не проанализировал вопрос о набившей уже оскомину “научно-популяризаторской роли” жанра НФ. А ведь по этому вопросу было что сказать, коль скоро его время от времени эксгумируют. Можно было бы напомнить читателям, что действительно в определенный период молодости нашего государства научной фантастике в силу известной необходимости не возбранялось пользоваться элементами научного популяризаторства, рассказать, как аккуратно пользовались этим элементом опытные писатели-фантасты и как хватали через край неопытные или бесталанные. Можно было бы разъяснить, что современный писатель-фантаст, работающий в жанре научной фантастики, этим элементом не пользуется, и со знанием дела ответить на вопрос: “Почему?” А потому, что современный писатель пишет для современного читателя, информированность которого в сфере науки и техники зачастую выше, чем у пишущего научно-фантастическое произведение. Для читателя главное ведь в другом — в желании получить от писателя некую литературную модель новых представлений о грядущем. Конечно, чем выше интеллект создателя этой модели, тем интереснее модель. Но ведь это, как говорится, иной коленкор! Да, писатель, работающий в жанре НФ, в увлекательной форме касается многих проблем, которые встанут перед наукой и техникой будущего, перед личностью, перед обществом, — за это честь ему и хвала!

Полтора века набирает силу уникальный в истории мировой литературы процесс — возникновение и развитие популярнейшего сегодня жанра научной фантастики. И пока не видно, к счастью для читателей, никаких объективных причин, которые препятствовали бы его восхождению к литературному зениту третьего тысячелетия новой эры.

Юрий МакаровПопытка контакта

Сначала я думал, что хорошо бы взять у Бушкова интервью.

— Почему вы стали фантастом? — собирался спросить я у него без околичностей. А он бы ответил:

— Я никогда не писал фантастики. Я пишу о людях, которых знаю, и о проблемах, которые волнуют. А то, что пользуюсь арсеналом средств, относящихся к фантастическому жанру, так это вроде правил игры, условий, о которых я сразу договариваюсь с читателем, мол, давайте определимся: это фантастика, и не удивляйтесь, если что не так, как в жизни.

Но с интервью у нас как-то не сложилось.

Вместо этого я взял книжку “Стоять в огне” — первый сборник рассказов и повестей Александра Бушкова, изданный в нашем Красноярском книжном издательстве, и стал читать, делая поправку на “правила игры”, потому что без этой поправки, как подсказывает читательский опыт, большинство произведений, относящихся к жанру фантастики, читать невозможно. Есть, конечно, счастливые исключения, но они так же редки, как выигрыши в спортлото.

С фантастикой, как таковой, дело вообще обстоит сложно. Даже один из самых признанных современных мэтров этого жанра Арк. Стругацкий как-то написал: “Мне самому не раз приходилось слышать, что фантастика — литература, точнее — недолитература, которую жулье пишет для слабоумных на тему “ты лети, моя ракета!”. Но это, разумеется, крайняя точка зрения. На противоположном полюсе по отношению к ней находятся стройные ряды любителей фантастики, как губка, вбирающие все, на чем стоит соответствующая наклейка, создающие повсеместно фант-клубы и прочие объединения по интересам (Александр Бушков, к слову сказать, был одним из организаторов клуба любителей фантастики в Хакасии). Можно с уверенностью утверждать, что любая книга, относящаяся к фантастическому жанру, заведомо обречена числиться в дефиците, и даже изданная в мягком переплете и весьма скромным объемом представляет определенную ценность при книгообмене, поскольку всегда найдутся ценители, готовые пожертвовать за нее серьезный фолиант.

Собственно, можно предугадать судьбу книги Александра Бушкова и порадоваться за молодого автора и за всех, кто любит фантастику. И забыть о тех, кто всю фантастику оптом относит к недолитературе. Но от этой занозы в сознании невероятно трудно избавиться. Два мнения, два полюса, а истина, как всегда, посередине.

Фантастика — несбывшиеся сны. Есть такое старое народное суеверие: если приснится недобрый сон, надо утром обязательно вспомнить его и рассказать кому-нибудь, иначе — сбудется. И пожалеешь потом: знал ведь заранее, видел же во сне!.. На сегодняшний день фантастика в значительной степени является — или должна являться — предостережением человечеству. Как знаменитый камень у трех дорог: направо пойдешь — коня потеряешь, налево пойдешь — голову сложишь. Если бы действительно мы могли знать заранее все тупиковые пути в лабиринте будущего! Но знать, конечно же, невозможно, остается только догадываться. И пытаться увязать сегодняшний день с завтрашним. И со вчерашним, потому что без прошлого нет будущего.

В свое время у фантастики была и другая, более завидная роль: она предсказывала научные открытия. На ее счету значатся блестящие предвидения, например, что может подняться в воздух летательный аппарат, который тяжелее воздуха, даже с человеком на борту. Но на сегодня это направление себя практически исчерпало, большинство изобретений перекочевало из области фантастики в сферу науки и техники, разве что “машина времени” пока находится в безраздельном пользовании фантастов да бластер обрел условную форму детской игрушки. Тем не менее наука слишком далеко ушла вперед, чтобы “человек со стороны” мог подавать ей идеи. Впрочем, вовсе не исключено, что завтра опять возникнет необходимость как раз в экстраординарных технических фантазиях, и тогда зачахшее было направление в литературе окажется доминирующим. Пока же большинство фантастов в меру своих возможностей возделывают поднятую уже целину таких направлений-тем, как параллельные миры, моделирование будущего, исполнение желаний, та же машина времени. И, конечно, тему, которую коротко можно обозначить одним словом: контакт. Контакт с инопланетянами, с роботами, с мутантами, с миром растений и животных, с миром неведомого. Контакт с братьями по разуму и с соседями по планете; контакт друг с другом, хотя эта тема не может быть отнесена к фантастическому жанру целиком и стоит отдельного разговора. Вариаций на тему имеется уже бесчисленное множество, но их хватит еще не на одно поколение писателей, потому что сколько голов — столько умов, сколько умов — столько точек зрения.

Каждая из упомянутых тем так многомерна и неоднозначна, что кажется неисчерпаемой. И вовсе не обязательно изобретать велосипед, чтобы мастерски на нем ездить. Александр Бушков в своей книге вовсе и не стремится изобрести этот самый пресловутый велосипед. Он вполне обходится существующими направлениями. Наиболее неожиданная посылка заложена им в сюжет рассказа “А она бежала” — про дорогу, которой надоело возить на себе танки, бронетранспортеры и прочую военную технику. Но и у этого рассказа есть “родственники”: по природе своей он близок сказкам Джанни Родари. К разряду сказочных можно отнести и рассказ “Все могут короли”, где обыгрывается утверждение Льюиса Кэррола, что со Временем нужно обращаться очень осторожно. Пишу это не в укор автору: сюжетов в художественной литературе, как известно, существует не так уж много, одни и те же мотивы перепеваются в десятках произведений, и каждый вправе сделать попытку “взять высоту”.

До Гёте легенда о докторе Фаусте разрабатывалась бесчисленное множество раз, но мы знаем одного Фауста. До Шекспира принц датский жил четыреста лет — и еще столько же существует в единственной ипостаси шекспировского Гамлета, все прочие стали достоянием истории литературы, а не литературы. Словом, не сюжетом единым книга жива. Хотя без сюжета ей тоже не обойтись, как правило.

В чем же заключается сюжет самой удачной, на мой взгляд, повести Александра Бушкова из трех, вошедших в книгу: повести, ключом к которой становится уже само название: “И ловили там зверей”? Вкратце суть ее такова: в космосе начинают пропадать люди, одни — вместе со звездолетами, другие — поштучно, так что ясно — кто-то вылавливает их прямо из звездолетов, как кондуктор “зайцев” из трамвая. Исчезают они, разумеется, в соответствующей “черной дыре”, и, чтобы пропавших спасти, в соответствующее место направляется специалист-спасатель, до отказа начиненный оружием. Супермен этот, в свою очередь, тоже проваливается, не куда-либо, а в желаемую дыру, и обнаруживает, что люди не исчезли, а были захвачены с неизвестной целью таинственной негуманоидной цивилизацией.

Я высказался, что эта повесть мне кажется наиболее интересной, и слов своих назад не беру: Бушков умело держит читательское внимание, интрига построена динамично, язык не только емок и информативен, но и радует блестками, игрой со словом. Читается повесть так же стремительно, как стремительны действия ее героя Меншикова из особого отдела Астрофлота “Динго”. Но, прочитав, если дашь себе труд задуматься над прочитанным, начинаешь спорить с сюжетом и с его автором.

Между тем, повествование Бушкова целиком лежит в русле жанра. То есть споришь не столько с автором или с сюжетом, сколько с жанром. А жанр повести, строго говоря, можно было бы отнести к так называемой “мыльной опере”, если бы, по счастью, Бушков не сделал шага — отступления в сторону. Но об отступлении потом, сначала — об “опере”.

Полагаю, что само понятие “опера” принято из-за простоты посыла, более всего тяготеющей к стилистике оперного либретто. Использование фантастических историй для рекламы мыла, кремов и прочего ширпотреба поначалу было вполне безобидным. И то, что простоватые эти истории легко переселились и прижились в нашей отечественной литературе, тоже особого протеста на вызывает. Хотя кое в чем прижившиеся на отечественной почве космические супермены будят во мне лично недобрые чувства. Слишком много их стало на страницах современной фантастики: с хорошей реакцией, крепкими мышцами, но слабыми нервами и моралью пневматического молотка. Сейчас, в нашем двадцатом веке, человеку с таким набором свойств права на управление моторной лодкой не выдадут — сам пропадет и других утопит. А в далеком будущем почему-то предполагается, что именно такие герои поведут космолеты по звездным просторам. И будут принимать решения, от последствий которых мир может измениться в ту или иную сторону, С шумом и пальбой, обзывая противников “зловредами”, промчались пиратские звездные каравеллы сквозь роман Снегова “Вторжение в Персей”, изумляя тем, как большинство персонажей умеет убивать противника и как бескорыстно любит это занятие. Хотя, казалось бы, зачем человечеству так уж понадобилось вторгаться в Персей? Чего оно там потеряло? Еще страшнее патологические убийцы у Стругацких, с помощью жутковатой цепи насилия влачащие население различных планет по пути прогресса и именуемые прогрессорами.

Павел Меншиков из повести Бушкова вообще-то тоже из породы прогрессоров, во всяком случае, приходится им космическим родственником. Тут сразу же настораживает уже то, что спасатели почему-то выбрали своей эмблемой зверя-убийцу динго. Да и в повседневных буднях супермены от отряда “Динго”, не сомневаясь, руководствуются этикой этого австралийского хищника: член стаи — свой, остальные — чужие, с которыми следует поступать соответственно. А динго не нужно учить, как поступать с чужими, у них это в крови, на уровне инстинкта. В результате Павел Меншиков, посланный разобраться с тем, что происходит в “черной дыре”, немедленно начинает стрелять и достигает в том успеха, уничтожив негуманоидов подчистую. А попутно сметает с лица земли — или какой уж там неведомой планеты? — ихний, негуманоидный город, просто так, не в порядке мести даже, а скорей в качестве предупреждения: дескать, знайте наших!

А что еще должен был сделать динго? Посылать таких на задание — все равно что посылать снаряд разрывной из пушки. Задачу свою они выполняют, не думая. Сразу. Моментально. Прежде чем направлять динго на задание, его задачу должен был обдумать кто-то другой, тот, кто решает, кого следует посылать в космос в данной ситуации: ученого, дипломата или убийцу, наводящую приставку к бластеру. И на совести того, другого, кто посылает, уничтоженный Меншиковым инопланетный город и несостоявшийся контакт. Потому что, как выясняется, со стороны негуманоидов просто-напросто имела место попытка контакта. Неуклюжая попытка, по нашим, человеческим меркам, но уж так они, негуманоиды, по-своему придумали.

А человечество, значит, по-своему отреагировало…

Иногда кажется, что фантасты, населяющие далекий и бескрайний космос худшими образцами дворовой шпаны, где-то этой шпане подыгрывают. Дескать, пройдет еще тысяча лет — и не ты, так такой же, как ты, устремится в беспредельность, и в руках у него будет бластер-это нечто вроде шпалера, только помощнее, и только встреться на пути кто другой, непохожий или непонятный, как его сразу — раз! И звон литавров.

Только не будет такого будущего. “Звездные войны” — нонсенс. Никто не потащит за собой сквозь парсеки орудия убийства хотя бы потому, что это экономически нецелесообразно. К тому же, человечество уже знает об этом тупиковом пути — тупике насилия.

И знает, к слову сказать, не в последнюю очередь благодаря фантастам.

В чем, собственно, и состоит достоинство этой повести Бушкова: после залихватских вывертов сюжета, порой не укладывающегося в рамки какой-либо иной логики, кроме логики “мыльных опер”, после более или менее удачно скомпонованного набора инопланетных приключений, после одержанной победы и возвращения на Землю его герой вдруг начинает думать. Занятие это для динго противоестественное, и думает за Меншикова, разумеется, сам автор, но это как раз и не столь важно. Важно, что в повести звучит открытым текстом предостережение для нас с вами, сегодняшних, вступивших в космическую эру: “мы идем от звезды к звезде, мы покончили с прошлым, но до чего же глубоко засело в нас это чувство, пестовавшееся тысячелетиями, идущее прямиком от пещер и каменных топоров, обязательно, непременно ждать подвоха от чужого, приписывать чужому свои гаденькие мысли. Ищем всюду зеркала, особенно там, где их нет. И ничего удивительного, если в результате таких вот поисков ты вдруг окажешься перед самим беспощадным зеркалом — твоей совестью. И зеркало это черным-черно…”

Можно сказать, что задача фантастической литературы сейчас — подготовить моральный нравственный фундамент будущего. И Бушков, в общем-то, осознает эту задачу, хотя нравственно-этические нормы людей, населяющих повесть “И ловили там зверей”, отнюдь не кажутся мне идеальными, я даже не уверен, что мне вообще симпатичны люди из отряда “Динго”. Как не уверен, что принимаю условия игры, предложенные повестью “Варяги без приглашения”, где дело обходится без негуманоидов, без “черных дыр” и космических приключений, зато в полную силу звучит тема контакта. И контакт этот выглядит столь наивно, что в пору вновь обращаться к сказочной установке.

В повести “И ловили там зверей” герой возвращается в опасное место в сентиментальном порыве, чтобы спасти фирменную, точнее, форменную пуговицу, оставшуюся от погибшего, как он считает, товарища. Пуговица в данном случае — символ, но она же — реальная деталь вещного мира. В “Варягах без приглашения” этот мир вещей буквально обрушивается не только на героя повести, но и на читателя: на этот раз инопланетяне решили осуществлять контакт, не выхватывая космолетчиков по пути следования, а явившись непосредственно на землю с обильными дарами. И снова контакта не происходит. Из-за чего? Скорее всего из-за космических интриг, хотя герой повести, инженер Борис Песков, вместе с автором настаивают, что виной всему соображения высшего порядка. Пришельцы предлагают изобилие и уничтожение ядерного оружия, а Песков с Бушковым и некий, тоже инопланетный, Иванов убеждены, что “всему свое время”, “и то изобилие, что жалуют нам со своего плеча пришельцы сейчас, в середине восьмидесятых годов двадцатого века, не нужно. Рано. Преждевременно”. Целиком поддерживая суть вывода Бушкова, равно как легший в ее основу афоризм о данайцах, дары приносящих, доказательных и логичных аргументов я в этой повести все же не нашел. Бушков здесь не изображает, а провозглашает. И изображается под его пером совсем иная картина: подробно, с чувством и толком выписанные живописные детали интерьера квартиры героя и приметы его нового бытия с личной “Волгой”, посещением престижных ресторанов, сигаретами “Кэмел”, массивным золотым перстнем на пальце и женой в бриллиантах. И неважно, что герой с наслаждением давит горящую сигарету на полированной крышке стола, — этот жест вовсе не противоречит образу, а пожалуй, даже — идее-мечте. Бог с ними, с инопланетянами, люди и сами красиво жить умеют. И красиво жить не запретишь.

Полагаю, что сам Бушков отнюдь не стремился к подобному эффекту. Литература время от времени преподносит сюрпризы людям пишущим: Они теряют власть над своими героями. Литература вольно или невольно всегда выражает характер общества в целом, его беды и болезни, его сиюминутные проблемы и проблемы глобальные, уходящие корнями в прошлое и касающиеся будущего.

Наверное, человечеству и впрямь пора готовиться к контакту с неведомым, в каком бы облике оно ни предстало: остроухими или, быть может, в форме разумного запаха, как в рассказе “Здесь все иначе, иначе, иначе…”. Готовиться — в смысле: познавать себя. Потому что сейчас нас меньше всего интересует, что появится в мире завтра, какие самолеты, космолеты, будильники. Нас интересует, каким человечество вступит в завтрашний день.

Каждая книга — тоже своего рода попытка контакта, контакта автора, выразившего свои мысли и чувства, с читателем, принявшим или не принявшим ее. Книга Александра Бушкова увидела свет. Состоялся ли контакт? Об этом надо спросить у читателей. А своего читателя первая книга Бушкова, безусловно, найдет.

Анатолий Балабуев, Ираклий ВахтангишвилиНавстречу гибели… или навстречу жизни?

(Критический отзыв на научно-фантастическую повесть “Шагни навстречу” молодого волгоградского фантаста Сергея Синякина)

Хотим сразу же поделиться с вами, дорогие читатели, одним забавным наблюдением. Оно как из области чисто “литературной”, так и из банальной жизненной практики. Пусть это не прозвучит ни претензией на парадокс, ни тем более потугой на скучную назидательность. Итак, это неправда, будто молодость — источник оптимизма и только оптимизма. Напротив, ее удел (в большей мере) — излишнее драматизирование.

Впрочем — читатель уже, по-видимому, это почувствовал, — сказанное вместо предисловия — скорее шутка. Вся беда, надо полагать, в том, что нам слишком часто попадались на глаза научно-фантастические произведения начинающих авторов, в которых Ее Величество Смерть с первой и до последней страницы, усердно размахивая косой, собирала богатый урожай человеческих жертв, нисколько не заботясь при этом ни о читательских, ни об авторских симпатиях и антипатиях.

Оговоримся сразу: мы никоим образом не спешим приклеить ярлык только что описанного “бездумного уничтожительства” к остросюжетной повести молодого волгоградского автора-фантаста Сергея Синякина “Шагни навстречу”. И не потому, что в ней мало убивают. Нет, сквозная, “лейтмотивная” тема смерти подчинена здесь более чем актуальной проблеме ядерной, военной угрозы, проблеме человеческих отношений, вплоть до глобальных масштабов. Две самостоятельные, практически не пересекающиеся сюжетные линии рельефно выделяют фабулу произведения, его основную идею. Благородная цель всеобщего разоружения и возможные трудности на пути к ее реализации (как технические, так и политические) — вот тот стержень, на который нанизаны все события повести. Преодоление этих препятствий, по мысли автора, может быть сопряжено с огромными человеческими жертвами и лишениями, описанными в повести с беспощадным натурализмом, который тем не менее, не перечеркивает общего оптимистического замысла автора, идеи победы разума над силами разрушения, И все же… Все же хотелось бы отметить с легким сожалением привкус этакой фатальной неизбежности трагического летального исхода для каждой конкретной ситуации. Мы не претендуем на категорическую правоту в этом вопросе, но все же нам кажется, что отмеченная фатальная обреченность ведет к схематизации, а значит — к девальвации всей сюжетной конструкции произведения. Или же, выражаясь проще: появился персонаж — значит скорее всего погибнет!

Справедливости ради будет отмечено, что такой фантастический прием, как компьютерный бунт, когда взбесившаяся электроника начинает фанатично уничтожать все вокруг себя, — в литературе далеко не новинка. Однако тот факт, что к этой теме систематически обращается большое число авторов, в том числе и именитых, говорит о ее безусловной актуальности. Да, люди побаиваются компьютерного разума, его возможного “своеволия”. И пусть Сергей Синякин здесь не оригинален, но его описание борьбы героев с ЭЛСПРО достаточно красочно и эмоционально, хотя в нем и присутствуют отдельные сомнительные технические детали вроде захватов падающих на спины людей…

Более убедительны в повести, на наш взгляд, главы, посвященные гражданской войне в Исламии, имеющие под собой вполне реальные исторические аналоги на сегодняшнем Ближнем Востоке. Подкупает авторская решительность в высказываниях типа: “Всадники ислама любят серп и молот так же, как звездно-полосатый флаг”. Правда, временами автор чересчур решителен, например, он заявляет: “Жестокость всегда была характерна для народов Азии”. Так и хочется продолжить: “…Африки и Латинской Америки, а также Америки Северной, Европы, Австралии и даже Антарктиды”. Уверяем вас, поедать ложками мозг живой обезьяны не многим более антигуманно, чем вырывать сердце у живого человека или сжигать его на костре! И все же, думается, именно смелые высказывания автора выгодно высвечивают его творческое лицо, формируя его индивидуальный авторский почерк. Зловещий образ диктатора-кровопийцы Уль-Раба, описание предсмертной дружбы двух дипломатов, советского и американского, трагическая сцена, когда они находят сожженные трупы своих сыновей, — все это, в определенном смысле, авторские находки, авторские удачи. А вот конфликт между Голиковым и Райтом, пожалуй, несколько шаблонен и потому не столь убедителен. С другой стороны, автором довольно точно подмечены некоторые характерные черты чисто американского юмора и элементы “американского образа жизни”. Более того, увлекаясь, автор моментами начинает смотреть на происходящее в повести как бы глазами американца! Обратите внимание, как часто повторяется в авторском тексте определение “русский” в отношении и Лебедева, и Голикова. Согласитесь, так скорее должен был бы выражаться американский автор.

И еще о стилистике. К примеру: “Под глазами четко обозначились темные круги подглазников”. “Он тронул раскалывающуюся от головной боли голову…” Эти огрехи тем более досадны, что в целом язык повести выразителен, колоритен и хорошо передает темп развития сюжета.

Вот вкратце наше, членов тбилисского клуба любителей фантастики “Гелиос”, мнение (в чем-то, возможно, противоречивое, но, безусловно, искреннее!) по поводу повести Сергея Синякина, которую, несмотря на отдельные недостатки, мы прочли с интересом.

Надеемся, что наша критика будет воспринята автором доброжелательно и не остается незамеченной для писателей начинающих, только пробующих свое перо в фантастике.

Андрей ДмитрукВечно новая фантастика

“…На какую-то долю секунды мне почудилось, что я смотрю на дорогу глазами летчика, ведущего к нам эту стрекочущую смерть. На шоссе, беспомощно прислонившись к бровке, неподвижно стояла безоружная машина. Ее длинное тело отчетливо виднелось в перекрестии прицела. Совершенно точно я знал: через пять минут этот человек нас убьет. И тогда что-то сломалось во мне, я распахнул дверцу, вытянул навстречу приближавшемуся вертолету руку с излучателем и нажал кнопку…”

“В разных местах планеты — в Гренландии и на Аляске, в Париже и в Москве, Владивостоке и Зеленом городке — повсюду удалось уловить сигналы неизвестного происхождения. Правда, были они чрезвычайно слабы — на грани чувствительности аппаратуры… Удалось установить, что источник слабых и размытых сигналов перемещается вокруг Земли со значительной скоростью, все время меняя плоскость вращения”.

“Лавина несла его в узкий проран между обледенелыми скалами. Это было не страшно. Он бежал в бурном снежном потоке навстречу ветру и громко смеялся. И гордо кричал, перекрывая гул грозной стихии: “Старт! Старт, дикая кошка, старт!” — и знал, что непременно поднимется в воздух, и видел, как падают в пропасть обломки утесов, и ступни быстро бегущих ног его были больше этих обломков. Ветер подставил ему свою упругую грудь — он взлетел и, смеясь, распростер напряженные под напором воздушного потока руки над клубящимся снежной пылью ущельем, и белые вершины Гималаев постепенно становились ниже траектории его полета, а над вершинами расцветала исполинская снежная роза”..

Три автора — очень разных. Три повести — совершенно непохожих друг на друга. Три разноликих сюжета. Что их объединяет?

Во-первых, принадлежность к фантастике — возможно, и не слишком научной, но такой увлекательной, рисующей красочные, невероятные миры.

Во-вторых… Впрочем, об этом позже. Сначала о самих произведениях.

Евгений Гуляковский, “Шорох прибоя”. Повесть, выдержанная в жанре фантастического детектива, и надо сказать — умело выдержанная: не хочется отрываться, пока не дочитана последняя страница. Под напряженной интригой, как под яркой рекламной упаковкой — серьезная и тревожная мысль. Вызванная из морских глубин безответственными разрушителями природы, наступает на сушу некая грозная, загадочная, возможно, и разумная, но смертельно опасная для людей жизнь. Она не агрессивна. Это — ответ океана, изнемогающего от ядовитых стоков, мусора, радиоактивных отходов…

Владимир Михановский, “Элы”. Добрая, старая, в хорошем смысле — традиционная фантастика, легко и уверенно переносящая читателя из повседневности в страну чудес. Тема Контакта, привычная и бессмертная, как, скажем, тема любовного треугольника. Еще один вариант встречи человека с внеземным разумом; встречи, которая заставляет по-новому взглянуть на Вселенную, на самих себя, переосмыслить привычные стереотипы.

Сергей Павлов, “Мягкие зеркала”. Вторая, завершающая часть знаменитого романа “Лунная радуга”, одного из своеобразнейших произведений советской фантастики последних десятилетий. Многим она знакома — но я почему-то уверен, что далеко не у всех любителей фантастики эта книга стоит на полке. Теперь положение можно легко исправить. Тираж позволяет. Кто хочет узнать разгадку жгучих тайн “черного следа”, призраков погибших космонавтов, нечеловеческого преображения уцелевших участников экспедиции на Оберон — тот, несомненно, приобретет “Мягкие зеркала”. Именно приобретет, а не возьмет на время у друга, поскольку роман хочется перечитывать снова и снова.

“Шорох прибоя”, “Элы” и “Мягкие зеркала” объединены не только своей принадлежностью к одному виду литературы. У них — общая обложка. Хочется верить, что широко популярное издание сделает подобные выпуски традицией.

Александр КаширинСегодня и ежегодно

В течение 25 лет выходит в издательстве “Молодая гвардия” ежегодник “ФАНТАСТИКА”. Вышло 27 книг общим тиражом около 3,5 миллиона экземпляров, объединивших на своих страницах более 200 авторов, как уже успевших завоевать популярность, так и ранее неизвестных, молодых фантастов.

Настоящая библиография — попытка систематизировать и свести воедино всю информацию, касающуюся сборников. Несколько слов о структуре библиографии. Она условно разделена на две части. В первой — приведены описания всех вышедших сборников с учетом требований ГОСТа. Это позволит любителям фантастики получить достаточно информации об издании, даже не имея книги на руках. Во второй — перечислены все произведения с указанием порядкового номера сборника, где они публиковались.

1. ФАНТАСТИКА, 1962 год: Сборник/Сост. Андреев К. К.; Худож. Носков В. — М.: Мол. гвардия, 1962. — 480 с. — 115 000 экз.

2. ФАНТАСТИКА, 1963 год: Сборник/Сост. Андреев К. К.; Худож. Нагаев В. — М.: Мол. гвардия, 1963. — 368 с. — 75 000 экз.

3. ФАНТАСТИКА, 1964 год: Сборник/Сост. Смирнов Г.; Худож. Авотин Р. — М.: Мол. гвардия, 1964. — 368 с. — 115 000 экз.

4. ФАНТАСТИКА, 1965: вып. 1. Сборник/Худож. Снегур И. — М.: Мол. гвардия, 1965. — 288 с. — 165 000 экз.

5. ФАНТАСТИКА, 1965: вып. 2. Сборник/Сост. Стругацкий А. Н.; Худож. Снегур И. — М.: Мол. гвардия, 1965. — 360 с. — 165 000 экз.

6. ФАНТАСТИКА, 1965: вып. 3. Сборник/Сост. Ревич В. А.; Худож. Снегур И. — М.: Мол. гвардия, 1965. — 224 с. — 165 000 экз.

7. ФАНТАСТИКА, 1966: вып. 1. Сборник/Сост. Парнов Е. И.; Худож. Огурцов И. — М.: Мол. гвардия, 1966. — 416 с. — 65 000 экз.

8. ФАНТАСТИКА, 1966: вып. 2. Сборник/Сост. Беркова Н. М.; Худож. Огурцов И. — М.: Мол гвардия, 1966. — 240 с. — 65 000 экз.

9. ФАНТАСТИКА, 1966: вып. 3. Сборник/Сост. Ревич В. А.; Худож. Огурцов И. — М.: Мол. гвардия, 1967. — 384 с. — 65 000 экз.

10. ФАНТАСТИКА, 1967: Сборник/Сост. Подольный Р.; Худож. Гангалюка А. — М.: Мол. гвардия, 1968. — 416 с. — 100 000 экз.

11. ФАНТАСТИКА, 1968: Сборник/Сост. Биленкин Д. А.; Худож. Гангалюка А. — М.: Мол. гвардия, 1969. — 352 с. — 100 000 экз.

12. ФАНТАСТИКА, 1969–70: Сборник/Сост. Подольный Р.; Худож, Блох А. — М.: Мол. гвардия, 1970. — 320 с. — 100 000 экз.

13. ФАНТАСТИКА, 1971: Сборник/Худож. Блох А. — М.: Мол. гвардия, 1971. — 384 с. — 100 000 экз.

14. ФАНТАСТИКА-72: Сборник/Сост. Брандис Е.: Худож. Блох А. — М.: Мол. гвардия, 1972. — 352 с. — 200 000 экз.

15. ФАНТАСТИКА, 73–74: Сборник/Сост. Бугров В. — М.: Мол. гвардия, 1975. — 352 с. — 200 000 экз.

16. ФАНТАСТИКА, 75–76: Сборник/Сост. Григорьев В.; Худож. Лососинов И. — М.: Мол. гвардия, 1976. — 384 с. — 100 000 экз.

17. ФАНТАСТИКА-77: Сборник/Сост. Щербаков В.; Худож. Жутовский Б. — М.: Мол. гвардия, 1977. — 384 с. — 200 000 экз.

18. ФАНТАСТИКА-78: Сборник/Сост. Шашурин Д., Осипов А.; Худож. Авотин Р. — М.: Мол. гвардия, 1978. — 336 с. — 200 000 экз.

19. ФАНТАСТИКА-79: Сборник/Сост. Козлов А., Осипов А.; Худож. Авотин Р. — М.: Мол. гвардия, 1979. — 406 с. — 150 000 экз.

20. ФАНТАСТИКА-80: Сборник/Сост. Кузнецов А., Шкирятов В.; Худож. Авотин Р.-М. Мол. гвардия, 1981. — 367 с. — 150 000 экз.

21. ФАНТАСТИКА-81: Сборник/Сост. Кузнецов А., Медведев Ю.; Худож. Авотин Р. — М.: Мол. гвардия, 1981. — 352 с. — 200 000 экз.

22. ФАНТАСТИКА-82: Сб. научно-фантаст. повестей, рассказов и статей/Сост. Черных И.; Худож. Авотин Р. — М.: Мол. гвардия, 1982. — 384 с. — 150 000 экз.

23. ФАНТАСТИКА-83: Сборник/Сост. Ахметов С.; Худож. Авотин Р. — М.: Мол. гвардия, 1983. — 351 с. — 200 000 экз.

24. ФАНТАСТИКА-84: Сб. научно-фантаст. повестей, рассказов и очерков/Сост. Ахметов С.; Худож. Авотин Р. — М.: Мол. гвардия, 1984. — 350 с. — 200 000 экз.

25. ФАНТАСТИКА-85: Сборник/Сост. Черных И.; Худож. Авотин Р. — М.: Мол. гвардия, 1985. — 384 с. — 200 000 экз.

26. ФАНТАСТИКА-86: Сб. научно-фантаст. повестей, рассказов и очерков/Сост. Черных И.; Худож. Авотин Р. — М.: Мол. гвардия, 1986. — 352 с. — 200 000 экз.

27. ФАНТАСТИКА-87: Сб. научно-фантаст. повестей, рассказов и очерков/Сост. Рыбин В.; Худож. Авотин Р. — М.: Мол. гвардия, 1987. — 398 с. — 155 000 экз.

Адаменко Виктор, Кириллов Юрий

Внедрение (рассказ) 25

На всякий случай (повесть) 27

Погоня (рассказ) 24

Адмиральский Александр

Гений (рассказ) 11

Азимов Айзек (1920)

Секретная миссия (рассказ) 24

Алексеев Олег Алексеевич (1934)

Крепость Александра Невского (повесть) 19

Рассвет на Непрядве (повесть) 20

Ратные луга (рассказ) 17

Альтов Генрих [Альтшуллер Генрих Саулович (1926)]

Порт каменных бурь (рассказ) 5

Создан для бури (рассказ) 10

Альтов Генрих [Альтшуллер Генрих Саулович (1926)]

Журавлева Валентина Николаевна (1933)

Путешествие к эпицентру полемики (рассказ) 3

Аматуни Петроний Гай (1916–982)

Голубой нуль (рассказ) 22

Амнуэль Павел Рафаэлович (1944)

Все законы вселенной (рассказ) 11

Далекая песня Арктура (рассказ) 22

И услышал голос (рассказ) 27

Летящий орел (рассказ) 12

Амосов Николай Михайлович (1913)

Записки из будущего [роман (С.В.)] 7

Аникин Андрей

Пятое путешествие Гулливера (повесть) 18

Анфилов Глеб

ЭРЭМ (рассказ) 2

Анчаров Михаил Леонидович (1923)

Голубая жилка Афродиты (повесть) 9

Сода-солнце (повесть) 6

Ахметов Спартак Фатыхович (1938)

Алмах “Шах” (повесть) 20

Гипотеза о происхождении алмазов (рассказ) 21

Лифт до Юпитера (рассказ) 23

Шок (рассказ) 24

Бабенко Виталий Тимофеевич (1950)

Бег (рассказ) 16

Багряк П.

Кто? (главы из повести) 9

Балабуха Андрей Дмитриевич (1947)

Аппендикс (рассказ) 10

Время собирать камни (рассказ) 25

Должник (рассказ) 20

Маленький полустанок в ночи (рассказ) 14

Тема для диссертации (рассказ) 21

Балашявичюс Бангуолис Пятрович (1944)

Знакомый солдат (рассказ) 18

Бахнов Владлен Ефимович (1924)

Единственный в своем роде (рассказ) 7

Как погасло солнце, или История тысячелетней Огогондии, которая просуществовала 13 лет, 5 месяцев и 7 дней (повесть) 11

Кое-что о чертовщине (рассказ) 7

Рассказ со счастливым концом (рассказ) 7

Рассказ человека, который был гением (рассказ) 7

Робники (рассказ) 7

Беляев Михаил

Коричневые ампулы (рассказ) 25

Бережной Василь Павлович (1918–1988)

Голос матери (рассказ) 18

Берестов Валентин Дмитриевич (1928)

Алло, Парнас! (юмореска) 5

Биленкин Дмитрий Александрович (1933–1987)

Вечный свет (рассказ) 21

Давление жизни (рассказ) 12

Десант на Меркурий (повесть) 9

Зачем? (рассказ) 7

Марсианский прибой (рассказ) 7

Место в памяти (рассказ) 14

На пыльной тропинке (рассказ) 7

Обыкновенная минеральная вода (рассказ) 3

Прилежный мальчик и невидимка (рассказ) 3

Чара (рассказ) 11

Брэдбери Рэй Дуглас (1920)

Tyrannosaurus Rex (рассказ) 25

Брюсов Валерий Яковлевич (1873–1924)

Гора звезды (рассказ) 15

Булычев Кир [Можейко Игорь Всеволодович (1934)]

Выбор (рассказ) 13

Вымогатель (рассказ) 14

Как начинаются наводнения (рассказ) 10

Кладезь мудрости (рассказ) 13

Поделись со мной… (рассказ) 12

Поломка на линии (рассказ) 12

Хоккеисты (рассказ) 10

Чичако в пустыне (рассказ) 20

Валентинов Альберт [Вайнштейн Альберт Абрамович (1932)]

Казнь (рассказ) 27

“Маэстро” (рассказ) 21

Микки (рассказ) 23

Призвание (рассказ) 25

Разорванная цепь… (рассказ) 20

Варшавский Илья Иосифович (1909–1974)

Биотоки, биотоки… (рассказ) 2

В атолле (рассказ) 4

В космосе (рассказ) 2

Дневник (рассказ) 2

Душа напрокат (рассказ) 13

Лекции по парапсихологии (рассказ) 3

Мистер Харэм в тартар арах (рассказ) 3

Новое о Холмсе (рассказ) 3

Побег (рассказ) 11

Происшествие на Чайн-род (рассказ) 3

Решайся, пилот! (рассказ) 4

Секреты жанра (рассказ) 3

“Цунами” откладывается (рассказ) 3

Вачнадзе Георгий

Звездный парус (рассказ) 17

Введенский Николай Николаевич (1946)

Странная встреча (рассказ) 14

Вильяр Альварес Альфонсо

Супруги, любившие уединение (рассказ) 26

Войскунский Евгений Львович (1922)

Лукодьянов Исай Борисович (1913–1984)

И увидел остальное… (рассказ) 7

Плеск звездных морей (отрывок из романа) 10

Сумерки на планете Бюр (рассказ) 8

Черный столб (повесть) 2

Волин Владимир

Как сделать НФ-фильм? (рассказ) 17

Гаврюшкин Александр

Безымянная планета (рассказ) 27

Гагарин Станислав Семенович (1935)

Агасфер из созвездия Лебедя (рассказ) 24

Гай Артем

Незавершенный эксперимент (рассказ) 26

Гансовский Север Феликсович (1918)

Демон истории (рассказ) 10

Млечный путь (рассказ-пьеса) 15

Побег (отрывок из повести) 17

Человек, который сделал Балтийское море (рассказ) 16

Герасименко Юрий

Мартовский ветер (повесть) 22

Глебов Анатолий Глебович (1899–1964)

Большой день на планете Чунгр (рассказ) 1

Золотой дождь (новелла) 2

Глебов Михаил

Возвращение “Орфея” (рассказ) 25

Эксперимент Кальвиса (рассказ) 23

Головачев Василий Васильевич (1948)

Великан на дороге (повесть) 18

Мера вещей (рассказ) 22

Гор Геннадий Самойлович (1907–1981)

Лес на станции Детство (рассказ) 14

Мальчик (повесть) 5

Странник и время (повесть) 1

Горбовский Александр Альфредович (1930)

Амплитуда радости (рассказ) 10

Находка (рассказ) 10

Человек за бортом (рассказ) 11

Что Вы сделали с нами? (рассказ) 11

Грешнов Михаил Николаевич (1916)

Второе путешествие путешественника (рассказ) 27

Надежда (рассказ) 17

О чем говорят тюльпаны (рассказ) 14

Саган-далинь (рассказ) 24

Сны над Байкалом (рассказ) 19

Григорьев Владимир Васильевич (1935)

А могла бы и быть… (рассказ) 2

Аксиомы волшебной палочки (рассказ) 8

Дважды два старика робота (рассказ) 3

Коллега — я назвал его так (рассказ) 3

Над Бристанью, над Бристанью горят метеориты (рассказ) 7

Образца 1919-го (рассказ) 12

Рог изобилия (рассказ) 3

Свои дороги к солнцу (рассказ) 7

Громова Ариадна Григорьевна (1916–1981)

В круге света (повесть) 5

Глеги (повесть) 1

Губин Валерий

Десять минут в подарок (рассказ) 26

Гуляковский Евгений Яковлевич (1934)

Атланты держат небо (повесть) 19

Гуревич Георгий Иосифович (1917)

Они же деревянные (рассказ) 23

Таланты по требованию (рассказ) 27

Троя (рассказ) 17

Гурфинкель Б.

Эмоция жалости (рассказ) 4

Дарьялова Наталья

Великая и загадочная (рассказ) 26

Вот и кончилась вечность (рассказ) 27

Де-Спиллер Дмитрий Александрович (1938)

Открытие математика Матвеева (рассказ) 16

Планета калейдоскопов (рассказ) 17

Светящаяся паутина (рассказ) 18

Дебердеев Владислав

Двести вторая ночь Шехеразады (рассказ) 23

Демин Валерий Никитович (1942)

Ущелье печального дракона (повесть) 21

Демьянов Владимир

Проект (рассказ) 27

Дмитрук Андрей Всеволодович (1945)

Доброе утро, химеры! (рассказ) 16

Наследники (рассказ) 12

Ночь молодого месяца (рассказ) 19

Ответный визит (рассказ) 18

Посещение отшельника (рассказ) 21

Самсон — двенадцать (рассказ) 13

Скользящий по морю космоса (рассказ) 20

Формика (рассказ) 25

Днепров Анатолий [Мицкевич Анатолий Петрович (1919–1975)]

Интервью с регулировщиком уличного движения (рассказ) 4

Когда задают вопросы (рассказ) 2

Подвиг (рассказ) 1

Случайный выстрел (рассказ) 3

Там, где кончается река (рассказ) 8

Ферма “Станлю” (рассказ) 3

Домбровский Николай

Судьба Хайда (рассказ) 24

Дорба Иван Васильевич (1906)

Дар медузы (рассказ) 26

Доронин Игорь

Феномен Лоскутова (рассказ) 25

Дручин Игорь Сергеевич (1929)

Лабиринт (рассказ) 17

Тени лунных кратеров (рассказ) 15

Дубаева Аэлита

Последний глоток (рассказ) 23

Потерявший орбиту (рассказ) 21

Евентов Вадим

Бабушка (рассказ) 27

Голоса земли (рассказ) 27

Евстратов Игорь

Футбольная история (рассказ) 27

Емцев Михаил Тихонович (1930)

Парнов Еремей Иудович (1935)

Возвратите любовь (рассказ) 8

Последняя дверь (рассказ) 3

Снежок (рассказ) 2

Уравнение с бледного Нептуна (повесть) 3

Жемайтис Сергей Георгиевич (1908)

Артаксеркс (рассказ) 13

Рассказ для детей (рассказ) 10

Жигунов Виктор

Интегральное скерцо (рассказ) 18

Жуков Дмитрий Анатольевич (1927)

Колесо прогресса (рассказ) 27

РЭМ и гений (рассказ) 3

Случай на вулкане (рассказ) 26

Жукова Людмила

Летописец и ведунья (рассказ) 21

“О свежий дух березы!” (рассказ) 20

Прошу тебя, припомни… (рассказ) 22

Журавлева Валентина Николаевна (1933)

Мы пойдем мимо — и дальше (рассказ) 13

Придет такой день (рассказ) 11

Приключение (рассказ) 12

Закгейм А.

Соперник времени (пародия) 4

Заяц Владимир Аполлинариевич

Были старого космогатора (рассказ) 18

Дед Патратий (рассказ) 22

Темпонавты — таких назовут (рассказ) 23

Зиборов Александр Алексеевич

Фирдоуси (рассказ) 25

Зинухов Александр

В лето 6454 (рассказ) 23

Зубков Борис Васильевич (1923)

Муслин Евгений Салимович (1930)

Аквариумы (рассказ) 11

Бунт (рассказ) 4

Вечная машина (рассказ) 4

Корифей, или Умение дискутировать (рассказ) 10

Непрочный, непрочный, непрочный мир (рассказ) 8

Плоды (рассказ) 10

Призраки (рассказ) 9

Роботы улыбаются (рассказ) 9

Самозванец Стамп (рассказ) 3

Синий мешок (рассказ) 3

Ибрагимбеков Максуд Мамед Ибрагим оглы

Санто ди Чавес (рассказ) 8

Иванов Дмитрий

Весы (рассказ) 23

Илличевский С.

Исчезло время в Аризоне (рассказ) 1

Казакова Римма Федоровна (1932)

Эксперимент (рассказ) 6

Калонайтис Ромуальдас Антанович (1941)

На горизонте — “Энигма” (рассказ) 16

Последний враг (рассказ) 17

Карасев Дмитрий

Доказательство (рассказ) 17

Карташкин Анатолий

Фуга Баха в понедельник (рассказ) 27

Качалин Виктор

И если это повторится… (рассказ) 24

Киселев Сергей

Там, на земле… (рассказ) 22

Клименко Михаил Сергеевич (1934)

Судная ночь (рассказ) 10

Козинец Людмила (1952)

Я иду! (рассказ) 25

Кокин Лев Михайлович

Дядюшка Улугбека (рассказ) 27

Колупаев Виктор Дмитриевич (1936)

Билет в детство (рассказ) 12

Волевое усилие (рассказ) 12

Город мой (рассказ) 13

Зачем жил человек? (рассказ) 13

Качели отшельника (повесть) 14

Молчание (рассказ) 17

Корабельников Олег Сергеевич (1949)

Воля летать (рассказ) 19

Дом (рассказ) 22

Костин Андрей

Здравствуй… (рассказ) 25

Крапивин Владислав Петрович (1938)

Я иду встречать брата (повесть) 2

Криворогов Сергей

Девочка и стрекоза (рассказ) 26

Ксионжек Владислав

Зверушка для малыша (рассказ) 27

Полюби меня (рассказ) 23

Куприн Александр Иванович (1870–1938)

Волшебный ковер (рассказ) 16

Синяя звезда (рассказ) 20

Куприянов Вячеслав Глебович (1939)

Лопата (рассказ) 20

Куранов Юрий Николаевич

Звучность леса (рассказ) 16

Курочкин Николай

Призраки (рассказ) 21

Лагин Лазарь [Гинзбург Лазарь Иосифович (1903–1979)]

Майор Велл Эндъю (повесть-памфлет) 1

Лапин Борис Федорович (1934)

Палочка с зарубками (рассказ) 21

Первый шаг (повесть) 16

Старинная детская песенка (рассказ) 14

Ларина Нелли

Проект Гименея (рассказ) 25

Ларионова Ольга [Тидеман Ольга Николаевна (1935)]

Пока ты работала (рассказ) 5

Солнце входит в знак Девы (рассказ) 20

Страницы альбома (рассказ) 19

Латушов Владимир

Ночной гость Кибальчича (рассказ) 21

Ле Гуин Урсула (1929)

Направление дороги (рассказ) 23

Леднев Юрий

Окуневич Генрих

День радости на планете Ом (рассказ) 26

Леонов Леонид Максимович (1899)

Мироздание по Дымкову (отрывок из романа) 16

Последняя прогулка (отрывок из романа) 21

Линник Юрий Владимирович

Смолевка (рассказ) 24

Липатов Павел Борисович (1946)

Часы с браслетом (рассказ) 17

Лукьянов Олег Максимович (1937)

Пробуждение (рассказ) 15

Львов Аркадий Львович (1927)

Мой старший брат, которого не было (повесть) 4

Седьмой этаж (рассказ) 7

Человек с чужими руками (рассказ) 5

Максимов Герман

Последний порог (рассказ) 6

Максимович Геннадий Васильевич (1943)

Долг (рассказ) 22

Если он вернется… (рассказ) 21

Призвание (рассказ) 19

Связной (рассказ) 20

Малик Тахир [Хабилов Тахир Абдумаликович (1946)]

Преступный Муталиб (рассказ) 23

Фалак (повесть) 18

Малов Владимир Игоревич (1947)

Академия “Биссектриса” (повесть) 11

Статуи Ленжевена (рассказ) 26

Форпост (рассказ) 22

Мамонова Мария (1962)

Возвращение (рассказ) 17

Мандалян Элеонора

Сфинкс (повесть) 25

Маринин Эрнест (1939)

Послезавтрашние хлопоты (рассказ) 24

Мартьянов Игорь

Их погубила Луна! (рассказ) 24

Мурхабаев Абдул-Хамид Файзулаевич

Ответное слово (рассказ) 17

Медведев Юрий Михайлович (1937)

Куда спешишь, муравей? (повесть) 20

Любовь к Паганини (рассказ) 24

Чертова дюжина Оскаров (рассказ) 19

Мелентьев Виталий Григорьевич (1916–1984)

Индия, любовь моя (рассказ) 17

Мельников Геннадий

Ясное утро после долгой ночи (рассказ) 21

Мешков Вячеслав

Это случилось на рассвете (рассказ) 22

Минеев Алексей

Автопортрет (рассказ) 26

Мирер Александр Исаакович (1927)

Обсидиановый нож (рассказ) 7

Мирнев Владимир Никонорович (1937)

Телепатический полет (рассказ) 24

Михайлов Владимир Дмитриевич (1929)

Встреча на Япете (рассказ) 11

Глубокий минус (рассказ) 8

Пилот экстра-класса (рассказ) 12

Михановский Владимир Наумович (1931)

Испытание (рассказ) 17

Мир, замкнутый в себе (рассказ) 10

Стрела и колос (рассказ) 20

Могилевцев Сергей

Память (рассказ) 24

Преддипломная практика (рассказ) 21

Седьмое чувство (рассказ) 20

Моисеев Юрий Степанович (1929)

“Ангел-эхо” (рассказ) 25

Право на гиперболу (рассказ) 24

Морозов Александр Павлович (1942)

Если заплыть под плотину (рассказ) 23

Нестандартный Егорыч (рассказ) 25

Тимка-почтальон (рассказ) 21

Морочко Вячеслав Петрович (1933)

Ежик (рассказ) 14

Мое имя вам известно (рассказ) 14

Там, где вечно дремлет тайна (рассказ) 12

Мынэскуртэ Ион Владимирович (1946)

Аромат возвращений (рассказ) 18

Завтра, когда мы встретимся (рассказ) 20

Мужчины вселенной (рассказ) 17

Немченко Михаил Петрович (1928)

Немченко Лариса Давыдовна (1929)

Двери (рассказ) 10

Непомнящий Тихон

Завтрашняя погода (повесть) 26

Казуаль (повесть) 23

Никитин Юрий Александрович (1939)

Забытая песня (рассказ) 21

“Летучий голландец” (рассказ) 27

Фонарь Диогена (рассказ) 14

Эстафета (рассказ) 14

Нудельман Рудольф Ильич

Разговор в купе (рассказ) 3

Обухова Лидия Алексеевна (1922)

Диалог с лунным человеком (рассказ) 13

Овсянникова Людмила

Машина Счастья (рассказ) 24

Олейникова Татьяна

Лунатики (рассказ) 16

Орехов Николай

Шишко Георгий

Каждый день в тринадцать ноль-ноль (рассказ) 26

Охотники за молниями (рассказ) 27

Осинский Владимир Валерианович (1932)

Космический корабль (рассказ) 12

Павлов Владимир

На острове (рассказ) 21

Павлов Сергей Иванович (1935)

Чердак вселенной (повесть) 13

Панасенко Леонид Николаевич (1949)

Мастерская для Сикейроса (рассказ) 19

Покоряющий пространство (рассказ) 20

Проходная пешка, или История запредельного человека (рассказ) 21

Панков Вадим Витальевич (1938)

Братья Блиновы (рассказ) 18

Игры (рассказ) 16

Петрин Александр

Василь Фомич и ЭВМ (рассказ) 24

Похождение робота (рассказ) 24

Тайна бермудского треугольника (рассказ) 17

Пирожников Владимир

На пажитях небесных (повесть) 25

Пищенко Виталий Иванович (1952)

Равные возможности (рассказ) 26

Что завтра ответить? (рассказ) 27

Платонов Андрей Платонович (1899–1951)

Потомки солнца (рассказ) 18

Эфирный тракт (повесть) 10

Плонский Александр Филиппович

Звезды на ладонях (рассказ) 23

Интеллект (рассказ) 23

Подколзин Игорь Васильевич (1924)

Инспектор полиции (отрывок из романа) 20

Подольный Роман Григорьевич (1933)

Восьмая горизонталь (повесть) 13

Впервые (рассказ) 3

Кто поверит? (рассказ) 11

Мореплавание невозможно (рассказ) 3

Начало одной дискуссии (рассказ) 11

Нашествие (рассказ) 7

Потомки делают выводы (рассказ) 7

Путешествие в Англию (рассказ) 3

Тяжелый случай (рассказ) 7

Покальчук Олег

Колыбельная (рассказ) 21

Полещук Александр Лазаревич (1923–1979)

Тайна Гомера (рассказ) 2

Положий Виктор Иванович

Что-то неладно… (повесть) 22

Поспелов Дмитрий

Невосполнимая потеря (рассказ) 25

Потапов Виктор

Он назвал ее удивлением (рассказ) 23

Первый контакт (рассказ) 21

Третий рассказ Аэлиты (рассказ) 25

Потупа Александр (1944)

Эффект Лакимэна (рассказ) 24

Пронин Виктор Алексеевич (1934)

Сила слова (рассказ) 25

Проскурин Петр Лукич (1928)

Улыбка ребенка (рассказ) 16

Пухов Михаил Георгиевич (1944)

Картинная галерея (рассказ) 16

Костры строителей (рассказ) 15

Охотничья экспедиция (рассказ) 10

Пропажа (рассказ) 13

Терминатор (рассказ) 20

Человек с пустой кобурой (рассказ) 21

Разумов Геннадий

За лесом, у моря… (рассказ) 24

Зеленый забор (рассказ) 25

Находка (рассказ) 20

Следы (рассказ) 22

Ревич Всеволод Александрович (1929)

Сенсация (рассказ) 5

Штурмовая неделя (рассказ) 6

Рич Валентин Исаакович (1922)

Последний мутант (рассказ) 11

Розанова Лилиана Сергеевна

В этот исторический день (рассказ) 11

Две истории из жизни изобретателя Евгения Баранцева (рассказ) 10

Романов Роман

Ключ (рассказ) 25

Репортаж до последней минуты (рассказ) 27

Романовский Борис Владимирович (1932)

Две руки (рассказ) 14

Романчук Олег

Опять маневры (рассказ) 23

Пятое измерение (рассказ) 27

Росоховатский Игорь Маркович (1929)

Командир (рассказ) 16

Мысль (рассказ) 22

Обратная связь (рассказ) 12

“Одним меньше” (рассказ) 7

Руденко Борис Антонович (1950)

Работа по призванию (рассказ) 25

Рыбин Владимир Алексеевич (1926)

Гипотеза о сотворении (рассказ) 23

Дверь в иной мир (рассказ) 17

Ошибка профессора Громова (рассказ) 20

Сабиров Реимбай (1924)

Шахиня искусства (рассказ) 16

Сабитов Анвар

Фата времени (рассказ) 23

Савченко Виктор

Гостинец для президента (рассказ) 24

Недоразумение (рассказ) 27

“Происшествий нет” (рассказ) 23

Роза ветров (рассказ) 21

Савченко Владимир Иванович (1933)

Алгоритм успеха (рассказ) 3

Жил-был мальчик (рассказ) 19

Новое оружие (пьеса) 7

Тупик (детектив) 14

Сагабалян Руслан Парнавазович (1951)

Аукцион (рассказ) 19

Человек с “кейсом” (рассказ) 27

Сапарин Виктор Степанович (1905–1970)

Чудовище подводного каньона (рассказ) 4

Сапожников Леонид

У нас в Кибертонии… (рассказ) 10

Сахарнов Святослав Владимирович (1923)

Черепаха (рассказ) 21

Свешникова Людмила

Как перехитрить боль (рассказ) 24

Севастьянова Алла

Эпизоды из жизни Рэтикуса (рассказ) 16

Силецкий Александр Валентинович (1947)

Твое право (рассказ) 12

Симонян Карэн Арамович (1936)

Зовущий, зовущий мир (рассказ) 18

Таверна (рассказ) 21

Синицина Людмила Алексеевна (1947)

Пузыри земли (рассказ) 18

Скайлис Андрей (Вите Андрей Андреевич)

Путч памятников (рассказ) 10

Скрягин Александр

Тот, кто оказался прав (рассказ) 26

Смирнов Сергей Анатольевич (1958)

Заметки о Белозерове (рассказ) 24

Зеркало (рассказ) 19

Лесник (рассказ) 22

Цветок в дорожной сумке (рассказ) 17

Советов Николай Михайлович (1929)

Дорожное происшествие (рассказ) 19

Магический кристалл (рассказ) 22

Соколова Наталья Викторовна (1916)

Дезидерата (рассказ) 15

Захвати с собой улыбку на дорогу (повесть) 6

Сологуб Федор [Тетерников Федор Кузьмич (1863–1927)]

Маленький человек (рассказ) 27

Сошинская Кира

Федор Трофимович и мировая наука (рассказ) 10

Столяров Андрей Михайлович (1950)

Право на самозащиту (рассказ) 25

Стругацкий Аркадий Натанович (1925)

Стругацкий Борис Натанович (1933)

О странствующих и путешествующих (рассказ) 2

Попытка к бегству (повесть) 1

Суета вокруг дивана (отрывок из сказки) 3

Человек из Пасифиды (рассказ) 14

Сульдин Андрей

Знаменитость (рассказ) 26

Куда летает махолет (рассказ) 27

Суркис Феликс Яковлевич (1937)

Перекресток (рассказ) 18

Суханова Наталья Алексеевна

Ошибка размером в столетие (рассказ) 9

Сухинов Сергей

Дворник (рассказ) 26

Тарнаруцкий Григорий Аронович (1933)

Живая вода (рассказ) 18

Космический пешеход (рассказ) 15

Не разобрались (рассказ) 17

Тебеньков Александр

Шестьдесят первая Лебедя (рассказ) 23

Темкин Григорий

Кораллы Кайобланко (повесть) 25

Теплов Лев

Всевышний-1 (рассказ) 23

Тесленко Александр Константинович (1949)

Инкана (рассказ) 20

Орлан Стах (рассказ) 22

Русуля (рассказ) 21

Тимергалин Адлер Камилович

Кибернетический детектив (рассказ) 26

Начать с начала (рассказ) 26

По дороге домой (рассказ) 24

Титов Владимир

В предгорьях Алтая (рассказ) 25

Торосов Анри

Оливье — друг человека (рассказ) 18

Туманова Зоя Александровна (1927)

В то утро выпал иней (рассказ) 22

Тупицын Юрий Гаврилович (1925)

Красный мир (рассказ) 12

На восходе солнца (рассказ) 13

Фантомия (рассказ) 12

Эти тонкие грани риска (рассказ) 16

Тургенев Иван Сергеевич (1818–1883)

Песнь торжествующей любви (рассказ) 24

Успенский Лев Васильевич (1900–1978)

Шальмугровое яблоко (повесть) 14

Фазылов Абдухаким

Мираж (рассказ) 22

Филановский Григорий Юрьевич (1927)

Фантазки (рассказ) 10

Чистильщик (рассказ) 10

Филимонов Евгений

Путтерлюх и его состав (рассказ) 21

Финней Джек (1911)

О пропавших без вести (рассказ) 23

Фирсов Владимир Николаевич (1925–1987)

Бунт (рассказ) 8

И жизнь, и смерть (рассказ) 15

Патруль (рассказ) 12

Только один час (рассказ) 10

Фролов Иван

Деловая операция (повесть) 27

Люди без прошлого (повесть) 25

Хлебников Александр Орестович (1926)

Улыбка Ники Самофракийской (рассказ) 18

Цветков Владимир

Дождь, которому хотелось курит (рассказ) 27

Цветков Юрий

995-й святой (рассказ) 1

Цыганов Валерий Николаевич (1949)

Марсианские рассказы (рассказ) 15

Чахкиев Саид Идрисович

Сын (рассказ) 21

Чудакова Мариэтта Омаровна (1937)

Пространство жизни (рассказ) 12

Шайхов Хаджиакбар Исламович (1945)

В тот необычный день… (рассказ) 21

Загадка Рене (повесть) 19

Шаламов Михаил

Серая хризантема (рассказ) 22

Шаров А.

Остров Пирроу (рассказ) 5

Шашурин Дмитрий Михайлович (1919)

Зачем вспоминать сосны? (рассказ) 12

Псовая охота (рассказ) 16

Сорочий глаз (рассказ) 17

Шекли Роберт (1928)

Большая охота (рассказ) 27

Шигарев Юрий

Записки незнакомца (рассказ) 26

Шпагин Михаил

Королевские перчатки (рассказ) 23

Ледяное метро (рассказ) 21

Шукшин Василий Макарович (1929–1974)

До третьих петухов (повесть) 19

Щербаков Александр Александрович (1932)

Джентльмен с “Антареса” (рассказ) 20

Золотой куб (рассказ) 19

Щербаков Владимир Иванович (1938)

Болид над озером (рассказ) 17

Возвращение Сухарева (рассказ) 3

Жук (рассказ) 10

Зеленый поезд (рассказ) 16

Каникулы у моря (отрывок из романа) 22

Кратер (рассказ) 3

“Мы играли под твоим окном” (рассказ) 9

Морег (рассказ) 27

“Могу рассказать вам…” (рассказ) 19

Прямое доказательство (рассказ) 13

Река мне сказала… (рассказ) 15

Тень в круге (отрывок из романа) 24

Эджубов Лев Георгиевич (1926)

Ошибка (рассказ) 17

Срок жизни (рассказ) 12

Эйдельман Натан Яковлевич (1930)

Пра-пра… (рассказ) 6

Юрьев Зиновий Юдович (1925)

Башня мозга (повесть) 9

Финансист на четвереньках (повесть) 4

Юфряков Владлен Иванович (1931)

“Тихая” планета (рассказ) 20

Ягупова Светлана Владимировна

А вы не верили… (рассказ) 23

Берегиня (повесть) 24

Яковлев Игорь

Веланская история (рассказ) 26

Якубовский Аскольд Павлович (1927–1983)

Космический блюститель (повесть) 16

Янков Владимир

Последний контрабандист (рассказ) 22

Яров Ромэн

Вторая стадия (рассказ) 10

До свидания, марсианин (рассказ) 2

Магнитный колодец (рассказ) 16

Неизвестная планета (рассказ) 9

Основание цивилизации (рассказ) 5

Пусть они скажут (рассказ) 3

Спор (рассказ) 11

Экспериментальный квартал (рассказ) 9

Яровой Юрий Евгеньевич (1933)

Подарить вам город? (рассказ) 19

Хрустальный дом (рассказ) 18

Послесловие

ВТО МПФ — Всесоюзное творческое объединение молодых писателей-фантастов при ИПО ЦК ВЛКСМ “Молодая гвардия”. Постепенно это название становится привычным и для авторов, пробующих свои силы в непростом жанре, и для почитателей фантастики. Особого секрета растущей популярности Объединения нет: ведь ВТО МПФ — это семинары молодых писателей и активистов КЛФ, это возможность встречи с мастерами жанра, это, наконец, сборники произведений молодых авторов. Но почему Объединение растет и набирает силу столь стремительно? Судите сами, с июня 1987 года, когда в Новосибирске по инициативе группы энтузиастов состоялась первая встреча молодых писателей-фантастов, заложившая основы ВТО МПФ, прошло так мало времени. За неполный год семинар молодых писателей Сибири и Дальнего Востока из разового мероприятия вырос сперва в постоянно действующую хозрасчетную организацию, а потом и во Всесоюзное творческое объединение.

Думается, прежде всего в этом “виновато” время. То самое время, которое мы переживаем, время отринувшее заплоты, стоявшие на пути инициативы и предприимчивости в хорошем смысле этого слова. События, происходящие в нашей стране, ясно показали: прошла эпоха унылых жалоб на судьбу, благополучного ничегонеделания и робких надежд — авось заметят. Сегодня человек может реализовать свой потенциал, может добиться многого.

Впрочем, “может” еще не значит “добьется”. Мало ли о чем мечтал Манилов, прожекты-то его в жизнь так и не воплотились. Но в отличие от известного литературного героя, подавляющее большинство членов ВТО МПФ действуют, причем стремление непосредственно участвовать в общем деле с течением времени не ослабевает, а еще более крепнет. Похоже, что объединение, подобное ВТО МПФ, просто не могло не возникнуть, время его объективно пробило. Пишущей молодежи надоели семинары, не дающие практического выхода, поддельные вздохи об угнетаемых молодых гениях, надоело числиться в начинающих и в тридцать и в сорок, и в пятьдесят лет, надоело ждать “доброго дядю”. Ведь это так очевидно: если хочешь добиться чего-либо — работай! Справедливости ради следует сказать, что, конечно, не все молодые авторы приняли и поняли Объединение сразу. Одним для этого понадобилось время, другие остаются в стороне и сейчас. То ли искусственно культивируемое разделение фантастов на кланы и группировки въелось им в кровь, то ли устраивает положение “непризнанных” — хоть какой-то шарм, а то, не дай бог, рассмотрят окружающие, что король-то голый! Но большая часть молодых фантастов сразу и решительно отмела жизненное кредо “героя” одного из сатирических стихотворений Саши Черного — “давайте спать и хныкать и пальцем в небо тыкать…”. Через полгода после создания ВТО МПФ число его членов (людей постоянно пишущих фантастику, имеющих публикации) превысило сто человек.

И еще одна причина успеха Объединения. С первых шагов ему оказывали реальную помощь местные партийные и комсомольские органы, Госкомиздата СССР и РСФСР, Центральный Комитет ВЛКСМ. Но решающую роль сыграла поддержка издательства “Молодая гвардия”. Без колебаний руководство и сотрудники издательства приняли на свои плечи груз забот и ответственности за новое поколение фантастов.

По-разному отреагировали на молодежное объединение писатели-профессионалы. Одни… прислали собственные рукописи на предмет возможной публикации, другие раздраженно недоумевали, почему, мол, прежде не посоветовались с ними, а заодно с таким-то и таким-то, а третьи… третьи просто стали работать. Но были и те, кто с первых дней создания ВТО МПФ стояли у его истоков: Юрий Медведев, Михаил Михеев и Сергей Павлов, Геннадий Прашкевич и Владимир Щербаков. Позднее к ним присоединился Василий Головачев, после Всесоюзного семинара в Ташкенте — Николай Гацунаев, Эдуард Маципуло, Ходжиакбар Шайхов, после форума в Днепропетровске — Александр Тисленко…

Читатель, разбирающийся в фантастике, наверняка отметил, что все эти писатели пишут очень непохоже, у каждого из них — свой, нестандартный взгляд на жанр. Но чисто педагогическая особенность у всех общая — они не давят на молодых авторов, не заставляют их ломать свои взгляды и стилистику в угоду наставнику, как порой еще, к сожалению, бывает. Обсуждение рукописей молодых авторов скорее напоминает товарищеский обмен мнениями, порой достаточно жесткий, но всегда уважительный. Достоинства написанного не останутся незамеченными, а о недостатках будет сказано прямо. В ВТО МПФ невозможны случаи, когда маститый автор дает хвалебную рецензию на произведение молодого коллеги, не вызывающее у читателей ничего, кроме недоумения, зато слепо следующее в фарватере тех или иных групповых интересов. Но самостоятельные, пускай, порой, и не очень уверенные шаги не останутся без внимания. Именно поэтому произведения, представленные в этом сборнике, такие разные. Разница ощущается и в уровне исполнения, и это естественно: одни из авторов уже широко известны читателю, имеют собственные книги, другие только начинают нелегкий путь в Литературу, им еще предстоит найти себя, и в этом наверняка поможет строгая, но благожелательная оценка Читателя. А еще произведения членов ВТО МПФ очень разнятся по манере — ведь каждый стремится найти свой путь. Детектив соседствует с притчей, сказочно-фольклорные мотивы — с научной (и фантастической, естественно) гипотезой…

Виталий Пищенко назвал повесть строкою В. Хлебникова “Миров двух между”. Основа сюжета — приключения трех землян в чужом мире, и прекрасном, и жестоком. Есть в повествовании мотивы и “Аэлиты”, и “Часа Быка”. Классикам, как известно, следовать нелегко, однако в многочисленных поворотах сюжета молодой автор выказывает точный расчет, владение разнородными пластами материала, вплоть до переноса действия в подобие Атлантиды. Думается, юный читатель (а именно на него в первую очередь рассчитана повесть) по достоинству оценит ее — нельзя не заметить насколько серьезную заявку в героико-романтической НФ сделал В. Пищенко.

Рассказы Сахибы Абдуллаевой и Евгения Сыча — сатира. Молодые авторы пишут о проблемах, которые их тревожат, о том, что мешает нашему обществу нормально развиваться. Примыкает к этим произведениям и рассказ Дмитрия Федотова — наверняка прочитавшие его ощутят чувство грусти, — как при расставании с детством… Но может быть, не только загрустят, но и задумаются?

Александр Копти предпринял попытку слить воедино разные направления фантастики — “фэнтэзи” и “сайенс фикшн”. Удалась ли попытка? Наверное, мнения на сей счет разделятся, но уверенность почерка молодого автора не заметить нельзя.

В гостях у семинара на этот раз весьма разные люди: космонавт, заведующий отделом журнала “Техника — молодежи”, журналист с Кипра. А проблемы их заботят схожие, и вне зависимости от выбранного пути решения авторы верят в итоговую победу сил добра.

И, наконец, о разделе “Перекресток мнений”. Сегодняшняя фантастика не избалована серьезной грамотной критикой. Тем ценнее постоянное стремление ВТО МПФ помочь начинающим критикам, дать высказаться всем, имеющим собственную (пусть и не бесспорную) точку зрения. Ибо без настоящей критики, уважительного спора, обсуждения принципиальных позиций, борьбы мнений, широкой и открытой, — движения вперед не будет, застой грозит даже такому популярному жанру, как научная фантастика.

Евгений Гуляковский