влять постепенное усовершенствование и стремление к определенной цели, постоянно и счастливо двигаться к ней и служить выражением какой-нибудь великой идеи человечества. История представляет нам примеры подобных целей. Мудрое управление, преобладание посредством политики, успехи наук и искусства — все эти идеи могут осуществиться постепенно, поочередно или все вместе в обширном и образованном государстве.
Но не иметь ни одной из этих идей невозможно. Однако величие каждой государственной истории тогда достигает своего апогея, когда государство доходит до осуществления сразу нескольких из этих идей.
Какое же было историческое предназначение Франции?
Какой цели следовала она?
Чего достигла, чтобы служить образцом для подражания для других народов?
Могу сказать смело — ничего!
События ли или сама нация в этом виноваты — не буду разбирать, но только сам этот факт неоспорим. Как историки ни стараются приписать тогдашней Франции роль, якобы предназначенную свыше, сложно сказать, какая же именно была эта роль?
Вот, например, много говорят о величии монархии Людовика XIV, но она начала угасать еще до его кончины. Или принято хвастаться блистательными победами Франции во времена Наполеона Бонапарта, когда французские знамена развевались во всей Европе. О Наполеоне я подробно расскажу ниже. А пока же задам вопрос — а что осталось Франции от его побед? Она вышла из них меньше, слабее и беднее, нежели была при королях.
А что же Ришелье?
До его появления трудно представить себе политическую историю Франции. Король Карл VI был известен только своим сумасшествием, и Франция была завоевана. Соперники-честолюбцы раздирали ее изменами. Все разделились на партии, у которых не было ни законов, ни отечества, но потом вдруг явилось почти мистическое существо — Жанна д’Арк. Якобы она спасла Францию. И что? Она тут же была ею же малодушно отдана в жертву врагам, которых ее казнь (если, конечно, она была) покрыла вечным позором.
Карл VII приготовил царствование Людовика XI. Последний был более любим народом, нежели феодальными вассалами. Он хотел везде навести порядок и этим упрочить свою власть свою. И ему удалось на развалинах феодализма основать абсолютную монархию. И что? Он всю жизнь боялся смерти и окружил себя астрологами, но это ему не помогло.
При преемниках его пробудились первые искры духа завоеваний. Явилось рыцарство, более блистательное, нежели серьезное, родилась жажда к славе, не руководимая рассудком, и храбрость, не имевшая настоящей цели. И что? Король Карл VIII умер в 1498 году: входя в слишком низкую дверь и ударившись головой о косяк, он получил сотрясение мозга, после чего впал в кому и скончался через девять часов.
Великодушный Людовик XII умер в 1515 году, как тогда шутили, «от попыток получить наследника». При этом он так и не оставил сыновей, и его преемником стал двоюродный племянник и зять — Франциск, граф Ангулемский.
Потом правил Генрих II, но он был больше озабочен отношениями со своей фавориткой Дианой де Пуатье, да и погиб он нелепо, на рыцарском турнире: он вступил в бой с графом Монтгомери, копье графа сломалось, и его осколки вонзились в лоб короля и попали в глаз. Результат: король умер через несколько дней, несмотря на помощь, оказанную ему лучшими врачами того времени.
Карл IX отметился исключительно многочисленными религиозными войнами и отвратительной Варфоломеевской ночью — печально знаменитым массовым истреблением гугенотов.
Генрих III был последним королем из династии Валуа, и он был убит в 1589 году религиозным фанатиком Клеманом.
Наконец, явился Генрих IV Бурбон, и при нем все было забыто: чужеземные вторжения, междоусобица, анархия, злодейства, грабежи… Он был воинственнее всех рыцарских королей, глубокомысленнее в политике всех хитрецов и вместе с тем — честнейший и благороднейший из политиков. Верховная власть была в руках этого короля символом порядка, закона и спокойствия. И что? Он тоже был убит в 1610 году религиозным фанатиком Равайяком.
После этого судьба Франции оказалась в руках его сына — малолетнего Людовика XIII, образ которого все в основном представляют себе по роману Александра Дюма «Три мушкетера», где этот король предстает второстепенным полу карикатурным персонажем, марионеткой в руках всемогущего кардинала де Ришелье.
…На самом деле, первые годы регентства Марии Медичи составили темную эпоху во французской истории: все делалось как-то случайно, по характерам и личным страстям главных действующих лиц.
Ришелье был в это время простым дворянином, но не зависел ни от кого из феодальной знати. Семейство его служило при дворе покойного короля, сделавшего Ришелье епископом. Но скромное епископство не удовлетворяло этого деятельного честолюбца. Ему хотелось «разруливать» большие государственные дела. Впрочем, ничто не доказывает, что он к этому готовился. Сначала честолюбие его не простиралось, по-видимому, выше звания члена Государственного Совета, но после своего ораторства и при благорасположении регентши, он уже начал расширять масштабы своих надежд. Он как-то сразу понял, в чем состоит польза государства, и принялся действовать.
А ситуация, прямо скажу, была не из простых. Внутренние смуты в государстве, являющиеся результатом честолюбия иноземки Марии Медичи (она была родом из Флоренции) и ее ссоры с царственным сыном, тяготили Францию и обременяли народ. Все мечтали о мире, и Ришелье чрезвычайно хитро сумел воспользоваться этими обстоятельствами, став примирителем между королем и его матерью, за что приобрел полное ее доверие и милость.
С другой стороны, для того, чтобы привести в исполнение свою идею о государе и государстве, Ришелье нужно было овладеть и умом Людовика XIII. А он был человеком без душевной силы, без постоянных привязанностей, и очень тяготился своим министром.
Что же привязало его к нему?
Во-первых, ленивая природа молодого короля, который приходил в ужас при одной только мысли о том, что надо взвалить на себя всю тяжесть государственных проблем, которые так удачно решались в руках Ришелье. Плюс короля тесно привязывала к министру врожденная недоверчивость, усиленная обстоятельствами и самим кардиналом. Людовик видел врага в своей собственной матери. Он боялся своей жены Анны, дочери испанского короля, как принцессы из враждебного Габсбургского дома. Он боялся своего брата Гастона, который спал и видел, как бы завладеть престолом при бездетном короле…
Короче, врагу такого не пожелаешь. А Ришелье взялся спасти Людовика от необходимости думать и от врагов, прикрыв его собою, и молодой человек потянулся к нему. Хотя, подчеркну это, он не любил его.
Что же касается Ришелье, то его связывала с Людовиком XIII общность врагов. Он шел вперед, не рассуждая, стремился к высшей власти, как магнитная стрелка к полюсу. Но в своем первом министерском звании он был лишь просто деятельным чиновником, отлично исполняющим порученное ему дело, но без лишнего усердия. Его узнали, и он сам узнал себя, только сделавшись первым министром.
Скажу так: в управлении Ришелье политическая составляющая стоит выше составляющей внутренней администрации. Уже почти в течение столетия могущество Австрии было опасным для Франции и для Европы. В Испании, в Германии, в Бельгии ее политика угрожала независимости прочих держав. Общий план к сопротивлению этому был начертан Генрихом IV, который уже готов был идти на Рейн, когда смерть настигла этого незаурядного человека. Советник короля Пьер Жаннен знал этот план и сообщил его Ришелье, и тот изложил его на первых страницах своих записок. Можно было доверчиво следовать этому плану. Ришелье писал, что уже два с половиною века должно было так действовать с условием сохранения союза или нейтралитета Англии, уважения независимости партий в Нидерландах и отказа от всякого увеличения владений в Италии. Следуя этой системе, Франция могла бы увеличить свое влияние на соседние державы, не восстанавливая против себя всей Европы. В этом виде политика Ришелье была выше политики эпохи Людовика XIV, а посему заслуживает внимания.
Ришелье обладал характером, необходимым для того, чтобы пробиться в люди и взять власть в свои руки. Он имел силу и твердость ума и воли, необходимые для того, чтобы удержать власть. Препятствий Ришелье не знал: одни он обходил, другие ломал. Его терпеть не могли, но ему повиновались все, начиная с молодого короля. Всем жертвовать для государства — таким было его правило.
Впрочем, и он то брался за слишком много дел одновременно, то вдруг опасался вдаваться в предприятия слишком смело, не соразмеряя средств с целью. Иногда он даже не следовал до конца своим же намерениям. Например, он удивил тогда Европу, собрав 150000 солдат, но составил из них слишком много отдельных армий, а потому везде был довольно слаб. Он не умел жертвовать второстепенными вопросами ради главных. Он долго был несчастлив в выборе своих генералов, а потом — слишком упорен в своей доверчивости к тем, кто обнаруживал к нему преданность.
Но, кто бы что ни говорил, он делал все возможное. Как представитель Франции, Ришелье на поле битвы и в рабочем кабинете заслужил благодарность своего отечества.
Но нельзя слишком увлекаться похвалами тому, что он сокрушил остатки феодализма. Идея его, конечно, была верна. Ослабление феодальных вассалов было необходимым условием для усиления государства, но его грозные действия требовали большего правосудия. Стараясь устранить неудобства, он истреблял врагов, а не заменял. В частности, первым встретившимся ему сопротивлением было протестантство. Оно имело свое отдельное управление, своих генералов и свои крепости. Это было опасное соперничество, и Ришелье долго колебался: напасть на него или нет.
ЧТОБЫ БЫЛО ПОНЯТНО
Протестантизм происходит вовсе не от слова «протест». Тут просто имеет место совпадение в русском языке. В ряду мировых религий протестантизм или протестантство (от лат. protestantis — публично доказывающий) можно кратко охарактеризовать как одно из трех, наряду с католицизмом и православием, главных направлений христианства. Короче говоря, протестанты — это христиане, принадлежащие к религиозным христианским течениям, которые в результате Реформации откололись от Католической Церкви. В чем разница? Если в двух словах, то католики признают организационное единство церкви, скрепленное безусловным авторитетом Римского Папы, а у протестантов безусловный и единственный авторитет — Иисус Христос. А гугеноты — это просто название французских протестантов.