Принимая в соображение это усилие добиться независимости, Великобритания считает чехословаков союзниками и признает три чехословацкие армии за единую союзническую армию, находящуюся в регулярной войне с Австро-Венгрией и Германией.
Великобритания признает также за чехословацким Национальным советом права верховного органа чехословацких национальных интересов и нынешнего заместителя (trustee) будущего чехословацкого правительства с наивысшею властью над этой союзнической и воюющей армией».
На основании этой декларации д-р Бенеш заключил от имени Национального совета 3 сентября первый договор с Великобританией. Политическую идею наших легионов кратко высказал в следующих словах французский президент в речи при открытии мирной конференции в Париже: «Чехословаки добыли себе в Сибири, во Франции и в Италии право на независимость».
О размерах нашей заграничной армии даю следующую (неокончательную) статистику:
Войско русское 92 000 чел.
французское 12 000
итальянское 24 000
– —
128 000 чел.
К этому количеству сражавшихся нужно прибавить 54.000 так называемого итальянского ополчения, формировавшегося после примирения, – в общем значит 182 000 человек.
Полагаю, что перечень этих голых цифр дает понятие о нашем заграничном военном движении и о его политическом значении: количество и качество легионов объясняет, почему союзнические правительства и армии признавали наше войско и нашу деятельность и почему они наше движение принимали с уважением и с симпатиями. А наше заграничное войско имеет и будет иметь значение дома: если сосчитать семейные, родственные и дружественные связи легионеров, то получается, по крайней мере, миллион лиц, которые непосредственно связаны с легионерами, – легионы являются для нашего государства значительной и важной политической силой.
Приведенные цифры приблизительны и основаны на сведениях, собранных до февраля 1923 г.; поскольку по этим сведениям я могу определить потери, как павшими, так и умершими, они должны равняться 4500 чел. в России (с Сибирью), Франции и Италии… Этими жизнями, принесенными в жертву, мы заплатили за свое признание своей независимости.
Теперь бы мне было нужно перечислить отдельные официальные признания, которых мы добились, особенно в 1918 г.; чтобы упростить изложение, я даю хронологическую схему (см. табл. выше) того, как мы, то есть наш заграничный Национальный совет и легионы, были союзниками признаваемы считая с начала войны.
Касаюсь главным образом дат значительных для нашего революционного дипломатического боя. Связь и значение этих отдельных фактов выступят яснее от того, что они указаны синхронистически.
Из таблицы также становится ясно, как наше пропагационное и дипломатическое движение дополнялось военным движением и как из него выростало.
Таблица послужит также восстановлению предыдущего изложения.
Эта сухая схема не говорит ничего о нашей общей работе и стараниях за границей, о постоянных размышлениях, о напряжении нервов и возбуждении чувств, благодаря чему был достигнут политический успех. Какое путешествие по целому свету, сколько интервенций в различных министерствах в Париже, Лондоне, Риме, Петрограде, Вашингтоне, Токио, сколько посещений разнообразнейших влиятельных лиц, сколько меморандумов, сколько телеграмм, сколько писем, сколько вспомогательных вмешательств союзнических послов и наших политических друзей, сколько интервью, сколько лекций, статей и т. д., – но без нашей заграничной пропаганды, дипломатической работы и крови легионов мы бы не добились независимости.
Из этой таблицы также ясно видны важность и решающее значение 1917 и 1918 гг., как для наших политических стремлений так и для участия наших войск в войне; 1918 г. был решающим для всех воюющих народов и для всего хода войны. Не исполнились ожидания тех, что предсказывали войну еще на 1919 г. С ней было покончено летом 1918 г., покончено экономически и стратегически.
1918 г. принес Германии Брест-Литовский мир и мир с Румынией, а благодаря этому усиление армии против союзников во Франции; было ясно, что Германия будет стремиться достигнуть решительного конца при помощи этой увеличенной армии ранее, чем Америка будет в состоянии послать во Францию еще большие массы войск. Немцы, как я слышал, сначала полагали, что Америка вообще окажется не в силах выслать какое-либо войско, подтверждая самим себе это предположение некоторыми опытами с флотом в своем море; однако они ошиблись, а потому весной 1918 г. стали стремиться с еще большей энергией к решительному концу. Они бесспорно знали, что и во Франции многие выдающиеся генералы с нетерпением ждут подкрепления из Америки; из Англии к ним доходили слухи о возрастающем пацифизме и о согласии некоторых руководящих лиц (я уже указывал на Ллойд Джорджа) покончить войну. Что касается численности войска, то немцы в этом отношении вполне сравнялись с союзниками. Итак, началось наступление; для увеличения эффекта Париж начали бомбардировать из дальнобойных орудий (с 23 марта). Однако, несмотря на захват территории и большое количество пленных, – немцы находились от Парижа в 85 километрах, и уже была у кой-кого мысль об эвакуации правительства (не у Пуанкаре!) – немецкая армия дела не решила.
Союзники наконец нашли приемлемую для всех форму, как объединить командование в руках Фоша; было это нелегкое дело: не только английские, но и французские военачальники ревниво относились к вопросу о первенстве. Союзнические армии были соединены, и в июле Фош начал противонаступление; после чувствительного поражения немцев у Амьена (8 августа) их окончательное поражение было решено – немецкие войска постепенно, хотя и в порядке, отступали перед победителями. За четыре года до этого 4 августа немцы начали бои в Бельгии и во Франции; 8 августа, через четыре года, они отступают разбитые. Немцы поговаривали, что на этот раз у них был свой Мясоедов, но более критические из них уже начинают сомневаться в военных способностях Людендорфа и допускают, что немецкое наступление уже заранее было проиграно. Это поражение было тем более чувствительным, что немцы начали наступление, имея количественный перевес войск; а до тех пор перевес на западном фронте всегда имели союзнические войска.
Немецкая агрессивность была также ослаблена успехами итальянцев (начиная с июня) и поражением Болгарии. Наконец, Австрия была совершенно разбита и армия деморализована (от 24 октября по 3 ноября). Особенно разлагающе подействовало на Австрию поражение Болгарии – на Балканах и из-за Балкан началась война – поражение на Балканах ускорило окончательную победу союзников. Разложение проявляется в Австрии и в Германии, как в войске, так и внутри самого государства. Центральные державы были вынуждены ликвидировать войну и просить перемирия и мира.
Австро-Венгрия, нелояльная как всегда, послала без согласия Германии мирное предложение (14 сентября) воюющим державам (еще бы!), прося их выслать в нейтральное государство делегатов, которые бы обсудили все вопросы. На эту ноту Клемансо ответил 17 сентября в Сенате: «Между правом и преступлением не может быть никаких сделок». Министр Пишон ответил таким образом: послал Австро-Венгрии через швейцарского посланника речь Клемансо. Президент Вильсон отверг предложение, указав, что Соединенные Штаты свой взгляд на мир часто и ясно формулировали, а потому не могут принять предложенную конференцию. Более отрицательным, чем содержание, была форма отказа – всего 66 слов; мне говорили, что эта резкая сжатость была умышленной. Газеты комментировали факт, немецкие и австрийские журналы до сих пор считают американский ответ насмешкой.
21 сентября Болгария капитулировала и уже 29-го заключила с союзниками перемирие; я уже сказал, как поражение Болгарии подействовало на Вену и Берлин. В тот же самый день, когда с Болгарией было заключено перемирие, немецкое военное командование требует от правительства, чтобы оно добивалось перемирия и мира.
Однако и в союзнических армиях, особенно во французской, начинает появляться усталость. Я уже указывал на строгий режим Клемансо. В Англии и в Америке усиливается пацифистское движение – всюду проявляет себя желание мира.
Мы были подготовлены к ликвидации войны и к началу мирных переговоров. Схема таблицы ясно указывает наше движение: мы непрерывно стремились к признанию, которого вовремя и добились от всех союзнических государств и главных деятелей войны. Мы были признаны в Европе, Америке и Азии.
Наши на родине также осознали положение. В Праге в половине мая 1918 г. при торжествах Национального театра было устроено собрание всех притесняемых Австрией народов; при этом присутствовали и итальянцы. Сама собой напрашивается аналогия с римским съездом, а также пример Среднеевропейской унии в Америке. Что Вена и после этого съезда мстила преследованиями, доказывало лишь ее слабость.
Я уже вспоминал об имевших значение собраниях словаков в Липтовском Св. Микулаше (1 мая). Чехословацкий Национальный комитет, создавшийся 13 июля, понял признаки времени и стал более последовательно за нашу программу независимости. Мы также обратили внимание на августовское собрание в Любляне, на котором было постановлено, что все славяне соединяются для совместной работы за независимость.
Учреждение нового Национального комитета 13 июля было само по себе программой, так как он был создан после бывшего Национального комитета, который вызвал сильный протест; программа казалась удовлетворительной, хотя с точки зрения права и малоопределенной.
Я не мог хорошенько понять, почему рядом с Национальным комитетом был образован (в начале сентября) Социалистический совет; мы хорошо использовали заявление депутатов 29 сентября, особенно же парламентскую речь председателя Чешского союза от 2 октября и заявление Национального комитета от 19 октября, признавших нас за границей впервые вполне открыто и определенно.
Я снова и снова убеждался, что на родине уже не будет явной австрофильской политики, ведь она стала совершенно нелишней; судя по всему положению, дело шло скорее о формальной, чем о действительной ликвидации Австро-Венгрии, потому что уже не только венгры, но и немцы были против династии. Можно было ожидать, однако, что Вена в последний момент начнет давать всяческие обещания; по полученным точным сведениям в Вене обсуждали форму, в которой можно бы было объявить национальную автономию.