жизнь; люди бунтовали против церковной дисциплины, но становились рабами партий, партиек и фракций; требование нравственности и нравственной дисциплины было объявлено старомодной морализацией, а религия и религиозная жизнь осуждались как суеверие. Скепсис, усталость от внутренней разорванности, беспокойство, недовольство, пессимизм, раздражение, отчаяние, заканчивающиеся самоубийством, милитаризмом, войной, – вот темные стороны современной жизни, современного человека – сверхчеловека.
Положение вещей после войны привело многих к убеждению, что Европа и вообще цивилизованные народы находятся в упадке, окончательном упадке. До войны пангерманцы часто объявляли упадок романских народов, особенно Франции, теперь немецкие философы (Шпенглер!) допускают также упадок немцев и всего Запада. Некоторые ожидают спасения от русского или еще более отдаленного Востока, хотя во время войны Россия пала так же, как Германия и Австрия; для немецкой литературы характерно, как в ней усилилось русское влияние. Это влияние теперь можно наблюдать и во Франции, Англии и в Америке.
Я не верю во всеобщее и окончательное вырождение и падение: из-за войны мы переживаем в виде хронического кризиса острый кризис. В этом кризисе виноваты не только мы, но и наши предки – мы не могли оставить без изменения то, что они нас оставили; но, изменяя свое наследие, мы делали все новые и новые ошибки. Все же честное признание своих ошибок является уже началом исправления.
Война и ее ужасы всех нас расстроили – мы стоим беспомощно перед огромной исторической загадкой, перед событием, какого еще не было в истории человечества. Но расстройство не программа. Нам необходимы спокойный и откровенный анализ и критика нашей культуры и всех ее основ, мы должны решиться наконец на концентрическую перестройку всех областей мышления и действия. У всех образованных народов сейчас достаточно мыслящих людей, могущих провести соединенными силами эту реформу.
Кризис современного человека, европейской цивилизации и культуры, который я старался разобрать психологически и социологически, попытаемся теперь изобразить в его историческом развитии с политической точки зрения.
Борьба центральных держав с союзниками была борьбой теократии с демократией, конечно, теократии ослабленной и, собственно говоря, уже умирающей. Во главе центральных держав стояла Пруссия, самый ловкий и последовательный страж старого, средневекового политического и церковного режима в новое время, с программой Бисмарка. Политическая идея Германии, ведомой Пруссией и опруссаченной, достигает вершины в программе прусской королевской власти, независимой от народа, которую Бисмарк противопоставил современному парламентаризму и демократии; император Вильгельм сам объявляет себя орудием Божьим и титул «Божьей милостию» получает антидемократическое значение и силу. Против демократического «из народа, народом, для народа» выставлено «король Божьей милостью».
Этот абсолютизм является продолжением средневековой империи. Эта империя, переданная Римом немецкому народу, управлялась верными Габсбургами, которые во время религиозной и политической революции, рожденной реформацией, провели насильную противореформацию. Пруссия приняла протестантизм и соперничала с Австрией в первенстве, пока наконец не вытеснила Австрию из Германии, захватив Римскую империю. Это одна из извращенностей истории (но история – это ведь люди), что католический, сверхнациональный, поистине кафолический (вселенский) империализм продолжает протестантское и национальное государство и что католическое государство, стоящее во главе католической империи, отрекается от цезаризма и объявляет себя державой светской, принимая на себя подчиненную роль немецкого авангарда на востоке. Отсюда вся эта бессмысленная политика как Германии, так и Австрии в Новое время.
Прусская Германия католическую (вселенскую) идею католической Римской империи переделала в римско-языческую национальную идею; свой насильнический Drang nach Osten она расширила при помощи пангерманской философии до степени всеобщей программы, т. е. до владычества над Старым Светом – Европой, Азией и Африкой (колониальная политика – союзничество с падающей Турцией).
Под давлением экономически и политически сильной Пруссии, после попытки создать союз трех императоров, был основан Тройственный союз. У Италии в нем не было органической позиции; Тройственный союз означал владычество Германии над Австро-Венгрией. Характерно, что первые попытки создать Тройственный союз были у Бисмарка по отношению к Венгрии, с Андраши (я вспоминал об этом факте, говоря о венгерской пропаганде в Америке); венгерское государство, как на это указывали австрийские и особенно католические политики, было в руках кальвинистов (Тисса!) и франкмасонов, а потому и присоединение Венгрии к Пруссии не выходило за пределы ложных основ пангерманизма. Имеет значение и то, что мадьяры, с 1849 г. были против России и, быть может, как азиатский народ охотно шли на захват Востока; по этой же причине и Турция была легко привлечена Берлином. Не знаю, не заговорила ли и в болгарах расовая примесь неславянской крови в тот момент, когда Болгария во время мировой войны присоединилась к Германии бок о бок с Турцией; династия была католическая, политически австрийская, что означает и немецкая, а болгары, как и остальные союзники и друзья Пруссии, попали под влияние немецкой образованности.
Старые связи с Австрией и принятое в соображение большое количество католиков в Германии привели вначале и Ватикан к неясной и колеблющейся позиции в борьбе Германии и союзников.
Тройственный союз представляет по существу и исторически Средние века и абсолютический монархический режим в том виде, как он развился после ослабления церковного абсолютизма в Новое время. Пангерманизм стал шовинистической программой прусского империализма.
Против пангерманского империализма выступили Франция, Россия, Англия, Италия, Соединенные Штаты и остальные союзники, все, за исключением России, государства демократические, конституционные и республиканские. Современная демократия выступила против теократии.
Союзники, в отличие от Германии и Австрии, принимали современный национальный принцип для всех народов и защищали особенно малые государства и народы; было изложено, какое значение имеет пояс малых народов между Германией и Россией. Вследствие демократического принципа малые народы и государства равноправны с большими народами и государствами, так же как внутри государства так называемый маленький человек равноправен с богатым и сильным. Однако последовательное применение демократии и в иностранной политике только еще развивается, ведь и внутри демократия еще в самом начале.
Признавая национальный принцип, союзники не приняли шовинизма; Германия тоже была национальна, но ее народ объявлялся главенствующим над остальными народами. Союзники признавали одновременно с национальным принципом и католический (в смысле всеобщности) принцип гуманности; к этому уже вело само по себе соединение огромного большинства разнонациональных государств целого мира. Против национально шовинистического пангерманизма, этнографически и географически ограниченного, выступили соединенные все пять частей света; уже благодаря этому самому факту их народы были соединены католической идеей гуманности, требующей организации всего человечества в дружественное всеединство. Вильсонова Лига Наций, задуманная как органическая часть мирных договоров, является первой великой практической попыткой мировой организации, которая своим размером и идеей превышает и опровергает пангерманскую программу, направленную к подчинению Старого Света. Против этого Старого Света во время мировой войны выступил Новый Свет и целый свет.
Демократия, применяемая во внутренней политике, применяется и в заграничной политике; мировая война погребла три теократических самодержавия: русский, прусский и австрийский; возникли и возникают новые республики и демократии, а с ними и новые принципы международной политики; Лига Наций приобретает политическую силу и стала программой всех современных, действительно демократических политиков и государственных деятелей. Европейские Соединенные Штаты перестают быть утопией. Господство одной державы над материком и союз нескольких держав и народов против остальных держав и народов уступает место мирному сожительству всех народов и государств.
Благодаря мировой войне и победе союзников изменился внешний вид Европы и всего света. Пали царства трех величайших государств, двух величайших народов Европы. Освобождено множество малых народов – чехословаки, поляки, югославяне, румыны, украинцы, финны, эстонцы, латыши, литовцы и др. Основана Лига Наций и обеспечены национальные меньшинства. Возникли республики и усилился демократический режим. Будем надеяться, что эти политические изменения усилят стремления к моральному и культурному ренессансу и. регенерации.
Эта надежда усиливается, когда видишь изменения, произошедшие во время войны и революции внутри, среди жителей воюющих земель: цвет наций был на фронте, жил в окопах, мог и должен был размышлять о войне и ее значении; ужасы войны испытали не только воевавшие мужчины, но и их жены и дети, матери и отцы; возможно ли, чтобы после такого опыта значительное, по крайней мере по числу, меньшинство современников честно мыслящих людей не было склонно к новому режиму, режиму демократии и человечности и не стремилось к возрождению?
Развитие на протяжении всей линии идет против старого режима – вот смысл войны и нашей послевоенной эпохи; война освободила от старого режима и Германию, а освобожденная Германия избавится от своего духовного одиночества, морально преодолеет бисмаркизм и вернется к идеям и идеалам Гете, Канта и, прежде всего, Гердера и Бетховена.
Эта философия войны складывалась у меня с самого начала мировой войны; она является синтезом моих довоенных работ в области философии истории, а потому я подаю ее так сжато, как она формировалась у меня окончательно в Атлантическом океане перед возвращением домой.