Некоторые люди требуют во имя движения вперед, чтобы мы не касались религиозного вопроса, так как мы, по их мнению, не можем вернуться к Средним векам; это весьма неясная и не передовая точка зрения. Религиозный вопрос нигде не означает теперь простое принятие старых религиозных форм; религиозный кризис есть и в католичестве, и в протестантстве: перекинуть мост через пропасть габсбургской антиреформации и соединиться с нашей национальной реформацией означает продолжать дело в ее же направлении в зависимости от духовных потребностей нашей эпохи. Говорят, что современный чех не верит, как Гус, и что Гус был ближе к Риму, чем к нам; правда, этот современный чешский человек не верит в то и так, как верил Гус, но разве он верит, как Рим? Да, мы не верим, как Гус, но для нас Гус и его последователи являются образцом нравственной решимости, твердости и религиозной искренности. Гус начал борьбу против светскости церкви, и народ пошел за ним; его борьба за высшую нравственность и религиозность, закрепленная жертвой, была направлена против нравственного упадка церкви, духовенства и папства. Жижка сумел борьбу Гуса за жизненные принципы дополнить вооруженной обороной, когда Рим во имя креста объявил поход Европы против нашего народа. Хельчицкий увидел, что борьба против тогдашнего светского господства священников ведет последовательно к борьбе против государства, опирающегося на церковь, против церковного и, одновременно, политического насилия, и начал, с истинно жижковской энергией, вести борьбу гуманности с насилием. Хельчицкий преувеличивал, но из-за этого его великая идея не теряет силы. Коменский, последний епископ Чешской братской едноты, уяснил нам, что глубокая религиозная и моральная реформа не может быть без просвещения и образования и без тщательного воспитания. Гус и Жижка являются для нас доказательством, что жизнь без правды и убеждения, руководящего целой жизнью, бесценна; Хельчицкий и Братья учат, что жизнь, основанная на насилии, церковном и государственном насилии, скверна; Коменский нам указал путь к ясности всеобъемлющей мудрости и человечности: мы должны продолжать действовать в духе этих национальных учителей и передавать свет будущим поколениям… λαμπάδα περιδιδντες.
Гус – Жижка – Хельчицкий – Коменский: какое имя может противопоставить габсбургская антиреформация этим именам, дорогим целому народу и признанным не только нашим, но и всеми остальными народами? Против великой идеи стоит лишь одно насилие.
Наша реформация была революцией против теократии ради демократии. Отношение религии и политики к реальной жизни я вообще понимаю по слову – ищите царствие Божие и его справедливость, а все остальное приложится вам; человек и народ, имеющие религиозное убеждение, народ, обладающий твердой волей осуществить свои идеалы, всегда добьется своего. В этом заключается мой жизненный опыт, это поучение я вывел из истории, как нашего, так и всех остальных народов.
То, что реформация как первый опыт не была без ошибок, не является еще доказательством, направленным против принципов и основ этого нашего национального стремления; раздумывая о 28 октября, пришел к заключению, что мнение, будто наша реформация, потому что была преодолена насилием, была совершенно неправильна и что в ней проявилась наша политическая пассивность и негосударственность.
Разрешение всеобщего религиозного кризиса является обязанностью нас всех наших мыслителей и нашей церкви; что касается государства, то наша республика должна обеспечить всем гражданам абсолютную свободу совести, дабы они могли свободно и сообразно с личными убеждениями разрешить эти противоречия; кроме того, в отличие от Австрии, республика должна провести отделение церкви от государства и все реформы, связанные с отделением, главным же образом школьные реформы.
Дабы этот процесс прошел без, так называемого культурного боя, я решил еще во время войны, что наша республика учредит сейчас же свое представительство у Ватикана. Я сделал об этом доклад и указал как на пример отделения государства от церкви, на Америку; я указал, что при помощи Штефаника мы поддерживали сношения с Ватиканом. Я предвидел, что после войны религиозный и церковный вопрос станет всюду, а особенно у нас, злободневным.
Благодаря отделению государства от церкви церковь и ее вероисповедания должны стать независимыми от государства, а государство – независимым от церкви. Религия должна стать вопросом свободного убеждения. При австрийском режиме церковь полагалась на полицейскую силу государства, официальная религия была обязательна для чиновников и т. д.; от этого страдала церковь, которая полагалась больше на полицию, чем на свое учение и религиозную жизнь. Подобным же образом страдает и государство, полагаясь на церковь, а не на себя и не на свои качества. Лозунг «освободиться от Австрии» в первую очередь означает отделение государства и церкви.
Исторический опыт нас учит, что все церкви, особенно же католическая, не принимают охотно свое отделение от государства: несмотря на то, что в религиозном отношении отделение доказало свои преимущества; несмотря на то что оно принято во многих государствах, мы должны быть подготовлены к сопротивлению. Его осуществление потребует много дипломатического такта, а главное, определенности культурной программы.
Отделение церкви от государства рекомендуется не только соображениями, касающимися нашего религиозного вопроса, но и церковными условиями в нашей республике. Я ожидал, что благодаря слиянию со Словакией и присоединению Прикарпатской Руси к нашей республике церковные и религиозные отношения у нашего народа осложнятся; кроме того, я еще предвидел, что политическая свобода, как это всегда бывало в иных государствах, обострит церковный и религиозный вопрос, и именно поэтому я хотел ограничить этот процесс исключительно церковным и религиозным полем.
У нас уже есть новая чехословацкая церковь, кроме того, распространяется и православие; количество протестантов увеличилось значительным количеством словаков аугсбургского вероисповедания, прибыли еще карпато-русские униаты; на объединенной территории нашей республики приобрела значение и большая еврейская группа. Таким образом, наша республика состоит не только из нескольких народностей, но в ней есть и значительное разнообразие церквей и вероисповеданий. У нас есть вероисповедания католическое и униатское, чехословацкое, протестантское (различных оттенков), православное, унитарское и иудейское; к этому еще необходимо прибавить довольно большое количество людей без исповедания, вернее, людей, не принадлежащих ни к какой церкви, так как многие из них все же имеют свою личную веру. В политической спешке мало наших людей сознает, насколько церковно сложна наша республика и насколько глубок кризис нашей церковной жизни.
Во времена Австро-Венгрии на территории нашей республики господствующей церковью была католическая; домашние протестанты, реформисты (кальвинисты) и лютеране (аугсбургцы) в так называемых исторических землях были признаны государством, но не пользовались официальной симпатией; некоторые иностранные миссии (например, баптисты) более или менее терпелись. В Словакии словацко-лютеранское меньшинство (лютеране и немного реформистов) угнеталось национально, так же как и католическое большинство. В Подкарпатской Руси униатов мадьяризировали, православное движение душили (известный мармарошский процесс). Евреи добились симпатии венгерского и венского правительства.
Теперь, при господствующей церковной свободе, условия изменились, особенно в исторических землях, и те, кто не верил, что религиозный вопрос является чрезвычайно важным для нашего народа, должны будут изменить свое мнение.
Если мы сравним официальные данные 1910 и 1921 гг. (у нас нет подробных цифровых данных, как изменялись церковные условия в течение этих лет), то увидим, что за время существования республики создалась чехословацкая церковь, насчитывающая 525 333 члена, которые, за малым исключением, перешли из католической церкви; это количество теперь значительно возросло. Кроме того, из католической церкви выступило (из остальных церквей бывает мало случаев выступления) 724 507 членов, оставшихся без конфессии. Во времена Австрии в 1910 г. бесконфессиональных было в исторических землях всего 12 981; из приведенного количества теперь приходится на Словакию 6818, на Подкарпатскую Русь 1174.
Католическая (униатская) церковь в Подкарпатской Руси тоже убывает; под властью Венгрии там в 1910 г. считалось 558 человек православных, а в 1921-м – 60 986.
Рядом с этим сильным возрастанием чехословацкой и православной церкви мы констатируем также значительное увеличение всех протестантских церквей; это среди чешского народонаселения, среди немецкого прирост шел нормально. В 1910 г. в исторических землях было лютеран и реформистов чехов 157 067 (немцев 153 612), в 1921 г. чехов 231 199 (немцев 153 767). Таким образом, прибыло очень много наших протестантов.
Подобным же образом прибывают члены, по сравнению с довоенным количеством, и в меньших церквах, прежде всего в Чешской братской едноте (охрановской): 3933, 1022; свободных реформистов (конгрегационистов) было в 1921 г. – 5511, в 1910 г. – 2497; баптистов 9360, в 1910 г. – 4292; методистов теперь насчитывается 1455.
Протестантов различных названий и всех народностей насчитывается в республике почти миллион (990 319).
Прибыли в последнее время унитаристы (их насчитыают 10 000).
Значительное количество православных прибыло так же, как в исторических землях (1054, 9082), так и в Словакии (1439, 2877).
Мы находим незначительный обломок и армяноправославной церкви (152, в то время, как в 1910 г. было всего девять на целой территории республики).
У старокатоликов (в большинстве случаев немецкой национальности) замечается также значительный прирост (17 121, 20 255).
Благодаря присоединению Словакии и Подкарпатской Руси у нас стало значительное количество евреев: 354 342 (1921); однако общее количество по сравнению с 1910 г. уменьшилось: 361 650. Более подробные цифры таковы: Чехия – 79 777; Моравия – 37 989; Силезия – 7317; Словакия – 135 918; Подкарпатская Русь – 87 041.