Немного помолчав, он добавил:
— Напоминаю вам, что по законам Сингапура за попытку провоза в страну наркотиков установлена высшая мера наказания — смертная казнь. Впрочем, вашу вину должен еще установить суд. Как правило, исключений не делается даже для граждан США. Сейчас вас препроводят в федеральную тюрьму города Сингапур. Очень сожалею.
Глава 9Клуб друзей по интересам
— Никогда такого не видел. Вавилонское столпотворение. С утра не было ни минуты присесть. И что эти высокие господа у нас здесь забыли? Говорят, на вечернем поезде из столицы пожалует сам принц Бернард? — Пожилой, но все еще высокий и статный портье в слегка поношенном сером костюме-тройке, облокотившись на одну из стоек приема гостей отеля, обернулся к джентльмену, что-то писавшему на листке бумаги и помечавшему написанное галочками. Но тот, казалось, был невероятно занят, озабочен и поэтому лишь коротко кивнул в ответ.
Отель «Бильдерберг» в Остербеке — уютном, зеленом пригороде Арнема, крупного, по меркам Голландии, города у самой границы с Германией, — казался весьма солидным и представительным, хотя и без особенной роскоши. Его длинный фасад украшали флаги всех европейских стран, а внутри было несколько просторных залов для деловых конференций. Обычно в этом отеле останавливались туристы, которых привлекало обаяние самого старинного, исторического уголка Голландии. В Арнеме находилось второе по значению в мире собрание полотен гениального Ван Гога и еще несколько интересных музеев. Кроме того, город лежал на пути из Гамбурга в Брюссель, поэтому в респектабельном и безупречно спокойном отеле «Бильдерберг» с удовольствием ночевали немецкие и бельгийские бизнесмены, путешествовавшие по делам. Как это часто бывает, выбор места первой в истории встречи мировой элиты пал на этот отель почти случайно. Годом ранее такой форум, скорее всего, прошел бы в Гааге — месте бесчисленных послевоенных европейских конференций — или где-нибудь рядом с ней. Однако в Голландии прошлой весной случилось самое страшное за последние сто лет наводнение, и из-за невиданного цунами в Северном море многометровая стена воды прорвала все шлюзы. Две трети страны оказались мгновенно затоплены с тысячами жертв, что на время сделало прибрежную полосу Нидерландов слишком опасным местом в глазах европейской общественности. Арнем из всех городов Голландии находился максимально далеко от моря; кроме того, в отеле в такой тихой глубинке можно было надежнее отгородиться от нежелательных глаз многочисленных журналистов: конференция должна была пройти в обстановке почти полной секретности.
— А вы сами откуда, из какой страны?
Общительный портье не оставлял попыток разговорить человека в немного помятом костюме, все еще что-то писавшего. Тому тоже было не меньше шестидесяти, он то и дело глухо покашливал, а его воспаленные глаза говорили о бессонной ночи или крайней усталости. На вопрос о национальности он хотел что-то ответить, но лишь махнул рукой. И в самом деле, ответить на этот вопрос было непросто. Иосиф Ретингер, координатор конференции, был польским евреем, долго жил в Англии и Штатах, был известной личностью в узких политических кругах. Во время Второй мировой за свою бурную антифашистскую деятельность он пережил несколько серьезных покушений агентов рейха, а после войны все свои силы посвятил идее объединения стран Западной Европы. Президент США Эйзенхауэр, принц Голландии Бернард и генерал де Голль считали этого немного нервного, но невероятно деятельного человека своим личным другом, хотя прессе о нем было известно мало. Завтрашняя конференция в отеле «Бильдерберг», хотя и была организована людьми куда более влиятельными и высокопоставленными, чем он, изначально являлась именно его давней идеей, мечтой, плодом трудов всей жизни.
К ужину, блюда которого были приготовлены специально приглашенным модным парижским шеф-поваром, обладателем звёзд Мишлен, съехались уже все участники — примерно семьдесят человек. Две трети делегатов были немолодыми, консервативно одетыми людьми — известные действующие политики из разных стран Европы. Другую часть форума составляли более энергичные гости из-за океана — в основном не старше сорока лет, представлявшие крупный американский бизнес и, разумеется, ведущие банки. Бесспорным заводилой и лидером этой части публики был Дэвид Рокфеллер — младший и, возможно, самый известный из внуков великого Джона Рокфеллера. В свои сорок он все еще был похож на слегка повзрослевшего студента Лиги Плюща, часто смеявшегося, всегда готового кого-нибудь разыграть, а также первым после работы скинуть с плеч надоевший костюм и пойти куда-нибудь поразвлечься. Дэвид занимал пост одного из директоров гигантского банка Chase, а на самом деле был его полноправным владельцем. Это к нему в офис на 49-ю авеню в Нью-Йорке некоторое время назад приехал Ретингер с идеей проведения всемирной конференции. Рокфеллер-младший предложил провести ее именно в Голландии, на родине далеких предков его деда под патронажем принца Бернарда, знаменитого в то время своей открытостью и политической смелостью. Собственно, эти трое и считаются «отцами» Бильдербергского клуба. Однако если выбирать из них главного, то следует отметить, что и без Ретингера подобная идея могла прийти в то время в голову кому угодно — она буквально витала в воздухе; без принца Бернарда такой съезд с тем же успехом можно было провести в другой стране. Но вот без личного патронажа Рокфеллеров мероприятие такого масштаба было совершенно невозможным.
Следующие три дня обещали быть сложными и во многом должны были решить дальнейшую судьбу Европы. Слишком много важных, ключевых событий произошло за последнее время. Равновесие всей планеты казалось крайне шатким, власть сильных мира сего могла окончиться в любой момент — совсем как жизнь голландцев, внезапно погибших в недавнем наводнении. Надо было решить, как предотвратить надвигающийся шторм.
Рокфеллер-центр, вознесшийся почти на триста метров ввысь в самом сердце Манхэттена, напротив собора Святого Патрика и сияющих витрин магазинов Пятой авеню, к пятидесятым годам стал не только одним из самых узнаваемых символов деловой столицы мира, но также и излюбленным местом самих жителей мегаполиса. Помимо крупных частных корпораций, теперь, во времена мощного подъема экономики, считавших за честь арендовать здесь офисы и целые этажи, в здании также располагались главные благотворительные фонды страны и национальные теле- и радиовещательные агентства. У подножия здания каждую зиму заливали огромный каток, на котором часами катались сотни желающих — в основном дети и подростки. Наконец, любой человек мог зайти внутрь здания на небольшую экскурсию, чтобы полюбоваться прекрасной лепниной в стиле ар-деко, украшавшей его широкие коридоры и лестницы.
В это погожее, теплое и уже совсем весеннее утро в самом главном офисе на верхнем этаже Центра должна была состояться важная деловая встреча. Такое случалось редко: трое из семи наследников великой династии, внуков Джона Рокфеллера, вместе ждали прибытия гостя из-за океана.
Тем более странно, что этот гость в тот момент не был ни видным политиком, ни знаменитым бизнесменом: с виду это был самый обычный невысокий крепкий мужчина с густыми черными усами. В отличие от большинства его родственников, в нем не было ни капли наносного аристократизма: он прошел почти всю войну в ранге офицера артиллерии британской армии. В свободное время увлекался научными экспериментами и даже после того, как возглавил крупнейший в Англии инвестиционный фонд, всегда требовал, чтобы его называли просто Эдди. Лишь на визитной карточке значилось его полное родовое имя: Эдмунд Леопольд Ротшильд. Удивительно, что представители двух богатейших семей мира, поделивших между собой едва ли не всю планету, в это утро встречались с глазу на глаз, вероятно, впервые в истории. И проходила эта встреча хоть и в офисе, но в довольно неформальной обстановке. Собственно, загодя ее никто и не планировал: Дэвид Рокфеллер лишь пару дней назад узнал, что «Эдди» как раз находится в Нью-Йорке по делам своего фонда, и тут же позвонил ему. Им надо было обсудить весьма деликатный вопрос, и хорошо, что это можно было сделать не по телефону.
Троих братьев Рокфеллеров, вместе наследовавших большую часть империи их деда, объединяло, пожалуй, лишь одно: кипучая, порой выплескивавшая через край деловая энергия и амбиции, не знавшие границ. Внешне они были совершенно не похожи, да и области их интересов тоже были разными. Но зато они неплохо дополняли друг друга. В отличие от их деда, деньги и бесконечное приращение гигантского состояния не были единственной целью их жизни двадцать четыре часа в сутки. Каждый из них старался реализоваться в своей собственной любимой нише. Старший, Нельсон Рокфеллер, формально считался главой бизнеса семьи, в том числе был директором Рокфеллер-центра, но на самом деле почти все время занимался только политикой. Он почти пятнадцать лет проработает губернатором штата Нью-Йорк и даже будет баллотироваться в президенты США, но скандал, связанный с внезапным разводом и женитьбой на любовнице, заставит снять свою кандидатуру с президентской гонки, в которой, по мнению социологов, у него были хорошие шансы на победу. Нельсон всегда выглядел очень представительно, казался спокойным, а очки в толстой оправе делали его похожим на ученого или писателя. Средний брат, Лоуренс, напротив, был непоседой и вел себя очень нетрадиционно для «денежного мешка»: редко носил костюмы, страстно увлекался авиацией, испытывал новые модели самолетов и даже возглавлял национальное общество изучения «летающих тарелок». Как ни странно, при этом он имел прекрасное чутье на новые выгодные инвестиции и впоследствии основал ряд успешных компаний в сфере высоких технологий, приумножив тем самым семейное состояние. Но самым интересным из них троих все же был младший, Дэвид. Прирожденный банкир, он сделал свой Chase Manhattan Bank первым в мировой истории поистине глобальным финансовым учреждением, протянувшим еще в далекие пятидесятые годы щупальца по всему миру: от Америки до Австралии, от Чили до Советского Союза. Одновременно больше чем полвека он беспрестанно участвовал почти во всех важнейших мировых политических событиях — воистину у него была энергия семерых человек (возможно, поэтому много позже, в старости, ему понадобилось семь пересадок сердца).