Накануне Вернер посоветовал Джеку срочно покинуть Швейцарию. Вызов на допрос агентами ФБР гражданина США за границей согласно уставу этой организации мог быть сделан только при наличии обоснованных подозрений в совершении им тяжких преступлений. Ничего такого за Джеком точно не значилось, к тому же он не получал никаких вызовов на допрос лично. Он мог отказаться и уехать, но сам решил, что это могут счесть за косвенное признание какой-то вины. Кроме того, была вероятность, что Бюро занималось собственным расследованием происшествия с Биллом и могло как-то помочь ему.
Джека пригласили в полицейский участок кантона Цюрих, находившийся всего в паре кварталов от центра. На входе к нему обратились по-немецки (английский язык местные полицейские почти не знали), и только помощь Вернера помогла быстро уладить формальности. Затем Джек, по известной только ему причине, попросил Вернера остаться снаружи и не участвовать в допросе.
Агентов было двое: один из них был долговязым, лысым, лет сорока, с бесстрастными водянистыми глазами. Второй — намного моложе, невысокий брюнет атлетического сложения, похожий на мексиканца. Сев за стол, они сразу вынули блокноты и включили диктофон. Джек невольно улыбнулся про себя — когда имеешь дело с государственными служащими, кажется, что последние двадцать лет технологического прогресса прошли совершенно мимо них. Взгляд лысого агента был холодным и напряженным, тогда как «мексиканец», напротив, изучал Джека с интересом и некоторой симпатией. «Мы будем играть не в хорошего и плохого полицейского, а в плохого и очень плохого» — почему-то вспомнилась ему старая шутка. Кто-то из местных полицейских принес старшему агенту ароматный горячий кофе, но никому больше его не предложили. Агенты представились по фамилиям и званиям.
— Спасибо, что пришли без опоздания. Мы с коллегой входим в Группу быстрого реагирования в Бюро. Наше подразделение создано относительно недавно. Оно предназначено для разрешения кризисных ситуаций, особенно связанных с угрозами терроризма. Мы здесь, чтобы задать вам несколько вопросов, не терпящих отлагательства.
Джек, естественно, поинтересовался юридическим статусом данной встречи.
— Пока давайте назовем это просто беседой. Правительство США и Агентство национальной безопасности крайне озабочены ростом угрозы терроризма во всем мире. Вы ведь из Бостона? Тогда, я уверен, вы прекрасно помните о страшном теракте, который произошел на глазах всего мира во время Бостонского марафона несколько лет назад. Тогда из-за взрывов погибло несколько человек и еще сотни людей были серьезно ранены. А как выяснилось в результате расследования, взрывы были делом рук всего-навсего пары фанатичных, неумелых подростков. Угрозы, которые представляют террористические организации, — несопоставимо страшнее.
— Какое это имеет отношение ко мне?
— Прямое, к сожалению. Правительство США подозревает вас в контактах с высокопоставленными членами крупнейшей террористической организации.
Далее он повернулся к Джеку, обратившись к нему по фамилии:
— Для начала нас интересуют детали вашей встречи с Халилом Аль Мишари в Абу-Даби в декабре прошлого года. Мы знаем, что вы общались с ним почти час. О чем шла речь?
Джек был несказанно удивлен. Только сейчас он понял, что агентов почему-то интересовала его поездка в Арабские Эмираты с Дайаной на неделю между Рождеством и Новым годом.
Собственно, никакой деловой подоплеки в той поездке не было — это было самое типичное романтическое путешествие влюбленной пары. Все обстоятельства той недели Джек помнил совершенно отчетливо. Где-то в середине декабря он предложил любимой слетать вместе в Европу, в Альпы, чтобы покататься на горных лыжах, а затем вечерами пить горячий глинтвейн, смотреть на бархатные хлопья снега за окном и мечтать о том, как сложится их будущая семейная жизнь. Но в Дайане текла южная, испано-латиноамериканская кровь, и она сказала, что никогда не стояла на лыжах, терпеть не может холод и поэтому хотела бы улететь из заснеженного Бостона куда-нибудь в лето. Идея рождественской поездки в Эмираты родилась у них тогда спонтанно. Они провели прекрасный предрождественский уик-энд в Нью-Йорке, затем отправились в аэропорт Кеннеди и лишь там решили, куда лететь дальше. Прямой рейс в Дубай длился тринадцать часов, но сервис эмиратских авиалиний был настолько безупречен, что они даже и не заметили, как очутились в мегаполисе на другом конце света.
Дубай мгновенно сразил влюбленных видом упиравшейся в заоблачную высь башни Бурдж Калифа высотой восемьсот пятьдесят метров. Одним из самых ярких детских воспоминаний Джека были здания Всемирного торгового центра (ВТЦ) в Нью-Йорке, которые он, к счастью, успел увидеть (он приезжал туда с родителями — тоже под Новый год, 31 декабря, когда сказочные башни-близнецы светились в честь праздника как два огромных бенгальских огня). Но этот недавно построенный почти километровый «монстр» Дубая по высоте был почти как те нью-йоркские близнецы, но только поставленные друг на друга. С большого расстояния из-за своей непомерной высоты Бурдж Калифа казалась тоненькой иголкой, хотя на самом деле ее фундамент был огромным по диаметру, и все дело было лишь в зрительных пропорциях. У подножия башни били ввысь огромные фонтаны, вокруг которых после заката собирались толпы людей.
Джек специально не бронировал отель, зная, что их выбор там широк как ни в каком другом городе мира. Джек хотел, чтобы гостиницу выбрала Дайана: у его любимой был безупречный вкус, на который всегда можно было положиться. Он лишь заказал столик для ужина в самом знаменитом отеле Азии «Бурдж-аль-Араб», известном как гостиница-парус, расположенном на берегу, вернее, даже на островке, омываемом теплыми водами Персидского залива. «Бурдж-аль-Араб» часто называли единственной в мире гостиницей с семью звездами: хотя это было и не так (звезд не бывает больше пяти), но такое представление соответствовало уровню ее роскоши. Снаружи гостиница-парус, еще и ярко светившаяся вечером разными оттенками голубого цвета, была и вправду великолепна: ничуть не хуже, чем на многочисленных фотографиях. Джек был уверен, что они остановятся здесь, и мысленно был готов выделить для этого весьма немалый бюджет. Однако в ту минуту, когда они вошли внутрь этого золотого арабского шатра, он понял, что Дайана вряд ли выберет его. Интерьер гостиницы был при всем его немыслимом богатстве и роскоши безвкусен: все было слишком ярким, кричащим и аляповатым, начиная от толстых ковров на полу рецепции ядовитого красно-желтого цвета и заканчивая оформлением лифтов — настолько щедро позолоченных, что казалось, будто их стены полностью обшиты золотом высшей пробы. Это производило почти такое же впечатление, что и холлы казино Лас-Вегаса, поражая объемом потраченных на оформление средств, но не имея никакого отношения к искусству высокого дизайна. Впрочем, сам ужин нисколько не разочаровал: выбор морепродуктов оказался столь богат и разнообразен, что ему могли бы позавидовать даже лучшие прибрежные рестораны Бостона, при этом цены в меню, как ни странно, оказались умеренными. Почти всю прибыль ресторан отеля-паруса делал на заказе постояльцами коллекционных вин, цены которых начинались от полутора тысяч евро за бутылку, но далеко не все гости заведения их заказывали. Здесь было очень спокойно и уютно: помещение ресторана освещали лишь свечи, поэтому в нем царил романтичный красноватый полумрак. Дайана выбрала угловой столик у прозрачной стены, за которой были видны только темные вечерние воды залива, а вдали можно было рассмотреть множество огоньков стоящих на рейде кораблей. Дайана, обожавшая морепродукты, уплетала уже второго лобстера, запивая его свежим апельсиновым соком. Джек любовался ее яркими, глубокими темно-карими глазами, в которых плясали маленькие отблески пламени свечей. Хотелось сказать ей что-то важное, может быть, даже самое важное в жизни. Но то самое предощущение будущего почему-то всеми силами сдерживало его. Ближайший год будет сложным, сначала надо пережить его, а уже потом думать о семье и детях.
— Хочешь, забронируем номер здесь?
Дайана улыбнулась и как будто что-то начала подсчитывать в уме:
— Сколько это будет стоить?
— На три дня — думаю, что-то около восьми тысяч долларов. Дорого, но я специально откладывал деньги для нашей новогодней поездки. Хотел сделать нам обоим приятное.
— А если мы поселимся в обычном отеле, те же три дня будут стоить долларов пятьсот? На семь с половиной тысяч меньше?
— Да, наверное.
— Спасибо, милый. Здесь красиво. Но только когда смотришь из окна. У меня есть идея получше.
Дайана взяла смартфон Джека, на котором в этот момент был открыт доступ к его банковскому счету.
— Я тебе это никогда не рассказывала. Три года назад я была в Индии с родителями. Мы побывали тогда в хосписе в Дели, видели детей, которые борются с раком. Многие из них были обречены, хотя, конечно, и не подозревали об этом. Такие милые, трогательные, даже без волос. Смеются, бегают по коридорам, играют во что-то. Все время, которые мы были там, меня просто душили слезы. Потом я узнала о фонде, который помогает таким раковым детским хосписам во всем мире, особенно в бедных странах, и стала тайком переводить туда половину денег, которые отец посылал мне каждый месяц на жизнь в университете. Пожалуйста, любимый, сделай мне настоящий, самый лучший на свете рождественский подарок! Ну его к черту, этот Парус, давай поселимся в каком угодно отеле, а половину от сэкономленных тысяч прямо сейчас переведем в этот фонд, на благотворительность.
— Хорошо.
Дайана набрала номер какого-то счета и сделала перевод. Через пару минут по скайпу раздался звонок. Сотрудница фонда поблагодарила за крупное пожертвование, рассказав заодно о том, как прибавилось у них работы после того, как в страны Южной Европы хлынул поток беженцев из Сирии.
После ужина они гуляли вдоль берега залива, и Джек чувствовал, что Дайана именно в этот момент ждала, всем сердцем надеялась услышать предложение руки и сердца.