вся страна.
Финансовый кризис в США, разумеется, уже давно не был новостью. Неприятные симптомы в экономике стали заметны еще в 2007-м, когда непомерно раздувшаяся стоимость недвижимости Америки вдруг неожиданно для всех поползла вниз, увлекая за собой некоторые крупные банки, активно занимавшиеся спекуляциями на ней и в одночасье ставшие банкротами. Весь 2008 год фондовый рынок США и общая ситуация в стране понемногу ухудшались каждый месяц. Однако, так же как и в случае с ураганом «Катрина», руководство страны до последнего момента верило, что надежные защитные сооружения выдержат напор стихии. Но мощь того урагана превысила все ожидания, старые дамбы Нового Орлеана рухнули, и воды Мексиканского залива все-таки затопили город, унеся жизни двух тысяч человек и оставив сотни тысяч без крова. Примерно то же самое произошло и с экономикой Америки в начале сентября 2008-го. Финансовая ситуация, еще в конце августа казавшаяся умеренно плохой, но уж никак не безнадежной, вдруг перешла в стадию катастрофической неуправляемой цепной реакции. Балансы почти всех банков ОПТА в одночасье стали убыточными. Америка больше не могла платить кредиторам по своим долгам.
Президент Буш вызвал на срочное совещание в Белый дом трех своих главных экономических советников. Хэнк Полсон, авторитетный банкир, возглавлявший еще недавно самый прибыльный инвестиционный банк мира Goldman Sachs, теперь занимал должность министра финансов. Все его подчиненные были выходцами из того же банка — на Уолл-стрит ходила шутка, что между офисом «Голдман» и Федеральным казначейством установили «вращающуюся дверь». Сам Полсон, высокий, представительный, лысоватый с пронзительным взглядом водянистых глаз, имел на Уолл-стрит прозвище «змей» и репутацию железного человека, который всегда добивается своих целей. Но в этот раз задача была, кажется, не по плечу и ему. Бен Бернанке, профессор финансов, выходец из академической среды, двумя годами ранее сменил почти «бессмертного» Алана Гринспена на посту председателя Федеральной резервной системы, ушедшего по возрасту. Бернанке производил впечатление загадочного человека: всегда держался слишком мягко и интеллигентно для руководителя такого высочайшего уровня, на вопросы прессы всегда отвечал уклончиво, тихо, почти тоном библейского проповедника. Одним словом, казался противоположностью «зубастой акуле» Гринспену. Однако, как показало время, Бен Бернанке проявил себя идеальным, хоть и скромным, исполнителем воли тайных владельцев ФРС и с этой точки зрения вполне соответствовал своей должности. Третьим экспертом был председатель SEC — Комиссии по ценным бумагам, важного органа, управлявшего Нью-Йоркской фондовой биржей. Человек редкой эрудиции, но довольно слабый руководитель, он не смел перечить крупнейшим банкам, пустив ситуацию на бирже на самотек. Во время встречи с президентом он в своем стиле не проронил почти ни слова, спрятавшись за широкие спины Полсона и Бернанке.
Журналисты собрались в розовом саду Белого дома в ожидании официального выступления президента, но время этого выступления уже несколько раз переносилось. В воздухе было разлито напряжение, градус которого пресса не знала со времен заявления о своей отставке президента Никсона тридцать пять лет назад. Никто не сомневался, что Джордж Буш-младший даже в этой ситуации сохранит обычную уверенность в себе. Его дела в конце второго срока шли так же неважно, как и в самом начале его пребывания на посту. Помимо экономических неурядиц, Буш допустил много явных внешнеполитических ошибок, безнадежно завязнув в Ираке и Афганистане, допустил рекордный в истории рост мировых цен на нефть и энергоносители, ставший тяжелым бременем для американских потребителей. В последние месяцы пребывания Буша у руля даже большая часть его «родных» республиканцев в конгрессе с подачи кандидата от партии на следующих выборах пожилого Джона Маккейна отвернулась от него, при всяком удобном случае поливая самой жесткой критикой. Однако в самые кризисные моменты Буш-младший неизменно проявлял жесткую и твердую волю. Поэтому журналисты, да и вся нация в этот момент смотрели на него с явной надеждой на то, что он сумеет взять ситуацию под контроль. Но время его выступления перед страной было снова перенесено на час.
— Что будет, если мы все-таки не станем устраивать шутовской парад раздачи даровых денег всем этим жирным котам с Уолл-стрит? Я имею в виду, что будет в самом наихудшем случае?
Хэнк Полсон, не отреагировав никак на «жирных котов», опустил голову:
— На этой неделе, как вы знаете, произошло банкротство банка Lehman Brothers, четвертого по величине банка Америки. Это событие потрясло весь мир. Фондовые индексы по всей планете посыпались, как карточные домики. Этот банк существовал больше ста лет и всего несколько лет назад был одним из лучших на Уолл-стрит. Но они слишком увлеклись играми с ипотечными облигациями. В прошлое воскресенье их партнеры во всем мире узнали, что банкиры так и не смогли найти деньги, чтобы покрыть многомиллиардную дыру в балансе, и в понедельник всем скопом потребовали от Lehman Brothers в 24 часа погасить все их кредиты. Не хватало семидесяти миллиардов долларов. Я лично в те выходные пригласил в свой офис главных банкиров Уолл-стрит, и они собрали фонд спасения Lehman в размере сорока миллиардов. Оставшиеся тридцать я в это же воскресенье нашел в английском банке Barclays, но Банк Англии в последний момент, поздно вечером, запретил им оказывать помощь кому-либо на Уолл-стрит. Дыра осталась, Lehman рухнул, уже вечером в понедельник объявив о своем банкротстве, после чего на мировых рынках началась форменная паника.
— Но почему вы не обратились к государству за помощью? Даже не позвонили мне?
— Потому что помощь государства в гораздо большем объеме скоро понадобится для нескольких, даже еще более крупных банков и компаний, чем «Леман». А спасти всех невозможно.
Разумеется, Хэнк Полсон недоговаривал всю правду. Он и в самом деле прикладывал большие усилия для спасения Lehman Brothers, как и должно министру финансов. Но на самые крайние меры, включая обращения к президенту и конгрессу, он все же не пошел, так как в бытность главой «Голдман Сакс» лично враждовал с руководителем Lehman Brothers.
— Хорошо, Хэнк, кто следующий?
— Вероятно, банк «Мерилл Линч». Они почти вдвое больше «Лемана», и их запаса ликвидности хватит максимум на неделю. Потом — под угрозой «Морган Стэнли». Они в пять раз больше, и у них тоже сейчас беда с ликвидностью. Правда, им может помочь JP Morgan, единственный сейчас банк из большой пятерки, который еще уверенно держится на плаву. Но точно я не уверен.
— Дальше?
— А дальше, по моим расчетам, через две, максимум три недели произойдет самое страшное. AIG, главная страховая компания США, сейчас вынуждена выплачивать покрытия всем пострадавшим в кризисе. Разумеется, при таких масштабах бедствия очень скоро у нее закончатся деньги. Если рухнет страховая система страны, вся деловая жизнь Америки, да и Европы будет парализована. Счета компаний и граждан в банках окажутся замороженными. В банкоматах исчезнут наличные. Банки не смогут перечислять друг другу средства. По долларовому внешнему долгу США также возникнет дефолт перед всем миром. Я просто не представляю себе, как весь наш мир будет выглядеть на следующее утро. Но не сомневайтесь: это будет что-то страшное. Великая депрессия в сравнении с этим покажется легкой веселой прогулкой.
— Бен, ну а вы что скажете? Вы согласны с таким прогнозом?
— Полностью, господин президент. Вы знаете, я когда-то написал книгу о Великой депрессии. Самым страшным в ней был даже не крах фондового рынка, а полное исчезновение кредита доверия между всеми — банками, людьми, компаниями, правительством. Но тогда наша экономика еще не была глобальной, поэтому вначале кризис охватил только американскую финансовую систему. Сейчас окажутся парализованными банки всего мира. Остановятся все долларовые платежи.
— Ну хорошо, допустим, даже если так, что будет после этого?
— А потом можно будет услышать стук.
— Какой стук??
— Обезумевший народ выйдет на площади и установит на них гильотины, как во время Французской революции. Виновных во всем этом хаосе определить будет несложно. Поэтому после этого можно будет услышать стук наших трех отрезанных голов, подпрыгивающих по асфальту.
Мудрые карие глаза удивительно спокойного руководителя ФРС при этих словах светились сочувствием и словно заранее обещали прощение всем в их следующей жизни.
— Ну, хорошо. Вы — мои главные эксперты в экономике, я обязан прислушаться к вашему мнению. Хотя я не знаю, как можно будет это все протащить через конгресс. Но это уже моя личная забота.
Джордж Буш нервно поправил галстук, затянув его покрепче.
— Встреча с журналистами начнется через пятнадцать минут. У меня остался к вам всем троим лишь один вопрос, но на который вам нужно очень постараться прямо здесь и сейчас дать мне внятный и четкий ответ.
Президент испепеляющим взглядом по очереди всмотрелся в лица своих советников и затем произнес, медленно и акцентированно выговаривая каждое слово:
— А каким образом и какого черта мы до всего этого вообще докатились?
Президенту США восьмидесятых Рональду Рейгану столь часто удавалось выйти с незапятнанной личной и политической репутацией из столь многочисленных скандалов, сотрясавших верхние эшелоны власти страны, что к концу второго срока в прессе его стали называть «тефлоновым президентом». Тайные поставки оружия Ирану распалявшие кровопролитную войну с Ираком, скандалы с коррупцией в спецслужбах, крах фондового рынка в 1987-м, поддержка апартеида и многое другое могло бы сокрушить рейтинг любого политика, но только не Рейгана. Нечто подобное происходило и с Биллом Клинтоном, хотя и не столь заметно: скандал со стажеркой Белого дома и, что гораздо хуже, его ложь в суде на процессе по тому делу, бомбежки Югославии в обход международных законов, гибель американских миротворцев в Сомали и еще масса других его «мелких проступков». Но Америка девяностых процветала, и за это Клинтону прощалось все: затеянный конгрессом его импичмент провалился, а рейтинг одобрения президента неизменно оставался очень высоким.