[89].
Однако опыт войны в Ираке 2003 года показал, что международная поддержка такого «превентивного» вмешательства, по существу, отсутствует. Слово «превентивный» часто используется для характеристики действия Соединенных Штатов Америки – кстати, администрация Буша-младшего использовала его как термин в программе национальной безопасности от 2002 года, – но за данным определением скрываются два значения, принципиально различных и почти противоположных, с точки зрения сторонних наблюдателей[90]. Картина такова: в 2003 году США нанесли превентивный удар для предотвращения нарастания потенциальной угрозы – предполагаемого наличия у Ирака полноценного ядерного оружия. Такие действия не зря воспринимаются неоднозначно: правительства неизбежно сталкиваются с угрозами, исходящими из многих источников, а частые превентивные военные действия для предотвращения предполагаемых угроз чреваты возникновением мира с обилием конфликтов.
По контрасту, превентивные военные действия для предотвращения реальной и неминуемой угрозы, как правило, повсеместно воспринимаются позитивно. Более того, один из главных юридических авторитетов в данной сфере охарактеризовал подобные действия как «обоснованные ожидания»[91]. Но критически важно, чтобы сторона, принимающая превентивные меры, могла продемонстрировать, что угроза действительно неминуема. Ирак 2003 года никак не соответствовал критериям этой неминуемости, хотя в то время считалось, что он накапливает возможности для создания ядерного оружия.
Изоляция США усугублялась нежеланием Америки воздерживаться от военных действий до тех пор, пока не будет получено недвусмысленное «благословение», то есть разрешение, от Организации Объединенных Наций или от любого другого органа, имеющего соответствующий международный статус. В результате нападение США на Ирак в 2003 году в глазах мировой общественности не получило надлежащей легитимности.
В этом не было ничего удивительного. Поддержка стремления к тому, чтобы избегать дальнейшего распространения оружия массового поражения, в частности, ядерного оружия, достаточно широка в теории – но не слишком велика на практике. Израиль стал первым исключением из условия ДНЯО, ограничивавшего владение таким оружием пятью странами. Это исключение стало реальностью еще в конце 1960-х годов, хотя и оставалось не более чем подразумеваемым, поскольку Израиль отказывался публично признавать факт обладания ядерным оружием, чтобы не оказаться еще более одиноким на международном уровне и не дать арабским государствам повода для разработки собственного ядерного оружия. Соединенные Штаты Америки и большая часть Европы до сих пор притворяются, что не понимают этой игры, ибо арабские правительства отказывают Израилю в самом праве на существование, а тем более на мирное сосуществование; подразумеваемое наличие ядерного оружия принято считать главной гарантией безопасности еврейского государства (которое приобрело свою исключительность во многом благодаря холокосту). Вдобавок было сочтено, что обладание ядерным оружием способно вселить в Израиль уверенность и побудить его рисковать собой ради мира. Оптимисты заходят еще дальше, предполагая, что ядерное оружие может облегчить дипломатические усилия, создать такие условия, в которых Израилю, возможно, больше не понадобится пополнять свои арсеналы, чтобы гарантировать безопасность страны[92].
Индия тоже обзавелась ядерным оружием. Здесь главным побудительным мотивом было поведение крупного соседа, то есть Китая[93]. История полнится примерами конфликтов и приграничных споров между двумя государствами; можно вспомнить, кстати, локальную войну 1962 года. Индия отказалась подписать ДНЯО на том основании, что договор носит дискриминационный характер, наделяет малое число стран (та самая первая пятерка) «правом» на обладание ядерным оружием, но отказывает в этом праве всем остальным. В соответствии с этой позицией Индия в 1974 году провела первое испытание собственного ядерного устройства. Она была более чем готова заплатить соответствующую цену за экономические и военные санкции, введенные США и рядом других стран; Индия твердо знала, что может рассчитывать на поддержку со стороны своего покровителя – Москвы. За десятилетия индийский арсенал ядерного оружия стал весьма значительным. Мир был вынужден приспосабливаться к этой ситуации. В 2008 году США фактически признали индийскую ядерную программу на официальном уровне: страны заключили пакт о гражданском ядерном сотрудничестве, казалось бы, невозможный по условиям американских санкций против Индии. Вашингтон принял стратегическое решение: дальнейшее противостояние с демократической и стабильной Индией будет лишь тормозить развитие американо-индийских отношений, которые стали гораздо важнее и перспективнее, экономически и политически, в мире после холодной войны.[94]
Северная Корея – совсем другой случай. (Официальное название Северной Кореи – Корейская Народно-Демократическая Республика, или КНДР, – только подтверждает эмпирическое правило: если в названии страны присутствует слово «демократическая», на практике такая страна оказывается какой угодно, только не демократической.) В этой закрытой от мира стране правил жестокий и репрессивный режим, а еще Северная Корея являлась одним из наиболее военизированных человеческих сообществ. В итоге она оказалась своего рода полевым исследованием способности мира – точнее, его неспособности – объединиться для предотвращения появления ядерного оружия у новых стран (в особенности у тех, кто ранее действовал агрессивно и / или поддерживал терроризм).
Соединенные Штаты Америки очутились в сложной ситуации. Они сознавали важность недопущения того, чтобы режим наподобие северокорейского получил в свое распоряжение ядерное оружие. Но вмешательство в ситуацию означало, что, скорее всего, потребуется нанести превентивный военный удар, развязать боевые действия ради уничтожения большей части северокорейского ядерного арсенала прежде, чем КНДР успеет им воспользоваться. Проблема заключалась не столько в осуществимости плана или в отсутствии международной поддержки превентивного удара, сколько в сильной вероятности того, что подобный удар обернется новой войной на Корейском полуострове (против такого развития событий горячо возражали два американских союзника, которым пришлось бы принять на себя основное последствие любой военной операции в регионе, а именно Южная Корея и Япония). Вдобавок такая война означала бы необходимость прямого и дорогостоящего военного ответа США, учитывая союзнические обязательства Америки и северокорейские военные возможности.
Все это обсуждалось в 1994 году. Хотя Северная Корея присоединилась к ДНЯО десятилетием ранее, на деле она никогда не отказывалась от ядерного оружия. В 1993 году Международное агентство по атомной энергии (МАГАТЭ), орган, в обязанности которого входит контроль за соблюдением ДНЯО, обвинило Северную Корею в нарушении условий договора[95]. Инспекции не приносили результата, поскольку представителей МАГАТЭ часто лишали доступа на северокорейские ядерные объекты. Появились статьи – материал Брента Скоукрофта и Арнольда Кантера в «Вашингтон пост» и моя статья в «Нью-Йорк таймс», – утверждавшие, что США должны нанести превентивный удар, чтобы помешать Северной Корее разрабатывать далее ядерное оружие, если только не будет обеспечена возможность проведения регулярных и полноценных инспекций, позволяющих удостовериться в соблюдении страной условий договора о нераспространении ядерного оружия[96].
Администрация Клинтона не выказала готовности настоять на этом требовании. Вместо того она вступила в переговоры и подписала с Северной Кореей соглашение, которое вводило ряд ограничений на свободу действий Пхеньяна и устанавливало новый режим проведения инспекций[97]. Такое уклончивое поведение, избегавшее решительных действий, привело к серьезным долгосрочным последствиям. Северная Корея эффективно использовала переговорную паузу, прежде всего как маскировку для создания арсенала ядерного оружия. Невозможно точно определить, когда именно Северная Корея стала обладать ядерным оружием, но вполне вероятно, что это случилось приблизительно в те годы – или, самое позднее, несколько лет спустя. Десятилетия новых переговоров не привели к изменению этой печальной реальности. С 2006 года Северная Корея провела по меньшей мере четыре ядерных испытания. В настоящее время она обладает десятком ядерных устройств и разрабатывает ракеты, способные доставлять боеголовки за тысячи миль. Момент для превентивного военного удара, способного уничтожить большую часть существовавшего ядерного потенциала Северной Кореи, был упущен.
Северная Корея не была одинока в преодолении «ядерного порога». В случае Пакистана практические геополитические соображения вновь возобладали над принципом, согласно которому следует любой ценой избегать распространения ядерного оружия. Китай рассматривал Пакистан как своего рода стратегическую границу с Индией и был готов оказать содействие в реализации пакистанской ядерной программы. США, со своей стороны, тесно сотрудничали с Пакистаном в Афганистане со времен советского вторжения в декабре 1979 года; именно через Пакистан формировались и вооружались антисоветские силы (моджахеды).
Пакистан долго добивался права на обладание ядерным оружием, усматривая в таком оружии гарантию безопасности против более крупного и сильного соседа – Индии, с которой продолжался спор за территории. Испытание Индией ядерного устройства в 1974 году, несомненно, ускорило пакистанские разработки. Действуя втайне и благодаря помощи Китая, Пакистан достиг порога ядерного потенциала к середине 1980-х годов; десятилетие спустя, в 1998 году, он публично испытал атомную бомбу – в ответ на очередное аналогичное индийское испытание. Как следствие, и Пакистан примкнул к «клубу» ядерных держав.