Повторюсь: необходимо консультироваться с Китаем и активно вовлекать его в различные диалоги. Это никоим образом не означает появления американо-китайской группы G-2, которая будет стремиться к доминированию в мире (по многим причинам это невозможно); скорее такой шаг диктуется реалиями региональной политики, направленной на интеграцию Китая в региональные и глобальные соглашения. Никакая система безопасности в регионе не будет полноценной без участия Китая, а потому недопущение конфликта с КНР из-за территориальных и морских споров должно считаться главным приоритетом. США следует призывать Китай воздержаться от односторонних действий и от применения военной силы; со своей стороны, Америке потребуется кропотливый труд для убеждения ее друзей и союзников в том, что односторонние действия и провокации надлежит оставить в прошлом. Во многих случаях понадобится убеждать сразу все стороны в том, что сосуществовать мирно разумнее, чем множить разногласия и взаимные претензии.
В ситуации с Северной Кореей сотрудничество с Китаем имеет важнейшее значение, поскольку северокорейская экономика почти целиком зависит от китайских субсидий и иной поддержки. Консультации с КНР относительно количества, рода и местонахождения американских войск в Южной Корее после объединения полуострова могут обеспечить такой «разворот», при котором Китай откажется от текущей помощи Северной Корее. Также Китай нужно привлекать к переговорам о контроле над северокорейским ядерным арсеналом при возможном падении правящего режима. Лично я выступаю за вовлечение КНР в Транстихоокеанское партнерство, торговый пакт между Соединенными Штатами Америки и одиннадцатью азиатскими странами (если это соглашение вступит в силу и если Пекин докажет, что соответствует его начальным условиям). В любом случае цель должна заключаться в том, чтобы вовлекать Китай в обсуждение будущего региона и чтобы интегрировать его в региональные механизмы. Азиатско-тихоокеанский порядок, который Китай признает легитимным и который он не может ликвидировать силой (или, лучше того, не сочтет полезным для себя ликвидировать), будет, скорее всего, стабильным, даже если, что почти неизбежно, сохранятся многие из нынешних неулаженных территориальных притязаний.
Южная Азия олицетворяет собой совершенно иные вызовы в сравнении с Восточной Азией и Тихоокеанским регионом. На субконтиненте и рядом расположено с полдюжины государств, но доминируют всего два – Индия и Пакистан. Индия для США важнее в том отношении, что за одно поколение она, вероятно, обгонит даже Китай по численности населения. Темпы ее экономического развития составляют 7–8 процентов в год; если так будет и дальше, она превратится в одну из крупнейших экономик мира за два десятилетия. Действия Индии оказывают (могут оказывать) значительное влияние на мировые усилия по борьбе с изменениями климата; сотни миллионов индийцев пользуются электричеством лишь время от времени, еще сотни миллионов принадлежат к среднему классу или близки к этому статусу, поэтому способ выработки энергии, выбранный страной, будет иметь колоссальные последствия для всего мира. Стратегическая ориентация Индии вынудит китайских военных и политиков учитывать споры по поводу границы, особенно если Индия станет теснее сотрудничать с США. Необходимы реальные стратегические консультации на высоком уровне и на регулярной основе между Америкой и Индией. В ходе таких консультаций следует призывать Индию к более «снисходительному» отношению к Пакистану – на благо не только соседа, но и себя. Более стабильные отношения между двумя доминирующими государствами Южной Азии уменьшат вероятность войны и позволят Индии сосредоточиться на внутреннем развитии и на укреплении своего положения в Азии и в мире в целом.
Пакистан, население которого составляет сегодня около двухсот миллионов человек (потому он считается второй по численности населения страной мусульманского мира), сулит, к сожалению, больше проблем, чем возможностей. Он усиленно наращивает свой, как полагают многие, самый быстрорастущий ядерный арсенал (в настоящее время насчитывает более ста атомных бомб) и предоставляет убежище ряду наиболее одиозных террористических группировок. Так, на его территории уже давно укрываются талибы, которые используют западную часть Пакистана как базу в своей войне против правительства и народа Афганистана, а также против тех, кто оказывает им помощь, в том числе против США.
Вопрос о том, как быть с Пакистаном, обсуждается американскими политиками довольно долго. Хорошо помню свою первую беседу (в январе 2001 года) с Колином Пауэллом, только-только занявшим пост государственного секретаря (а я возглавил отдел планирования политики Государственного департамента). Мы проговорили полтора часа в маленьком кабинете Пауэлла, обсудили весь мир, насущные проблемы и наши возможности, а также конкретные действия США в каждом случае. Затем Пауэлл пристально посмотрел на меня и спросил: «Что беспокоит вас сильнее всего?» Я немедленно ответил: «Пакистан», – и пояснил, что меня пугает комбинация ядерного оружия, террористической активности, слабой гражданской власти и скромного правительственного потенциала, усугубляемая нарастанием враждебности по отношению к Индии. А хуже всего то, что на практике варианты исправления такого положения дел разочаровывающе скудны.
Печальная истина состоит в том, что и сегодня я дал бы точно такой же ответ, пускай в мире появилось несколько других, не менее серьезных поводов для беспокойства. Пакистан олицетворяет сложную внешнеполитическую задачу, а именно: как вести себя в скверной ситуации, которая грозит ухудшиться. Иными словами, нынешние беды Пакистана уже достаточно велики, но они меркнут в сравнении с картиной, когда страна теряет контроль над ядерным оружием, что приводит к череде террористических актов в Индии, в ответ на которые начинается полноценная война – или же украденное оружие попадает к талибам, которых Пакистан поддерживает добрый десяток лет, дабы они могли принимать участие в определении будущего соседнего Афганистана. Санкции и прочие формы принуждения лишь ослабят гражданское правительство, каким бы недееспособным оно ни было изначально, а значит, будут контрпродуктивными.
Гораздо больше шансов на успех имеет, как мне думается, политика, устанавливающая некое, если угодно, «пороговое значение» поддержки Пакистана в зависимости от его действий в той или иной сфере; при положительных конкретных результатах возможно увеличение объемов помощи. Такой вариант недавно предложила независимая исследовательская группа, работавшая при Совете по международным отношениям[189]; этот подход разделяют некоторые американские сенаторы, которые одобрили продажу Пакистану военных самолетов при условии доказательств реальной борьбы с терроризмом. Лично я добавил бы сюда еще один элемент. США следует сохранять готовность к действиям в самом Пакистане и по соседству, но независимо от Пакистана. Администрация Обамы поступила правильно, санкционировав рейд, который завершился гибелью Усама Бен Ладена. Америка сознательно не проинформировала пакистанскую сторону об этом рейде, поскольку почти наверняка произошла бы утечка информации, которая поставила бы выполнение миссии под угрозу. Надо честно признать, что Пакистан – не союзник, зачастую даже не партнер.
В региональном контексте заслуживает упоминания еще одна страна – Афганистан. Не буду оригинален, если напишу, что цель США заключается в следующем: нельзя допустить, чтобы Афганистан снова превратился в базу для террористов, желающих напасть на Америку и вредящих реализации интересов США во всем мире. Та же цель распространяется на десятки других стран. Не стоит прилагать чрезмерно амбициозных усилий и мечтать о «переделке» Афганистана, но нельзя и бросать эту страну на произвол судьбы. Полезно предпринимать долгосрочные и открытые усилия по укреплению позиций правительства и предоставлять экономическую и военную помощь. Военное присутствие (как было объявлено в июле 2016 года) призвано содействовать стабилизации, обучению местных сил и противодействию террористам. Мирные переговоры можно и нужно продолжать, но не следует чересчур на них уповать. Здесь следует, скорее, управлять ситуацией, а не решать проблемы.
Ближний Восток бросает серьезнейшие вызовы разработчикам и творцам политики всего мира. Именно в этом регионе наблюдается сегодня наиболее высокий уровень насилия. В предыдущей части данной книги объяснялось, чем это вызвано и почему так получилось. Выдвигать сколько-нибудь амбициозные цели в таких обстоятельствах значит тешить собственную фантазию. В государственном управлении порой возникает необходимость в постановке скромных целей, и это не означает, что будут упущены какие-либо реальные возможности. Применительно к нынешнему Ближнему Востоку даже самые скромные цели сулят масштабные перспективы.
Еще одна точка зрения на ситуацию на современном Ближнем Востоке заключается в том, что иногда возникают условия, когда правильно и уместно думать о том, что может быть создано. Возникают, так сказать, поводы для дипломатического наступления. Увы, сегодня все обстоит не так. На ум приходит сравнение с финансовыми рынками: бывает, что инвесторам рекомендуется вкладывать средства, ибо есть веские основания полагать, что ситуация благоприятная, а бывает, что по какой-то причине лучше повременить и не рисковать своими деньгами.
Сегодняшний Ближний Восток побуждает именно выжидать. В настоящее время и в обозримом будущем он останется регионом, который нужно рассматривать не столько с точки зрения того, что может быть достигнуто, сколько с точки зрения того, чего следует избегать. Как было сказано выше об Афганистане, это скорее ситуация, которой необходимо управлять, чем проблема, которую необходимо решить.
При этом ратовать за умеренный подход вовсе не означает призывов уйти из региона или его игнорировать. Так поступать нельзя. Во-первых, Соединенные Штаты и прочие сторонние силы сохраняют свои национальные интересы в регионе. Во-вторых, на интересы США в других регионах оказы