Технологические инновации еще сильнее сказываются на исчезновении рабочих мест[208]. Будущее сулит сохранение этой тенденции, поскольку инновации в сферах искусственного интеллекта, робототехники и 3D-печати повышают производительность труда, но ликвидируют некоторые существующие рабочие места, пускай даже создавая немного новых. Необходимо помогать гражданам приспособиться к этим неизбежным переменам, за счет различных форм поддержки и организации трудовой переподготовки[209].
Образование регулярно упоминается, когда речь заходит о том, что США следует прежде всего сосредоточиться на приведении в порядок собственного устройства. Оно имеет определяющее значение для обеспечения экономического роста, для оказания помощи тем людям, которые лишаются работы из-за свободы торговли и технологических изменений, и для борьбы с социальным неравенством. Много говорится и пишется об опасности такого неравенства. Да, неравенство возрастает, но суть проблемы не в том, что одни чрезвычайно богаты, а в том, что другие влачат жалкое существование и не видят перспектив улучшения своего уровня жизни. Политический рецепт заключается не в том, чтобы попытаться уменьшить неравенство как таковое за счет массовых субсидий и новых налогов, призванных перераспределять национальное богатство. Подобная попытка наверняка потерпит неудачу, а любое перераспределение богатства не повысит продуктивность жизни бедняков (зато снизит продуктивность зажиточного класса). Скорее цель должна заключаться в том, чтобы сделать реальностью социальные лифты. Это произойдет лишь в том случае, если предоставить более широкий доступ к качественному образованию не только молодежи, но и всем гражданам вообще – на протяжении жизни. Иначе в стране, где будет усиливаться классовое расслоение, замедлится экономический рост и начнут нарастать социальные противоречия, что, в свою очередь, приведет к нарастанию популизма во внутренней политике и обернется пренебрежением к той внешней политике, которая требуется для обеспечения стабильности в мире.
Кроме того, образование значимо с другой точки зрения. Данная книга утверждает, что мир важен для американцев и для США как страны, а действия – и бездействие США на международной арене важны для мира. Осознание этой реальности и проведение соответствующей политики требуют гражданского общества, достаточно образованного и способного оценить как потенциальные выгоды международного сотрудничества, так и возможные риски глобализации, а еще посчитать, каковы могут быть последствия слишком активного и слишком пассивного вмешательства (точнее, последствия избытка ошибочного и дефицита правильного вмешательства) в мировые дела. Следует преподавать «глобальную гражданственность» в качестве основного предмета в средней школе и колледжах, наглядно объяснять, чем важен остальной мир и каков выбор, стоящий перед Соединенными Штатами Америки; это будет хорошая инвестиция в будущее страны.
Позвольте высказать последнее замечание. Уже слишком очевидно то, что шансы на реализацию программы необходимых действий дома, в экономической и прочих сферах, определяются не столько экономикой, сколько политикой. А политика заметно усложнилась в результате событий последних десятилетий. Крайности укрепляются за счет центра. Компромисс стал во многих кругах чем-то вроде ругательства.
Чем можно это объяснить? Например, отчасти повинно ослабление политических партий как института, поскольку теперь политики получили возможность обращаться напрямую к наиболее мотивированным и зачастую наиболее идеологизированным источникам поддержки. Все чаще отдельные политики становятся, так сказать, собственными политическими партиями, обладая прямым доступом к избирателям, деньгам и СМИ. Коалиции мимолетны; как отметил один проницательный политический обозреватель, «в Вашингтоне не кризис лидерства, а кризис сторонников»[210]. Другим фактором можно считать праймериз, исход которых также зависит от «ширины» партийной базы. Распространение кабельных и спутниковых каналов ТВ, радиостанций и интернет-сайтов привело к эпохе «узконаправленного» вещания, которое в значительной степени вытеснило прежнее вещание, ориентированное на более широкую аудиторию. Отстаивание конкретных интересов, весьма активное и интенсивное, на благо конкретного дела способно существенно повлиять на кандидатов и чиновников, которые не выдерживают давления и перестают даже помышлять о каких-либо компромиссах[211].
Процедурные реформы могут изменить ситуацию к лучшему. Я имею в виду изъятие избирательных округов из полномочий легислатуры штатов, открытие праймериз для всех избирателей, а не только для представителей партий, отказ от принципа «победитель получает все» как на праймериз, так и при выборе делегатов от каждого штата в коллегию выборщиков. Ограничения расходов на политические цели могут принести позитивный эффект, однако маловероятно, что этого удастся добиться в нынешних политических и правовых условиях[212].
Необходимы также процедурные реформы, затрагивающие вопросы управления. В Сенате следует усложнить для сенаторов использование тактики затягивания обсуждений, а также сократить потребность в стремлении к абсолютному большинству. Что касается палаты представителей, будет полезно отказаться от так называемого правила Хастерта, которое требует, чтобы большинство членов партии большинства поддержало законопроект, прежде чем тот вынесут на голосование. Получить такое большинство непросто, учитывая, что обе ведущие политические партии становятся все более, а не менее идеологизированными; кроме того, такое требование препятствует созданию коалиции, что объединила бы абсолютное большинство членов палаты, в случае, если конкретный законопроект не получил поддержки большинства в рамках одной из партий. Между прочим, «компромиссное» законодательство почти по определению подпадает под эту категорию.[213]
Такое положение дел вызывает тревогу, поскольку наиболее вероятным его результатом является сохранение или даже ухудшение политической дисфункции. В последние годы мы видели тому слишком много примеров: отказ от решения по-настоящему важных вопросов, уменьшение числа принимаемых законов, угрозы распустить правительство и объявить дефолт по госдолгу, колебания в кадровых назначениях, затягивание ратификации международных соглашений. В итоге США выказывают все меньше готовности действовать в собственных интересах – и все меньше веры в то, что они будут действовать последовательно у себя дома или за рубежом.
Не все реформы желательны. Здесь показательно решение Великобритании через проведение референдума определить будущую политику, а именно, отношения страны с единой Европой. Не зря основатели американской политической системы озаботились созданием представительного правительства и затруднили внесение поправок в конституцию. Прямая демократия слишком легко подчиняется сиюминутным страстям и ложным устремлениям, склонна игнорировать «непреходящие» интересы и соответствующие факты. Если по каким-либо причинам референдумов не избежать, они должны быть консультативными, требовать наличия абсолютного большинства (или сочетания того и другого условий).
Для реальных реформ понадобится устойчивая демонстрация лидерских качеств всеми, начиная с президента. Это означает необходимость внутреннего сотрудничества, в ходе которого президент будет тесно взаимодействовать с политиками из обеих партий в Сенате и в палате представителей, а также сотрудничества внешнего, в ходе которого президент США станет встречаться с представителями различных избирательных округов и групп интересов. Еще обитателю Овального кабинета будет нужно часто и открыто общаться с американским народом, убеждать последний в том, что мы живем в глобализированном мире, рассказывать, что и почему может и должно быть сделано, чтобы Америка стала более конкурентоспособной и безопасной. Если и есть модель, которая приходит на ум, это рузвельтовские «беседы у камина» конца 1930-х – начала 1940-х годов, призванные объяснить ухудшающуюся международную ситуацию, подготовить американский народ к вступлению во Вторую мировую войну на стороне западных демократий и помочь пережить войну и подготовиться к ее последствиям. При отсутствии регулярных действий такого рода (возможно, при выполнении лишь одного из них) политическая дисфункция, характерная для американской политики последнего времени, будет, вероятно, ухудшаться.[214]
За это придется заплатить немалую цену. США следует остерегаться внезапного, резкого отказа от привычного образа действий на международной арене. Последовательность и надежность – вот необходимые признаки великой державы. Друзья и союзники, безопасность которых зависит от США, должны твердо знать, что эта зависимость надежно обеспечена. Если другие страны начнут сомневаться в Америке, это неизбежно породит совершенно другой, гораздо менее упорядоченный мир. Возможны, как представляется, два варианта: либо мир «самопомощи», в котором страны заботятся сами о себе, причем способами, противоположными в ряде случаев целям США; либо мир, в котором страны попадают под влияние более сильных местных государств, тем самым нарушая сложившийся баланс сил. В любом варианте нас ждут возрастание нестабильности на региональном уровне, сокращение согласованных действий на глобальном уровне и увеличение вероятности возобновления конкуренции великих держав.
«Stare decisis» есть правовой принцип, по которому судьи и суды обязаны уважать прецеденты предыдущих решений, если нет веских оснований для их отмены. Этот принцип призван препятствовать тому, чтобы отдельные суды «делали свое дело» по собственному усмотрению, тем самым создавая лоскутное одеяло юридической дисфункции. В более общем плане этот принцип отражает уверенность в том, что целостность, репутация и легитимность правовой системы пострадают, если закон будет толковаться произвольно.