Ута мрачно посмотрел на нее. Она была такой же, какой он ее запомнил, – хрупкой женщиной неопределенного происхождения. Стройной, с длинными черными волосами и темными глазами. Она не мерцала, не испускала сияние. Энергия не искрила от ее тела, и он не мог увидеть ни единого признака, отличающего ее от простых людей.
– И что за цель преследовала Горланская Матерь, когда она решила поучаствовать в моем путешествии? – спросил он. – Ну кроме как сделать из Рэндалла мужчину.
– Думаю, для тебя не станет неожиданностью, что я не была до конца честной с вами. Я скрыла свои причины сопровождать тебя.
– В Фелле ты сказала, что будешь моим проводником, – ответил Ута. – Это тоже была ложь?
– Нет. Я буду твоим проводником, но не ради твоей выгоды, а из собственных соображений.
Он мрачно посмотрел на нее, устав от двусмысленности.
– Объяснись.
– Я умираю, Ута, последний потомок древней крови Теневых Гигантов. Сила, которая поддерживала меня, исчезла. Испарилась, поблекла, каплями просочилась сквозь раны мира, и я больше ее не чувствую.
– Плохое объяснение, – заметил Ута. – Какое отношение твоя смерть имеет ко всему остальному?
На мгновение у Рут на лице появилось выражение беспомощности и уязвимости, из-за чего женщина показалась меньше и моложе, чем раньше. Она оглядела пустынный, эфемерный пейзаж перед призрачной лестницей, затем нарисовала в воздухе узор, призывая его стать парой крепких деревянных кресел. Ута не стал спрашивать, как она это сделала. Его не поразила и сама демонстрация силы. Он не сомневался, что здесь, в пустоте, способен на то же самое. Рут всего лишь придала энергии новую форму. Точно так же можно было построить себе чертоги или проложить в пустоте новый путь.
– Садись, – предложила она. – Это место не опаснее других.
Они сели одновременно, глядя друг другу прямо в глаза – два крохотных существа посреди чудовищной бездны.
– Мы опять будем рассказывать небылицы? – спросил Ута. – Твои грустные сказки у меня уже в печенках сидят.
– Это не только мои сказки, – ответила Рут. – Твоя сила исходит из-за пределов материального мира, как и моя когда-то. Мы пропитаны неземной силой, хотя твоя постепенно возрастает, моя же больше не питает меня.
Ута вздрогнул, когда в тени Рут промелькнул гигантский паук. У него было восемь массивных ног и гладкое брюшко, но из его центра вырастало женское туловище и две жилистые руки. Лицо, по счастью, скрытое в тени, обрамляли мясистые щупальца, похожие на причудливое подобие бороды.
– Ее звали Атлач-Нача, – продолжила Рут. – Древнее существо, жившее задолго до пришествия Гигантов на землю. Она, подобно другим могущественным созданиям пустоты, питала своей энергией материальный мир. Как и Один Бог, который наделил верой своих священников, и Рованоко, что дал жрецам силу, Атлач-Нача наделила Горланских Матерей бессмертием и властью над разумом и формой.
– Так ты, выходит, жрица? Прислужница? Или как тебя там?
– Я была ею, – ответила Рут. – До того, как на землю пришли джеккане, до того, как из камня вышел народ Волька, когда материальный мир еще метался в хаосе. Когда пустота породила меня, ваши Гиганты еще не построили свои чертоги.
Она говорила о вещах, неведомых Уте. Он сомневался, что они известны даже верховному Синему библиотекарю в великом книжном собрании Арнона. Джеккане, народ Волька – он кое-что о них знал, но о временах до Гигантов?
– Сколько тебе лет? – спросил он, не придумав вопроса поумнее.
– Не пытайся понять Глубинное Время, Ута. Оно не измеряется в годах. Только в движении земной коры, в зарождении и росте гор. Я видела, как сотни миллионов существ рождаются и умирают, и обнаружила, что сама еще не готова принять смерть.
– Есть ли подобные тебе существа? Которые умирают где-нибудь на землях людей?
– Оставалась всего одна, – ответила Рут. – Моя безумная дочь. Ты с ней встречался. Красная Королева.
Ута вздрогнул, когда в его памяти всплыл образ сморщенной старухи с ненавистью в глазах.
– Да, мы встречались, – прошептал он, стесняясь того, чего не мог до конца вспомнить. – Ее больше нет?
Рут кивнула, с силой сжав кулаки. В глазах у нее плескалась грусть.
– Она хотела продлить свою жизнь и для того пошла в услужение к Мертвому Богу. Тому самому богу, который сделал Атлач-Начу своей рабыней и медленно пожрал ее. Давным-давно множество моих сородичей тоже пошли к нему в услужение. Дочь надеялась, как и все остальные Горланы, выпить из него столько силы, сколько нужно для освобождения нашей матери, но она не понимала, чем грозит его безумие. Со временем она начала думать только о собственном выживании и извратила веру в Джаа для подпитки Шаб-Ниллурата. – Рут помедлила, будто перелистывая старые и неприятные вспоминая. – Когда Мертвый Бог выпил из нашей матери все силы, моя дочь поняла, что тоже умрет. Но она не хотела умирать. Когда Шаб-Ниллурат вернул себе часть силы, то, молясь у его следа, Красная Королева решила, будто сможет поддерживать в себе жизнь.
– Что? – воскликнул Ута. – Ты хоть понимаешь, о чем говоришь? Каресианцы уничтожают Тор Фунвейр только из-за того, что какой-то Горланской паучихе расхотелось умирать?!
– Да. Уничтожение твоих земель – побочный эффект. Моя дочь просто решила, что если будет полезной Шаб-Ниллурату, то он позаботится о том, как сохранить ей жизнь.
– Чушь несусветная! – в ярости воскликнул Ута.
– Долгая Война, – терпеливо продолжила Рут, будто эти слова все объясняли. – Ты еще новичок и смотришь на нее с точки зрения муравья, который пытается взглядом охватить древнее могучее дерево. Жизни людей для существа Глубинного Времени значат меньше чем ничего. Моя дочь находится за гранью добра и зла, какими ты их себе представляешь, хоть она и была безумна. До безумия ее довела мысль о смерти. Она залила бы весь мир кровью, будь она его королевой.
Рука мужчины дернулась, будто сжимаясь на рукояти меча. Где-то в другой жизни Ута Призрак воевал бы сейчас на поле боя в черном рыцарском плаще за свободу Тор Фунвейра. Если бы в сотнях мест его жизнь повернула иначе, он все еще владел бы своим топором, Объятием Смерти, и рубил бы Псов во славу народа ро и Одного Бога. Он и тогда оставался бы муравьем, понятия не имеющем о древнем дереве, раскачивающемся где-то в высоте в таком ритме, который он никогда не смог бы воспринять.
– Ты хочешь, чтобы я тебя спас? – спросил он, едва сдерживая ярость. – А мне это зачем?
На лице женщины появилась теплая улыбка – расслабленное выражение полной уверенности, резко контрастирующее с хрупким внешним обликом.
– Потому что у тебя нет выбора, – мягко ответила она. – И ты уже спас мою жизнь – ты прошел в разрыв, и я смогла последовать за тобой. Но без меня ты не сможешь пройти лабиринт. И все, о чем я прошу, – это маленькая услуга.
– Я даже не знаю, как работает моя сила, – произнес Ута гневно. – Я ее чувствую – она будто еще один слой кожи, который дает мне силу и знания, – но не могу ни направить ее, ни управлять ею. И я могу уничтожить тебя с тем же успехом, что и помочь.
Рут поднялась, и ее кресло растаяло в мерцающем воздухе. У подножия лестницы она подняла красную пылинку с темного камня и задумчиво посмотрела в небо, где сверкали молнии.
– Я беременна, – сообщила она. – Рэндалл из Дарквальда не будет воспитывать своего отпрыска, но я ношу его частицу в своем теле.
Ярость испарилась, и Ута зашелся в неожиданном взрыве хохота. Даже в надмирной пустоте Рэндалл смог привести его в чувство. Призрак оглянулся, надеясь узреть хотя бы отблеск оруженосца через разрыв, но с другой стороны было пусто, и он увидел только каменную стену.
– Я в тебе не сомневался, – тихо произнес Ута.
Снова повернувшись к Рут, он попытался не выказать своего презрения.
– Значит, крепкий паренек из народа ро смог тебя обрюхатить. Но, пока он все еще жив, мне плевать, что будет с тобой.
– Ты больше не муравей, Ута, – произнесла Рут, чуть кашлянув. – У тебя есть обязательства, и ты о них знаешь… ты можешь прятаться за своими смертными привычками или принять свою суть – ты полубог пустоты, настоящий потомок древней крови Теневых Гигантов.
Он все еще сидел на кресле, не обращая внимания на ауру божественной энергии, которая сияющим нимбом расплылась вокруг его головы. Она бурлила во всем его теле, но у головы чувствовалась сильнее всего.
– Я хочу вернуться, – прошептал Ута. – Я хочу вернуться на земли людей! – Он поднялся и повернулся к разрыву, заставив растаять кресло. Он вглядывался в сферу, но за ней был только камень, будто пещера обрушилась.
– Это невозможно, – ответила Рут. – Не в ближайшее время.
– Почему? Я знаю, что у меня есть сила. Неужели я не могу выбирать, каким образом ее использовать?
Женщина скользнула к нему от подножия лестницы и тоже посмотрела сквозь сферу на материальный мир. Затем кивнула.
– Можешь. Ты можешь направить всю свою силу в разрыв и, преодолевая боль и напряжение, прорыть себе путь обратно в Орон Каа.
На мгновение Ута задумался об этом. В его крови пульсировало желание продолжать путь, но его упрямство было нелегко победить. Он стиснул зубы и про себя обругал Теневого Гиганта последними словами. Ублюдок умер за многие века до рождения Уты, и все равно его тень влияла на все его действия.
– У меня есть свобода воли! – огрызнулся он. – И если я захочу вернуться – я вернусь!
– А дальше? – спросила Рут. – Ты не знаешь, что произошло за то время, пока тебя не было.
Ута мрачно уставился на нее.
– Ну конечно, за десять минут многое может случиться, – саркастически заметил он.
– Глубинное Время настолько же хаотичное, насколько глубокое. «Десять минут» здесь ничего не значат. Пока мы говорили, на землях людей могли пройти сотни лет. Или не минуло и секунды – такова природа пустоты. Шагнув через разрыв, ты начал дрейфовать на волнах времени. И никто не сможет сказать, какой мир ты увидишь, когда вернешься. Отвернись от своего прошлого, Ута. Ты можешь потерять века, просто глядя на землю, которая теперь для тебя потеряна.