Кроме того, о научности того или иного подхода постоянно ведутся споры, да и вокруг самого определения «наука» также существуют различные мнения. Наука не является абсолютом. Это всего лишь одна из сфер общественного сознания, то, что существует в сознании людей. «Наука так стара, на протяжении всей истории она претерпела столько изменений и каждое положение настолько связано с другими аспектами человеческой деятельности, что любая попытка дать определение науки, а таких имеется немало, может выразить более или менее лишь один из ее аспектов, и часто второстепенный, существовавший в какой-то период ее развития» [521] . Это мнение эксперта, признанного авторитета в области анализа взаимодействия науки, общества и техники.
В христианстве понимание любви отличается от тех определений, которые существуют в психологии, философии и других науках. Так, философский словарь дает следующее определение любви: «Любовь – это интимное и глубокое чувство, устремленность на другую личность, человеческую общность или идею» [522] . Любовь рассматривалась чаще всего как психологическое отношение, влечение.
В христианстве под Любовью понимается Бог, обожение, Бог трансцендентен по отношению к нашему миру, понять Его сущность невозможно. Но по благодати, энергии, мы можем говорить о свойствах и аспектах любви. Любовь это такое возвышенное состояние, которое можно ощутить только опытным путем. Вся сущность христианства, смысл жизни каждого человека определяется обожением, любовью.
«Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится» (1 Кор. 13, 4–8). Так говорит о любви апостол Павел. Святой евангелист Иоанн Богослов, которого называют апостолом любви, писал в своем первом соборном послании: «Кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог есть Любовь» (1 Ин. 4, 8).
Св. Силуан Афонский разделяет степени любви: «Когда человек боится оскорбить Бога каким-либо грехом – это первая любовь. Кто имеет ум чистый от помыслов – это вторая любовь, больше первой. Третья, еще большая – это когда ощутимо имеешь благодать в душе. А кто имеет благодать в душе и теле – это совершенная любовь; и кто сохранит эту благодать, у того будут мощи как у святых мучеников» [523] .
Когда речь заходит о любви как основе предупреждения преступлений, то кажется, что между преступниками, лицами, склонными к совершению преступлений, и субъектами воздействия на преступность существует глубокая пропасть. Как можно любить того, кто преступает и нравственные законы, и нормы права. Преподобный Силуан Афонский считает критерием того, насколько человек находится близко или далеко от Бога, любовь к врагам: «Сначала принудь сердце свое любить врагов и Господь, видя доброе желание твое, поможет тебе во всем и сам опыт покажет тебе. А кто помышляет злое о врагах, в том нет любви Божьей и не познал он Бога. Если будешь молиться за врагов, то придет к тебе мир; а когда будешь любить врагов, то знай, что Благодать божья живет в тебе большая… А если ты поносишь врагов своих, то это значит, что злой дух живет в тебе и приносит в сердце твое злые помыслы, ибо, как сказал Господь, от сердца исходят помышления злые и добрые» [524] .
Если человек любит по-настоящему, то он становится богоподобным и уже не может ненавидеть преступников. Любить – это делать добро, желать обожения каждого человека потому, что человечество это единый организм, и каждый человек находится в зависимости от другого. Каждое преступление, грех негативно сказывается на людях, каждый человек виноват за другого, об этом много писал Ф. М. Достоевский. Предупреждая преступление, тем самым исполняешь закон Христов, закон Любви. «…Дабы мы не были более младенцами колеблющимися и увлекающимися, всяким ветром учения по лукавству человека, по хитрому искусству обольщения, но истинною любовью все возвращали в Того, Который есть глава Христос, из Которого все тело, составляемое и совокупляемое посредством всяких взаимно скрепляющих связей, при действии в свою меру каждого члена получает приращение для созидания самого себя в любви» (Еф. 4, 14–16).
Как тогда сообразуются заповеди любви с тем, что лица, совершившие преступления, привлекаются к уголовной ответственности, им назначаются наказания и тем причиняются страдания? Св. Феофан Затворник так объясняет это противоречие: «Любовь всем законам и добродетелям не только евангельским, но и человеческим, гражданским есть основа. Следовательно, всякое действие, согласное с законом, согласно и с любовью… Но любовь выше и шире закона. Есть действия любви, не определяемые законом положительным, а они нимало не противозаконны; но действия, определяемые законом и не исполняемые лицом подзаконным, суть беззаконны и любви противны, хотя бы они клонились к благу кого-либо. Особенно это имеет значение в смысле юридическом. Если судья оправдывает виновного против закона… то хотя и доброе окажет дело виновному… но больше сделает зла, чем добра, нарушив любовь к общему благу, власти и правилам» [525] .
То есть любовь к общему благу, к людям, это и есть движущая сила, которая понуждает поступать в соответствии с законом, если кому-то и причиняются при этом страдания. Но и любовь к самому преступнику понуждает привлекать его к ответственности, потому что, применяя наказание и другие меры государственного принуждения, общество удерживает преступника от совершения новых преступлений, что является благом как для правопослушных граждан, так и для лиц, склонных к совершению преступлений. Справедливое наказание заставляет задуматься оступившееся лицо о смысле жизни, приближает его к Богу.
Часто и в физическом отношении лицо не имеет возможности совершать преступление при соответствующем виде наказания. Автору этих строк пришлось однажды быть свидетелем того, как мать подсудимого, осужденного по совокупности приговоров к длительному сроку лишения свободы, обвиняла судью в том, что он ранее назначил ее сыну наказание не в виде лишения свободы на небольшой срок реально, а условно с испытательным сроком. Находясь на свободе, ее сын повторно совершил более тяжкое преступление.
Любовь должна быть соединена с мудростью, опытом, знанием человеческой души, внутреннего мира подсудимого, что позволит судье назначить справедливое наказание, основываясь на ст. ст. 6 и 60 УК РФ, которые предписывают назначать наказание, в том числе, с учетом назначенного наказания на исправление осужденного.
Важно, чтобы правоприменители основывали свои действия в соответствии с законом, руководствуясь не эмоциями и профессиональной целесообразностью, а любовью, которая способна поставить их в положение любящего отца, наказывающего своих детей.
Общеизвестно, что закон всеобщ. Случай, который должен быть определен на основании закона, единичен; чтобы подвести единичное под всеобщее, требуется суждение; суждение проблематично. Эти слова справедливы не только применительно к материализму и социализму. Нельзя не согласиться с тем, чтобы судьи руководствовались при вынесении решения, при назначении наказания и законом, и мудростью, и опытом, которые должны покоиться на твердом фундаменте любви как самого судьи, так и законодателя.
Часто преступника пугает, раздражает, вызывает злобу не само наказание, не его тяжесть, а бездушие, формальный подход, лицемерие, безнравственность членов общества и правоприменителей к нему. Душа такого человека становится подобной травмированному органу, который чувствителен к несправедливости, равнодушию, формализму. Но одно не вызывает сомнения – физические лишения, стресс будят в такой душе некие скрытые силы и возможности, она размягчается, становится подобной воску. Проявляются в осужденном, находящемся в местах лишения свободы, и скрытые до этого творческие возможности – склонность к рисованию, музыке, он становится чувствительным, просыпаются психологические способности. Как важно в этот момент всем субъектам воздействия на преступность, включая и рядовых граждан, уловить этот момент и работать с таким осужденным с чистой совестью и любовью.
Тогда они, просветленные, сами могут значительно помочь своим товарищам по несчастью, а может быть, как потом окажется, и по счастью. Потому что если бы не было страданий, то душа так бы и оставалась в скверне греха и порока. «Не было бы счастья, да несчастье помогло», – говорит народная мудрость. В такой момент душа преступника находится как бы на перепутье – или он, просветленный, твердо станет на путь исправления, станет исполнять закон Христов, заповеди любви, или скатится в более глубокую бездну порока и беззакония, откуда его вытащить станет уже весьма затруднительно, если не будет на то особого благоволения Божьего.
Но таким, каким он был прежде, человек, совершивший преступление, уже не будет никогда – либо он станет лучше, либо падет еще более низко. Или преступник будет исполнять заповеди любви и станет сам субъектом предупреждения преступлений, либо будет продуцировать преступность, вовлекая в нее новых граждан.
Апостол Павел в своем обращении к Колоссянам, призывая их не грешить: «…умертвите земные члены ваши: блуд, нечистоту, страсть, злую похоть и любостяжание, которое есть идолослужение» (Кол. 3, 5), тем самым говорил, что выше воздержания от греховных деяний есть нечто такое, что включает в себя всю совокупность совершенства. И этим «нечто» является любовь: «Более всего облекитесь в любовь, которая есть совокупность совершенства» (Кол. 3, 4). Потому что человек, имеющий любовь к Богу и ближнему, не станет на преступный путь. У него не будет привязанности к земным наслаждениям, и он не будет испытывать дискомфорта из отсутствия материальных богатств. Тело его будет на земле, а дух будет приобщаться к Тому, Кто является Творцом видимого и невидимого мира. А если исчезнет любовь, то все будет раздражать такого человека, вызывая у него бурю страстей, и уже до совершения преступления будет разделять его совсем небольшая преграда.