темы очистки воздуха. В этой воде обитают одноклеточные растения. Их прокачивают мимо специальных проницаемых панелей во внешней обшивке, где они поглощают из воздуха углекислый газ, который мы все время выдыхаем, и превращают его в кислород, необходимый для нашего существования. Большое количество этих растений пропало в космосе вместе с водой, а размножаются они медленно.
— И что мы можем сделать в этом направлении? — спросил интендант.
— Естественно, мы не можем перестать дышать, — ответил Дон. — Но мы можем прекратить использование открытого огня, который сжигает кислород. Я заметил, что некоторые пассажиры и члены команды курят. Сейчас, когда выведены сорта табака, не содержащие канцерогенных веществ, эта привычка, кажется, вновь входит в моду. Я требую, чтобы все сигареты, трубки, спички и тому подобное были конфискованы и доставлены сюда. Вы сможете выполнить эту задачу?
Интендант утвердительно кивнул.
— Мне понадобится помощь не менее чем двух космолетчиков. Об остальном я позабочусь сам.
— Хорошо. Тогда возлагаю это на вас. — Дон заглянул в список и нахмурился. — Следующий вопрос весьма печального характера, но его необходимо решить. Тела погибших пассажиров, офицеров и рядовых членов команды помещены в открытый трюм и будут доставлены на Марс. Но в сейфе я обнаружил завещание капитана Кардида, в котором однозначно сказано, что он желает без ненужного промедления быть похороненным в космосе. И, если это возможно, с борта его корабля. Нам не остается ничего другого, как выполнить его волю. Кто из вас знает хоть что-нибудь об этой церемонии?
— Я знаю, сэр, — сделал шаг вперед старшина Курикка. — Если позволите, я займусь этим делом лично. Я служил с капитаном вместе девять лет.
Дон не успел ему ответить, как на столе зазвонил видеофон. Кивнув старшине, он поднял трубку.
— Капитан слушает, — произнес он, несколько смущаясь, что назвал себя так в присутствии других, хотя ни у кого не возникло и тени сомнения. Он выслушал короткое сообщение и, ответив «да», положил трубку.
— Это нужно знать всем, — спокойно произнес он. — Звонил радист. Он собрал приемник и сумел принять передачу из центра управления на Марсе. Сигнал очень слабый и едва выделяется на фоне статических помех, но он записывает его на ленту и пытается выделить информацию. По его словам, в передаче снова и снова повторяется одно и то же сообщение: вначале наши позывные — он их разобрал, — а потом короткая радиограмма, бóльшая часть которой неразборчива, но кое-какие слова понятны. Они постоянно повторяют слово «опасность» и пароль «солнечное пятно»…
— Это не пароль, — прозвучал с порога голос первого инженера Хольца. — Именно об этом я и пришел вам сказать. С помощью приборов, установленных на корпусе корабля, я обнаружил, что приближается солнечная буря. — Он сделал паузу и, судорожно вздохнув, закончил мысль: — Это значит, что мы все можем считать себя покойниками.
Глава 4
— Для паники нет никаких оснований! Мы даже не можем позволить себе выказывать беспокойство, не говоря уж о большем! — крикнул Дон, перекрывая шум голосов и громкие вопросы. — Я требую абсолютной тишины!
Его слова возымели действие — дисциплинированные космолетчики, привыкшие подчиняться приказам, затихли. Доктор Угалде умолк вместе со всеми. Дон встал и так, стоя, обвел присутствующих глазами, призывая силою своего взгляда всех успокоиться и сесть на место. Хольц еще стоял на пороге. Он собрался было снова заговорить, но Дон сердито ткнул в его сторону пальцем.
— Первый инженер Хольц! Закройте дверь и сядьте. А потом доложите как следует. И без паники, если вы еще на это способны.
Суровость Дона по отношению к человеку старше его была непроизвольной: он просто не мог допустить, чтобы Хольц своей паникой заразил других. Инженер покраснел и попытался что-то сказать, но Дон не стал его слушать.
— Я вам приказал сесть. Неужели не понятно? — Дон был взбешен, и это чувствовалось по его голосу.
Какое-то мгновение Хольц постоял в нерешительности, потом плечи его ссутулились и он, закрыв дверь, неуверенно опустился на ближайший стул. Когда он заговорил снова, его голос звучал мрачно, и в нем слышалась горечь поражения:
— К чему все наши усилия? Этот полет должен был быть для меня последним. Теперь он будет последним для всех…
— Что показали ваши приборы? — прервал его Дон.
Опустив голову, первый инженер начал говорить, но так тихо, что всем пришлось напрячь слух, чтобы понять, о чем идет речь.
— Солнечная радиация… растет, растет непрерывно. Я знаю, что это такое… Солнечные пятна, солнечная буря… мы не можем от этого защититься.
— Что он имеет в виду? — спросил интендант. — Мы попадали в солнечные бури и раньше. Почему нам нужно об этом беспокоиться?
— Можно я отвечу? — произнес Курикка.
Дон кивнул ему.
— Мы потеряли слишком много воды — вот наша основная беда. Вода внутри двойной обшивки корабля поглощает большинство заряженных частиц, которые возникают при солнечной буре, замедляет или останавливает их, подобно атмосфере Земли. С потерей почти половины нашей воды толщина ее слоя уже недостаточна, чтобы остановить излучение. А если марсианский центр управления посылает предупреждение, то буря, по-видимому, ожидается сильнее обычной. И с ней нам будет справиться непросто.
— Но мы все-таки справимся, — прервал его Дон. — Предпринимались ли в прошлом какие-нибудь специальные меры при солнечных бурях?
— Да, сэр. Мы разворачивали ось корабля так, чтобы он был кормой к Солнцу. Таким образом мы помещали между Солнцем и силовым отсеком в качестве защиты всю массу реактора. Кроме того, мы закачивали всю воду в специально предназначенное для таких случаев пространство в мембране барабана, обращенной к Солнцу. И если корабль сохраняет правильную ориентацию, эти меры обеспечивают достаточно надежную защиту.
— А у нас хватит воды, чтобы сделать то же самое? — спросил Дон.
Выражение лица главного старшины абсолютно не изменилось, когда он произнес:
— Нет, сэр.
— Но силовой отсек защищен?
— Так точно.
Дон улыбнулся.
— Это уже наполовину решает проблему. Всех пассажиров и команду на опасный период — в силовой отсек. Позаботьтесь об этом, интендант.
Первый инженер начал было протестовать, ссылаясь на то, что на всех места не хватит, но Дон жестом заставил его замолчать.
— От тесноты еще никто не умирал, а вот радиация нас убьет. Найдем место для всех. Но прежде всего нужно решить, как развернуть корабль. Сделать это следует как можно быстрее — ведь мы не знаем, сколько времени в нашем распоряжении. Что у вас, Бойд?
— Мне кажется, здесь я могу помочь, — сказал оператор. — Раньше, во время вспышек на Солнце, нам приходилось получать искаженные радиограммы, и поэтому в компьютер была заложена программа их обработки. Поскольку одно и то же сообщение передается несколько раз, все сеансы трансляции записываются и прогоняются через компьютер. Машина выделяет из каждого сеанса понятные фрагменты и составляет из них полное сообщение.
— Очень неплохо, — сказал Дон. — Приступайте к обработке записей немедленно.
— Есть, сэр, — ответил Бойд и чуть ли не бегом устремился к двери.
Космолетчики один за другим получали инструктаж и покидали кают-компанию. И только после ухода последнего Дон понял, что он ничем не может помочь решению проблемы до тех пор, пока они не доложат о своих результатах. Его заботы по медицинской линии к тому моменту закончились. Всем пострадавшим была оказана помощь, а двое, наиболее тяжело раненные, лежали в лазарете под действием успокоительного. К ним были подключены автоматические регистраторы, которые непрерывно снимали данные о кровяном давлении, температуре, дыхании, пульсе, активности мозга и измеряли другие важные параметры. И если хоть один из них изменится, Дона в тот же момент оповестит сигнальное устройство, вмонтированное в его пояс.
Некоторое время его никто не беспокоил, и он мог посидеть в одиночестве. О сне не могло быть и речи — он отоспится потом, если им удастся пережить приближающуюся опасность. Пока он размышлял, что делать в сложившейся ситуации, ноги сами понесли его из кают-компании. Не осознавая четко своих действий, он вышел в коридор и направился к ближайшему лифту. Обсерватория!.. Конечно — вот куда ему надо заглянуть. Пока кабина лифта ползла по шахте, он вызвал дежурного из рубки управления и сообщил ему, где будет находиться.
Лифт поднимался вверх от наружной обшивки, фактически внутрь барабана, к трубе, которая соединяла обе секции корабля. Когда кабина остановилась и двери открылись, Дон, ухватившись за их края, рывком выбросил свое тело вперед и мягко выплыл из лифта, паря в воздухе. Достигнув противоположной стенки трубы, обшитой мягким материалом, он уцепился за одну из укрепленных на ней гибких ручек, оттолкнулся и полетел в сторону обсерватории.
Так как космический корабль находился в свободном полете с выключенными двигателями, здесь не было гравитации и царила невесомость. Вращение корабля создавало центробежную силу лишь на внешних палубах, здесь же, в центре вращения, эта сила отсутствовала и он мог плавать в воздухе так же легко, как рыба в воде. Дон коснулся кнопки и, когда дверь в обсерваторию открылась, вплыл внутрь.
Как всегда, у него перехватило дыхание от представшей глазам фантастической картины: звезды… звезды… море звезд, целые галактики медленно поворачивались перед ним.
Обсерватория представляла собой огромный прозрачный купол в коротком конце трубы, выступавшем из барабана. Воздуха, который бы преломлял и ослаблял свет звезд, снаружи не было, и они горели ровно, не мерцая. Они были похожи на горячие точки света удивительно разных цветов и разной яркости. О том, что есть какой-то купол, пусть и прозрачный, сразу забывалось: казалось, что находишься прямо среди звезд, являешься частичкой Вселенной.
И здесь же, немного в стороне, висело Солнце. Его ослепительное сияние смягчалось темневшим под воздействием света материалом купола. Этот огненный шар напомнил Дону о буре, уже закипавшей на его поверхности, и он посмотрел на счетчик радиации. Радиоактивный фон был выше обычного, однако не настолько, чтобы представлять опасность. Но он, как заметил Хольц, непрерывно рос. Сколько у них оставалось времени до того, как ураганный поток смертоносных частиц настигнет корабль? Что можно сделать, чтобы спасти те жизни, за которые он нес ответственность? Дон упер