— Тихо. Майор открывает люк.
Люк широко распахнулся, Кирша отступил назад, в салон хлынул свет прожекторов. Внутрь пролезли двое тепло одетых спасателей, за ними влетел снежный вихрь.
— Пилот… без сознания, — потерянно пробормотал Кирша. — Там, в кабине.
— Пейтон, Слейтер, быстрее в кабину, — распорядился начальник спасателей. — Несите пилота сюда. — Он отодвинул Киршу в сторону, чтобы не мешался под ногами, и спросил: — На борту есть еще кто-нибудь?
— Нет, нас только двое. А самолет взорвется?
— Маловероятно. Мы облили корпус пеной. Где ваши перчатки?
Кирша пожал плечами. Спасатель вытащил из-за пояса запасные.
— Наденьте. Снаружи — минус пятьдесят пять. Пока доберетесь до машины, пальцы отвалятся. Вам помогут.
Через линзу Роб видел, как поддерживаемый двумя спасателями Кирша вылез через люк и как по винтовой лестнице спустились Пейтон и Слейтер с бесчувственным Бакстером Бисквитом на руках, завернули его в теплую простыню, привязали к носилкам и бережно вынесли из самолета. Командир спасателей огляделся. Роб затаил дыхание. Спасатель нагнулся и, включив карманный фонарик, внимательно осмотрел искореженный ящик. Неожиданно подняв голову, он взглянул прямо на Роба.
Роб знал, что видеть его спасатель не может. Но чем черт не шутит!
Направленный на потайное отверстие луч фонарика ослепил. Роб зажмурился, отгоняя плывущие ореолы света, а когда через несколько секунд прижал к отверстию другой глаз, салон уже осматривали трое спасателей.
— Как думаешь, сержант, пожар не вспыхнет? — спросил один из них.
— Теперь уже нет.
— Может, вытащим отсюда барахло?
Роб невольно напрягся.
— Да пропади оно пропадом! Буран-то какой! Закроем люк, чтобы не проник снег. К утру шторм, глядишь, утихнет, тогда и разгрузим.
— Так и сделаем.
Как только люк за ними захлопнулся, Роб перевел дыхание и прошептал:
— Ушли, но пока соблюдаем молчание.
Они неподвижно сидели в темноте, тишину лишь изредка нарушал едва слышный шелест — замерзнув, солдаты застегивали одежду. Роб не отрывал взгляда от светящегося циферблата наручных часов.
— Пора, — сказал он через пятнадцать минут. — Открывайте дверь. Грут, осмотри самолет и убедись, что мы одни.
Аварийное освещение все еще функционировало, и сержант тихо выскользнул в красноватый полумрак салона. Через минуту он вернулся и доложил:
— Ни души, полковник.
— Выходим. Парни, если понадобится, включайте фонари, Выступим примерно через полчаса. — Роб повернулся к сержанту. — Снаружи никого не заметил?
— Все убрались. Холод собачий, и буран не утихает.
— Пока все идет по плану. Будем ждать сигнала от Данилова. Приемник у тебя?
Грут похлопал по наружному карману куртки:
— У меня.
— Иди в кабину и высунь антенну в разбитое окно. Как только Данилов выйдет на связь, сообщи мне.
— Есть, полковник.
…
Офицер медицинской службы зевнул, потер воспаленные глаза и сказал:
— У вашего приятеля ничего такого, чего не излечит крепкий сон.
Он расправил лейкопластырь, удерживающий на лбу Бисквита марлевую повязку.
— А он не контужен? — с тревогой спросил Кирша.
— Симптомов контузии не наблюдаю. А вам мой совет — найдите бутылку виски побольше и ложитесь в постель.
— Спасибо, сэр. Я так и сделаю, как только свяжусь с базой. Там захотят узнать, что с самолетом.
Чрезвычайная ситуация была позади, и станция вновь погрузилась в ночную дрему. Коридоры были тихи и пустынны. Кирша свернул за угол и встретился с сержантом, командовавшим спасателями.
— Как самочувствие пилота, сэр? — спросил сержант.
— Отделался шишкой на голове. Док говорит, что к утру мой друг вновь будет на ногах. А могло быть и хуже…
— Да вы, ребята, не иначе как в рубашках родились!
— Спасибо, что вовремя подоспели. Становилось прохладно.
— Мы выполняли свой долг, сэр. Может, кофе хотите? Только скажите, мои парни мигом согреют.
— Я бы не отказался, но прежде переговорю с базой. Если нетрудно, поблагодарите их от меня.
— Хорошо.
Больше Кирша никого на своем пути не встретил. На антарктической базе оиннов он был впервые, но перед операцией изучил план и хорошо помнил расположение внутренних помещений. Второй коридор налево. Здесь. Он распахнул дверь и столкнулся лицом к лицу с оинном.
— Что случилось?
Рот чужака не двигался, лишь справа на лысом черепе открывалось и закрывалось отверстие. От чужака исходил странный, едва уловимый запах. Прежде оиннов Кирша не встречал, оттого, без труда продемонстрировав изумление, отступил на шаг и переспросил:
— Что?..
Оинн оглядел его с головы до пят.
— Вы видите оинна впервые?
— Д-да… — запинаясь, ответил Кирша.
— У вас на груди эмблема с крыльями. Вы с того самолета, что чуть не разбился?
— Да, сэр. Я — второй пилот.
— Что у вас произошло?
— Видимо, возникла неполадка в системе управления турбинами. При посадке не сработал реверс, и мы выскочили за посадочную полосу. Я должен доложить о случившемся на базу.
Кирша, обойдя чужака, поспешил к столу дежурного радиста. Оинн, проводив его пристальным взглядом, отвернулся и не спеша вышел. Радист прочистил горло и демонстративно сплюнул в урну.
— Они торчат здесь все время? — спросил Кирша, глядя на закрытую дверь.
— Слава Богу, нет. Иначе бы я давным-давно подал в отставку.
— Почему?
— Да эти черепахи привлекательны, как поросячье дерьмо.
— Согласен.
— Слышал, что вы были на волосок от гибели.
— Куда уж ближе. — Кирша тяжело вздохнул. — Надо доложить на базу. Как с ней связаться?
— По каналу спутниковой военной связи. Наберите номер на этом телефоне.
Кирша пробежал пальцами по кнопкам. Набранный им номер соответствовал номеру авиабазы, но добавочное ответвление соединило его с совершенно другим телефоном, находящимся за тысячи километров от базы.
— Да, — раздался из трубки хорошо знакомый голос генерала Соболевского.
— Сэр, у нас возникли проблемы при приземлении.
— Серьезные?
— Не слишком. Отказал реверс турбин. Самолет прокатился по посадочной полосе и зарылся в снег, но ни он, ни груз, к счастью, практически не пострадали.
— Каковы причины неполадок?
— Пока не выяснено.
— Что с пилотом?
— Пилот легко ранен, находится в госпитале. Доктор сказал, что причин для беспокойства нет.
— А вы сами?
— У меня — ни единой царапины, только устал очень. Сейчас отправляюсь в постель.
— Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, сэр.
Кирша повесил трубку, поблагодарил радиста и вышел из радиорубки. Слова «пойти в постель» служили кодовым обозначением начала операции.
В полутемном коридоре царила тишина. Кирша, останавливаясь перед каждым поворотом, внимательно прислушивался. Если его обнаружат, то он скажет, что заблудился, но непредвиденная встреча задержит начало операции, а в самолете, верно, и так уже холодно как в могиле.
Никого не встретив, Кирша попал на кухню. Большинство лампочек здесь не горело, в воздухе стоял тошнотворный запах пригорелого жира. Кирша скользнул между рядами печей и открыл дверь за ними. Короткий коридор вел мимо кладовых к наружному выходу, который использовали для доставки продуктов. Здесь было значительно холодней. Кирша на ходу наглухо застегнул молнию своей парки, надел теплые перчатки и надавил на ручку тяжелой двери. Та легко открылась на хорошо смазанных петлях.
В маленьком тамбуре дыхание Кирши сразу превращалось в облачка тумана. Дверь перед ним вела в антарктическую ночь. Аккуратно закрыв за собой дверь в коридор, Кирша пересек тамбур. На стене рядом с дверью висел громоздкий ящик с двумя подведенными к нему проводами — сигнализация. Служила она, конечно, не против взломщиков, а лишь сообщала вспышкой красней лампочки на пульте диспетчеру в комнате управления, что наружная дверь открыта, На этот раз красная лампочка не загорится.
Кирша вытащил пассатижи, перекусил правый провод и взглянул на часы. После посадки самолета прошло чуть более часа. Неплохо. Кирша сунул пассатижи назад в карман на колене брюк, снял правую перчатку, надвинул на голову меховой капюшон, вытащил из-за пояса металлическую коробочку — внешне точную копию жестянки из-под леденцов — и открыл на ней крышку. Под крышкой оказались переключатель и красная кнопка. Кирша улыбнулся и, снова надев перчатку, потянул на себя наружную дверь. Тяжелая дверь открылась, впустив внутрь порывы обжигающе-холодного воздуха и буранчики снежных хлопьев.
Кирша, нагнув голову, вышел наружу и надавил на кнопку.
Глава 17Атака
Писк приемника был отчетливо слышен даже сквозь завывание ветра внутри самолета. Сержант Грут тут же метнулся к спиральной лестнице и крикнул:
— Сигнал от майора Данилова!
— Выступаем, — приказал Роб.
Хвостовой люк распахнулся, наружу была выброшена веревочная лестница. Солдаты, пока ожидали сигнал, надежно закрепили ее верхний конец, и теперь, прежде чем низ лестницы достиг снега под самолетом, на верхней ступеньке уже оказался первый из них. Остальные последовали за ним. Каждый отлично знал, что делать.
В неотапливаемом самолете было холодно, но снаружи к морозу добавился пронизывающий ветер. Несмотря на защитные костюмы, меховые перчатки и лицевые маски, холод пробирал до костей.
— Постройте отряд, — распорядился Роб. — И шевелитесь, ребята, шевелитесь. Несколько минут без движений на таком морозе — верная смерть.
По снегу запрыгали круги света, командиры вполголоса отдавали команды. Роб с трудом двигался за лейтенантом Разиным, который возглавлял отделение, прогадывающее тропу.
— До экрана пойдем по следам от шасси, — сказал Разин. — Они хоть и занесены снегом, но лучше, чем ничего.
— А дальше? — спросил Роб.
— Проложим собственную тропу. Мои люди — опытные лыжники из арктического патруля.
— Погода совсем никуда.