— «День Прибытия», — прочел он и открыл книгу. — Вот этот день и наступил.
Основные инструкции были просты, как и вообще указания в справочниках для наблюдателей. Всю работу должны выполнить механизмы, их нужно только включить. Чимал представил себе последовательность действий, надеясь, что у него хватит сил пройти весь неблизкий путь. Боль и усталость снова навалились на него — а он не мог позволить себе потерпеть поражение. Старик и девушка молчали в ужасе от того, что он делает. Но это могло измениться, как только он их оставит. Ему нужно время. В ванной обнаружились еще полотенца, и Чимал соорудил из них кляпы. Даже если кто-то окажется поблизости, они не смогут поднять тревогу. Он бросил обе рации на пол и растоптал. Ничто не должно его остановить.
Уже положив руку на дверную ручку, Чимал обернулся и посмотрел в широко открытые обвиняющие глаза девушки.
— Я прав, — сказал он ей. — Вот увидишь. Всех нас ждет счастье.
Прихватив с собой книгу инструкций, Чимал вышел и закрыл за собой дверь.
Пещеры были по-прежнему безлюдны, что было очень кстати: у Чимала не оставалось сил, чтобы идти окольным путем. На полдороге он повстречал двух сменившихся с вахты девушек-наблюдательниц, но они только вытаращили на него пустые испуганные глаза. Он уже почти достиг входа в зал, когда сзади раздался крик, и, обернувшись, Чимал увидел одетую в красное фигуру спешащего следом смотрителя. Было ли это случайностью или началась погоня? В любом случае ему ничего не оставалось, как продолжить путь. Это было как в кошмарном сне: смотритель приближался с максимальной скоростью, какую мог развить его экзоскелет, а Чимал, хоть и свободный, был ранен и устал. Он бежал впереди, хромая, а смотритель с хриплыми криками мчался за ним, как гротескная помесь человека и машины. Наконец Чимал добежал до дверей огромного зала, ворвался туда и захлопнул створки, привалившись к ним спиной. Его преследователь барабанил в дверь с другой стороны.
Замка на двери не было, но вес Чимала удерживал створки закрытыми, пока он пытался отдышаться. Когда он открыл книгу, кровь заляпала белую страницу. Чимал просмотрел диаграмму и инструкции еще раз, а затем обернулся к необъятности расписного зала.
Слева было нагромождение огромных камней, обратная сторона барьера, загораживающего выход из долины, далеко справа — величественный портал. И где-то посередине задней стены находилось место, которое он должен найти.
Чимал пошел вдоль стены. Сзади него дверь распахнулась, и смотритель ввалился внутрь зала, но Чимал не оглянулся. Преследователь встал на четвереньки, пытаясь подняться, сервомоторы его экзоскелета завывали. Чимал всматривался в роспись и легко обнаружил то, что искал. Перед ним была фигура человека, стоявшего отдельно от устремлявшейся к порталу толпы; он был выше всех остальных. Может быть, это изображение самого Великого Создателя, подумал Чимал, даже наверняка. Чимал заглянул в эти глаза, которым художник придал такое благородство, и, если бы его рот не пересох, плюнул бы в совершенное в своей красоте лицо. Он протянул руку и, оставляя на стене кровавый след, прикоснулся к нарисованной руке.
Что-то звонко щелкнуло, и в стене открылась дверца: за ней был единственный большой рубильник. Чимал ухватился за него. В этот момент смотритель настиг Чимала, кинулся на него, и они оба упали на пол.
Вес их тел привел рубильник в движение.
Ататотль был стар, и, может быть, поэтому жрецы в храме сочли, что им можно пожертвовать. К тому же, поскольку он был касиком Квилапы, его слова имели вес, и люди прислушаются к нему, если он вернется и расскажет об увиденном. И еще, конечно, он послушен и сделает все, что ему велят. Так или иначе, каковы бы ни были причины их решения, жрецы выбрали Ататотля, и он покорно склонился и отправился выполнять приказание.
Гроза ушла, и даже туман рассеялся. Если бы не мрачные напоминания о предшествующих событиях, такой вечер мог бы наступить после любого дня. Дождливого дня, конечно: земля под ногами была еще мокрой, а справа был слышен шум реки, поднявшейся почти вровень с берегами, приняв в себя ручьи с затопленных полей. Солнце пригревало, от земли поднимался пар. Ататотль дошел до края болота и присел отдохнуть. Не увеличилось ли болото с тех пор, как он был здесь в последний раз? Похоже, но ведь после такого ливня так и должно быть. Потом оно уменьшится снова, так ведь всегда бывало раньше. Не о чем особенно беспокоиться, но только все равно нужно не забыть сказать об этом жрецам.
Каким страшным местом сделался мир! Ататотль почти пожелал покинуть его: уж лучше блуждать по подземному миру смерти. Сначала — смерть верховного жреца и день, который превратился в ночь. Потом исчезновение Чимала — как сказали жрецы, его забрала Коатлики. Но даже Коатлики не справилась с этим мятежным духом: он вернулся верхом на самой богине, облаченный в кровавые одежды, ужасный с виду, но все еще с лицом Чимала. Что все это могло значить? А потом еще гроза. Все это было так непонятно. У своих ног он увидел зеленое лезвие — молодую травинку, нагнулся, сорвал и стал жевать. Скоро ему нужно будет возвращаться: он должен сообщить жрецам о том, что увидел. Не забыть бы рассказать им о том, что болото увеличилось — а главное, что нет никаких следов Коатлики.
Ататотль встал и начал разминать усталые ноги; в этот момент он услышал далекий рокот. Что еще случилось? В ужасе он обхватил себя руками, не в силах двинуться с места, и увидел волны, всколыхнувшие поверхность болота. Снова раздался рокот, на этот раз более громкий, земля содрогнулась у него под ногами, как будто весь мир начал сотрясаться.
Затем с треском и грохотом весь барьер из огромных глыб, преграждавший выход из долины, начал колебаться и скользить вниз. Сначала один каменный блок, потом еще и еще. Казалось, они уходят в землю, быстрее и быстрее, сталкиваясь, ломаясь и крошась, пока все не исчезли из виду. Затем, с исчезновением преграды, начала отступать и вода: струи устремились туда же, куда ушли камни, завихряясь тысячами маленьких водоворотов. Вода уходила быстро, и вскоре на месте болота осталась лишь коричневая грязь, испещренная серебряными блестками бьющихся рыб. Свободное пространство раскинулось там, где еще недавно были скалы; образовавшийся просвет обрамлял что-то золотое и великолепное, наполненное светом и идущими фигурами — Ататотль простер руки перед увиденным чудом.
— Настал обещанный день, — произнес он, больше не испытывая страха, — и все странные события предвещали его. Мы свободны. Мы наконец-то можем покинуть долину.
Поколебавшись, Ататотль сделал первый шаг по еще жидкой грязи.
…
Внутри зала грохот взрывов был оглушителен. Как только прозвучал первый из них, смотритель отпустил Чимала и в страхе съежился на полу. Чимал вцепился в рубильник, ища в нем опору, когда пол затрясся и огромные скалы начали двигаться. Так вот для чего нужна огромная пещера внизу! Все оказалось предусмотрено: барьер из утесов стоял на каменной перемычке над полостью в скале, теперь опора разрушилась, и потолок нижней пещеры рухнул. С ревом последние камни скатились вниз, заполнив резервуар под залом так, что их верхушки образовали неровный, но все же вполне проходимый путь, ведущий в долину. Солнечный свет заструился сквозь отверстие и впервые осветил роспись на стенах зала.
Чимал смотрел на долину и далекие горы и думал о том, что на сей раз ему все удалось. То, что произошло, нельзя отменить, преграда разрушена навсегда. Его народ свободен.
— Вставай, — сказал он смотрителю, все еще в ужасе жавшемуся к стене, и толкнул его ногой. — Вставай, смотри и попытайся понять. Твой народ теперь свободен тоже.
Начало
Ах тламиц ноксочиу ах тламиц
_ Нокиук,
Ин ноконехуа
_ Ксекселиху йа мойяху.
…
Мои цветы не завянут,
Мои песни не умолкнут,
_ Им цвести,
_ Им звучать без конца.
Чимал парил вдоль оси центрального туннеля, постанывая, когда при движении его плечо задевало за поручень и теперь уже привычная боль простреливала руку Рука становилась все более болезненной и менее подвижной. Ему еще придется вернуться в отсек хирургических машин для новой операции; если уж они ничего не смогут сделать, лучше ампутировать проклятую конечность, чем мучиться с ней всю жизнь. Если бы они хорошо вправили ее сразу, этого бы не случилось. Правда, та нагрузка, которой Чимал подверг руку, сражаясь, перенося тяжести и карабкаясь по скалам, вряд ли пошла ей на пользу. Тут уж ничего не поделаешь — избежать этого он не мог. Однако теперь обязательно нужно выбрать время для лечения, и не откладывая.
Чимал спустился на лифте в зону, где уже действовало тяготение, и Матлал открыл перед ним дверь.
— Все в порядке, — сказал Чимал охраннику, отдавая ему книги и записи, — курс меняется точно так, как предсказал компьютер. Мы движемся сейчас по огромной дуге, хотя это и не чувствуется. На поворот уйдут годы, но по крайней мере теперь наш курс приведет нас к Проксиме Центавра.
Его спутник кивнул, не обнаруживая ни желания, ни способности понять сказанное. Это не имело значения: Чимал по большей части говорил теперь для собственного удовлетворения. Он медленно, прихрамывая, пошел по коридору, и ацтек последовал за ним.
— Как люди отнеслись к тому, что теперь вода подается в деревни по трубам? — спросил Чимал.
— У этой воды другой вкус.
— Да не во вкусе дело. — Чимал старался не потерять терпение. — Разве не легче людям теперь, когда не нужно таскать воду из реки, как раньше? И разве теперь не появилось больше еды, и разве больные не исцеляются?
— Все переменилось. Иногда… кажется неправильным, что происходят перемены.
Чимал и не ожидал одобрения: жители долины слишком консервативны. Ну что ж, он позаботится о том, чтобы люди были здоровы и сыты, что бы они об этом ни думали. Если не ради них самих, то ради детей. И он по-прежнему будет держать Матлала при себе — хотя бы потому, что тот снабжает его информацией. У него нет времени самому наблюдать за переменами в долине. Он выбрал Матлала, самого сильного человека в обеих деревнях, в качестве своего охранника еще в первые дни после падения барьера. Тогда он еще не знал, как поведут себя наблюдатели, и хотел иметь защиту в случа