Билл послал толпе воздушный поцелуй. Шум сделался громче прежнего. Доктор Рецепт и аппетитная сестричка поднесли Биллу букет роз.
— Я хотел бы поблагодарить всех, кто заботился обо мне… — торжественно начал Билл.
— Никаких речей! — перебил охранник. — Мы и так уже опаздываем.
Билл помахал на прощание своим поклонникам, и громилы повезли его по коридору в направлении лифта.
— И что теперь? — справился Билл.
— Разве тебе не сообщили? — Охранник сокрушенно покачал головой.
— Тебя должны были проинструктировать от и до, — прибавил второй.
— Тебе предстоит давать интервью ВСН, — сказал третий или, может быть, первый.
— Но сначала, — заявил тот, который то ли уже принимал участие в разговоре, то ли нет, — тебя сфотографируют.
— Ты встретишься с нашим президентом.
— С кем? — переспросил Билл.
— С президентом, — ответили близнецы хором. — С самим Миллардом Гротски.
Билл испустил обреченный вздох. Сколь многое в его жизни зависит, оказывается, от этого чудовищного Милларда Гротски!
Миллард Гротски развязал войну, не будь которой, Билл наверняка сражался бы с кем-нибудь другим — допустим, с теми же чинджерами. Однако чинджеров полагалось ненавидеть, а вот ненависть к людям, которые не являлись офицерами, была чем-то новым, и научиться ей совсем не просто.
Миллард Гротски превратил Билла в знаменитость, что пока не принесло ощутимых выгод, но в любой момент все могло повернуться иначе. Билл никогда не имел поклонниц, однако сейчас те, похоже, находились от него на расстоянии вытянутой руки. Разумеется, то была метафора. В буквальном смысле на расстоянии вытянутой руки от Билла располагались только охранники.
Из-за Милларда Гротски Билл познакомился с генералом Мудрозадом, который теперь, когда их разделяли десятки, если не сотни миль, казался куда разумнее большинства офицеров, попадающихся Биллу на жизненном пути.
Тот же Миллард Гротски по-прежнему ценился в полмиллиона очков в компьютерной игре «Кормовой стрелок»; заработай Билл эти очки, он наверняка получил бы в скором времени желанную двенадцатичасовую увольнительную.
Кроме того, друг и наставник Билла — с увеличением расстояния дружеские чувства становятся сильнее, тем паче у таких тугодумов, как Билл, — генерал Мудрозад утверждал, что Миллард Гротски — источник вселенского зла, наизловреднейший из людей после того, который был даже хуже.
В общем, Билл пребывал в смятении и всю дорогу до президентского дворца терзался вопросом, который представлялся ему поистине неразрешимым: пристрелить ли, буде обнаружится возможность, мерзавца Гротски или пусть живет?
С другой стороны, Гротски прислал почетный караул, то есть ему не откажешь в известной любезности. Однако он не встретил Билла в дверях своего дворца, что было довольно некрасиво. Он предоставил Герою Галактики удобное моторизованное кресло-качалку, которое пришлось Биллу весьма и весьма по душе; но охранники не позволили покататься вдоволь, причем сослались на приказ президента, то бишь последний проявил себя жестокосердным диктатором.
Билла продолжали одолевать сомнения, которые не развеялись и тогда, когда он очутился в президентской приемной, на четырнадцатом подземном этаже дворца.
Билл несколько раз лихо развернул кресло на каменном полу, чтобы хоть как-то скрасить затянувшееся ожидание: служба безопасности проверяла пропуска охранников и группы фотографов. Наконец огнеупорные створки двери медленно разошлись и изнутри кабинета послышался голос:
— Билл, ты не против, если мы с тобой перекинемся парой словечек наедине?
Билл понял, что близится звездный час, что у него появляется шанс оправдать доверие генерала Мудрозада. Совершив подвиг, он будет уже не просто Героем Галактики, каких пруд пруди, а величайшим из героев нынешнего и, быть может, прошлого годов!
Билл вкатился в кабинет вражеского лидера. Ему казалось, что убить Гротски будет проще простого. А гибель президента планеты Вырви-глаз положит конец войне, правильно?
Мускулистые руки Билла зачесались от нетерпения. Он развернулся лицом к главному вырви-глазнийскому бунтовщику, протянул руки к шее Гротски — и наткнулся на нечто твердое, круглое и холодное.
— Как насчет пива, Билл?
Билл задержался с ответом ровно на столько времени, сколько требовалось, чтобы заметить откупоренную бутылку, прильнуть к ней ссохшимися губами, опустошить до дна, поставить на стол, вновь протянуть руку ладонью наружу и спросить:
— А добавки можно?
Вторая бутылка худо-бедно утолила жажду, а разжившись третьей, Билл позволил себе слегка расслабиться и оглядеться по сторонам.
По имперским стандартам, кабинет президента был маленьким, если не сказать — крохотным; он уступал даже офицерской уборной. Вдобавок в нем начисто отсутствовали изысканные украшения имперских кабинетов или тех же уборных. Вместо классических произведений старых мастеров, таких, как «Печальный клоун», «Маленькая девочка с большими круглыми глазами» или «Собаки, играющие в покер», на стенах красовались компьютерные и головизионные экраны, на полках между которыми стояли загадочные прямоугольные предметы, сделанные, похоже, из бумаги («Книги, — объяснили потом Биллу. — То же самое, что комиксы, только без картинок»).
Сильнее же всего Билла поразил человек, который сидел за столом. Сперва он решил, что видит перед собой очередного близнеца, потом моргнул и убедился, что первое впечатление было обманчивым.
Этот человек, хотя во многом походил на охранников, выглядел куда менее импозантно: и мускулы не те, да и манеры держаться…
— Вы — мерзавец Гротски?
— Полагаю, что да, — ответил человек.
— Вы начали войну, — продолжал Билл с дружеской усмешкой и вновь приложился к бутылке.
— В какой-то мере, — согласился безумец Гротски. — Идея, вообще-то, принадлежала не мне, однако в целом я, кажется, готов принять ответственность на себя.
— Генерал Мудрозад говорит, что во всем виноваты вы, — заявил Билл после непродолжительного раздумья.
— Генерал известен своей щедростью и благородством, — отозвался злонамеренный Гротски. — Может, еще пива?
— Конечно. — Билл снова погрузился в размышления. — Вы сказали, что идея начать войну принадлежала не вам?
— Совершенно верно. — Гротски подался вперед и доверительно прошептал: — У нас слишком мало опыта в подобных делах.
— Не переживайте, — утешил Билл, — для новичка вы сражаетесь что надо. Ведь вам удалось продержаться четыре дня против военной мощи Империи и гения Уормвуда Мудрозада…
— Знаю, знаю, — перебил мерзавец Гротски. — Мы принимаем пресс-конференции генерала. Признаться, я не уверен, кто подстрелил больше ваших кораблей — мы или вы сами.
— Про другие не скажу, — откликнулся Билл, — а что касается «Мира на небеси», ну моего звездолета, его точно подбили ваши ребята.
— Правда? — лицо безумца Гротски осветилось улыбкой. — Замечательно! Молодцы, честное слово, молодцы! Ты упомянул «Мир на небеси», — сдается мне, я где-то слыхал это название. По-моему, так назывался флагманский корабль?
— Ну да, — подтвердил Билл с гордостью в голосе. — Генерал уверял меня, что я — стрелок Господа, вот только не уточнил, какого именно.
— Генерал? — Злодей Гротски, похоже, задумался. — А его, случайно, не было вместе с тобой на корабле? Ёлки-палки, я мечтаю познакомиться с ним! Знаешь, я большой поклонник неустрашимого Уорми.
— Ну и дела! Ни за что бы не догадался! Вам не повезло — он был на корабле, когда тот подбили, но улетел на спасательной шлюпке. Чтобы офицер отважился на такое, — это настоящий подвиг!
— Жаль, очень жаль, — Гротски, который в глазах Билла несколько утратил свою мерзопакостность, поставил на стол перед десантником полную бутылку пива взамен той, какую Билл опорожнил лишь мгновение назад.
— А почему бы вам не сдаться? — предложил Герой Галактики, которого как осенило. — Тогда вы встретитесь с генералом Мудрозадом, война закончится, и я смогу вернуться в учебный лагерь к своему шкафчику. Знаете, я соскучился по своим ногам.
— Прошу прощения?
— Я соскучился по своим ногам, — проворчал Билл, закидывая на стол Гротски армейскую стопу. — Это единственная, которую я прихватил с собой, но дома их у меня целый ящик. Кстати, у вас нигде не завалялось приличной правой ноги? Может, в морге или где-нибудь еще? Я, конечно, люблю свои протезы, но до человеческой ноги им все же далеко.
Пальцы чуть менее зловредного Гротски забегали по клавиатуре компьютера. Билл занялся пивом. У него дело пошло лучше, чем у президента.
— Ёлки-палки! Сожалею, Билл, но погибших пока маловато, так что запасных частей раз-два и обчелся. Потерпишь денек-другой?
— Потерплю, — благодушно согласился Билл. — Вообще-то я уже привык. — Он никак не мог отделаться от некой надоедливой мысли, суть которой затуманивалась все сильнее с каждым новым глотком.
— Мы сделаем вот что, — произнес Гротски. — Я включу тебя в список очередников, поставлю в самое начало. Ёлки-палки, это ведь правая нога, верно?
— Понял! — воскликнул Билл и уставился на своего приятеля Гротски, высматривая швы у корней волос. — Вы все время повторяете «ёлки-палки»!
— Разве?
— Так точно!
— Пожалуй, — признался Гротски, что-то прикинув в уме. — Очевидно, я подхватил это выражение у одного своего знакомого.
— Вы уверены?
— Ёлки-палки, разумеется!
— Я знавал кое-кого, кто часто повторял «ёлки-палки», — объяснил Билл, не сводя пристального взгляда с двуличного Гротски. — Мой закадычный дружок Трудяга Бигер вставлял «ёлки-палки» через слово. — Говорят, за глаза станет милой и коза. Билл наравне с другими десантниками ненавидел Трудягу Бигера лютой ненавистью, однако память о том, как здорово тот чистил башмаки, оказалась сильнее прочих, менее приятных воспоминаний и сохранилась на долгие годы. — А потом выяснилось, что он был шпионом чинджеров! — Билл окинул зловредного Гротски свирепым взглядом.