По знаку Вейнте' безмозглое создание покорно отправилось восвояси, не замечая презрительных жестов, которыми Вейнте' оценила ее способности. Едва она ушла, появилась вторая фарги, также изъявившая желание общаться.
— Общайся! — резко приказала Вейнте'. — Требую говорить лучше, чем предыдущая вестница.
Вторая фарги говорила вразумительнее, ибо ее прислала эйстаа, которая использовала лишь тех, кого всегда можно было понять.
— Требование от высочайшей, переданное через нижайшую, к знатной Вейнте'. Теплые приветствия и желание видеть на амбесиде после завершения трудов.
— Передай эйстаа удовольствие и повиновение, извести о немедленном прибытии.
Несмотря на то что эйстаа обращалась к Вейнте' вежливо, повиноваться надлежало немедленно. Ей очень хотелось поговорить с Наалпе', однако с этим приходилось повременить.
Впрочем Вейнте' не намеревалась торопиться и сломя голову мчаться на амбесид, чтобы появиться запыхавшейся и онемевшей. Стараясь держаться в тени, она направилась к амбесиду, зная, что посыльная опередит ее и доложит о ее повиновении приказу эйстаа.
Идти по знакомым переходам было горько и сладко одновременно. Сладко потому, что город вновь был в руках иилане', горько потому, что большая часть его все еще лежала в руинах, и еще потому, что устузоу сбежали. Этого не должно быть. Они убежали, но их надо найти.
Большой амбесид был почти пуст — из-за моря приплыли только передовые отряды. Столько всего нужно еще починить и исправить, прежде чем Икхалменетс придет в Алпеасак. Первое — оборона, это самое главное. Ни один устузоу не должен более вступить в этот город.
Развалившись на троне у дальней стены, Ланефенуу грелась на солнце. Здесь сидела благородная Малсас<, здесь сидела и сама Вейнте' и вершила дела, когда город был совсем юным. Странно видеть Ланефенуу на своем месте, но Вейнте' мгновенно прогнала ревность. Никогда! Она больше не эйстаа и не хочет править. Ланефенуу — могучая правительница, привыкшая к власти и повиновению. Она великодушно разрешила Вейнте' подготовить войско и воспользоваться силами науки, чтобы овладеть городом. И убить устузоу. Ланефенуу была эйстаа двух городов, правительницей из правительниц.
Когда Вейнте' появилась, Ланефенуу мгновенно уловила эти ее мысли и восприняла их спокойно. Советницы расступились, чтобы Вейнте' могла подойти поближе.
— Прибыл урукето с вопросами и сообщениями, — сказала Ланефенуу. — Мысль об этом волнует меня, и я ощущаю желание вновь вдохнуть воздух окруженного морем Икхалменетса. Я слишком долго пробыла здесь, и перепонки в моем носу не дают вздохнуть спокойно — так надоела вонь, оставшаяся от устузоу, и запах дыма, пропитавший весь город.
— Мы очистим город от запахов, эйстаа, как ты очистила его от устузоу, осквернивших наши улицы.
— Верно сказано, я оценила. Укхереб останется здесь и приглядит за всем. Здесь будут работать ученые — это под ее ответственность. А ты будешь охранять город до прибытия иилане'. Ясно ли я сказала?
— Безусловно, эйстаа. Мы будем не править, а работать вместе. Одна строит, другая охраняет. В городе должна быть одна правительница.
— Верно. Теперь расскажи мне об устузоу.
— Те, кто убежал на север, погибли. Но мы бдительно стережем все подходы к городу на случай, если они притаились неподалеку, словно ядовитые змеи в траве.
Ланефенуу жестами выразила согласие и понимание, добавив к ним чуточку печали.
— Кому, как не мне, знать об этом. В городе погибло слишком много иилане', которые могли бы наслаждаться жизнью.
— Не убив зверя, вкусного мяса не приготовишь, — с пониманием отозвалась Вейнте', пытаясь утешить эйстаа.
Но Ланефенуу сегодня была раздражительна.
— Слишком много здесь погибло, гораздо больше, чем ты мне обещала. Но все это в прошлом, — впрочем я до сих пор скорблю об Эрефнаис, которая была так близка мне. Гибель ее и огромного урукето большая потеря для меня.
Эйстаа дала понять, что более она печалится об урукето, а не о капитане. Присутствующие неподвижно стояли вокруг эйстаа и преданно внимали ей. Ланефенуу часто напоминала, что, прежде чем стать эйстаа, она командовала урукето, так что в искренности ее чувств сомневаться не приходилось. И когда в знак скорби и потери Ланефенуу прикоснулась большим пальцем к другой руке, все дружно повторили ее жест. Но, будучи иилане' дела, эйстаа недолго предавалась скорби. Она вопросительно взглянула на Вейнте'.
— Значит, все твои устузоу скрылись?
— Бежали в страхе и отчаянии, мы все время следим за ними.
— Поблизости никого?
— Нет. Те, что убежали на север, погибли, а на западе смерть следует за ними по пятам и ждет своего часа.
— Знаешь ли ты, куда они направились?
— Знаю, потому что уже была там и видела их город своими глазами. Он станет ловушкой для них. Устузоу не спасутся.
— А в тот раз они уцелели, — злорадно ответила Ланефенуу.
Вейнте' задвигалась, выражая стыд, признавая справедливость укора и надеясь, что чувства эти смогут скрыть наполнивший ее гнев.
— Я знаю и принимаю укор, эйстаа. Но прошлые поражения не прошли даром — они готовят пути к победе. На этот раз мы будем умнее и предусмотрительнее. Мы окружим город ядовитыми лианами, и они задушат его. Там останутся только трупы.
— Хорошо, если это будут только трупы устузоу. Ты не дорожила фарги, когда была там в последний раз. Чтобы возместить эту потерю, надо вывести на пляжи целое эфенбуру самцов.
Как и остальные, Вейнте' выражала только почтительное внимание. Эйстаа умела выражаться не хуже грубиянок из экипажей урукето, — но она была эйстаа и вольна была поступать как хотела.
— И теперь я оставляю в твоем распоряжении иилане' и фарги моего города. Помни, что мне дорога самая нижайшая из них.
— Я ценю их жизнь, — отвечала Вейнте', — и готова отдать за них свою. И я благодарна тебе за то, что ты разрешила преследовать этих тварей, пока они не вернулись и не напали на город. Я выполню твой приказ, понимая, как дороги тебе все, кто живет в Икхалменетсе.
Больше говорить было не о чем, и, когда Вейнте' почтительно попросила отпустить ее, эйстаа дала согласие движением большого пальца. Вейнте' оставила амбесид, не проявляя неприличной поспешности, но, оказавшись за его пределами, заторопилась: уже темнело, и она хотела успеть поговорить с Наалпе'.
Урукето стоял в гавани, а груз все еще таскали на берег. Капитан приглядывала за разгрузкой, но, заметив Вейнте', приказала одной из помощниц подменить ее.
— Приветствую тебя, Вейнте', — начала она, сопровождая слова знаками глубочайшего уважения. — Есть информация, требуется уединение.
Они отошли подальше от любопытных глаз, и Наалпе' заговорила:
— Как было приказано, я осталась в Йибейске на обратном пути из Икхалменетса. Я переговорила со многими и быстро разузнала о той, которая интересует тебя, — там никто не говорит ни о ком, кроме нее.
— Требуются разъяснения, — сказала Вейнте', вежливо скрывая растущее нетерпение.
— Эта Дочь Смерти, Энге, явилась к эйстаа и объявила о своей вере. За это ее арестовали со всеми ее подругами.
— Великолепная, очень хорошая, просто согревающая информация, добрая Наалпе'…
Заметив знаки возбуждения и тревоги, Вейнте' умолкла.
— Это не так, вовсе не так. Как это случилось, неизвестно — подробности запутало время и множество мнений. Но за точность сообщения ручаюсь, потому что сама говорила с капитаном урукето. Со мной она была откровенна, — ведь нас объединяет общее дело.
— Но что же случилось?
— Энге, которой ты интересовалась, и ее подруги — все Дочери Смерти Йибейска — сели в урукето и уплыли. Никто не преследовал их, и неизвестно, куда они девались.
Не в силах вымолвить слова, Вейнте' застыла на месте, лихорадочно соображая. Что это значит? Как они сделали это? Кто помогал им? Сколько их? И куда они направились?
Последние слова она произнесла вслух, но никто ей не ответил.
— Бежали… Но куда?!
Глава двадцать восьмая
Низкая дельта оказалась наполовину заболоченной. Но на южном берегу реки рос высокий кипарис, который во все стороны раскинул могучие ветви. В их тени можно было укрыться от жгучего солнца. Усевшись в кружок, Дочери наслаждались словами Угуненапсы. Внимательные ученицы, замерев, следили за каждым словом и движением Энге. Когда она закончила, воцарилась тишина — все внимательно вглядывались в себя, пытаясь понять, правильно ли они поняли слова Угуненапсы.
— Вопросы есть? — спросила Энге.
После продолжительной паузы одна из учениц, стройная молодая иилане', нерешительным жестом попросила внимания. Энге жестом разрешила говорить. Ученица собралась с мыслями и начала:
— Прежде чем Угуненапса обрела свои мысли, прежде чем ей явилось откровение, возможно, жили другие, кто усилием разума…
Тут она умолкла, и Энге пришла ей на помощь.
— Ты спрашиваешь, была ли учительница наша, Угуненапса, первой во всем, или же пришлось и ей черпать из знаний прежних мыслительниц? — Ученица ответила жестом согласия и благодарности. — Если ты обратишься к трудам Угуненапсы, то найдешь ответ на свой вопрос. Она искала знаний у всех мыслительниц-иилане', размышлявших над вопросами жизни и смерти, но так и не нашла ответа, даже намека на возможный выход из положения. Тогда она стала искать объяснение этому, потому что по смирению своему полагала, что не может быть одарена неведомыми прежде познаниями, и пришла к известному выводу. Она спросила себя: что живет, а что умирает? Одна иилане' может умереть, но город будет жить вечно. И как раз тогда умер первый город иилане'. Она пыталась узнать, не было ли уже таких случаев, но сведений не было. Город умер от холода. Тогда она попыталась посмотреть на вопрос с другой стороны. Если город может жить и не умирать, почему иилане' обязательно должны умереть? Ведь и город умер, как умирают иилане'. В смирении своем она не могла догадаться, что город умер для того, чтобы она обрела эту мудрость. Но с благодарностью поняла, что