В безумии моего похитителя больше не оставалось ни малейшего сомнения. Винтер действительно был согласен умереть, лишь бы не выпустить меня из своего фургона, или как там он его называл. Меня же, несмотря на всю браваду, вовсе не устраивала перспектива хладнокровно пристрелить человека. Тремя широкими шагами я пересек проход и приставил пистолет к пояснице человека, продолжавшего с остервенением вращать ручку на передней панели.
— Остановите машину.
Мужчина — один из тех, что появлялись в кабинете после моего пробуждения,— скользнул по мне безумным взглядом, но своего занятия не прервал. Я всадил пулю в приборную доску. Оператор выскочил из кресла и упал на пульт, закрыв его своим телом.
— Нет, чертов идиот! Мы вам все объясним...
— Пытались,— у меня вырвался глубокий вздох,— без толку. Так что лучше не мешайте. С вашей помощью или нет, но это сооружение остановится.
Я отступил в сторону, чтобы следить за обоими. Винтер в дверях присел на корточки. Лицо его побелело.
— Как там, Дойл? — прохрипел он сдавленным голосом.
Тот слез с пульта и, повернувшись ко мне спиной, оглядел приборы. Щелкнув какой-то клавишей, Дойл тихонько выругался, затем поднял глаза на старшего капитана.
— Передатчик сдох,— доложил он.— Но мы на ходу. Меня посетило нехорошее предчувствие. Перспектива остановки в самом деле не на шутку перепугала эту парочку. На меня и мое оружие они сейчас обращали внимания не больше, чем на младенца с водяным пистолетиком,— обоих занимало исключительно состояние аппаратуры. Они явно согласны получить пулю, лишь бы не прерывать движение.
К тому же, как бы мне ни хотелось убедить себя в обратном, транспортное средство этих ребят совершенно не вписывалось в мои представления о простом автофургоне. Кабина самолета не вмещает такого количества приборов, и при этом ни одного окна. Мысли роем кружились в голове. Что это? Космический корабль? Машина времени? В какую, черт возьми, передрягу меня угораздило влипнуть?
— Ладно, Винтер,— сказал я.— Объявим перемирие. Даю вам пять минут на то, чтобы в доходчивой форме представить мне необходимые объяснения и доказать, что вы не являетесь беглецом из лечебницы для буйнопомешанных. Заодно расскажете, как вы собираетесь доставить меня туда, откуда... изъяли. Не захотите сотрудничать — я превращу эту панель в решето, как и всякое тело, которым ее попытаются прикрыть.
— Будь по-вашему,— кивнул старший капитан.— Клянусь, я сделаю все, что смогу. Только давайте покинем рубку управления.
— Я останусь здесь. Обещаю не стрелять, если вы не дадите мне повода, например не начнете завираться.
Лицо Винтера покрылось капельками пота.
— Это разведывательный аппарат для работы в Сети. Под Сетью следует понимать совокупность альтернативных линий времени. Так сказать, единый поток одновременно существующих реальностей. Наш двигатель — генератор поля Максони — Кочини — направляет нас перпендикулярно вектору нормальной энтропии, то есть этому потоку. По правде говоря, я плохо разбираюсь в физических принципах работы механизма, я не инженер.
Я взглянул на часы. Он уловил намек.
— Империум — государство на А-линии ноль-ноль, где было открыто это поле. На основе данного открытия создан наш аппарат. Его устройство чрезвычайно сложно, и управляющие им операторы идут на неизмеримый риск. Далее. Поскольку все А-линии в радиусе тысяч координатных единиц от линии ноль-ноль некоторое время назад стали ареной самой ужасной бойни, мы предполагаем, что только нам удалось добиться успеха в данной области исследований. Сейчас наша деятельность охватывает всю совокупность А-линий вне границ Пустоши — так мы называем зону разрушений. Появляться же в ее пределах крайне рискованно.
Продолжая говорить, Винтер заматывал носовым платком простреленную руку.
— Ваша линия известна как Изолированная в Пустоши номер три. Она — одно из двух исключений в окружении всеобщего хаоса. Эти две линии лежат на некотором удалении от нулевой. Ваша немного ближе, чем ИП-два, но открыта всего около месяца назад, а подтверждение ее безопасности получено совсем недавно, поскольку вся исследовательская работа в Пустоши проводилась беспилотными разведчиками-автоматами. Почему мне велели изъять именно вас, я не в курсе. Но, поверьте, если бы вы повредили этот аппарат-разведчик, нас бы выбросило в реальность какой-нибудь А-линии, где, возможно, не осталось ничего, кроме кольца пыли вокруг Солнца или гигантской мутировавшей грибницы. Нам никоим образом нельзя останавливаться, пока мы не достигнем безопасной области.
Я опять посмотрел на часы и изрек:
— Четыре минуты. Как вы можете подтвердить правдивость ваших слов?
Старший капитан облизал губы.
— Дойл, дайте разведснимки этого сектора. Те, что мы сделали по пути сюда.
Оператор сунул руку под панель, вытащил большой красный конверт и протянул его мне. Я передал конверт Винтеру.
— Вскройте сами. Посмотрим, что у вас там. Повозившись немного, он извлек пачку глянцевых фотографий.
— Все они сделаны точно в тех же пространственных и временных координатах, где сейчас находится разведчик.— Старший капитан вручил мне первый снимок-Единственное отличие — это координаты Сети.
Череда бесформенных глыб, выплывавших из серого тумана, расцвеченного в нескольких местах блеклыми искорками, повергла меня в растерянность. Я даже приблизительно не смог истолковать увиденное. Следующее изображение практически не отличалось от первого. Лишь на третьем один из валунов повернулся ко мне плоской гранью с процарапанной на ней тоненькой паутиной.
— Размеры обманчивы,— пояснил Винтер.— Эти причудливые камушки — обломки планеты, снятые с расстояния около двадцати миль, а нити — дороги.
Я вновь уставился на снимок. Глыбы висели в пространстве, и их нескончаемые ряды уходили за пределы видимости. Похоже, старший капитан добавил себе очков.
Тем временем он продемонстрировал новую фотографию. Моим глазам предстало черное пятно. Выпуклости и впадины его поверхности отражали мертвенно-бледный свет луны — сверкающего диска на черном фоне пустого неба.
Половину следующего изображения загородила непонятная масса (видимо, фокусное расстояние оказалось слишком мало), зато позади я, к своему ужасу, разглядел огромное, размером с приличный холм, расплывчатое тело, словно перемешанное с обступившими его джунглями. Голова, похожая на коровью, казалась крохотной по сравнению с ним. Чуть поодаль торчало раздутое подобие ноги с загнутым, словно толстый коготь, копытом.
— Да,— подал голос Винтер,— это корова. Корова-мутант с подавленными функциями ограничения роста. Превратилась в гигантскую культуру ткани, получая питание непосредственно от лиан. Они проросли сквозь всю массу тела. Рудиментарная голова и конечности стали совсем бесполезны.
Мне сделалось не по себе, а вид пулевого отверстия в панели управления заставил вздрогнуть.
— Хватит.— Я вернул снимки и опустил пистолет в карман.—Убедили. Пойдемте скорее отсюда.
Вернувшись в кабинет, мы расселись возле письменного стола. Даже если у старшего капитана оставались в запасе какие-либо технические уловки, вряд ли он имел возможность прибегнуть к ним мгновенно.
Винтер, морщась, осмотрел раненую руку, подтянул платок. Я не стал ему помогать. Старший капитан вновь предложил мне синюю бутылку и на этот раз отказа не встретил. После сделанного мной изрядного глотка он заговорил.
— Согласитесь, сударь, когда вам показывают все таким вот образом, без подготовки, это ошеломляет. Понимаю. Я честно пытался сгладить шок, но признайте, вы вели себя чересчур настойчиво.
— Не люблю, когда меня водят за нос. Я по-прежнему в состоянии, если понадобится, застрелить вас обоих и вообще всех, кто есть на борту. Не знаю, какую участь мне уготовили ваши хозяева, но ручаюсь в одном — меня это не устраивает. Что делать будете?
— Я должен доставить вас на базу, хотя бы ценой собственной жизни,— невозмутимо ответил Винтер.— Я офицер Империума. Что же до вас, то теперь вы сами убедились, что не можете покинуть разведчик, пока мы не выберемся из Пустоши. Через несколько часов автоматика выведет челнок к рабочему терминалу в Стокгольме ноль-ноль, где вас ожидает эскорт, так что и здесь вы вряд ли чего-то добьетесь, убив меня. А потому нам лучше просто расслабиться и оставить все как есть,— добавил он с вежливой улыбкой.
Я задумался. Картина мира, в общих чертах представленная Винтером, казалась мне понятной и не вызывала отторжения. Но одно дело — допустить, и совсем другое — поверить. Мои размышления продолжались под болтовню старшего капитана.
Мне удалось сложить его отрывочные сведения воедино и собрать в систему: Сеть представляет собой огромную паутину линий. Линии — вселенные, каждое мгновение отличные от всех остальных. И где-то, на какой-то линии или в каком-то мире создано устройство, позволяющее человеку пробираться между этими самыми линиями. Что ж, почему бы и нет? При таком количестве вариантов может произойти все, что угодно. Разве не так?
— Винтер,— задумчиво поинтересовался я,— а как обстоят дела с другими А-линиями? Где, возможно, сделано то же самое открытие, но с каким-то несущественным отличием? Почему, обшаривая одну линию за другой, вы не натолкнулись на таких же, как вы?
— Наши ученые давно ломают голову над этим вопросом и пока не нашли определенного ответа. Так или иначе, имеются некоторые установленные факты. Во-первых, эта машина, как я уже говорил, фантастически сложное устройство. Создать подобное не так уж просто. Во-вторых, соверши мы в ходе первых экспериментов самую незначительную ошибку — и наша линия имела все шансы уподобиться тем, чьи фотографии вы видели. Как потом выяснилось, нам лишь чудом удалось избежать губительных последствий данного открытия. Зато теперь мы преуспели и знаем, как управлять процессом. Что касается ближайших линий, теория как будто склоняется к тому, что между векторами нет физических препятствий. Те, что имеют лишь микроскопические отличия, на деле соединяются, переплетаются... Это сложно объяснить. Видите ли, в действительности мы наугад блуждаем с одной на другую. Да, такова любопытная природа бесконечности — имеется бесконечное число бесконечно близких линий, по которым мы скользим, обычно не замечая никакой разницы. Не отдаем же мы себе отчета в том, что без конца перескакиваем от одной временной точки к следующей в ходе нормаль