— Что тонущего человека спасает? — вещал он. — Выдержка! Ты, Лилечка, когда в воде окажешься, пошире гармошку растягивай. Будешь на ней как на спасательном кругу держаться. За Смыкова я вообще не боюсь. Такие, как он, не тонут. Верку я лично на себя беру. Нельзя, чтобы такое тело рыбам досталось. Толгай сам свою судьбу выбрал. Да и не нужен он нам будет без драндулета. Остается Лева Цыпф. Но уж он-то что-нибудь в последний момент обязательно придумает. Человек с головой никогда не пропадет.
— Слушай, как хорошо, когда ты спал, — сказала Верка. — Если не угомонишься, я тебя чем-нибудь таким кольну, от чего язык отнимется.
Когда мост наконец кончился и драндулет выскочил на островок — маленький, низкий, насквозь продуваемый ветром, — люди вздохнули с облегчением. Впрочем, радоваться было рано, и первым это осознал Толгай, вовремя нажавший на тормоза.
Дорога не имела продолжения — от переправы, ранее соединявшей этот островок с другим, смутно видневшимся на горизонте, осталось только несколько бревенчатых звеньев, похожих на мостки, с которых деревенские бабы полощут белье,
— Приехали, — хладнокровно констатировал Смыков.
— Сзади парус! — воскликнул Цыпф, чей взор помимо воли обратился назад, к берегам хоть и негостеприимной, зато сухопутной Кастилии.
Действительно, сквозь завесу моросящего дождя была видна лодка с косым парусом, державшая курс перпендикулярно уже невидимому отсюда мосту.
— Кто бы это мог быть? — пробормотал Смыков, внимательно вглядываясь в даль.
— А ты не догадываешься? — Зяблик хотел выругаться, но, покосившись на Лилечку, передумал. — Рыбу вентерем никогда не ловил? Снасть такая есть — два входа и ни одного выхода. Вот нам сейчас и устроят такой вентерь. Разворачивайтесь быстрее! Авось успеем вернуться!
Однако это оказалось не таким уж и простым делом. Едва драндулет съехал с дороги, предназначенной исключительно для груженого транспорта, как его передние колеса глубоко увязли в песке, имевшем консистенцию свежеприготовленного цементного раствора. Мотор жалобно взвыл и умолк.
Пришлось всем пассажирам, исключая Зяблика, покинуть драндулет и надрывать пупки в напрасных потугах вернуть его на дорогу. Удалось это лишь после того, как Толгай со Смыковым откопали все четыре колеса. А Лилечка с Веркой засыпали развороченную колею тростниковыми охапками. Цыпф, взобравшись на ближайшую дюну, комментировал действия неизвестных мореплавателей:
— Спускают парус… Причалили к мосту… Вылазят… Человек десять, не меньше… Начинают разбирать настил… Торопятся… Один упал в воду… Поплыли бревна… Дыра уже метров десять шириной… Эх, не успеем…
К тому времени, когда драндулет был приведен в рабочее состояние, нужда в нем отпала. Деревянные плашкоуты, составлявшие опоры моста, были пущены неизвестными злодеями вниз по течению, а настил разобран по бревнышку. До ближайшей суши теперь стало не меньше полукилометра чистой воды.
— Не беда, — сказал Смыков. — Как-нибудь выберемся. Вон сколько плавника кругом. Сейчас плот свяжем.
Между тем лодка, на веслах огибавшая остров, поравнялась со сгрудившейся на берегу ватагой. Рассмотреть, кто в ней сидит, с такого расстояния было просто невозможно. Зяблик потянулся за пистолетом, но Смыков остановил его:
— Далеко. Побереги патроны.
Рулевой лег грудью на корму и обрезал канат, косо уходивший в воду. После этого лодка сразу изменила курс и вскоре исчезла в тумане. Продолговатый предмет, который она до этого тащила за собой на буксире, всплыл и стал медленно приближаться к берегу, пока не застрял на мелководье.
Толгай разулся, закатал штанины выше колен и отправился осматривать загадочный подарок. Вернулся он довольно скоро с выражением нехорошего удивления на лице.
— Улек, — обронил он. — Труп.
— Свежий? — спросил из машины Зяблик.
— Ага… Здесь чик-чирик. — Толгай провел ребром ладони по горлу. — Кровь мало-мало идет.
Все невольно глянули туда, где очередная волна, Приподняв мертвеца, тащила его поближе к берегу.
— А ведь вода поднимается, — задумчиво сказал Смыков, почему-то вдруг утративший интерес к сооружению плота.
— Поднимается, — подтвердил Зяблик зловещим голосом. — Только не суждено нам утопнуть.
Далеко-далеко, в той стороне, откуда появилась лодка, море вспенилось бурунами, как это бывает, когда стая дельфинов гонит к берегу косяк рыбы. Вскоре уже можно было различить, как из воды вылетают и вновь уходят на глубину массивные пятнистые тела. Несоразмерно маленькие головки сидели на длинных змеиных шеях. При каждом прыжке ласты морских гиен шлепали по воде, как лопасти колесного парохода. Путь стаи в точности соответствовал маршруту лодки. Достигнув разрушенного моста, звери дружно повернули к островку.
— Кровь чуют, — сказал Зяблик. — Как волки, по следу идут.
Наиболее проворные из морских хищников уже выскочили на мелководье. По песку они двигались хоть и тяжеловесно, но довольно проворно, переваливаясь на ластах и отталкиваясь лопатообразными хвостами. Страшноватые даже издали, вблизи эти твари внушали еще и омерзение — очень уж не сочеталась голова кровожадной гиены с пухлым тюленьим телом.
Пожирание трупа напоминало сцену розыгрыша спорного мяча в баскетболе — мертвец взлетел высоко вверх, две могучие туши столкнулись в борьбе за него, каждый успел отхватить по приличному куску, после чего на вожделенную добычу накинулась уже вся орава.
Трапеза была закончена в считанные секунды. Некоторое время морские гиены тузили друг друга, издавая тягучее, почти коровье мычание, а потом, словно по команде, уставились на людей. Лилечка взвизгнула.
— Медленно отходим, — сказал Смыков. — Вы, товарищ Толгай, приготовьте гранату. Но без моей команды не бросайте.
Самый крупный из хищников резво зашлепал к берегу, за ним двинулись остальные. Пистолетный выстрел Зяблика не произвел никакого впечатления — тут скорее пригодилось бы противотанковое ружье. На суше морские гиены передвигались со скоростью подагрического старика, но отступать их потенциальным жертвам было просто некуда — островок в ширину не превышал полусотни метров.
— Бегом! — приказал Смыков. — Всем укрыться за машиной. А вы, братец мой, бросайте, бросайте.
Толгай зашвырнул гранату в самую гущу наступающей стаи, но грохнула она глухо — должно быть, попала под чье-то брюхо. Однако агония одной из морских гиен на время отвлекла внимание других. Мучиться раненому зверю не пришлось — его растащили на части так быстро, словно это был ком сахарной ваты, а не четверть тонны мяса, костей и шкуры.
Следующая граната — предпоследняя — разорвалась более удачно. Вожак лишился хвоста, еще пять или шесть хищников были изрядно посечены осколками. На этот раз морские гиены проявили сообразительность, свойственную всем млекопитающим, утратившим связь с сушей. Проворно развернувшись, они бросились к воде, достигнув приличной глубины — нырнули, а затем расположились вокруг острова кольцом. Запах крови раненых родичей возбуждал их, заставляя то и дело завязывать бурные, короткие стычки, что, впрочем, почти не мешало ведению правильной осады. Теперь с острова могла ускользнуть разве что птица.
— Девятнадцать голов, — меланхолично объявил Цыпф. — А нас шестеро. Больше чем трое на одного. По паре кусков на брата только и достанется.
Дождь между тем усиливался. Это была уже не вялая морось, а хороший ситничек. Воронка от первой гранаты наполнилась водой, и к ней вплотную подбирались волны.
— Прямо наводнение какое-то, — пробурчал Смыков. — Никогда не думал, что такое может случиться.
— Может, — сказал Цыпф упавшим голосом. — Я давно вам хотел сказать… Был рапорт от Еременко… В прошлом году Сиерра-де-Дьябло целиком заливало два раза, а в этом уже три.
— Будем считать, четыре. — Верка опустилась рядом с Зябликом. — Давай, зайчик, покурим напоследок.
— Без паники, — заявил Смыков. — Безвыходных положений не бывает.
— Бывает, — сказал Зяблик. — Бывает в жизни безвыходное положение. Хоть раз да бывает. В первый и последний.
— Не каркайте, братец вы мой… Пусть все хорошенько подумают над создавшейся ситуацией и выскажут свои предложения.
Думали до тех пор, пока подступающая вода не стала лизать ноги. Тогда забрались в драндулет, стоявший на самом высоком сухом месте островка. Морские гиены тем временем сожрали изувеченного вожака и стали планомерно стягивать кольцо окружения.
— Сейчас проверим, как у кого котелок варит, — Смыков глянул на часы. — Начинайте. Кто первый? Может, вы, Лилечка?
— Я не знаю, — губы девушки дрожали. — Только не отдавайте меня этим тварям. Лучше застрелите!
— Все понятно. А вы, Вера Ивановна, что предлагаете?
— Что тут предлагать, — Верка обреченно пожала плечами. — Допьем вино. Докурим табак. Если есть желающие, могут трахнуться со мной. Все.
— Примем к сведению… Ваша очередь, товарищ Толгай.
— Ризалык! Согласен!
— С чем согласен? С предыдущим оратором?
— Ага, — радостно закивал головой Толгай. — Согласен. С Веркой согласен.
— Значит — пить, курить и трахаться. — Смыков почесал за ухом. — Конструктивное предложение, ничего не скажешь. Вы, братец мой, тоже его поддерживаете? — Вопрос относился к Зяблику.
— Выпить мы, наверное, успеем, — Зяблик глянул на волны, уже кипевшие под драндулетом, — а вот на все остальное времени может и не хватить. Но вы, кореша, не отчаивайтесь. Следующая ваша жизнь будет позавидней этой. Смыков родится волкодавом, Верка — царицей Клеопатрой, Чмыхало — папой римским, Лилечка — канарейкой…
— Позвольте мне! — Цыпф вскинул вверх руку. — По моим подсчетам, вода достигнет уровня человеческого роста через полчаса. Плот соорудить мы не успеем, тем более что у нас нет ни гвоздей, ни веревок. Да и не спасет от морских гиен.
— А что спасет? — нетерпеливо перебил Смыков.
— Только чудо! — с горячностью продолжал Цыпф. — Не мной одним подмечено, что Лилечкино музицирование иногда вызывает самые неожиданные последствия. Вот пусть она и сыграет сейчас что-нибудь, но только от всей души. Как недавно просил ее дон Бутадеус… э-э-э… извиняюсь, дядя Тема. Помнишь, Лилечка?