— Боги от нас отвернулись, — горько сказал командор. — В такое время года почти всегда дует сильный южный ветер. А может, — он указал на мертвенно-спокойное небо, — ты знаешь заклинания, вызывающие устойчивый бриз?
Торговец раздраженно оглянулся. Сидя за столом рядом со своей мазанкой, построенной на краю поселка — о том, чтобы лазать по лестнице, либо спать в сырой пещере, не могло быть и речи, — он играл с армейским капитаном Срайганом в кости; ставкой служили похожие на берилл драгоценные камни, местное средство обмена. Трудно даже представить, сколько рассеянных по Галактике племен совершенно самостоятельно изобрели эту древнюю как мир игру.
— Хорошо, — бросил торговец, снова повернувшись к столу. — А хвост-то ты чего распушил? А, семь! Нет, хрен уж, я помню, что на этой планете семерка — несчастливое число. Попробуем снова. — Ван Рийн потряс три кубика в руке и выкатил их на стол. — Хм-м-м, и ведь снова семь. — Он сгреб со стола ставки. — Ну что, удваиваем?
— А чтоб тебя пожиратели духов! — Срайган даже привстал от возмущения. — На мой взгляд, ты выигрываешь слишком, мать твою в крыло, часто.
Ван Рийн поднялся на ноги, напомнив при этом кита, всплывающего из пучин морских.
— Кой хрен, или ты возьмешь свои слова обратно, или…
— Я не сказал ничего, оправдывающего вызов, — холодно парировал Срайган.
— Не сказал, но подразумевал ведь! Ты меня оскорбил!
— Заткнитесь вы, оба, — прорычал Тролвен. — Что вам тут, пивной праздник? Слушай, землянин, все боевые силы Ланнаха собрались здесь, в горах. Долго мы их не прокормим — просто нечем. Новое оружие погружено в рельсовые тележки, но мы не можем сдвинуться с места, пока не подует южный ветер. Так что же делать?
Ван Рийн по-прежнему пытался испепелить Срайгана взглядом.
—. Я чувствую себя оскорбленным. А в таком состоянии я могу наделать уйму неприятных вещей.
— Я уверен, что капитан извинится за слова, которыми он — совершенно непреднамеренно — вас оскорбил. — Яростные, кровью налитые глаза Тролвена переходили с одного игрока на другого.
— Разумеется, — сказал Срайган. У него было выражение лица человека, которому рвут зуб без наркоза.
— Прекрасно. — Ван Рийн пригладил свою клочкастую бороду. — В таком случае мы окончательно убедимся, что моя честность не вызывает у тебя ни малейших сомнений. И с этой целью кинем кости еще раз. Удвоив ставку.
Срайган схватил кости и швырнул их на стол.
— А, — опечалился ван Рийн, — у тебя шесть. Не так-то легко набрать больше. Боюсь, я уже проиграл. Как все-таки плохо быть бедным, усталым, голодным стариком, оторванным от своего дома и от своих сиамских кошек, а ведь только эти кошки его и любят, всем остальным нужны его деньги и не нужен он сам.
— Тум-ти-тум-ти-тум… Восемь! Двойка, тройка и еще тройка! Прекрасно, прекрасно!
— Транспорт, — напомнил Тролвен. Он был буквально на волосок от срыва. — Новое оружие слишком тяжелое, носильщикам не справиться. А без ветра — как спустить тележки к бухте Сагна?
— Как, как, — бросил ван Рийн, тщательно пересчитывая свой выигрыш. — Кверху каком. Не будет ветра, так привяжи к тележкам веревки, и пусть их тащат эти здоровенные оболтусы.
— Что? — взорвался Срайган. — Свободные члены клана потащат тележки, словно какие-нибудь… какие-нибудь дракхоны? Так не делается, — сухо закончил он, сумев наконец взять себя в руки.
— Иногда не делается, а иногда делается. — Пересчитав камешки, ван Рийн сгреб их со стола, кинул в сумку, встал и Подошел к колодцу. — Мне казалось, в Стае есть какое-то подобие дисциплины.
— О… да… пожалуй, что… — Тролвен посмотрел вниз на кричащее, бурлящее крылатое море, затопившее поселок. Лицо его стало окончательно несчастным. — Но подобный принудительный труд всегда… всегда, даже задолго до появления дракхонов, считался в некотором роде извращенным. Не то чтобы его запрещали, но старались не обращаться к нему без крайней необходимости. Трудиться у всех на глазах? Нет!
— А что тут такого? — Ван Рийн начал крутить ворот колодца. — Вот дракхоны — они читают всякие занудные проповеди относительно достоинства трудящегося, трудового героизма. Ну, так уж им нужно, при их образе жизни без тяжелого труда не обойтись. Но вы-то что? Почему ланнах не должен упорно трудиться?
— Так не делается, — тошнотворно-благостным голосом объяснил проигравшийся в кости капитан. — Это уравняло бы нас с животными.
Наконец над краем колодца показалось ведро, ван Рийн извлек из него бутылку пива.
— Хорошо, холодненькое… хм-м-м, даже слишком, и как это вы только живете без термостатированных охладителей? — Он открыл бутылку и сделал глоток. — Ничего, сойдет. Так вот, я много поездил по свету и пришел к выводу, что все нравы и обычаи обязательно имеют в своей основе некую вполне разумную причину. Раса может даже и не помнить, зачем установлено то или иное правило, но, если это правило не имеет очень и очень серьезных оснований, оно просто не сохранится в веках. Отсюда следует, что ваше неприятие долгой тяжелой работы — за исключением, конечно, миграции — имеет какое-то очень серьезное основание. И что у дракхонов такого основания нет. Парадокс!
— Духи злодеев побрали бы тебя со всеми парадоксами вместе, — прорычал Тролвен. — Это ты ведь придумал, чтобы мы мастерили все эти механизмы. Ну и как же нам спустить их теперь на равнину, не деморализовав при этом армию? Нужно было нам сражаться попросту, без всяких затей.
— А, ты снова об этом! — равнодушно пожал плечами ван Рийн. — Так ведь у вас бывают спортивные соревнования, nie?
— Конечно.
— В таком случае объявите, что армия должна взять эти тележки в поход. И что, хотя нет никакой необходимости выступать сию же секунду…
— Так ведь необходимость есть! Иначе все умрут с голоду!
— Мой уважаемый юный друг, — снисходительно улыбнулся ван Рийн. — Совершенно ясно, что политике тебе еще учиться и учиться. Вы, ланнахи, не понимаете, что такое ложь. Потому, возможно, что у вас нет жен. Так, значит, ты скажешь, что можно бы и подождать южного ветра, но только все воины рвутся в бой, и удержать их почти невозможно. Поэтому придумана следующая игра: каждый клан спускает на равнину положенное ему количество тележек, мы засекаем время, и самым быстрым таскальщикам будут выданы небольшие призы.
— Ну чтоб меня разорвало! — восхитился Срайган.
— Такое вполне согласуется с обычаями, — радостно закивал Тролвен.
— У себя на Земле, — объяснил ван Рийн, — мы называем это семантикой. Старый и одышечный, я могу смотреть на все эти футболы-бейсболы и прочие гонянья картофелины носом по полу без всякого предубеждения. И понимаю, что игра — это тяжелая работа, которая выполняется совершенно добровольно.
Слегка рыгнув, он откупорил следующую бутылку и вытащил из сумки полуобгрызенную палку колбасы. Припасы сокращались с катастрофической скоростью.
Поднявшийся наконец ветер застал армию на середине спуска с Туманных Гор. Каждую тележку тянула сотня воинов, теперь они побросали свою упряжь и расслабились в ожидании — какую из команд объявят победившей. Время засекалось при помощи песочных часов.
— Не такие уж тут живут простофили, — заметила Сандра.
— Ни в коем случае, — согласился Уэйс. — Большинству из них хватило ума и на то, чтобы раскусить хитрый план Старого Ника[36], и на то, чтобы не рыпаться — ведь иного выхода просто не было.
Съежившись под колючим ветром, он с интересом наблюдал за работой ланнахских техников. Три десятка маленьких тележек приводились в движение двумя «локомотивами», расположенными один — в голове, а другой — посередине состава. Локомотивы были и побольше, и покрепче тележек — каждый из них нес по две высокие мачты с прямоугольной оснасткой. Крепкое, как железо, дерево колес и рельсов, масло, постоянно капавшее на оси (шариковые подшипники не были еще здесь изобретены), и ураганная мощь даже небольшого диомедианского ветра — все эти факторы делали конструкцию вполне практичной. Сильно, конечно, не разгонишься, к тому же приходится ждать попутного ветра, но ланнахи и не стремились, собственно, делать все по минутам и секундам.
— Еще не поздно вернуться, миледи, — сказал Уэйс. — Я могу дать вам сопровождающих.
— Нет. — Сандра положила руку на специально для нее изготовленный лук. Примерно с таким же мощным, двадцатипятикилограммовым орудием смерти охотилась она в родных гермесских лесах. — Мы победим или умрем. Рожденная для трона не имеет права оставаться дома.
— Ну до чего дурной народ, эти аристократы. — Ван Рийн откашлялся и сплюнул. — Отбор шел по мускулатуре и смазливости, а надо бы —: по мозгам. Вот я бы лично побежал домой на полусогнутых, но никуда не денешься, а то эти ребята решат еще, что у меня появились какие-нибудь страхи и сомнения.
— А у вас нет сомнений? скептически спросил Уэйс.
— Я что, похож на дурака? — возмущенно фыркнул ван Рийн. — Есть, и еще какие. — Он развернулся и направился к поезду. Каждому из землян предоставили по отдельному вагону, а в вагоне все-таки лучше, там есть стены, крыша и койка. В узком каньоне дуло, как в аэродинамической трубе, приходилось наваливаться на ветер всей грудью. А в вышине парили и кружились боевые отряды ланнахов.
Сандра пригласила Уэйса в свой вагон.
— Вы уж простите, Эрик, излишнюю драматичность, но нас могут убить, а это так одиноко — умирать, когда никто не держит тебя за руку, — она смущенно рассмеялась. — И во всяком случае, мы можем поболтать.
— Боюсь… — Уэйс почувствовал в горле комок. — …Боюсь, миледи, что я далеко не так разговорчив, как… как мастер ван Рийн.
— О, — улыбнулась девушка, — именно потому я к вам и обратилась. Я же сказала, мы можем поболтать, а с ним мне оставалось бы только слушать.
Несмотря на такое вступление, в вагоне Сандра — так же, как и Уэйс — по большей части молчала.