Он поморщился, видимо, вновь переживая эту варварскую сцену, но тут же заговорил снова:
— Эти два мира — а может быть, есть и еще — в сущности, одно целое. Или вообще один раздвоенный мир. В обоих велась одинаковая война. Здесь — с наци, там — со Срединным Миром, но велась и там, и здесь, — война Порядка с Хаосом — древней и ужасной силой, стремящейся к уничтожению человека и его творений. Я оказался нужен одновременно в обоих мирах и одновременно для Франции и для Дании. Поэтому Ожье и появился в обоих: так было предначертано. Здесь, в этом мире, его действия не были, конечно, столь колоритны: какой-то пляж и какой-то человек в лодке. Но бегство этого человека имело решающее значение. В свете того, что он потом совершил, легко догадаться, почему. В том мире я пробыл… несколько недель. А сюда вернулся в ту самую секунду, из которой был взят. Забавная штука — время.
— А что было потом? — спросил я. Он усмехнулся.
— Потом я изрядно помучился, пытаясь объяснить товарищам, зачем я разделся. К счастью, тогда было не до разговоров. А потом я был только Хольгером Карлсеном. И просто жил. — Он пожал плечами. — Я разогнал силы Хаоса там. Потом закончил свое дело здесь. Кризис в обоих мирах миновал, задание было выполнено, и равновесие восстановлено… И силы, которые могли бы бросить меня через пространство и время, уснули. И вот я живу здесь.
Он устало вздохнул.
— Я знаю, что ты сейчас думаешь. У Хольгера сдвиг по фазе. У Хольгера галлюцинации, нервное истощение и так далее. Не буду спорить. Спасибо и на том, что ты меня выслушал.
— Я не знаю, что и подумать, — ответил я. — Но скажи, зачем тебе книги?
— Не просто книги. Трактаты по магии. Моргана выслала меня в этот мир, так? — Вдруг его кулак с силой опустился на крышку стола. — И я найду способ, чтобы вернуться!
С тех пор я не видел его и не имел от него никаких вестей. Быть может, ему удалась перенестись в мир, о котором он говорил, — если он говорил правду. Я искренне надеюсь, что ему это удалось.
Но сейчас, похоже, над миром собирается новая буря. И, может статься, скоро придет время, когда нам снова понадобится Ожье Датчанин.
БУРЯВ ЛЕТНЮЮ НОЧЬ
Перевод с английского Т. Голубевой
Глава 1
День был унылым и мрачным; противостоящие друг другу армии время от времени обменивались пушечными выстрелами. Но в остальном было тихо, словно и не шла война. Сначала принц Руперт ждал йоркширцев; потом он ждал наступления утра, чувствуя усиливающийся голод и мучаясь воспоминаниями о поражении.
К вечеру небо затянули иссиня-черные облака. Холодный ветер завывал и хихикал в кустах. Сумерки прорезали вспышки огня. «Теперь Господь пустил в ход собственную артиллерию», — мелькнуло в мыслях Руперта. Но вот сквозь вой ветра донесся другой звук — более глубокий и резкий. «Круглоголовые начали артобстрел. Похоже, решили, что шторм — добрый знак для них».
Принц пришпорил коня и поскакал вдоль рядов своих кавалеристов и мушкетеров в поисках нужного ему человека.
— Ветерок пахнет дракой! Эй, капеллан! — окликнул Руперт. — Пора прочесть молитву. — Ветер заглушал его слова. Развернув коня, чтобы отправиться обратно, принц сухо добавил: — Мы должны сделать все, что в наших силах.
Когда Руперт вернулся на командный пункт, его пес выбежал навстречу и, обнюхав башмаки принца, с жалобным видом завилял хвостом. Принц наклонился и погладил большую белую голову.
— Ну-ну, Бой, — пробормотал он, — ну-ну, успокойся, старина. За три года нас все-таки не разбили.
Но тут же душу Руперта пронзила боль. «Однако под Эйлсбери я не решился атаковать и при отступлении потерял четыре сотни человек — в снегу и на переправе… да, тогда была скверная погода — и сейчас тоже».
Началась служба. Принц, сняв шлем, положил его на седло. Белый плюмаж, эмблема Руперта, смутно виднелся в полумраке, вспыхивая лишь при свете молний. Принц едва слышал слова короткой молитвы: «…Великий Создатель, он знает, и Израиль будет знать; и Он убережет нас от бунта и от нарушения Божеских законов, ныне и присно…» Мысли Руперта постоянно возвращались к полю битвы.
Принц возглавлял Спасателей, расположенных слева, его отряд скрывался среди рвов и густых живых изгородей. Всадники Горинга находились на правом фланге. При свете вспышек там поблескивали кирасы, смутно виднелись светлые гривы коней, замершие в неподвижности копья и мушкеты. А за ними, как живые, притаились длинные стволы пушек; запальные шнуры, словно факелы, трепетали в руках солдат. Дальше белесой массой толпились Йоркширские Овечки. Всадников Бирона и ирландцев, стоявших в арьергарде, почти не было видно.
Руперт посмотрел в ту сторону, где располагались враги. Они занимали плавно вздымающийся склон холма, спрятавшись среди ржаных полей, почти уже готовых к жатве в тот момент, когда англичане, восставшие против англичан, принялись топтать их. Бунтовщиков поддерживали союзники — шотландцы; Руперт со своим отрядом стоял как раз напротив кавалерии пресвитериан. Левее, у подножия Фэрфакса, находились конники конгрегационалистов. Разведчики сообщали, что главной надеждой пуритан был отряд, возглавляемый самим Оливером Кромвелем… В сумерках Руперт мог разглядеть не слишком много. Возможно, бунтовщики и были вооружены хуже, чем королевские части, но зато их было слишком много.
Принц вздрогнул.
— Похоже, Круглоголовым ожидание на руку, — пробормотал он, не сознавая, что говорит вслух. — Холодная игра холодных душ…
— Ну, вы их переиграете, — послышался рядом голос, произносивший слова протяжно, на южный манер.
Обернувшись, Руперт увидел оборванного тощего всадника на таком же тощем коне.
— Потише, Уилл, служба идет, — сказал он, но тут же спохватился. — Впрочем, она уже кончилась.
Драгун хихикнул:
— Ну, мой лорд, теперь-то вы сможете пострелять вволю… ну, я хочу сказать, эти лысые башки теперь почуют, что такое Огненный Руперт, принц драгунов, да, сэр, я слыхал, их писаки так вас называют в своих подметных письмах.
На обеих сторонах полыхнули огни, грохнули пушечные выстрелы. Завывающий холодный ветер донес острый запах дыма, выкрики офицеров, ругательства солдат, визг раненого животного.
— Ты слишком много болтаешь, — сказал Руперт. — Не понимаю, почему я терплю тебя, разве что из-за того, что ты умеешь обращаться с животными.
Солдат передернул плечами:
— Что-то стрелять стали гуще и громче, мой лорд. Словно бы ружья спорят, и логика у них грубовата! Хорошо бы, если бы все эти ружья-пушки друг в друга целили, так ведь нет, норовят пристукнуть кого-нибудь вроде старины Уилла, и сдается мне, нашему брату здорово достанется. — Он снял с пояса кожаную фляжку. — Может, хотите согреться, ваше высочество, и вот что, не забудьте запастись подкрепляющим, когда мы будем реквизировать кое-что у пуритан. Тут можно не бояться — напитки у них адской крепости, но хороши. Кто первым успеет, тому и спиртяшки чистого достанется, лишь бы фляжек хватило.
— Ну довольно, — сказал Руперт. — Отправляйся на свой пост, шут.
Мгновение-другое солдат, наклонившись вперед, вглядывался в своего генерала, словно пытаясь как следует запомнить его черты.
Несмотря на его высокий рост, драгуну все же приходилось смотреть снизу вверх, потому что в Руперте было шесть футов и три дюйма; к тому же он обладал широкими плечами и атлетически сложенным телом. Черные локоны падали на обветренное лицо и на плечи. Он не следовал моде Рыцарей носить бороду и был гладко выбрит. Из-за этого казался старше своих лет, поскольку суровость черт его лица слишком бросалась в глаза. Но принц был красив: ровные брови над карими глазами, прямой нос с высокой переносицей, полные губы и слегка раздвоенный подбородок. В речи Руперта слышался тяжеловатый датский акцент.
Принц нетерпеливо схватил шлем, надел его и застегнул ремешок. Солдат отступил в сумерки. Принц глянул вниз, на собаку.
— Присматривай за Малышом как следует! — крикнул он.
Небеса начали обстрел. Дождь хлынул водопадом, град колотил по железу и прыгал по земле, в свете молний окружающее на мгновения становилось похожим на гравюру, а гром сыпал проклятия на промокшие ружья.
Но вот шквал пронесся, а вслед за ним умчались и облака. Странный зеленоватый полусвет сочился с неба и из-за горизонта. И тогда армии пришли в движение.
Сабля Руперта взлетела в воздух. Из уст принца вырвалось:
«За Бога и короля!» — и клич этот повторили сотни глоток. Крики и топот копыт слились в сплошной гул; Руперт и его Спасатели бросились в атаку.
Как бешеный поток, они промчались сквозь ржаное поле, вверх по склону холма. На скаку принц мимоходом глянул вправо. Он заметил отряд, скакавший параллельно его всадникам, и тяжело вооруженный отряд врага, несущийся навстречу. Мгновенный страх охватил принца: «Бирон, этот дурак, оставил свои позиции и решил влезть в драку прямо сейчас…» Руперт задохнулся от возмущения глупостью шотландцев.
Рявкнули пистолеты. Ни Руперт, ни его отряд не обратили на них внимания. Мечи ударили по латам, рассекая вражескую плоть. На принца навалилась масса тел, окружив его; приподнявшись в стременах, Руперт врезался в них. Громыхала сталь, кричали люди, храпели и ржали кони, время от времени слышался звук трубы. Над кровавым побоищем развевались флаги короля и Парламента.
Руперт не мог видеть ход сражения в целом. Но в гуще шлемов и безумных лиц он видел знаки, которые ему нетрудно было прочесть. «Справа люди Горинга напирают, как и мой отряд. В такие мгновения этот хромой и хвастливый мерзавец становится отчаянным бойцом, и я готов любить его, как родного брата… О брат мой, Маврикий, неужели и ты сражаешься этой ночью?»
Снова и снова парламентаристы бросали новые силы на сторонников короля. На мгновение роялисты, столкнувшись с очередным резервным отрядом, пришли в замешательство.