(Понизив голос): Отныне древняя ложь будет править как всегда… Теперь. Кассильда!
(КАССИЛЬДА беззвучно поднимается на колени).
КОРОЛЬ: Истина обещала тебе Династию и поистине ты будешь иметь династию. Королевство Хастур было первым во всём мире и управляло бы миром, за исключением того, что в Каркозе этого не хотели. Следовательно, после этого Хастур и Алар разделились; но те, кто в Аларе, послали вам Призрака Истины из Альдебарана и всё было потеряно; вместе вы забыли Завет о Знаке. Теперь есть многое, что нужно отменить.
НОАТАЛЬБА (слабым голосом): Как, Король, как?
КОРОЛЬ: Отныне Хастур и Алар будут разделены навсегда. Вечно будешь бороться за господство и в горькой крови стремиться претендовать на высшее: во плоти или будучи призраком, чёрной или белой. В своё время, когда повернутся звёзды, эта борьба закончится; но не сейчас; о, нет, не сейчас.
КАССИЛЬДА (шёпотом): А… до тех пор?
КОРОЛЬ: До тех пор Каркоза исчезнет; но я говорю вам сейчас — моё правление вечное, несмотря на Альдебаран. Имейте в виду. Также будет обещано: Тот, кто победит в этой войне, будет моим — могу ли я быть честным? — наследником и так вернётся династия. Но подумайте: вы уже владеете миром. Самый важный вопрос: вы можете править им? Вопрос является подарком. Король в Жёлтом даёт его тебе в руки, чтобы удержать… или выпустить. Выбирайте, ужасные дети.
НОАТАЛЬБА (слабым голосом): Вы Король и самый добрый. Мы благодарим вас.
КОРОЛЬ: Вы благодарите меня? Я живой бог! Подумай о себе, жрец. Есть цена, я ещё не указал и половины её.
(Все ждут, окаменев).
КОРОЛЬ: Цена: постоянно носить Маску.
(Молчание).
КОРОЛЬ: Вы меня не понимаете. Я объясню это один раз и не более того. Хастур, ты присоединился к Бледной Маске и носил её. Это та самая цена. Отныне все в Хастуре будут носить Маски и под этим знаком будут известны. И война между людьми в масках и обнажёнными будет вечной и кровавой, пока я не приду снова… или не приду.
(НОАТАЛЬБА встаёт на колени).
НОАТАЛЬБА: Несправедливо, несправедливо! Именно Алар изобрёл Бледную Маску! Альдон…
КОРОЛЬ: Почему я должен быть справедливым? Я живой бог. Что касается Альдона, он отец всех вас. Это цена: носить Маску.
ВСЕ: О!
КАССИЛЬДА (горько): Не на нас, о Король; не на нас!
ВСЕ: Нет! Помилуйте! Не на нас!
КОРОЛЬ: Ихтилл!
Ихтилл!
Ихтилл!
(КОРОЛЬ исчезает, а вместе с ним его трон. Гиады и Каркоза снова становятся видны сквозь ограждение балкона. Разлагающаяся масса, которая была НЕЗНАКОМЦЕМ, поднимается медленно и неуверенно. РЕБЁНОК выбегает из толпы и, схватив НЕЗНАКОМЦА одной мягкой рукой, выводит его на улицу через балкон вслед за КОРОЛЁМ. Когда они выходят, раздаётся низкий смешанный стон).
КАССИЛЬДА (стоя и широко раскинув руки): Не на нас! Не на нас!
КОРОЛЬ (за сценой, издалека, исчезающий): Что?! Вы думали быть людьми до сих пор?
НОАТАЛЬБА: А если мы сейчас…
Свет полностью погас — и давно пора — я был настолько истощён, что буквально заболел. Странные звуки звенели в моей пульсирующей голове; иногда мне казалось, что я слышу, как произносятся строки из пьесы, как будто в эхо — камере, а иногда я слышал пение. Иногда также откуда — то из глубин дома доносился громкий вой; я вспомнил, что у Ателинга жили кошки, хотя я не видел ни одной за сегодняшний вечер. А грохот под землёй стал непрерывным, словно камни медленно и бездумно измельчались в порошок.
Ателинг победил — из — за внушения или алкоголя, я не мог сказать, но мне не удалось дочитать «Короля в Жёлтом» — и что ещё хуже, гораздо хуже — я чувствовал себя настолько грязным, что едва мог прикасаться к своему телу; я почернел, словно лежал в куче сажи; мои кольца врезались мне в пальцы, в ушах сидели личинки и оглохший, онемевший, ослепший, потерявший обоняние и чувствительность, изобличённый, я развалился во вселенной слизистых шафрановых тряпок.
Я проснулся от вспышки болезненно — жёлтого солнечного света с ощущением, что меня вот — вот обнаружат, с самым невыносимым для меня симптомом похмелья. На окнах не было ни занавесок, ни штор, что усугубляло ситуацию; независимо от того, насколько недавно я переезжал в новое место, обустройство спальни для меня являлось самым первейшим делом.
Затем я понял, что Ателинг стоял надо мной, в той позе, которую он принимает, когда думает, что собирается проиграть спор. Он выглядел нелепо и неловко в короткой ночной рубашке из красной фланели и в красной ночном колпаке с кисточками. Билл протянул мне высокий стакан с красным напитком.
— «Кровавая Мэри», — кратко сказал он. — Завтрак будет внизу через некоторое время. Где ты остановился?
Я смущённо огляделся. Страницы в пластиковых пакетах оказались разбросаны по всему полу между кроватью и окном. Встав и опасаясь головокружения, я начал поднимать их и складывать на тумбочке, немного поморщившись от резких царапин на дереве, сделанных уголками страниц.
— Не бери в голову, я сделаю это позже, — сказал Билл. — На каком месте ты остановился?
— Э — э… позволь мне подумать минутку, ладно? Ненавижу людей, которые ожидают, что я проснусь до полудня. Я остановился на… на речи Ноатальбы, сразу после слов Короля.
— Которая речь короля?
— За кулисами, где он спрашивает: «Вы думали быть людьми до сих пор?»
— Будь ты проклят, — возмутился Ателинг. — Это дальше того места, до которого я когда — либо доходил. Ты был почти, почти в конце.
— Что происходит в конце?
— Ничего. Ребёнок возвращается на сцену и опускает занавес.
— Это всё?
— Всё. Ничего не понимаю. Ты был так близко. Только одна короткая строка. Должен быть кто — то, кто сможет достичь конца с первого же прочтения. Что тебя остановило?
— Самая простая вещь в мире, Билл: твоя проклятая электропроводка. Огни постоянно гасли. В конце концов, мои глаза утомились и я уснул. Никаких загадок. Просто напряжение глаз. Возможно, бренди помогло, — честно добавил я.
— О, — сказал Билл. А потом ещё раз: — О. Не более того. Очевидно, не важно, кто это читает, в конце концов… Оставь пьесу на тумбочке. Я положу её в свой настенный сейф и забуду о ней. Саманте не составит труда забыть об этом, она всё равно думает, что всё это психосоматично. И ты можешь также забыть об этом.
— Это не самая запоминающаяся вещь, которую я когда — либо читал, это точно.
— Нет. — Некоторое время Билл стоял молча. Затем он сказал: — Но сейчас я поведаю тебе что — то неуместное.
Но не поведал. Он просто стоял на месте.
— Ну и?
— Когда я впервые купил этот дом, — продолжил Билл тихим голосом, — я планировал установить кондиционер, главным образом для того, чтобы в студию Саманты не проникала пыль с улицы. И с подоконников. Ты знаешь, какой этот город грязный.
Это действительно казалось неуместным, но, зная Ателинга, я ждал.
— Итак, — сказал он, — я переоборудовал дом на двести двадцать вольт. Сверху вниз. Протянул современный кабель. Нам пришлось вырвать половину стен, чтобы сделать это. Обошлось в целое состояние, но я мог бы сейчас запустить здесь механический цех, если бы понадобилось.
— Тогда… — я сглотнул и вздрогнул. — Тогда что, чёрт возьми, урчит в подвале? Это не могло быть только утомлением глаз.
— Тебя слишком долго не было в городе, — сказал Билл. — Седьмая Авеню в настоящее время проходит всего в двух кварталах отсюда. У меня нет тяжёлой техники и с проводкой нет никаких проблем. Ничего.
Он продолжал протягивать мне напиток через кровать, но я больше не лежал в кровати, по крайней мере, пять минут. Грубый солнечный свет отражался от слепой и бледной маски его лица через грязные окна без штор. Он продолжал смотреть через мое плечо, или туда, где мое плечо располагалось бы, если бы я находился там, где, по его мнению, должен был находиться.
Я покинул дом Билла так быстро, насколько позволяли приличия. Недавно я услышал, что Ателинги бросили всё и переехали в Англию. Думаю, мне следует беспокоиться о них и я бы сделал это, если бы не сломал четвёртую пару новых очков, прямо на середине длинного, нового романа.
Мне иногда становится интересно, что он сделал с пьесой, но не часто. Старая поговорка хоть и печальна, но правдива: «С глаз долой — из сердца вон».
Источник текста: антология «The Hastur Cycle: 13 Tales that Created and Define Dread Hastur, the King in Yellow, Nighted Yuggoth, and Dire Carcosa», 1993.
Перевод: Алексей Черепанов
Бреннан Джозеф ПейнПожиратель пришедший издалека
Joseph Payne Brennan, "The Feaster from Afar", 1976
Джозеф Пейн Бреннан "Пожиратель пришедший издалека" (The Feaster from Afar), рассказ 1976 года, вошедший в "Цикл Хастура" (The Hastur Cycle).
Каждые два года Сидни Мэллор Мэдисон издавал исторический роман. После шести месяцев тщательных исследований он тратил ровно год на его написание. Ещё полгода уходило на вычитку, на выступления в дамских литературных клубах и ближе к концу этого периода он уже раздавал автографы на своём последнем сочинении в различных книжных магазинах.
Это была приятная жизнь. Мэдисон считался писателем, способным заработать себе на хлеб с маслом и его книги всегда продавались. Они обычно перепечатывались в мягкой обложке и в большинстве случаев Голливуд предоставлял ему предоплату, хотя за шестнадцать лет киномагнаты так ничего и не сняли. Но Мэдисон лишь пожимал плечами и клал деньги себе в карман, он относился философски к таким вопросам.
Временами профессиональные критики обрушивались на него. Признавая подлинность описываемых событий, они цеплялись к диалогам, называя их «высокопарными», а персонажей «марионеточными». Конечно, это было несправедливо, но когда Мэдисон видел, как его банковский счёт увеличивается с четырёхзначного до пятизначного и всё ещё продолжает расти, он не придавал придиркам значения. Критики могут хоть повеситься, а он всё равно будет жить ещё лучше.