Миры Роджера Желязны. Том 4 — страница 2 из 2

Глава 1

В намеченную несколько месяцев назад ночь Малакар Майлз пересек Седьмую улицу, проскользнув под фонарем, который разбил еще днем.

Все три луны планеты Бланчен скрылись за линией горизонта, а на затянутом тучами небе тускло светилась горстка едва различимых звезд.

Внимательно оглядевшись и сделав вдох из ингалятора, Малакар двинулся вперед. На нем было черное одеяние с продольными прорезными карманами, которое плотно запахивалось спереди. Переходя улицу, он проверил, не помешает ли ему что-нибудь добраться до пакетов, спрятанных в боковых карманах. Еще три дня назад Малакар перекрасил все свое тело в черный цвет, и теперь, оказавшись в тени, стал практически невидимым.

На противоположной стороне улицы, на крыше одного из зданий устроился Шинд — неподвижный меховой шар диаметром в два фута, который немигающим взглядом уставился в темноту.

Прежде чем подойти ко Входу для Служащих номер четыре Малакар засек положение трех ключевых точек на дюррилидовой стене и дезактивировал систему сигнализации, не нарушив при этом целостности соответствующих цепей. Над дверью Входа номер четыре ему пришлось хорошенько потрудиться; впрочем, уже через пятнадцать минут он вошел внутрь здания. Здесь было совсем темно.

Надев очки, Малакар зажег специальный фонарик и двинулся вперед, осторожно лавируя между рядами одинаковых машин. Он потратил немало времени, чтобы научиться быстро собирать и разбирать соответствующие секции таких машин.

— Охранник-человек проходит перед фронтоном здания.

— Спасибо, Шинд. Через некоторое время:

— Повернул за угол и вышел на улицу, которую вы только что пересекли.

— Дай мне знать, когда он начнет делать что-нибудь необычное.

— Просто идет вперед и освещает фонариком темные места.

— Скажи мне, если он остановится там, где побывал я.

— Он прошел мимо первого такого места.

— Хорошо.

— Теперь миновал второе.

— Отлично.

Малакар вскрыл кожух одной из машин и вынул деталь размером с пару сжатых кулаков.

— Охранник остановился у входа. Проверяет дверь.

Малакар начал быстро устанавливать на место вынутой детали ту, что принес с собой, прерывая работу только затем, чтобы сделать несколько вдохов из ингалятора.

— Уходит.

— Хорошо.

Поставив деталь на место, Малакар закрепил кожух.

— Скажи мне, когда он скроется из виду.

— Скажу.

Малакар вернулся ко Входу для Служащих номер четыре.

— Ушел.

После этого Малакар Майлз покинул здание, предварительно остановившись в трех ключевых местах, чтобы уничтожить все следы своего пребывания.

Через три квартала он задержался на перекрестке и внимательно огляделся по сторонам. Неожиданно красная вспышка осветила небо, отметив прибытие на планету очередного транспортного корабля. Дальше идти нельзя.

Бланчен был необычным миром. Пока Малакар находился внутри квадрата двенадцать на двенадцать, а охранная сигнализация на одном из зданий без окон, сделанных из дюррилидия, молчала, он мог не опасаться, что его обнаружат. Однако каждое строение охранялось еще и людьми, в распоряжении которых имелись роботы, контролировавшие все прилегающие территории. Именно поэтому Малакар и держался в тени. Он старательно избегал осветительных шаров, развешенных возле каждого здания — их тусклое сияние служило ориентиром для охранников и низко летящих самолетов.

Не увидев с перекрестка ничего подозрительного, Малакар вернулся внутрь квартала и принялся осматривать подходы к месту встречи.

— Один квартал направо и два вперед. Механическая машина. Свернула за угол. Идите направо.

— Благодарю.

Малакар повернул направо, стараясь запомнить все повороты, которые делал.

— Машина уже далеко.

— Хорошо.

Он отошел подальше от охранника, вернулся назад на один квартал, свернул направо и прошел еще три квартала. Услышав шум двигателей флайера, замер на месте.

— Где он?

— Оставайтесь на месте. Они вас не заметят.

— Что это такое?

— Маленький гидросамолет. Прилетел с севера, довольно быстро, сейчас замедляет скорость. Завис над улицей, с которой вы недавно проникли в здание.

— О Господи!

Самолет начал спускаться.

Малакар взглянул на свое левое запястье, где у него был хронометр, и с трудом сдержал стон. Потом проверил оружие, которое в избытке захватил с собой.

Они приземлились.

Малакар ждал.

Прошло некоторое время.

— Из самолета вышли двое мужчин. Похоже, больше там никого нет. Охранник встречает их.

— Откуда он взялся? Не из здания?

— Нет. С соседней улицы. Как будто их ждал. Они разговаривают. Охранник пожимает плечами.

Малакар почувствовал, что у него отчаянно забилось сердце, и постарался взять дыхание под контроль, чтобы в легкие не проник воздух Бланчена. Еще два транспортных корабля прочертили небо, один вслед за другим — они летели на юго-восток и на запад.

— Мужчины вернулись в свой самолет.

— Что делает охранник?

— Стоит и смотрит.

Малакар насчитал двадцать три удара сердца.

— Самолет очень медленно поднимается вверх. Сейчас он летит вдоль фронтона здания.

Хотя ночь была довольно прохладной, на высоком темном лбу Малакара выступил пот. Он стер его указательным пальцем.

— Самолет завис на месте. Что-то делают. Не могу определить. Слишком темно… Понятно! Зажегся свет. Они заменили осветительный шар, который вы повредили. Теперь снова поднимаются в воздух. Охранник машет им рукой.

Большое тело Малакара сотрясалось от неожиданного приступа смеха.

Но уже через несколько минут он успокоился и начал медленно пробираться к месту встречи — выбирая его, Малакар потратил немало времени, поскольку Бланчен был совсем необычным миром.

В дополнение к охранникам и сложной системе сигнализации здесь была организована еще и хитроумная сеть воздушного наблюдения. Вечером предыдущего дня, подлетая к планете, корабль Малакара успешно ее блокировал. И, судя по всему, сумел справиться с этой задачей на обратном пути. Малакар посмотрел на свой хронометр и еще раз вдохнул из ингалятора препарат, очищающий легкие. Он не стал заранее подготавливать свой организм к атмосфере Бланчена так, как это делали охранники, рабочие и техники, которые там жили.

Меньше сорока минут…

На Бланчене нет ни океанов, ни озер, ни рек, ни даже маленьких ручейков. Здесь не осталось никаких следов разумной жизни — только атмосфера, которая указывала на то, что на планете когда-то кто-то жил. Одно время обсуждалась идея создания на Бланчене нормальной среды обитания. Эту идею не приняли по двум причинам: во-первых, переоборудование планеты стоило колоссальных денег, а во-вторых было внесено альтернативное предложение. Объединившиеся между собой производители и торговцы заявили, что сухой климат и отсутствие воды являются идеальными условиями для превращения планеты в гигантский склад. Они предложили первооткрывателям полноправное партнерство, взяв на себя все необходимые расходы. Их предложения устроили всех, были приняты и довольно быстро реализованы.

Теперь Бланчен походил на дюррилидовый ананас с миллионами глаз. Тысячи межпланетных грузовых кораблей постоянно кружили возле него, а между ними и посадочными доками без конца сновали небольшие транспортные суда. На трех лунах Бланчена размещались центры контроля за движением и базы отдыха. Наземные отряды, подчинявшиеся единому командному посту, беспрерывно перемещались от доков к складам и обратно, разгружая или загружая корабли товарами. В зависимости от воли производителей и потребностей других миров данный док, район или целый комплекс могли работать с максимальной нагрузкой, использоваться только иногда или вообще крайне редко. Наземные команды формировались в зависимости от количества поступающих грузов. Платили им хорошо, а жили они по законам военных отрядов в мирное время. Однако, в отличие от склада, служащего тому миру, на котором он находится, пространство равноценно деньгам, а длительное хранение означает убытки — транспортировка товара на межзвездные расстояния стоит невероятно дорого.

Соответственно, товары, не пользующиеся спросом, могут пролежать на складе годы или даже целые столетия. В здание, где побывал Малакар, никто не входил почти два земных месяца. Зная об этом, он не ожидал особых проблем; если только приближающаяся сделка, о которой ему сообщали, не была заключена раньше, чем предполагалось.

Учитывая, что центры контроля за движением работали с перегрузкой, а его личный маленький корабль «Персей» имел надежную систему, защищавшую его от нежелательных встреч, Малакар считал, что совсем не рискует, решив покинуть ДИНАБ и вторгнуться на территорию Объединенной Лиги, во владения которой входил Бланчен. Если его поймают и убьют, значит, он ошибся. Если же просто возьмут в плен и примут капитуляцию Малакара Майлза, им не останется ничего иного, как отослать его домой. Правда, сначала они, вероятно, прибегнут к допросу под воздействием наркотиков, узнают, что он сделал, и все исправят.

Однако если его не обнаружат на территории планеты, через некоторое время…

Малакар негромко рассмеялся.

…Птица ударит еще раз, разорвав надвое очередного маленького червяка.

Хронометр показывал, что ему осталось ждать еще минут пятнадцать или двадцать.

— Шинд, ты где?

— Над вами, несу дозор.

— На этот раз, Шинд, нам, похоже, сопутствует удача.

Три транспортных корабля промчались на восток прямо у них над головами. Малакар следил за ними, пока самолеты не скрылись из виду.

— Вы устали, командор.

Давно забытое формальное обращение в соответствии со званием Малакара Майлза.

— Нервное истощение. Теперь дело сделано, Лейтенант. А как ты?

— Я тоже немного устал. Однако больше всего, конечно, я беспокоюсь о своем брате…

— Он в безопасности.

— Знаю. Но уже, наверное, забыл наши уверения. Сначала он подумает, что мы его бросили, а потом ему станет страшно.

— Ему ничто не грозит, скоро мы снова будем все вместе.

Ответа не последовало, и Малакар сделал новый вдох из ингалятора.

Он немного задремал (интересно, как долго это продолжалось?), как вдруг услышал Шинда.

— Вот она! Сейчас! Идет!

Улыбнувшись, Малакар потянулся и посмотрел наверх: пройдет несколько секунд, прежде чем он сможет увидеть то, что уже успели засечь глаза Шинда.

Корабль, словно огромный паук, свалился откуда-то сверху и застыл в воздухе, напоминая выцветшую фестивальную гирлянду. Пока в него забирался Шинд, корабль висел прямо над головой Малакара. После этого он опустился еще ниже и сбросил специальную планку. Малакар ухватился за нее, и в следующий миг его затащило внутрь «Персея», мимо изображения Медузы с улыбкой Моны Лизы на лице — Малакар нарисовал ее сам. Он мечтал о могучем змее, однако приходилось довольствоваться червяками.

Он плюнул в открытый люк перед тем, как тот закрылся, и попал в стену здания, находившегося прямо под ними.

Хейдель фон Хаймек, по пути в Италбар, наблюдал за тем, как умирали его спутники. Их было девять — все добровольцы, они сами вызвались сопровождать его через джунгли Клича в горы, где расположился Италбар. Там в нем нуждались.

Город Италбар находился в тысяче милях от космического порта, и Хейдель взял флайер, чтобы до него добраться. После вынужденной посадки Хейдель рассказал свою историю жителям деревушки с берегов реки Барт, в которую забрел, продвигаясь на запад. Теперь из тех девяти человек, что, несмотря на его протесты, покинули деревню вместе с ним, осталось лишь пятеро. Один из них все время потел, а остальные периодически кашляли.

Хейдель провел рукой по своей песочного цвета бороде и устремился вперед, без устали сражаясь с густой травой, которой заросло то, что его проводники почему-то называли тропой. Черные тяжелые сапоги оказались надежными союзниками в этой борьбе. Было жарко, рубашка противно прилипала к спине. Хейдель предупредил жителей деревни об опасности, грозящей тем, кто находится рядом с ним. Он им все сказал.

Они же, в свою очередь, слышали про него и про то, что его называли святым. Им было известно: он направляется в Италбар ради спасения ребенка.

— В последней части вы правы, — сказал Хейдель, — но, помогая мне, вы вряд ли получите дополнительные очки на небесах.

Они рассмеялись. Нет, он не сможет обойтись без проводников, которые защитят его от диких зверей и выведут на тропу.

— Ну, это же просто смешно! Покажите мне нужное направление, и я сам доберусь до Италбара, — продолжал возражать Хейдель. — Моим спутникам будет грозить куда более серьезная опасность, чем мне, если я отправлюсь в путь один.

Они снова рассмеялись и сказали, что не покажут ему дороги, если он не позволит почетному эскорту сопровождать его в пути.

— Тем, кто долго находится в моем обществе, грозит смерть! — не сдавался Хейдель.

Однако жители деревни были непреклонны. Хейделю оставалось только вздыхать.

— Ладно. В таком случае дайте мне возможность провести в одиночестве один день. Конечно, я потеряю время, но оно не будет потрачено зря. Я должен попытаться оградить вас от опасности, раз уж вы считаете, что мне без вас не обойтись.

Так они и сделали. Его будущие спутники ликовали: им предстояло замечательное приключение. Хейдель фон Хаймек, зеленоглазый святой со звезд, очевидно, намеревается просить Богов о том, чтобы они обеспечили безопасность и успех их путешествия.

В двух или трех днях пути, так сказали ему жители деревни. Поэтому он попытался ускорить катарсис, чтобы побыстрее отправиться в Италбар. Там умирал ребенок, и Хейдель измерял время минутами его дыхания.

Голубая Госпожа велела ему подождать, но он не мог думать ни о чем другом, кроме этого дыхания и сокращений большего сердца, которое когда-то было совсем крошечным. Он собрался в дорогу через пятнадцать часов, и это было ошибкой.

Из-за усталости и страшной жары в джунглях Хейдель не обратил внимания на лихорадочное состояние двух своих спутников. Они умерли вечером второго дня. Он не определил, от какой именно болезни. Но только потому, что не очень старался. Когда человек был уже мертв, причина смерти представляла для Хейделя чисто академический интерес. Кроме того, он так спешил, что не позволил остальным устроить даже короткую погребальную церемонию и похоронить своих товарищей по всем правилам. Его охватило лихорадочное ощущение уходящего впустую времени, когда на следующее утро не проснулись двое из оставшихся семи проводников, и ему снова пришлось стать свидетелем похоронного ритуала. Отчаянно ругаясь на чужих для этих людей языках, он помог подготовить могилы.

Безликие и жизнерадостные — такими Хейдель с самого начала представлял себе жителей деревни, отправившихся с ним в Италбар, — больше не смеялись, и теперь у них появились лица. При каждом подозрительном шорохе широко раскрытые рубиновые глаза начинали испуганно шарить среди кустов. Все шесть пальцев на руках непрестанно дрожали, извивались и щелкали. Теперь, когда уже ничего нельзя было изменить, они поняли, почему Хейдель не хотел брать их с собой.

Ему сказали: два или три дня пути… Шел третий, а гор все еще не было видно.

— Глей, где горы? — спросил Хейдель того из своих спутников, что кашлял сильнее остальных. — Где Италбар?

Глей пожал плечами и показал вперед.

Громадный желтый шар солнца висел прямо над тропой, по которой они шли. Его свет легко проникал сквозь зазубренные пятиконечные листья, но там, куда лучи не попадали, было сыро и росли странные грибы. Маленькие животные или большие насекомые — тут у Хейделя не было никакой уверенности — выскакивали прямо из-под ног путников и бросались в чащу, шуршали там листьями кустарника, перепрыгивали с ветки на ветку и резвились в той части джунглей, откуда люди только что ушли. Хейделя предупреждали об опасности встречи с крупными зверями, но они так ни разу и не появились у него на пути, до его слуха лишь время от времени доносились какие-то странные звуки: свист, лай и шипение; несколько раз совсем близко от тропы раздавался шум и треск — какое-то огромное существо пробиралось через лес.

Хейдель размышлял над тем, в какую парадоксальную ситуацию попал. Спасение одной жизни стоило уже четырех.

— Вы были правы, Госпожа, — прошептал он, вспомнив о своем сне.

Прошло еще около часа, и приступ сильного кашля заставил Глея опуститься на землю, а его оливковая кожа приобрела землистый оттенок. Подойдя к нему, Хейдель сразу понял, что явилось причиной кашля. Если бы у него было несколько дней на подготовку, ему, возможно, удалось бы спасти этого человека. Он потерпел поражение с остальными из-за того, что катарсис еще не был полностью завершен. Он еще не достиг необходимого равновесия. Бросив на первого из упавших всего один взгляд, Хейдель уже знал, что всем девяти его спутникам суждено очень скоро умереть. Он помог Глею устроиться поудобнее — прислонил его спиной к стволу дерева, пристроив рюкзак в качестве подушки. Дав несчастному воды, Хейдель посмотрел на свой хронометр. От десяти минут до полутора часов, прикинул он.

Потом вздохнул и закурил сигару, у которой был отвратительный вкус. Влажность уже давным-давно сделала свое дело — а грибы Клича, очевидно, не имели ничего против никотина. Запах сигары навевал мысли о горящей сере.

Глей посмотрел на Хейделя. Похоже, пришла пора горьких обвинения.

Благодарю вас, Хейдель, — неожиданно проговорил Глей, — за то, что вы позволили нам сопровождать вас.

И улыбнулся.

Хейдель вытер ему лоб… Глей умер через полчаса.

Когда его хоронили, Хейдель больше не бубнил себе под нос, он лишь наблюдал за оставшейся четверкой. Выражение их лиц не изменилось. Они отправились с ним в путь, словно на развлекательную прогулку. А потом ситуация изменилась, и они покорно приняли эту перемену. Дело тут было вовсе не в смирении. На темнокожих лицах было написано счастье. Хейдель не сомневался: его спутники прекрасно понимают, что, их ждет. Им известно, что они умрут еще до Италбара.

Как любой нормальный человек, Хейдель с уважением относился к благородному самопожертвованию, но бессмысленная гибель… без всякой причины… Умереть напрасно… Он знал — и они знали, Хейдель был в этом уверен, — что он вполне мог дойти до Италбара и в одиночку. Все это время они просто шли рядом с ним. Им не пришлось отбиваться от опасных животных; тропинка уверенно вела их вперед. Насколько было бы приятнее и проще оставаться геологом, как в тот день…

Двое его спутников умерли после ужина, к которому практически не притронулись. К счастью, им почти не пришлось мучиться — они заболели неизвестной до этих пор на Кличе лихорадкой, которая вызывает остановку сердца и искажает лицо умирающего так, словно он улыбается.

Глаза обоих мужчин остались открытыми после смерти. Хейдель сам закрыл их.

Живые снова принялись копать могилы. Заметив, что могил четыре, Хейдель промолчал. Помог и стал ждать. Это не заняло много времени.

Когда все было кончено, Хейдель надел рюкзак и снова пустился в путь. Он не оглядывался назад, но перед глазами у него стояли четыре могильных холмика в лесу. Ему в голову пришла очевидная и мрачная аналогия. Собственная жизнь представилась Хейделю тропой. Могилы символизировали сотни — нет, возможно, тысячи — мертвецов, оставшихся вдоль этой тропы. Люди умирали от одного его прикосновения. Дыхание Хейделя уничтожало города. Иногда там, где падала его тень, не оставалось ничего живого.

И все же он был в силах исправить зло, которое нес людям. Ведь даже сейчас он карабкался вверх по холмам именно с этой целью. Многие слышали о нем, хотя имя, которое называли люди, состояло только из одной буквы — X.

Хейделю показалось, что день посветлел, несмотря на то, что он знал: близится вечер. Пытаясь понять, в чем тут причина, он заметил, что деревья стали меньше, а просветы между листьями увеличились. Теперь его дорога была залита солнцем, кое-где даже появились цветы — красные и багряные, в золотом и бледно-желтом ореоле, они свисали с тонких лиан, которые раскачивал легкий ветерок. Тропинка начала подниматься в горы, но трава, раньше доходившая ему до щиколоток, теперь была не такой высокой, а мелкие животные почти исчезли.

Примерно через полчаса видимость существенно улучшилась. Впереди лежала широкая тропа. Когда Хейдель прошел около ста метров, впервые за все время путешествия листва раздалась в стороны, и его глазам предстал огромный бледно-зеленый бассейн неба. Уже через десять минут Хейдель шел по открытой местности — обернувшись, он увидел волнующееся зеленое море листвы, оставшееся позади. В четверти мили высилась вершина холма, на который, как Хейдель только сейчас сообразил, он и поднимался. Над холмом повисли маленькие нефритовые облака. Избегая крутых подъемов, Хейдель постепенно приближался к вершине.

Добравшись до нее, он разглядел последний участок своего долгого пути. Нужно было спуститься на несколько десятков метров, а потом ему предстояла примерно часовая прогулка по долине, в конце которой ждало трудное восхождение на довольно высокий холм. Он отдохнул, немного поел, запил свою скромную трапезу водой и снова пустился в дорогу.

Переход по равнине прошел довольно спокойно, однако ему пришлось вырезать себе посох, прежде чем он начал подниматься в горы.

Пока Хейдель шел по склону, похолодало, солнце стало быстро опускаться к горизонту. Пройдя половину пути, он стал задыхаться, а мышцы у него начали болеть от накопившейся за последние дни усталости. Теперь он мог оглянуться назад, на пройденный путь — верхушки деревьев напоминали огромную равнину под темнеющим небом, в котором кружило несколько птиц.

По мере приближения к вершине Хейдель останавливался гораздо чаще, чтобы передохнуть, и через некоторое время заметил первую вечернюю звезду.

Он заставил себя идти вперед до тех пор, пока не оказался на широкой площадке наверху длинной серой скалистой гряды; к этому времени уже спустилась ночь. На Кличе не было лун, но великолепные звезды сверкали в ночи, словно факелы, а за ними бесчисленные мелкие звездочки вскипали и пенились до самого горизонта. Ночное небо было синим и светлым.

Хейдель прошел оставшееся расстояние, следя глазами за тропинкой — повсюду свет, свет, свет и много темных пятен, которые могли быть только домами, высокими зданиями или просто машинами. Еще два часа, прикинул Хейдель, и он пройдет по этим улицам, мимо жителей мирного Италбара, остановится в какой-нибудь симпатичной гостинице, чтобы поесть, немного выпить и с кем-нибудь поговорить.

Потом, вспомнив о тропе, по которой он пришел сюда, Хейдель фон Хаймек отвел от города взгляд, — он знал, что пока еще не может войти в город. Однако видение Италбара, представшего перед ним в безудержном сиянии звезд, останется с ним до последних дней его жизни.

Отойдя в сторону от тропы, Хейдель нашел ровное место, где можно было удобно разложить спальный мешок. Заставил себя как следует поесть и выпить побольше воды, чтобы подготовиться к тому, что впереди.

Причесал волосы и бороду, облегчился, разделся, закопал снятую одежду и забрался в спальный мешок. Растянулся во всю свою почти шестифутовую длину, сложил руки вдоль тела, сжал зубы, последний раз взглянул на звезды и закрыл глаза.

Через некоторое время его лицо разгладилось и крепко сцепленные зубы слегка разжались. Голова склонилась к левому плечу. Дыхание замедлилось, стало более глубоким, а потом словно совсем остановилось; только значительное время спустя Хейдель снова начал дышать — очень, очень медленно.

Когда голова Хейделя была повернута направо, могло показаться, что его лицо покрыто лаком или на нем лежит идеально подогнанная стеклянная маска. Потом выступил пот, капельки которого засверкали в бороде, будто драгоценные камни. Лицо потемнело, стало красным, затем пурпурным, рот открылся, из него высунулся язык, а прерывистое дыхание начало с хрипом вырываться из груди; по подбородку потекла струйка слюны.

Тело Хейделя дернулось, он сжался в комок и мелко задрожал. Дважды он открывал невидящие глаза, а потом они очень медленно закрывались снова. Изо рта пошла пена, Хейдель застонал. На усах засыхала кровь, вытекавшая из носа. Периодически он что-то бормотал. Затем его тело надолго застыло в неподвижности, окончательно расслабилось, и до следующего приступа он лежал совершенно неподвижно.

Его ноги утонули в голубоватом тумане, который клубился вокруг, словно он шел сквозь почти невесомый снег — до сих пор он никогда такого не видел. Извивы тумана причудливо переплетались, перетекая друг в друга и создавая новые замысловатые узоры. Было ни тепло, ни холодно. У него над головой не горело ни одной звезды; в этом странном месте, где всегда царил сумрак, на небе висела неподвижная, бледно-голубая луна. Слева от него тянулись заросли индиговых роз, а справа в самое поднебесье уходили синие стволы деревьев.

Обойдя скалы, он оказался на пологой лестнице, конец которой терялся где-то в облаках. У подножия лестница была очень узкой, но постепенно становилась все шире, и вскоре он уже не мог разглядеть, что находится сбоку от нее. Он медленно пошел вперед, осторожно пробираясь сквозь голубую пустоту.

И вышел в сад.

Где увидел кустарники самых разнообразных оттенков голубого цвета, а ползучие растения были похожи на затейливое покрывало, наброшенное на стены и каменные скамейки, расставленные тут и там.

Тонкий полог серовато-голубой дымки окутывал сад. Где-то пели птицы.

Время от времени ему встречались большие валуны, сверкавшие в лунном свете, точно отполированный кварц. Над ними в изысканном танце трепетали маленькие разноцветные радуги, казалось, их сияние притягивает больших синих бабочек. Они подлетали к валунам, делали сложные пируэты, присаживались на одно короткое мгновение и снова поднимались в воздух.

Далеко впереди он увидел едва различимые очертания исполинской человеческой фигуры — если бы сейчас он был в состоянии критически оценивать происходящее, то вряд ли поверил бы в реальность ее существования.

Женщина скрывалась в голубой дымке, а ее иссиня-черные волосы касались неба у самого горизонта; он не видел ее глаз, лишь чувствовал, что необыкновенная женщина смотрит на него со всех сторон; откуда-то ему было совершенно точно известно, что она является душой этого мира. И тут на него снизошло ощущение бесконечной силы и могущества.

Когда он приблизился к тому месту, где будто бы только что стояла эта непостижимая женщина, она уже исчезла. Хотя он по-прежнему чувствовал ее присутствие.

Вдруг среди синего кустарника он заметил домик из голубого камня.

Когда он подошел поближе, свет стал меркнуть, и он в который раз с горечью подумал, что снова увидит только след улыбки, взмах ресниц, мочку уха, локон, сияние голубых лунных лучей на руке или плече. Еще ни разу ему не удалось заглянуть загадочной женщине в лицо, охватить взглядом ее всю с головы до ног. Впрочем, он подозревал, что ему это не дано.

— Хейдель фон Хаймек, — услышал он. Эти слова женщина произнесла шепотом, который показался ему гораздо более понятным, чем обычная речь.

— Госпожа…

— Ты не послушался меня. И слишком рано отправился в путь.

— Я знаю. Знаю… Но когда я не сплю, вы кажетесь такой нереальной, а сейчас все остальное представляется мне сном.

Он услышал, как женщина тихо рассмеялась.

— Ты имеешь все самое лучшее, что могут дать два мира, — сказала она. — Редкий человек обладает таким даром. Пока ты находишься здесь, со мной, в этом уютном доме, твое тело корчится в муках от ужасных болезней. Проснувшись, ты почувствуешь себя здоровым и отдохнувшим.

— На время, — произнес он, сев на каменную скамейку и прислонившись спиной к холодной стеке.

— …А когда это время пройдет, ты в любой момент сможешь вернуться сюда… (Интересно, это игра лунного света или ему было позволено увидеть темные, темные глаза таинственной незнакомки) …чтобы снова излечиться.

— Да. А что происходит здесь, когда я нахожусь там?

Кончики пальцев легко коснулись его щеки, и он испытал изысканное наслаждение.

— А ты счастливее, когда находишься здесь? — спросила она.

— Да, Мира-о-ариам. — Он повернул голову и поцеловал ее пальцы. — Но когда я прихожу сюда, там остаются не только мои болезни, но и многое другое. А тут я… я все забываю.

— Так и должно быть, Дра фон Хаймек… Ты останешься со мной до тех пор, пока не отдохнешь как следует, потому что все жидкости в твоем теле должны находиться в полном равновесии, иначе ты не сможешь справиться с задачей, которую тебе предстоит решить по возвращении в свой мир. Ты вправе покинуть мои владения в любое время — тебе ведь это известно. Однако я советую тебе немного подождать.

— На этот раз я воспользуюсь вашим советом, Госпожа… Расскажите мне.

— Что рассказать, сын мой?

— Я… я пытаюсь вспомнить. Я…

— Тебе не следует напрягаться. Это ничего не даст…

— Дейба! Вот один из вопросов, на которые я не могу найти ответа! Расскажите мне про Дейбу.

— Тут не о чем рассказывать, Дра. Это маленький мир в далеком уголке Галактики. В нем нет ничего особенного.

— Нет есть! Я уверен. Храм?.. Да. На плоскогорье. Разрушенный город?

— Во Вселенной множество подобных мест.

— Но это особенное. Ведь так?

— Да, в некотором странном, печальном смысле так оно и есть, потомок Земли. Только один человек из всей твоей расы сумел понять то, что там находится.

— И что же это такое?

— Нет, — сказала она и коснулась его лба.

Он уловил музыку, тихую и печальную, женщина запела — для него. Он не слышал, а если и слышал, то не сумел разобрать слов, которые она произносила; его окутал голубой туман, он ощутил тонкие, незнакомые ароматы, подул легкий ветерок… его душа ликовала; а когда он снова открыл глаза, то уже не помнил своих вопросов.

Доктор Лармон Пелс вышел на орбиту планеты Лавон и передал свои сообщения в Медицинский Центр, Центр Эмиграции и Натурализации и Главного Бюро Статистики. Потом сложил руки на груди и стал ждать.

По правде говоря, ничего другого ему не оставалось. Он не ел, не пил, не курил, не спал, не испражнялся, не чувствовал боли и не интересовался никакими другими проблемами человеческой плоти. Более Того, его сердце не билось. Множество очень сложных химических реактивов — вот и все, что стояло Между ним и разложением. В движение доктора Пелса приводило несколько вещей.

Одной из них была крошечная батарейка, имплантированная в его тело. Она позволяла ему двигаться, не затрачивая собственной энергии (впрочем, он никогда не высаживался на планеты, потому что там его способности передвигаться разом пришел бы конец и доктор Пелс моментально превратился бы в живую статую). Кроме того, эта же система питала его мозг, стимулируя на нейтронном уровне процессы, которые способствовали непрерывному мышлению.

Таким образом доктор Пелс был вынужден постоянно находиться в космосе, вечный скиталец, навсегда высланный из мира живых и обреченный, к тому же, на бесконечные размышления; человек ищущий и человек ждущий — по обычным стандартам, Ходячий мертвец.

Другая причина была не столь материальной, как система физического поддержания жизни. Тело доктора заморозили за несколько секунд до клинической смерти. Его Распоряжение о Движимом и Недвижимом Имуществе было прочитано через некоторое время. Так как замороженный человек «не может в полной мере насладиться статусом мертвеца» (Хермс против Хермса, 18777, гражданский номер 187-3424), он в состоянии «распоряжаться собственным имуществом посредством ранее высказанных желаний, так же точно, как человек, который спит» (Нейс против Нейса, 794, гражданский номер 14-187-В). В соответствии с этим, несмотря на протесты нескольких поколений питающих самые лучшие намерения потомков доктора Пелса, все его имущество было обращено в наличные и куплен космический корабль, способный к межзвездным путешествиям, с полной медицинской лабораторией на борту, а самого Доктора Пелса привели в состояние, позволяющее ему мыслить и перемещаться внутри этого корабля. Вместо того чтобы сидеть и покорно ждать бесконечного сна, без особой надежды на то, что кто-нибудь придумает средство от болезни, поразившей доктора, он решил, что станет бесконечно скитаться во Вселенной, замороженный за десять секунд до смерти, пока будет в состоянии продолжать свои исследования.

«В конце концов, — сказал он однажды, — подумайте о тех людях, которых в данный момент от смерти отделяют всего десять секунд, а они об этом даже и не подозревают и, следовательно, не имеют возможности делать то, чего больше всего хотели бы».

Сам доктор Пелс просто обожал патологию, причем весьма экзотический ее раздел. Он был известен тем, что не раз открывал новые болезни в самых дальних уголках Галактики. За десятилетия он опубликовал блистательные исследования, нашел не одно средство борьбы с этими болезнями, написал учебники, читал лекции из своей орбитальной лаборатории, его кандидатура рассматривалась на предмет получения Медицинских Наград от Диархических Наций, Союзных Тел и Объединенной Лиги (по слухам, ему не была присвоена ни одна из этих наград, поскольку каждая организация полагала, что его наградит другая). Доктор Пелс имел неограниченный доступ ко всем банкам медицинской информации любой планеты, на орбите которой появлялся. Да и другая информация предоставлялась ему практически без ограничений.

Вот доктор Пелс стоит у своих лабораторных столов — худой, безволосый, ростом в шесть с половиной футов, бледный, словно кость, длинные тонкие пальцы поправляют пламя горелки или выжимают содержимое спринцовки в вакуумную сферу — он кажется самой подходящей кандидатурой для исследования великолепного многообразия форм смерти. Впрочем, хотя доктор Пелс и не способен к обычным проявлениям эмоций, свойственным живым существам, все-таки одно удовольствие, кроме работы, ему доступно. Всюду, куда бы он ни направлялся, его сопровождает музыка. Легкая и серьезная. Оказалось, что его бесчувственному телу дано ощущать красоту звуков: и не важно, прислушивается он к музыке в данный момент или не обращает на нее никакого внимания. Возможно, в некотором роде она заменила ему биение сердца, дыхание и все другие звуки, окружающие живых людей.

Так что доктору Пелсу только и оставалось сложить на груди руки и, погрузившись в музыку, ждать ответа на свои запросы.

Он бросил взгляд на Лавону, на ее черно-рыжую красоту — тигр в ночи. А потом вернулся к проблемам, которые его беспокоили. В течение двух десятилетий он боролся с одной болезнью. Сообразив, что за все это время ему практически не удалось продвинуться вперед, доктор Пелс решил изменить направление атаки: нужно разыскать единственного человека, пережившего болезнь, и выяснить, как ему это удалось. Он направился к самому центру Объединенной Лиги — Салону, Элизабет и Линкольну, трем искусственным мирам, созданным самим Сандоу, которые находились на орбите звезды Квейл, — дабы проконсультироваться с Главным Медицинским Компьютером по поводу местонахождения человека по имени X, чью личность доктор Пелс недавно установил. Там наверняка должна содержаться нужная ему информация, просто не все знают, какие именно вопросы следует задать машине.

По дороге доктор Пелс сделал несколько остановок, чтобы навести справки об интересующем его человеке в других мирах. Таким образом он мог сэкономить немало времени, если ему, конечно, сопутствовала бы удача. Когда он доберется до СЭЛа (Салона, Элизабет и Линкольна), придется около года ждать доступа к главному компьютеру, поскольку все крупные общественные оздоровительные проекты имеют автоматический приоритет.

Поэтому он направился в сторону СЭЛа, центрального ядра Объединенной Лиги, кружной дорогой, в которой его сопровождали бесчисленные концертные номера и совершенная аналитическая аппаратура. Пелс сомневался, что когда-нибудь доберется до СЭЛа, или что в этом возникнет необходимость. За два десятилетия борьбы против мвалакхарран кхур, дейбианской лихорадки, доктору Пелсу удалось узнать про нее совсем немного, но он был уверен, что сможет распознать в качестве улик детали, на которые другой специалист не обратит внимания, посчитав их случайностями. Кроме того, доктор Пелс не сомневался: по этим уликам он обязательно отыщет нужного ему человека и получит оружие, при помощи которого победит еще одно воплощение Смерти.

В десяти секундах от вечности доктор Пелс оскалил зубы в белой, белой усмешке, в то время как темп музыки увеличился. Скоро он получит ответ от тигра в ночи.

Когда он проснулся, хронометр показывал, что прошло два с половиной дня. Он приподнялся на локте, взял одну из фляжек с водой и начал пить. Ему всегда ужасно хотелось пить после выхода из катарсиса-комы. Однако, несмотря на жажду, он чувствовал себя превосходно. Его переполняла энергия, он ощущал себя единым целым с окружающим миром. Обычно такое состояние продолжалось несколько дней.

Прошло совсем немного времени, прежде чем он заметил, что утро обещает быть ясным и приятным.

Он быстро помылся, взяв для этого воду из фляжки и носовой платок. Надел чистую одежду, собрал рюкзак и, подхватив посох, направился к тропинке. Спускаться вниз по склону было легко, и он принялся насвистывать. Трудный путь через джунгли, казалось, проделал кто-то другой годы назад. Менее чем за час он спустился в долину и вскоре уже проходил мимо небольших домиков. Потом они стали попадаться на его пути все чаще. А вскоре он и сам не заметил, как оказался на главной улице небольшого городка.

Спросил у первого встречного, как пройти к больнице. Обратился к какому-то прохожему на втором из самых распространенных языков планеты, и сразу получил вразумительный ответ. Десять кварталов. Никаких проблем.

Подходя к восьмиэтажному зданию, он достал небольшой кристалл из коробочки, которую нес в рюкзаке. Как только он вставит кристалл в медицинский компьютер, доктора сразу узнают все, что нужно, о Хейделе фон Хаймеке.

Однако когда он вошел в задымленный, заваленный газетами вестибюль, оказалось, что представляться не требуется. Регистратор, брюнетка средних лет в серебристом одеянии без рукавов, стянутом ремнем на талии, поднялась на ноги и пошла ему навстречу. У нее на шее висел местный амулет на изящной цепочке.

— Мистер X! — воскликнула она. — Мы так волновались! Мы получили сообщение…

Он прислонил свой посох к вешалке.

— Маленькая девочка..?

— Слава Богу, Люси еще держится. Нам сообщили, что вы сюда летите, а потом радиосвязь прервалась, и…

— Отведите меня к лечащему врачу этой девочки.

Трое других людей, находящихся в вестибюле — двое мужчин и женщина, — уставились на него.

— Одну минуту. — Регистраторша вернулась к своему столику, прикоснулась к каким-то кнопкам и заговорила в микрофон: — Пожалуйста, пришлите кого-нибудь вниз, проводить мистера X. — Потом, обращаясь к Хейделю, добавила: — Может, вы пока присядете?

— Благодарю вас, я постою.

Тогда женщина снова стала разглядывать Хейделя своими голубыми глазами, которые почему-то его смутили.

— Что случилось? — спросила она.

— Отказало питание сразу нескольких систем, — ответил он, глядя в сторону. — Я был вынужден произвести аварийную посадку и добираться пешком.

— И далеко вам пришлось идти?

— Да, довольно далеко.

— Прошло столько времени, никаких сообщений не поступало, и мы подумали…

— Я должен был принять кое-какие меры предосторожности, прежде чем войти в ваш город.

— Понятно. Мы так рады, что вы наконец пришли. Я надеюсь…

— И я тоже, — со вздохом сказал Хейдель, вспомнив в этот момент девять могил, которые были заполнены с его помощью.

Вскоре дверь возле столика регистратора распахнулась, и из нее вышел пожилой человек в белом, который, заметив Хейделя, направился прямо к нему.

— Хелман, — сказал он, протягивая руку. — Я лечащий врач девочки Дорн.

— Тогда вам понадобится вот это, — проговорил Хейдель и протянул ему свой сверкающий кристалл.

Доктор был невысоким розовощеким человечком. Остатки волос пучками торчали у него на висках. Как и у всех докторов, которых Хейделю приходилось видеть, руки и ногти этого человека казались самыми чистыми предметами во всей комнате. Человечек взял Хейделя за плечо правой рукой с тонким кольцом необычной формы и подтолкнул к двери.

— Давайте пройдем в мой кабинет, где мы сможем все спокойно обсудить.

— Я надеюсь, вам известно, что у меня нет медицинского образования, — сказал Хейдель.

— Нет, я этого не знал. Не думаю, что это имеет сколько-нибудь принципиальное значение, если вы X.

— Я действительно X. Но мне не хотелось бы, чтобы об этом стало широко известно. Я…

— Понимаю, — перебил Хелман и повел Хейделя по широкому коридору. — Мы сделаем все, что от нас зависит.

По дороге он остановил другого человека в белом.

— Пропустите это через наш медицинский компьютер, — велел он, — и пришлите результаты в кабинет номер семнадцать. Сюда, пожалуйста, — добавил доктор, обращаясь к Хейделю. — Садитесь.

Они уселись за большим столом для совещаний, Хейдель взял пепельницу, поставил ее рядом с собой и достал из кармана куртки сигару. Потом выглянул в окно на зеленое небо. В одном из углов комнаты, на небольшом пьедестале, сидело на корточках местное божество, искусно вырезанное из какого-то бело-желтого вещества.

— Ваше состояние меня завораживает, — сказал врач. — Оно было описано столько раз, что у меня такое ощущение, будто я лично с вами знаком. Ходячие антитела, живой резервуар с лекарствами…

— Ну, — прервал его Хейдель, — наверное, можно сказать и так, но вы уж очень все упрощаете. После соответствующих приготовлений я действительно могу выдать вакцину практически от любой болезни, если пациент еще не безнадежен. С другой стороны, мое собственное состояние не столь однозначно. Вероятно, правильнее было бы сказать, что я живой резервуар болезней, которые мне удается контролировать. Когда достигается равновесие, я превращаюсь в лекарство — но только в этот момент. В остальное время я представляю опасность для окружающих.

Доктор Хелман снял темную нитку со своего рукава и аккуратно положил ее в пепельницу. Хейдель улыбнулся, заметив это и раздумывая над тем, как он выглядит в глазах врача.

— И вы не знаете принципов работы этого механизма?

— Никто не может сказать ничего определенного, — ответил Хейдель и поднес спичку к сигаре. — Просто всюду, где бы я ни появлялся, ко мне пристают болезни. Я заболеваю, а потом что-то помогает мне победить болезнь, и я поправляюсь. После этого, при определенных обстоятельствах, из моей крови может быть приготовлена сыворотка, эффективная против аналогичной болезни.

— А в чем конкретно заключаются эти приготовления и обстоятельства?

— Я впадаю в кому, — начал объяснять Хейдель. — Я умею входить в это состояние по собственному желанию. Пока я в ней нахожусь, мое тело подвергается каким-то очистительным процессам. Обычно это занимает от полутора до нескольких дней. Мне говорили… — Он немного помолчал, сделал хорошую затяжку, а потом продолжил: — Мне говорили, что в это время мое тело проходит через стадии всех болезней, которые я ношу. Не знаю. Я ничего потом не могу вспомнить. В такие моменты я должен оставаться один, поскольку мои болезни становятся очень заразными.

— Ваша одежда…

— Сначала я раздеваюсь. Когда я прихожу в себя, на моем теле ничего нет. Я надеваю чистую одежду.

— Как долго продолжается это… равновесие?

— Обычно пару дней, потом я возвращаюсь в прежнее состояние — достаточно медленно. Как только равновесие нарушается, я снова становлюсь очень опасным и превращаюсь в носителя болезней до следующего катарсиса-комы.

— Когда вы вышли из этого состояния в последний раз?

— Я пришел в себя всего несколько часов назад. И ничего не ел с тех пор. Мне кажется, это помогает продлить безопасный период.

— И вы не испытываете голода?

— Нет. На самом деле я чувствую себя очень сильным, меня переполняет энергия. Однако обычно хочется пить. Как сейчас, например.

— В соседней комнате есть охлажденная вода, — сказал Хелман, поднимаясь. — Я вам покажу.

Хейдель положил сигару в пепельницу и тоже встал.

Когда они проходили в боковую дверь, человек, которого они с Хелманом встретили в коридоре, вошел в комнату, держа в руках несколько листков с данными, полученными с помощью компьютера, и небольшой конверт — Хейдель решил, что в нем, вероятно, лежит его кристалл.

Доктор Хелман показал рукой на термос с водой и вернулся к своему помощнику.

Хейдель взял маленький бумажный стаканчик и начал его наполнять. Он заметил на большом термосе крошечный зеленый странтрианский знак удачи.

Где-то между пятнадцатым и двадцатым стаканчиком в комнату вошел доктор Хелман, держа в руке листки бумаги и конверт. Вернув Хейделю конверт, он сказал:

— Я думаю, нам нужно взять у вас кровь как можно скорее. Если вы будете так любезны и пройдете со мной в лабораторию…

Хейдель кивнул, выбросил стаканчик и положил кристалл обратно в коробочку. Затем проследовал за доктором к лифту устаревшей конструкции.

— Шестой, — сказал доктор, обращаясь к стене, дверь закрылась, и лифт начал подниматься.

— Мы получили довольно странные сведения, — проговорил доктор Хелман через некоторое время, помахав бумагами, зажатыми в руке.

— Да, я знаю.

— Тут говорится, что сразу после комы развитие болезни приостанавливается и начинается выздоровление.

Хейдель подергал себя за мочку уха и очень внимательно посмотрел на носки своих ботинок.

— Так оно и есть, — наконец сказал он. — Я не говорил об этом, потому что никто не верит, но все происходит именно так. Использование моей крови, по крайней мере, дает хоть какое-то научное объяснение. А как происходит все остальное, мне неизвестно.

— Ну, тогда будем готовить вакцину для девочки, — сказал Хелман. — Однако сейчас я хочу спросить у вас, не согласитесь ли вы потом принять участие в одном эксперименте?

— В каком именно?

— Я бы хотел, чтобы вы навестили моих самых безнадежных пациентов. Я представлю вас как коллегу. Вы с ними немного поговорите. О чем угодно.

— Хорошо. С удовольствием.

— Вы знаете, что произойдет после этого?

— Это зависит от того, чем они больны. Если у меня есть это заболевание, они могут поправиться. Если же у них какие-то чисто анатомические повреждения внутренних органов, то их состояние, скорее всего, не изменится.

— Вы делали подобные вещи раньше?

— Да, много раз.

— Сколькими болезнями вы заражены?

— Не могу вам сказать. Иногда я не знаю, что заболел какой-то новой болезнью. Не все возбудители болезней, живущие в моем организме, мне известны.

— Вам хочется использовать меня еще и в ином качестве, — проговорил Хейдель, когда лифт остановился и его дверь открылась, — это интересно. А почему бы тогда не впрыснуть сыворотку из моей крови всем, раз уж я здесь?

Хелман покачал головой.

— В отчетах перечисляются болезни, против которых сыворотка, изготовленная из вашей крови, применялась успешно. Поэтому я рискну применить ее в случае с девочкой Дорн. Остальных болезней в списке нет. Я не могу рисковать.

— Но при этом хотите, чтобы я посетил ваших больных?

Хелман пожал плечами.

— У меня нет предрассудков. Кроме того, я не вижу никакой опасности. Хуже им от этого не станет. Следуйте за мной, лаборатория в конце коридора.

Дожидаясь, пока у него возьмут кровь, Хейдель смотрел в окно. В ярком утреннем свете огромного солнца он увидел, по меньшей мере, четыре храма, представлявших различные религии, и вдобавок деревянное строение с горизонтальной крышей, фасад которого был украшен полосками ленточек, похожих на те, что он видел в поселении на берегу реки Барт. Прищурившись, Хейдель наклонился вперед, чтобы получше разглядеть строение, уходящее под землю — святилище пейанцев, которое находилось справа, немного в стороне от дороги. Потом поморщился и отвернулся от окна.

— Поднимите рукав, пожалуйста.

Джон Морвин играл роль Бога.

Манипулируя рукоятками управления, он готовил рождение нового мира. Осторожно… Розовая дорога от скалы к звезде проходит здесь. Так. Почти готово.

Юноша пошевелился на диванчике, стоящем рядом, но не проснулся. Морвин дал ему еще немного подышать газом и вновь сосредоточился на своей работе. Провел пальцем под передним краем куполообразной корзины, почти полностью скрывавшей его голову, чтобы стереть пот и избавиться от надоедливого зуда в районе правого виска. Потирая рыжую бороду, он медитировал.

Ему еще не удалось достичь идеала — в том виде, как его описывал юноша. Закрыв глаза, Морвин заглянул поглубже в окутанный сном разум. Казалось, он двигается в нужном направлении, но чувства, которое Морвин искал, там не было.

Он решил подождать и, открыв глаза, посмотрел на хрупкое спящее существо — дорогая одежда, узкое, почти женское, лицо, на голове точно такая же, как и у него самого, корзина, окруженная пучками проводов; на кружевном воротнике крошечные форсунки, начиненные наркотиками. Морвин сжал губы и нахмурился, не столько порицая, сколько завидуя.

Больше всего на свете он горевал по поводу того, что не родился в богатой семье, где его окружала бы роскошь, где исполнялась бы каждая его прихоть и он превратился бы в неотразимого щеголя. Ему всегда хотелось стать щеголем, и хотя теперь он вполне мог себе это позволить, оказалось: чтобы успешно играть подобную роль, ему не хватает соответствующего воспитания.

Морвин посмотрел на пустую кристаллическую сферу, стоящую прямо перед ним — метр в диаметре, — из которой в разные стороны отходили патрубки.

Нажми на нужную кнопку и сфера наполнится танцующими пылинками. Задай движению определенную последовательность, и картинка застынет внутри кристалла навсегда…

Он снова вошел в спящий разум юноши, решив воспользоваться более сильными стимуляторами.

Теперь юноша слышал свой собственный, записанный на пленку голос, который пересказывал сон. Возникли новые образы, и спящий разум породил deja vu, желаемый эффект наконец был достигнут.

Морвин нажал на кнопку, и патрубки зашипели. В тот же миг он выключил рубильник, соединявший его собственный разум с разумом сына его клиента.

Пользуясь своей мощной визуальной памятью и способностью к телекинезу, которой обладали единицы, Морвин сконцентрировал внимание на частицах внутри кристаллической сферы. В следующий момент он уже воссоздал картинку, которую только что поймал в объятом сном разуме, ее форму и краски — мечту, порожденную детским воображением и восторгом, — и там, внутри кристалла, нажав другую кнопку, заставил сон замереть навсегда.

Нажал еще одну кнопку, и патрубки вынуты. Третья — сфера запечатана, теперь ее можно вскрыть, только уничтожив сон. Рубильник вернулся в свое исходное положение, и записанный голос смолк. Как всегда в подобных случаях, Морвин обнаружил, что дрожит.

Ему снова удалось это сделать.

Он активировал воздушную подушку и убрал опоры. Теперь сфера повисла прямо перед ним. Он опустил черный бархатный занавес, включил скрытый свет и немного его подрегулировал, чтобы тот идеально охватывал кристаллическую сферу.

Картинка получилась довольно-таки впечатляющей: существо, отдаленно напоминающее человека, наподобие змеи свернулось кольцами на оранжевых скалах, которые являются частью этого невероятного существа, оно смотрит на себя, в том месте, где тело уходит в землю; часть неба у него над головой скрывается под аркой поднятой влажной — от слез? — руки; а от скалы к единственной звезде, сияющей в вышине, ведет розовая дорога; внизу в безумной пляске мечутся синие тени.

Джон Морвин внимательно посмотрел на свое творение. Он увидел эту картинку благодаря искусственной телепатической связи, потом вылепил при помощи телекинеза и сохранил механическим путем. Что означала эта юношеская фантазия, он не знал. Впрочем, его это не интересовало. Она просто жила в сознании молодого человека, лежащего на кушетке. Ощущения физической усталости и возбуждения, удовольствие, которое он испытал, размышляя над своим будущим творением, — этого было вполне достаточно. Морвин знал: работа удалась.

Иногда его начинал беспокоить один вопрос: является ли то, что он делает, искусством, или это лишь умелое воплощение чужих фантазий? Он действительно обладал уникальным талантом и владел оборудованием, позволяющим пленять сны, — естественно, за весьма солидную плату. Однако ему нравилось думать о себе как о художнике. Раз он не мог стать щеголем, то этот, запасной, вариант не так уж и плох — ведь художник может вести себя с не меньшей эксцентричностью; впрочем, способность к сопереживанию не позволяет ему относиться к другим людям с тем же безразличием. Ну а если он не является истинным художником…

Морвин потряс головой, чтобы избавиться от посторонних мыслей, и снял корзинку. Потом с удовольствием почесал правый висок.

Он воплощал сексуальные фантазии, мирные и прекрасные ландшафты, кошмары безумных королей, помогал психоаналитикам. Его работой все восхищались. Возможно, не только потому, что ему удалось реализовать смутные ощущения людей… Нет. Однако время от времени Морвин думал о том, что произойдет, если когда-нибудь ему придется сделать изображение собственного сна.

Поднявшись, он отключил и убрал датчики с тела юноши по имени Абз. Затем взял со своего рабочего стола трубку, на которой был вырезан старый военный знак, провел по нему пальцем, набил трубку табаком и закурил.

Активировал сервомеханизмы, которые медленно приподняли кушетку, превратив ее в кресло, и уселся за спиной юноши. Все было готово к представлению. Морвин улыбнулся сквозь дым и прислушался к дыханию спящего.

Умение завлечь покупателя. Морвин снова стал бизнесменом, торговцем, выставившим на рынок свой товар. Проснувшись, Абз сразу увидит новое творение. Голос Морвина, сидящего за спиной юноши, разрушит чары, потому что он намеренно скажет какой-нибудь пустяк; и тогда волшебство навсегда останется лишь в памяти того, кто увидел его мельком, на одно короткое мгновение. Он надеялся, что это только увеличит привлекательность произведения его искусства.

Дрогнула рука. Легкое покашливание. Незавершенный жест…

Он подождал почти целых шесть секунд, а потом сказал:

— Нравится?

Юноша ответил не сразу, но когда слова прозвучали, они скорее были произнесены мальчиком, а не тем молодым человеком, что вошел в студию некоторое время назад. Куда-то подевалось едва прикрытое презрение, наигранная усталость, показное чувство долга к воле родителя, решившего, что лучшего подарка сыну, у которого уже все есть, придумать невозможно.

— Это оно… — сказал он. — Оно!

— Значит, вы удовлетворены?

— Господи! — Юноша встал и направился к сфере. Медленно протянул к ней руку, но так и не решился коснуться кристалла. — Удовлетворен?.. Да это же просто потрясающе.

Он вздрогнул и замолчал.

Через несколько мгновений юноша повернулся к Морвину — с улыбкой на лице. Морвин тоже улыбнулся ему в ответ, левым уголком рта. Потому что мальчик снова исчез.

— Довольно мило. — Абз небрежно махнул левой рукой в сторону кристальной сферы. — Отправьте это вместе со счетом моему отцу.

— Очень хорошо.

Абз направился к двери, ведущей к выходу, а Морвин поднялся на ноги. Открыл дверь и стал ждать, когда юноша выйдет. Абз остановился перед Морвином и посмотрел ему в глаза. Только после этого он снова взглянул на сферу.

— Я… я хотел бы видеть, как вы это сделали. Очень жаль, что мы не догадались записать на пленку…

— Со стороны это совсем не так интересно, — ответил Морвин.

— Наверное… Ну, тогда до свидания. Он не предложил Морвину руки.

— До свидания, — сказал Морвин, глядя вслед уходящему юноше.

Да, быть испорченным, вероятно, очень приятно. Еще год или два, и юноша узнает… все, что ему вообще положено знать.

Алисия Керт, секретарша, откашлялась в своем алькове за углом. Держась двумя руками за дверь, Морвин чуть наклонился вправо и уставился на нее.

— Привет, — сказал он. — Пусть Дженсен упакует и доставит сферу; не забудьте послать вместе с ней счет.

— Да, сэр, — сказала Алисия и указала глазами в сторону.

Морвин проследил за ее взглядом.

— Сюрприз, — объявил человек, сидевший у окна. При этом его голос звучал абсолютно нейтрально.

— Майкл! Что ты здесь делаешь?

— Жду, когда мне нальют чашку настоящего кофе.

— Заходи. У меня кофейник как раз стоит на медленном огне.

Гость Морвина поднялся и, не торопясь, двинулся вперед; своей массой, бледной униформой и волосами альбиноса он уже в который раз напомнил Мор-вину о ледниковом периоде и айсбергах.

Они прошли обратно в студию, и Морвин принялся разыскивать две чистые чашки. Когда его поиски увенчались успехом, он обернулся и обнаружил, что Майкл бесшумно пересек студию и теперь внимательно изучает последнее творение Морвина.

— Ну как?

— Одно из твоих лучших произведений. Для этого мальчишки?

— Угу.

— Что он по этому поводу думает?

— Сказал, что ему нравится.

— Хм.

Майкл отвернулся и подошел к маленькому столику, за которым Морвин иногда ел.

Морвин налил кофе, и они уселись за стол.

— На этой неделе открывается сезон охоты на ламаков.

— Неужели? — спросил Морвин. — Я и не думал, что уже можно. Ты собираешься?

— На следующих выходных. Слетаем в Голубой Лес и разобьем там лагерь. Возможно, нам даже удастся поймать парочку.

— Заманчиво. Я с тобой. Кто-нибудь еще поедет с нами?

— Я думал об Иоргене.

Морвин кивнул, вытащил трубку, старательно прикрывая пальцем знак на черенке. Иорген, великан ригеллианин, и Майкл с планеты Хонси служили вместе во время войны. Пятнадцать лет назад Морвин застрелил бы любого из них. Теперь он без раздумий доверил бы им свою жизнь. Он ел, пил и шутил с ними, продавал свои работы их друзьям. Военный знак ДИНАБа, Четвертого Межзвездного Флота, казалось, пульсировал под его большим пальцем. Морвин крепко сжимал трубку, ему уже было стыдно, что он пытается спрятать знак от хонсианина, но и открыть его никак не решался. Если бы победили мы, все было бы иначе, сказал он себе, никто не стал бы винить Майкла, если бы он не носил свое проклятое боевое кольцо или спрятал его на шее, чтобы никто не видел. Человек должен иметь возможность жить там, где он находит жизнь наиболее привлекательной. Если бы он остался с ДИНАБом, ему до сих пор пришлось бы за гроши дрессировать электроны в какой-нибудь дурацкой лаборатории.

— Сколько тебе осталось до отставки? — спросил Морвин.

— Около трех лет. Еще довольно долго. Майкл откинулся на стуле и правой рукой достал из кармана куртки сводку новостей.

— Похоже, один из твоих приятелей не собирается выходить в отставку.

Морвин взял листок бумаги и пробежал глазами колонки сообщений.

— Что ты имеешь в виду? — спросил он на всякий случай.

— Вторая колонка. Примерно посередине.

— «Взрыв на Бланчене»? Ты про это?

— Да.

Морвин медленно прочитал сообщение.

— Боюсь, я все равно не понимаю, — сказал он, в то время как сердце его переполнилось чувством, похожим на гордость. Впрочем, он постарался это скрыть.

— Твой старый командующий флотом, Малакар Майлз. Кто же еще?

— «Шесть человек погибло, девять ранено… уничтожено восемь узлов, двадцать шесть повреждено, — прочитал он. — Никаких улик на месте преступления не найдено, однако служба безопасности занимается расследованием…» Если никаких улик не найдено, почему тогда ты подозреваешь командора?

— Из-за того, что лежало на тех складах.

— А что там лежало?

— Высокоскоростные автоматические переводчики.

— Что-то я ничего не понимаю…

— …Раньше их производили только на планетах ДИНАБа. На Бланчене хранилась первая партия переводчиков, поступившая с одной из планет ОЛ.

— Значит, они пытаются отнять у ДИНАБа и эту отрасль промышленности.

Майкл пожал плечами.

— Мне кажется, они имеют право производить все, что захотят. ДИНАБ поставлял недостаточное количество таких переводчиков, так что некоторые промышленники Лиги решили заняться этим производством. Насколько тебе известно, переводчик — очень сложный прибор, одна из немногих машин, которая требует существенной ручной доводки.

— И ты думаешь, тут замешан командор?

— Всем известно, что это его рук дело. Он занимается подобными вещами уже не один год. Командор Малакар Майлз забывает, что война закончилась и заключен мир…

— Ну, вы ведь не сможете отправиться за ним на ДИНАБ.

— Не сможем. Однако какой-нибудь влиятельный гражданский человек наверняка это сделает — потому что уничтожается собственность и гибнут люди.

— Такие попытки уже предпринимались раньше, тебе должно быть известно, к чему они привели. Кроме того, если кому-нибудь взбредет в голову сунуться к Малакару Майлзу еще раз, мало ему не будет.

— Да знаю я! Может возникнуть серьезная проблема — мы этого совсем не хотим.

— Предположим, служба безопасности поймает его на месте преступления? Они ведь не нарушат свое обещание?

— Тебе известен ответ. Морвин отвернулся.

— Мы никогда не обсуждаем подобные вещи, — наконец сказал он.

Майкл сжал зубы и вытер рот тыльной стороной ладони.

— Да, — сказал он. — Мы не собираемся нарушать свои обещания. Мы будем вынуждены вернуть его в ДИНАБ. После этого ОЛ направит официальную жалобу в Управление ДИНАБом, а они, естественно, ничего не станут предпринимать против своего единственного оставшегося в живых и ушедшего в отставку командора. По закону нам придется его вернуть — кроме того, если на месте преступления окажется много свидетелей, у нас просто не будет выбора. Им не следовало делать Майлза своим представителем на первой конференции СЭЛа. Знаешь, мне кажется, они уже тогда знали, чем это может обернуться, и до сих пор продолжают его поддерживать. Мне ужасно хотелось бы найти способ убедить командора в том, что он должен примириться с поражением… или добиться отмены его дипломатической неприкосновенности. Очень неприятная ситуация.

— Да.

— Ты же служил под командованием Майлза. И был его другом.

— Ну.

— Насколько я понимаю, вы по-прежнему друзья?

— Ты же знаешь, время от времени я навещаю командора — по старой памяти.

— А есть какая-нибудь надежда, что ты сможешь убедить его одуматься?

— Я ведь уже говорил: мы не обсуждаем подобных вопросов. Впрочем, он не стал бы меня слушать.

Морвин налил еще кофе в чашки.

— Кем был Малакар Майлз раньше, не имеет значения; сейчас он убийца и террорист. Ты это понимаешь?

— Понимаю.

— Если он зайдет слишком далеко — и выкинет что-нибудь по-настоящему серьезное — может начаться война. Многие политики и военные только и ждут повода, чтобы вцепиться ДИНАБу в глотку и покончить с ним раз и навсегда.

— А зачем ты мне все это говоришь, Майк?

— В данный момент я не на работе и действую по собственной инициативе. Надеюсь, мое начальство никогда не узнает о нашем разговоре. Ты живешь в этом городе, ты единственный из всех моих приятелей знаком с командором Майлзом, ты периодически с ним встречаешься. Проклятие! Я не хочу, чтобы началась еще одна война! Даже если она будет короткой и закончится через сутки. Я старею и мечтаю уйти в отставку, чтобы спокойно ловить рыбу. Ты был одним из его заместителей. Ведь эта твоя замечательная трубка от него — он подарил ее тебе, когда закончилась война. По-моему, она сделана из корня верескового дерева Бейнера-Сандоу? Такие трубки немало стоят. Наверное, командор Майлз хорошо к тебе относится.

Морвин покраснел, кивнул, дым попал ему в глаза, и он грустно покачал головой. «Я продал его, как и все остальные, когда перебрался жить в ОЛ и стал брать их деньги».

— Мы уже очень давно не виделись. Я уверен, что он меня не послушает.

— Извини, — проговорил Майкл, глядя в свою чашку. — Мне не следовало делать подобных предложений. Давай забудем об этом, ладно?

— Ты занимаешься взрывом на Бланчене?

— Только попутно.

— Ясно.

Они долго молчали, а потом Майкл залпом допил свой кофе и встал.

— Ну, ладно, мне пора возвращаться на работу. Увидимся через одиннадцать дней, у меня. На восходе солнца. Договорились?

— Угу.

— Спасибо за кофе.

Морвин кивнул и помахал ему рукой. Майкл очень осторожно прикрыл за собой дверь.

А Морвин довольно долго смотрел на застывший сон юноши, который недавно покинул студию. Затем его взгляд остановился на кофейной чашке. Она медленно поднялась в воздух, повисела там, а потом вдребезги разбилась о стену.

Хейдель фон Хаймек смотрел на девочку и улыбался. Ей, вероятно, лет девять.

— …А это клаанит, — объяснил он, добавив еще один камень к тем, что лежали рядом с девочкой на подоконнике. — Я нашел его некоторое время назад на планете, которая называется Клаана. Он отполирован, но форма у него осталась естественной.

— А какая она, Клаана? — спросила его девочка.

— Эта планета, в основном, состоит из воды, — ответил Хейдель. — У нее большое голубое солнце, странное розоватое небо и одиннадцать маленьких лун, которые все время что-нибудь вытворяют. Там нет континентов, только тысячи островов, разбросанных по обоим полушариям. Народ Клааны, который называет себя батрачианами, большую часть жизни проводит в воде. У них совсем нет городов. В каком-то смысле жители этой планеты путешественники и торговцы. Батрачиане меняют то, что им удается найти в море, на ножи и другую утварь. Они поднимают такие камни, как этот, со дна моря. А мой камешек лежал на пляже, и я его там подобрал. Он приобрел свою нынешнюю форму за долгие годы, проведенные в воде, когда терся о другие камни и песок. Деревья на Клаане расположены на значительном расстоянии друг от друга — чтобы добраться до воды, им приходится пускать дополнительные корни. У них множество больших листьев, а на некоторых растут фрукты. На Клаане никогда не бывает жарко, потому что с моря постоянно дует легкий ветерок. Кроме того, в любой момент можно забраться на что-нибудь высокое и посмотреть во все стороны. И тогда ты увидишь, что где-то обязательно идет дождь. Сквозь пелену дождя все кажется искаженным и необычным, как на далеких берегах волшебной страны. Еще там бывают миражи. Ты видишь острова в небе или деревья, растущие кроной вниз. Местные жители считают, что батрачиане отправляются туда после смерти и что предки наблюдают за ними сверху — смотрят на воду и ждут. Если тебе нравится камень, можешь взять его себе.

— О да, мистер X! Спасибо!

Девочка погладила камень рукой. Потом протерла подарок полой больничного халата.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Хейдель.

— Лучше, — сказала она. — Намного лучше.

Он внимательно посмотрел на ее маленькое, усыпанное веснушками личико с большими темными глазами под длинными ресницами. Сегодня оно было куда менее бледным, чем полтора дня назад, когда ей впрыснули сыворотку. Дыхание перестало быть тяжелым и прерывистым. Девочка уже сидела, опираясь спиной на подушки, и могла довольно долго разговаривать. Лихорадка практически исчезла, кровяное давление почти пришло в норму. Появились живость и любопытство, столь характерные для детей ее возраста. Хейдель считал, что лечение прошло успешно. Теперь он больше не думал ни о могилах в лесу, ни о тех бесчисленных жертвах, что остались у него в прошлом.

— …я бы хотела когда-нибудь полететь на Клаану, — говорила девочка, — где голубое солнце и много лун…

— Может, ты там побываешь, — проговорил Хейдель, прекрасно понимая, что девочка вырастет, познакомится с каким-нибудь местным парнишкой и проживет остаток возвращенной ей сейчас жизни в Италбаре. Только оранжевый камешек время от времени будет напоминать ей о детской мечте. «Ну, все могло обернуться гораздо хуже», — подумал Хейдель, вспомнив вечер, проведенный в горах над Италбаром. Приятно было бы закончить свои странствия в городке вроде этого…

В комнату вошел доктор Хелман, кивнул им обоим, взял девочку за левое запястье и, глядя на свой хронометр, принялся считать пульс.

— Ты слишком возбуждена, Люси. Наверное, мистер X чересчур долго рассказывал тебе о своих приключениях.

— О нет! — воскликнула девочка. — Мне так интересно его слушать. Он был всюду. Видите, какой камень он мне подарил? С Клааны — там голубое солнце и одиннадцать лун. Народ Клааны живет в море…

Доктор посмотрел на камень.

— Довольно красивый… А теперь тебе нужно немного отдохнуть.

«Почему он никогда не улыбается? — задал себе вопрос Хейдель. — Он ведь должен радоваться».

Хейдель собрал все свои камни в сумку из кожи кухлы.

— Пожалуй, пойду, Люси, — сказал он. — Я рад, что тебе стало лучше. Приятно было с тобой поболтать. На тот случай, если мы с тобой больше не увидимся, всего тебе хорошего.

Он встал и вместе с доктором Хелманом направился к двери.

— Вы еще придете, правда? — спросила девочка, приподнимаясь с подушек, глаза у нее были широко раскрыты. — Вы не совсем уходите?

— Я и сам точно не знаю, — ответил Хейдель. — Посмотрим.

— Возвращайтесь… — услышал он слова Люси, выходя в коридор.

— Как быстро она поправляется, — сказал Хелман. — Я просто глазам своим не верю.

— А что с остальными?

— У всех больных, которых вы посетили, либо прекратилось ухудшение состояния, либо наметилось небольшое улучшение. Мне очень хочется понять, как это происходит. Ваша кровь, кстати, даже более загадочна, чем вы говорили — если судить по отчетам нашей лаборатории. Они бы хотели взять еще немного, чтобы послать ее в Лэндсенд для более тщательного анализа.

— Нет, — отказался Хейдель. — Я знаю, что моя кровь — целое скопище загадок, но вряд ли в Лэндсенде смогут узнать что-нибудь новое. А если их уж очень заинтересует эта проблема, они могут получить детальный отчет о полном исследовании моей крови из Панопаса в СЭЛе. Там произвели все мыслимые тесты, но так и не смогли прийти ни к каким определенным выводам. Кроме того, я скоро снова стану представлять опасность. Мне пора уходить.

Они направились к лифту.

— Этот ваш «баланс», как вы его называете, — сказал Хелман, — его просто не существует. Вы говорите о нем так, словно все болезнетворные микробы выстроились друг против друга и начали военные действия, а потом подписали перемирие, договорившись на время не совершать никаких дурных поступков. Это же самая натуральная чепуха. Человеческий организм не функционирует подобным образом.

— Мне это известно, — проговорил Хейдель, когда они вошли в лифт. — Я просто придумал похожую аналогию. Как вы, вероятно помните, у меня нет медицинского образования. Так что я выработал свое собственное, очень простое объяснение тому, что происходит в моем организме. Вы можете переформулировать его, как вам будет угодно. Впрочем, я по-прежнему остаюсь единственным экспертом в данном вопросе.

Лифт остановился на первом этаже.

— Давайте зайдем в канцелярию, — предложил доктор Хелман. — Вы говорите, что собираетесь скоро уходить, а я знаю, когда за вами прилетит флайер. Значит, вы намереваетесь отправиться в горы, чтобы подвергнуться очередному катарсису. Я бы хотел организовать наблюдение и…

— Нет! — резко возразил Хейдель. — Исключено. Однозначно. Я не позволю, чтобы рядом со мной кто-то находился в это время. Слишком опасно.

— Но я могу поместить вас в изолятор.

— Нет, не могу на это согласиться. Я уже и так несу ответственность за множество смертей. И то, что я сделал здесь, — попытка хотя бы частично компенсировать свою вину. Я не должен допустить ни малейшей возможности гибели других людей. Даже специально подготовленным сотрудникам будет грозить серьезная опасность, если они окажутся рядом со мной, когда я войду в кому. Извините. Какие бы меры предосторожности вы ни приняли, все равно кто-нибудь может погибнуть.

Хелман слегка пожал плечами.

— Если вы когда-нибудь измените свое решение, я хотел бы провести этот эксперимент.

— Ну… Благодарю вас. Теперь мне пора идти. Хелман пожал ему руку.

— Спасибо за все, — сказал он. — Боги были добры.

— До свидания, доктор, — попрощался Хейдель и вышел в коридор.

— …Благослови вас Бог, — проговорила женщина, хватая Хейделя за руку, когда он проходил мимо.

Он посмотрел на ее усталое лицо с покрасневшими от слез глазами. Мать Люси.

— Теперь с ней будет все в порядке, я думаю, — сказал он. — Люси очень милая девочка.

Пока женщина цеплялась за его левую руку, правую энергично пожимал худой человек в брюках и свитере. Загорелое обветренное лицо светилось улыбкой, обнажившей ряд неровных зубов.

— Огромное вам спасибо, мистер X, — его влажная ладонь раздражала Хейделя. — Мы молились в каждом храме города, и наши друзья тоже. Наверное, молитвы были услышаны. Пусть Боги благословят вас! Вы не пообедаете с нами сегодня вечером?

— Благодарю вас, но мне и в самом деле нужно уходить, — ответил Хейдель. — У меня назначена встреча — я должен кое-что сделать до того, как за мной прилетит флайер.

Когда Хейделю наконец удалось оторваться от них, он увидел, что вестибюль больницы начал заполняться людьми. Услышал постоянно повторяющиеся слова: «Мистер X».

— …Как вам удалось это сделать, мистер X? — доносилось со всех сторон.

— Мы можем получить ваш автограф?

— У моего брата аллергия, нельзя ли…

— Я бы хотел вас пригласить сегодня, сэр. Мой приход…

— Вы можете исцелять на расстоянии?

— Мистер X, вы не откажетесь сделать заявление для местной прессы?..

— Пожалуйста, — сказал Хейдель, переводя взгляд с одного лица на другое. — Я должен идти. Я польщен вашим вниманием, но мне нечего вам сказать.

Однако вестибюль продолжал наполняться все новыми и новыми людьми. Некоторые поднимали в воздух детей, чтобы те могли увидеть мистера X. Хейдель посмотрел на вешалку и заметил, что его посох исчез. Выглянув сквозь окно на улицу, он увидел перед входом огромную толпу.

— …Мистер X, у меня есть для вас подарок. Я испекла их сама…

— Могу ли я отвезти вас туда, куда вам потребуется?

— Каким богам вы молитесь, сэр?

— У моего брата такая тяжелая аллергия…

Хейдель отступил к столику и наклонился к женщине, с которой разговаривал, когда пришел в больницу.

— Меня не предупредили об этом, — сказал он.

— Мы и сами не ожидали ничего подобного, — ответила женщина. — Толпа собралась здесь буквально за несколько минут. Никто не мог предположить… Вернитесь обратно в коридор, а я скажу, что дальше вестибюля в больницу проходить запрещено. Потом позову кого-нибудь, чтобы вас вывели через черный ход.

— Спасибо.

Он направился обратно к двери, помахав на прощание разволновавшейся толпе.

Когда Хейдель выходил, раздался общий восторженный крик.

Он некоторое время пробыл в коридоре, пока за ним не пришел санитар и не проводил к другому выходу.

— Отвезти вас куда-нибудь? Если вас заметят, за вами может увязаться толпа.

— Ладно, — согласился Хейдель. — Отвезите меня, пожалуйста, на несколько кварталов, поближе к тем горам.

Он показал на перевал, где ночевал перед тем, как вошел в Италбар.

— Я могу доставить вас прямо к их подножию, сэр. И тогда вам не придется идти весь этот путь пешком.

— Спасибо, но я бы хотел где-нибудь остановиться, чтобы пополнить свои припасы — и поесть чего-нибудь горячего — перед тем, как отправиться в горы. Вы не знаете подходящего места в той стороне?

— Я отвезу вас в маленькое заведение на тихой улице. Не думаю, что там вас будут беспокоить. Вот моя машина.

Так больше никого и не встретив, они доехали до небольшого магазинчика, о котором упоминал санитар. С одной стороны здесь располагалась бакалейная лавка, а с другой — маленькое кафе, где можно было поесть. Когда машина остановилась возле магазина, санитар засунул руку за пазуху и вытащил зеленый амулет — ящерицу, спина которой была инкрустирована серебром.

— Я знаю, вам это может показаться глупым, мистер X, — сказал он, — но не прикоснетесь ли вы к моему талисману?

Хейдель выполнил просьбу санитара, а потом поинтересовался:

— Зачем вам это?

Молодой человек рассмеялся и отвернулся, засовывая амулет обратно.

— Ну, наверное, я немного суеверен, как и все остальные жители Италбара. Это мой талисман, он приносит удачу. Сейчас о вас столько говорят… Вот я и решил, что ваше прикосновение сделает его еще сильнее.

— Говорят? Интересно было бы узнать что? Неужели и сюда дошли слухи о «святости»?

— Боюсь, что да, сэр. Кто знает? Может быть, это правда.

— Вы работаете в больнице и проводите много времени среди ученых.

— О, почти все они рассуждают, как и я. Мы ведь находимся так далеко от остальных. Возможно, причина наших суеверий заключена именно в этом. Некоторые священники говорят, что мы снова приблизились к природе после того, как многие поколения наших предков целые столетия жили в больших городах. Как бы там ни было, я вам очень благодарен за мой талисман.

— А вам спасибо за то, что подвезли меня.

— Удачи!

Хейдель вылез из машины и вошел в магазин. Пополнив свои запасы, он устроился за столиком в задней комнате без окон, которая освещалась старинными светильниками. Здесь даже имелся вполне приличный кондиционер. Несмотря на то что Хейдель был единственным посетителем, прошло довольно много времени, прежде чем его обслужили. Он заказал местную отбивную и пиво и решил не спрашивать, из мяса какого животного была приготовлена отбивная — он старался никогда этого не делать, находясь на незнакомых мирах с коротким визитом. Потягивая пиво и дожидаясь, пока будет готово мясо, Хейдель раздумывал о своем положении.

Он по-прежнему оставался геологом. Это единственное, что он умел делать хорошо, да к тому же не подвергая опасности других. По правде говоря, ни одна из больших компаний не хотела принимать его на постоянную работу. Хотя никто из них и не был до конца уверен, что он и есть тот самый X, все чувствовали в нем какую-то странность. Возможно, его считали человеком, подверженным разнообразным несчастным случаям. Впрочем, он и сам ни за что не рискнул бы взяться за работу в неподходящем месте — иными словами там, где рядом находились бы другие люди. Однако большинство компаний с удовольствием предоставляли ему работу в качестве независимого исследователя. Как ни странно, в результате он стал зарабатывать гораздо больше денег, чем раньше. Только вот Хейдель не знал, что с ними делать. Он старался держаться подальше от густонаселенных городов и людей, от всех тех заведений, где принято тратить деньги. Прошли годы и он привык к своему одиночеству, теперь присутствие людей — даже в гораздо меньших количествах, чем толпа, собравшаяся в больнице, — угнетало его. Он с удовольствием представлял себе, как на склоне лет поселится где-нибудь на окраине Вселенной, в небольшом домике на тихом берегу моря. Сигары, коллекция минералов, несколько книг и приемник, по которому можно узнавать новости, — вот все, чего он на самом деле хотел в жизни.

Хейдель ел очень медленно, и хозяин лавки подошел к нему, чтобы поболтать. Интересно, куда это он направляется с рюкзаком и припасами?

Хочу пожить немного в горах, объяснил Хейдель. Зачем? Он уже собрался сообщить старику, что это его совершенно не касается, но сообразил: тот, вероятно, чувствует себя одиноко. Ни магазин, ни кафе, похоже, не привлекали посетителей. Возможно, старику не часто приходилось видеть у себя людей.

Так что Хейдель придумал историю. Старик слушал ее, кивал. Потом рассказывал хозяин магазина, а Хейдель слушал. И кивал.

Он закончил есть и закурил сигару.

Время шло, неожиданно Хейдель понял, что ему нравится этот старик. Он заказал еще пива. Докурил сигару и зажег новую.

В комнате не было окон, и он не заметил, что тени стали совсем длинными. Он рассказал старику о других мирах; показал свои камни. А тот, в свою очередь, поведал о ферме, которой когда-то владел.

Когда первые звезды осветили мир, Хейдель посмотрел на свой хронометр.

— Неужели уже так поздно! — воскликнул он. Старик бросил взгляд на хронометр Хейделя, а потом на свой собственный.

— К сожалению, да. Извините, что задержал вас, если вы спешили…

— Нет. Все в порядке, просто потерял счет времени. Было очень приятно поболтать с вами. Однако мне пора идти.

Хейдель заплатил по счету и поспешно вышел из магазина. Он не хотел рисковать.

На улице он сразу повернул направо и в сгущающихся сумерках направился в сторону гор.

Через пятнадцать минут центр города остался позади, и Хейдель оказался в уютном жилом квартале. По мере того как темнело небо, усыпанное звездами, фонари, казалось, разгорались все ярче.

Когда Хейдель проходил мимо каменного здания церкви, окна которой украшали цветные витражи, почти не пропускавшие света, его охватило знакомое неприятное ощущение — оно всегда посещало его рядом с храмами. Это было… десять или двенадцать лет назад? Так или иначе, Хейдель прекрасно все помнил. Воспоминание о том случае часто к нему возвращалось.

На Муртании был душный летний день, а Хейделю пришлось пройти немалое расстояние под лучами палящего солнца. Он спрятался от жары в одном из подземных странтрианских святилищ, где всегда прохладно и темно. Усевшись в самом темном углу, Хейдель собрался отдохнуть. Как только он закрыл глаза, надеясь, что ему удалось напустить на себя вид глубокой задумчивости, в храм вошли двое. Однако только что вошедшие посетители не уселись на скамейки и не стали предаваться тихим молитвам, как ожидал Хейдель, а начали о чем-то взволнованно перешептываться. Потом один из них ушел, а другой устроился впереди, неподалеку от центрального алтаря. Хейделю стало страшно любопытно, и он решил повнимательнее его рассмотреть.

Муртаниец, чьи жаберные мембраны распухли и покраснели, что указывало на крайнюю степень возбуждения, задрал голову и уставился на что-то наверху. Хейдель проследил за его взглядом и увидел, что тот смотрит на ряд гласситовых изображений фигурок божеств, марширующих по стенам храма. Одно из этих божеств светилось ослепительным голубым сиянием — прихожанин не сводил с него глаз.

Посмотрев на божество, Хейдель испытал что-то вроде электрошока. Потом он почувствовал покалывание в руках и ногах и легкое головокружение. В первый момент он испугался, что началось обострение одной из болезней. Однако его болезни раньше так себя не вели. Хейделя охватило странное возбуждение, очень похожее на первую стадию опьянения, хотя в этот, день он не пил ничего алкогольного. А в это время храм наполнился прихожанами. И прежде чем Хейдель понял, что происходит, началась служба. Ощущение возбуждения усилилось, потом появились новые, абсолютно противоречивые, эмоции. Неожиданно ему захотелось вытянуть вперед руки, дотронуться до каждого, кто стоял рядом, назвать его «брат», любить, вылечить от всех болезней; а через несколько мгновений он их всех ненавидел и жалел о том, что совсем недавно прошел через катарсис и теперь не может заразить какой-нибудь смертельной болезнью, которая распространится, словно пламя, и покончит с ними к концу дня. Его сознание металось между этими двумя желаниями, и Хейдель решил, что, по всей вероятности, сходит с ума. Шизофренические тенденции никогда не были ему присущи, а его отношение к человечеству не характеризовалось подобными крайностями. Он всегда был легким в общении человеком, не причинявшим никому никаких хлопот и не искавшим приключений. Нельзя сказать, что он любил или ненавидел людей; просто принимал их такими, какими они были, и старался не усложнять себе жизнь. Поэтому ему никак было не понять безумных желаний, которые неожиданно завладели его душой. Хейдель подождал, пока пройдет последняя волна ненависти, и, почувствовав, что его снова охватывает любовь к ближнему, быстро поднялся и стал пробираться к выходу. Когда он оказался у двери, в душе уже распустился цветок любви, и он извинялся перед каждым, кого так или иначе касался.

«Мир тебе, брат. Молю тебя о снисхождении. Прости меня, ибо я тебя люблю. Всем сердцем взываю о прощении. Прости меня недостойного за то, что я тебя коснулся».

Пройдя через дверь, Хейдель взбежал наверх по ступеням и помчался прочь от храма. Уже через несколько минут все непривычные ощущения исчезли.

Он хотел было обратиться к психиатру, но потом передумал, объяснив себе случившееся реакцией своего организма на жару, которая быстро сменилась прохладой… ну, и вообще различными побочными действиями климата незнакомой планеты на свой организм. К тому же он больше ни разу не испытал ничего подобного. Однако с того самого дня он не посещал никакие церкви; а когда проходил мимо храма, испытывал неприятное чувство страха, следы которого, по его мнению, терялись на Муртании.

Хейдель остановился на углу, чтобы пропустить три машины, и неожиданно услышал у себя за спиной возглас:

— Мистер X!

Из тени стоявшего неподалеку дерева появился мальчик лет двенадцати. В левой руке он держал черный поводок, прикрепленный к ошейнику толстой зеленой ящерицы с короткими кривыми лапами. Ее когти цокали по асфальту, когда она, неловко переваливаясь с боку на бок, следовала за мальчиком, а из открытой пасти периодически высовывался и сразу пропадал длинный красный язык. «Словно улыбается», — подумал Хейдель. Метровая ящерица несколько раз принималась тереться о ногу мальчика.

— Мистер X, я приходил днем в больницу, но вам пришлось уйти обратно, так что я видел вас только мельком. Я слышал о том, как вы вылечили Люси Дорн. Мне так повезло, что я встретил вас на улице.

— Не прикасайся ко мне! — воскликнул Хейдель; однако мальчик успел пожать ему руку и теперь не сводил с него глаз, в которых отражались звезды.

Хейдель опустил руку и отошел на несколько шагов.

— Не подходи слишком близко, — сказал он. — Кажется, я немного простудился.

— В таком случае вам не следует оставаться на улице. Мои родители наверняка смогут устроить вас на ночь.

— Спасибо, но у меня назначена встреча.

— Это мой ларик. — Мальчишка дернул за поводок. — Его зовут Чан. Сидеть, Чан!

Ящерица открыла пасть, присела, а потом свернулась клубком.

— Он не всегда это делает. Во всяком случае, когда не хочет, не садится, — объяснил мальчик. — А вот когда хочет, тогда у него здорово получается. Он удерживает равновесие при помощи хвоста… Ну, давай, Чан! Сядь для мистера X.

Мальчик снова дернул за поводок.

— Да ладно, сынок, — сказал Хейдель. — Может быть, он устал. Послушай, мне пора идти. Возможно, мы с тобой еще увидимся до того, как я покину город. Хорошо?

— Хорошо. Я так рад, что встретил вас. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Хейдель перешел на другую сторону улицы и быстро зашагал дальше.

Возле него остановилась машина.

— Эй! Вы доктор X? — спросил мужчина. Хейдель повернулся.

— Правильно.

— Мне показалось, что я заметил вас там, на углу. Проехал целый квартал, чтобы убедиться в этом.

Хейдель отшатнулся от мужчины, стараясь держаться как можно дальше от машины.

— Подвезти?

— Нет, спасибо. Я уже почти пришел.

— Правда?

— Да. Спасибо за предложение.

— Ну, ладно… Меня зовут Вили. Мужчина протянул Хейделю руку.

— У меня рука перепачкана жиром, не хочу вас измазать, — сказал Хейдель; однако мужчина высунулся в окно, схватил левую руку Хейделя, быстро сжал ее и укатил прочь.

Хейделю захотелось крикнуть, чтобы все оставили его в покое, прекратили до него дотрагиваться.

Следующие два квартала он пробежал. Несколько минут спустя другая машина притормозила, когда ее фары выхватили его из темноты, но Хейдель успел отвернуться, и машина проехала мимо. Сидящий на крыльце человек курил трубку; увидев Хейделя, он встал и помахал ему рукой. Человек что-то сказал, но Хейдель снова бросился бежать и не расслышал слов.

Наконец дома стали попадаться все реже и реже. Вскоре последний фонарный столб остался позади, и теперь путь освещали только звезды. Когда мощеная дорога кончилась, Хейдель продолжал идти дальше по тропинке. Теперь горы высились перед ним, почти закрывая горизонт.

Хейдель не бросил последнего взгляда на Италбар, когда начал подниматься вверх по склону.

Джакара мчалась по холмам над Кейпвиллем верхом на восьминогом куррьябе, наклонившись далеко вперед и крепко сжимая коленями гладкие бока скакуна. Ее длинные черные волосы развевались на ветру. Слева, далеко внизу, под утренним зонтиком тумана, прятался город. Со стороны правого плеча девушки восходящее солнце метало длинные желтые стрелы, так что туман над городом мерцал и переливался.

Высокие серебристые здания, бесчисленные окна, сверкающие словно огненные самоцветы, облака, точно гигантская пенящаяся прибойная волна, розовая и оранжевая на самом гребне там, в небе, что поднялась за спиной беззащитного города и готова, пронзив голубой воздух, обрушиться и отсечь перешеек от континента, похоронить его навсегда на океанском дне, чтобы он стал на века потерянной Атлантидой Дейбы — так мечтала Джакара.

Она неслась все дальше, одетая в брюки, короткую белую тунику с красным поясом и с такой же красной лентой на голове, которая не давала волосам попадать в ее ярко-голубые глаза, и все это время Джакара богохульствовала на языках всех рас, которые ей только были известны.

Повернув своего скакуна и остановив его так резко, что он встал на дыбы и зашипел перед тем, как задыхаясь, опуститься, Джакара свирепо посмотрела вниз на город.

— Сгори, будь ты проклят! Сгори!

Однако город не запылал по ее приказу.

Джакара вытащила не зарегистрированный лазерный пистолет из кобуры, спрятанной под туникой, навела его на ствол небольшого дерева и нажала на курок. Дерево немного постояло, закачалось и с треском рухнуло. Куррьяб вздрогнул, но Джакара успокоила животное тихими словами, одновременно сильнее сжав его бока коленями.

Спрятав пистолет в кобуру, Джакара продолжала свирепо смотреть на город, только теперь не высказанные проклятия горели в ее глазах.

Дело тут было не просто в Кейпвилле или в борделе, где она работала. Нет. Она ненавидела Объединенную Лигу всеми фибрами своей души. Наверное, лишь один человек во Вселенной ненавидел ОЛ больше. Пусть остальные девицы посещают разные церкви, когда у них выдается выходной, пусть едят пирожные и толстеют, пусть развлекаются со своими дружками… Джакара будет ездить в горы и стрелять из пистолета.

Однажды — о, хоть бы этот день наступил, когда она еще будет достаточно молодой — огонь запылает, прольется кровь и сюда придет смерть; расцветут оранжево-красные взрывы бомб и ракет. Она готовилась к этому дню, как невеста готовится к самому главному дню своей жизни. Когда он придет, Джакара хотела только одного: умереть с его именем на устах, убивая всех и вся вокруг.

Она была совсем маленькой — четырех или пяти лет, наверное, — когда ее родители эмигрировали на Дейбу. Едва начался конфликт, как их поместили в центр для перемещенных лиц — местные власти сразу вспомнили, откуда прилетела семья Джакары. Если бы у нее были деньги, она бы обязательно вернулась назад. Однако Джакара знала, что ей никогда не удастся этого сделать. Ее родители не пережили войны между ДИНАБом и ОЛ. Тогда заботу о девочке взяло на себя государство. Когда Джакара выросла и попыталась найти приличную работу, оказалось, что на ней стоит печать принадлежности к ДИНАБу. Только бордель Кейпсвилла, находящийся на содержании властей, готов был принять ее. У нее никогда не было жениха или даже ухажера; она так и не смогла найти другой работы. «Возможно, симпатизирует ДИНАБу», — было написано в ее досье; так ей, во всяком случае, казалось. Где-то посреди короткого жизнеописания Джакары значилась эта коротенькая фраза, напечатанная красным.

«Ну и хорошо, — сказала она себе много лет назад, когда обдумала все эти факты и приняла окончательное решение. — Ну и хорошо. Вы подобрали меня, рассмотрели и отбросили в сторону. Вы дали мне имя, которого я не хотела. Я его принимаю, только уберем слово возможно. Наступит время, когда я стану червоточиной в сердце этого цветка».

Другие девушки редко входили к ней в комнату, они чувствовали себя там неуютно. А когда и решались, то, нервно хихикая, быстро уходили. Ни кружавчиков и рюшечек, ни трехмерных фотографий актеров-красавчиков на стенах — ничего этого не было в аскетичной каморке Джакары. Над ее кроватью висел портрет худого ухмыляющегося Малакара Мстителя, последнего Человека на Земле. Противоположную стену украшала пара хлыстов с серебряными рукоятками. Пусть остальные девицы имеют дело с обычными посетителями. Джакара же принимала только тех из них, над кем могла издеваться. Они приходили к ней, и она над ними измывалась, но они снова приходили за очередной порцией оскорблений.

Каждую ночь Джакара разговаривала с ним, для нее это было что-то вроде молитвы: «Я измываюсь над ними, Малакар, так же, как ты разрушал их города и их миры, ты продолжаешь наносить им удары, ты никогда не остановишься. Помоги мне быть сильной, Малакар. Я хочу причинять им боль и уничтожить их всех. Помоги мне, Малакар. Пожалуйста, помоги мне. Убей их всех!» Иногда Джакара просыпалась среди ночи или рано утром от того, что ее тело сотрясали рыдания, причины которых она не знала.

Девушка повернула куррьяба и направилась к тропинке, ведущей через холмы на другой берег перешейка. День только начинался, и сердце Джакары ликовало, потому что совсем недавно ей стало известно о событиях на Бланчене.

Хейдель выпил целую флягу воды и еще половину второй. Влажный полуночный мрак окутывал место, где он разбил свой лагерь.

Он перевернулся на спину, подложил руки под голову и стал смотреть в темное небо. События последних дней казались ему очень далекими. Каждый раз, когда он просыпался после катарсиса-комы, у него было ощущение начатой заново Жизни, а то, что произошло с ним перед этим, на какое-то время представлялось таким же холодным и бессмысленным, как найденное за корзиной для мусора письмо годичной давности. Он знал: это пройдет через час или около того.

Падающая звезда прочертила небо, и он улыбнулся. «Она предвещает начало моего последнего дня на Гличе», — сказал себе Хейдель.

Он снова посмотрел на светящийся циферблат своего хронометра. Да, несмотря на то что он совсем недавно пришел в себя, он не ошибся — до рассвета еще оставалось несколько часов.

Он потер глаза и вспомнил о красоте женщины. Теперь она показалась ему такой тихой… Он редко помнил слова, с которыми обращалась к нему женщина, однако на этот раз она почти ничего не сказала. Только коснулась его лба рукой, а потом он почувствовал что-то влажное на своей щеке.

Хейдель покачал головой и усмехнулся. Неужели он был прав тогда, в странтрианском храме, многие годы назад? Может быть, он действительно спятил? Думать об этой незнакомке, как о реальной женщине, — настоящее безумие.

С одной стороны…

А с другой… Как тогда объяснить повторяющийся сон? Один и тот же, который снится ему вот уже несколько десятилетий? Впрочем, это не совсем сон. Только детали и внешние обстоятельства. Меняются темы разговоров, меняется настроение. И каждый раз та странная женщина, окруженная ореолом любви и силы, уводит его в царство мира и покоя. Возможно, ему все-таки надо поговорить с психиатром. Если он, конечно, хочет, чтобы с этими снами было покончено навсегда. Однако Хейдель тут же решил, что он этого не хочет. Совсем. Он почти все время проводит в одиночестве, кому тут навредишь? Когда он просыпается и имеет дело с другими людьми, сны отходят на второй план. Зато необыкновенная женщина и все, что с ней связано, дарят покой и радость. Зачем же лишать себя одного из самых безобидных удовольствий? Ведь «безумие» не прогрессирует.

Так он лежал в течение нескольких часов. И думал о будущем. Наблюдал за светлеющим небом и за поочередно гаснущими звездами. Ему было страшно любопытно, что происходит на других мирах. Он уже давно не слушал сводок новостей.

Когда начался рассвет, Хейдель поднялся, протер тело губкой, подровнял волосы и бороду, оделся. Позавтракал, сложил все свои вещи, закинул рюкзак за спину и начал спускаться с холма.

Через полчаса он уже был на окраине Италбара.

Переходя на другую сторону улицы, он услышал однообразный перезвон колоколов.

Смерть, возвещали колокола; похороны. Хейдель пошел дальше.

А потом услышал вой сирен, но не стал выяснять, что произошло.

Он подошел к магазину, где ужинал несколько дней назад. Магазин был закрыт, а на двери было что-то прикреплено.

Он пошел дальше, опасаясь самого страшного и зная, что оно уже произошло.

Хейдель подождал, когда мимо угла, у которого он остановился, пройдет процессия. Проехал катафалк, освещенный фонарями.

«Мертвецов все еще хоронят, это совсем не то, чего я так опасался, — попытался успокоить себя Хейдель. — Самая обычная смерть, просто смерть… Кого я пытаюсь обмануть?»

Он пошел дальше, и какой-то мужчина плюнул ему под ноги.

«Снова? Чем я стал?»

Хейдель бродил по улицам, медленно пробираясь к взлетному полю.

«Если виноват действительно я, как им удалось это так быстро узнать? — задавал он себе один и тот же вопрос. — Они не могут быть ни в чем уверены…»

А потом Хейдель подумал о себе: каким он представлялся жителям этого маленького городка. Божественное существо оказалось среди них. Они должны испытывать благоговение, смешанное со страхом. Возможно, он задержался слишком надолго тогда, сотни лет назад. Теперь удовольствие, которое он испытал, находясь в городе, уменьшалось, утекало, пропадало с каждым новым ударом колокола. Сейчас пребывание в Италбаре вряд ли принесет ему радость.

Маленький мальчик увидел Хейделя и закричал:

— Вот он! Это X!

Тон мальчишки заставил Хейделя пожалеть о том, что ему пришлось вернуться в город, чтобы сесть на флайер. Он пошел дальше, а мальчишка — и еще несколько взрослых — последовали за ним.

«Но ведь она жива, говорил он себе. Я вернул ей жизнь… Огромная победа».

Хейдель прошел мимо авторемонтной мастерской, перед которой сидели рабочие в голубой форме. Они не шевелились. Просто сидели на своих стульях, придвинутых к кирпичной стене, курили и молча смотрели на него, пока он не скрылся из виду.

Колокола продолжали свой погребальный перезвон. Из дверей домов и боковых улиц выходили люди — просто стояли и глазели на него.

«Я пробыл здесь слишком долго, — решил Хейдель. — Я же не хотел пожимать им руки. В больших городах у меня не возникает таких проблем. Меня перевозят в управляемых роботами автомобилях, которые потом стерилизуют; мне предоставляется целая палата, ее тоже потом стерилизуют; я встречаюсь всего с несколькими людьми — сразу после катарсиса; и покидаю город тем же способом. Уже много лет прошло с тех пор, как я в последний раз посещал маленький городок. Я стал слишком беспечным, в этом моя вина. Все было бы в порядке, если бы я так долго не разговаривал со стариком после обеда. Все было бы хорошо. Я потерял осторожность».

Он увидел, как люди грузят гроб на катафалк. За углом дожидался своей очереди следующий.

Значит, это не эпидемия. Пока. Когда начнется настоящая эпидемия, люди начнут сжигать трупы. И перестанут покидать дома.

Хейдель оглянулся — по доносившимся до него звукам он уже понял, что сейчас увидит.

Теперь людей, следующих за ним, набралось около дюжины. Больше Хейдель не оборачивался. Среди слов, которые раздавались у него за спиной, Хейдель отчетливо услышал постоянно повторяющееся «X».

Мимо очень медленно проехал автомобиль. Хейдель по-прежнему старался ни на кого не смотреть, хотя чувствовал, что на него направлены десятки глаз. Он добрался до центра города, прошел через маленькую площадь, мимо позеленевшей статуи какого-то местного героя.

Кто-то сказал что-то на языке, которого Хейдель не знал. Он ускорил шаг, а шум у него за спиной стал более отчетливым, словно преследующая его толпа заметно выросла.

«Что же за слова были произнесены?» — пытался сообразить он.

Хейдель прошел мимо церкви, и звук колокола показался ему особенно громким. До него донеслось проклятие какой-то женщины.

Страх все сильнее овладевал им. Солнце обещало приятный день, но Хейделя это уже больше не радовало.

Он повернул направо и пошел в сторону взлетного поля, до которого еще оставалось три четверти мили. Голоса стали громче, они по-прежнему не были обращены к Хейделю, но разговор шел о нем. Он услышал, как кто-то произнес слово «убийца».

Из окон на него смотрели гневные лица, а в спину летели проклятия. Нет, бежать нельзя. Ни в коем случае.

Когда Хейдель переходил на другую сторону улицы, какой-то автомобиль неожиданно выехал ему навстречу, но в самый последний момент свернул и умчался прочь. Раздался резкий крик птицы, устроившейся на карнизе дома, мимо которого он проходил.

Они знали, что это его рук дело. Люди умирали, след вел к нему. Еще несколько дней назад он был героем. А теперь стал преступником. Да будут прокляты примитивные суеверия, что окутали город, точно толстое черное покрывало! Бесконечные разговоры о богах, талисманах, амулетах, приносящих удачу, — все это каким-то образом заставляло Хейделя спешить. В сознании этих людей он теперь ассоциировался с демонами, а не с богами.

…Если бы только он не сидел так долго после обеда, если бы убегал от всех прохожих…

«Мне было одиноко, — сказал себе Хейдель. — Если бы я вел себя так же осторожно, как в прежние дни, этих смертей можно было бы избежать. Никто бы не заболел. Но мне было так одиноко».

Хейдель услышал, как кто-то закричал: «X!», но не стал оборачиваться.

Ребенок, стоящий возле урны, выстрелил в него из водяного пистолета, когда он проходил мимо.

Колокола продолжали траурный перезвон.

Когда Хейдель остановился перед тем, как перейти улицу, кто-то бросил в него окурок. Он наступил на окурок и немного подождал. Преследователи толпились совсем рядом. Кто-то толкнул его в бок. Хейделю показалось, что это был локоть, но тычок могли произвести и кулаком. Они начали теснить его, и слово «убийца» повторилось несколько раз.

Хейделю и раньше приходилось сталкиваться с подобными ситуациями. Однако воспоминания о прежних неприятностях не слишком его вдохновляли.

— Что вы собираетесь делать дальше, мистер? — спросил кто-то.

Он не ответил.

— Заражать других людей? Он опять промолчал.

Потом у него за спиной закашлялась женщина.

Хейдель повернулся — ведь теперь он был чистым и мог помочь. Женщина опустилась на колени, у нее изо рта пошла кровь.

— Пропустите меня, — сказал Хейдель, но никто не сдвинулся с места.

Он стоял и наблюдал за тем, как умирает женщина… или она впала в состояние комы? Почему-то Хейдель не сомневался в том, что женщина умерла.

Он пошел дальше, надеясь, что никто сейчас не обратит на него внимания. Добрался до следующего угла, пересек улицу и побежал.

Его продолжали преследовать.

Нельзя было поддаваться панике и бежать. Он совершил ошибку. Хейдель почувствовал первый удар, нанесенный чьей-то безжалостной рукой. В него что-то бросили.

По мостовой со стуком покатился камень, который лишь скользнул по плечу Хейделя, не причинив ему особого вреда. И все же он испугался.

Теперь он уже не мог остановиться. Более того, как только он увеличивал скорость, его преследователи начинали бежать вслед за ним еще быстрее. Он сбросил рюкзак на землю и со всех ног устремился вперед.

В спину ему уже летел целый град камней.

Один попал в голову — правда, лишь коснувшись волос.

— Убийца! Бандит!

Хейдель лихорадочно перебирал в памяти содержимое своих карманов — в прошлом ему несколько раз удавалось довольно успешно откупиться от разъяренной толпы. Впрочем, почему-то он был уверен, что сейчас у него этот номер не пройдет.

Маленький камешек пролетел мимо и ударился в стену дома, но следующий попал Хейделю в руку, причинив довольно сильную боль.

Он никогда не носил с собой оружия. И ничего не мог сделать, чтобы остановить это безумие; он считал поведение жителей Италбара самым настоящим умопомрачением.

Еще один камень просвистел мимо его уха.

— Ублюдок! — взвыл кто-то.

— Вы сами не понимаете, что делаете! — крикнул Хейдель. — Это же несчастный случай!

Неожиданно он почувствовал на шее что-то влажное. Потрогал рукой и увидел кровь на пальцах. В него попал еще один камень.

Может быть, забежать в магазин? Или поискать убежища в каком-нибудь деловом центре?

Хейдель огляделся по сторонам, но все подобные места в этом районе оказались закрытыми. Интересно, почему не видно полиции?

Несколько камней покрупнее угодило ему прямо в спину. Он покачнулся, потому что камни были брошены довольно сильно, и почувствовал острую боль.

— Я прибыл сюда, чтобы помочь… — начал было он.

— Убийца!

А потом в Хейделя полетели новые камни, заставив его опуститься на колени. Но уже через несколько секунд он снова поднялся на ноги и бросился бежать. В него попало еще несколько булыжников, но он по-прежнему, спотыкаясь, мчался вперед.

Хейдель упал и не смог уже быстро подняться. Его стали бить ногами, кто-то плюнул ему в лицо.

— Убийца!

— Пожалуйста… Послушайте меня! Я вам все объясню.

— Убирайся к дьяволу!

Наконец Хейдель отполз к стене и скорчился возле нее. Преследователи подобрались совсем близко.

— Пожалуйста! Я снова стал чистым!

— Ублюдок!

А потом Хейделя охватила ярость. Они не имеют права так с ним обращаться. Он прибыл в их город с самыми лучшими намерениями. Столкнулся с множеством трудностей, пока не добрался до Италбара. И вот теперь весь в крови валяется у ног дикарей, которые его проклинают. За что? Почему они уверены, что могут судить Хейделя фон Хаймека? Кто дал им право оскорблять и унижать?

Эти мысли, нарастая, заполняли его душу, и он знал, что, если бы только был в силах, безжалостно растоптал бы всех своих мучителей прямо здесь, на улице.

Ненависть — чувство, практически незнакомое Хейделю, — неожиданно опалила его сознание холодным огнем. Он пожалел, что уже подвергся катарсису и сейчас был совершенно чистым. Он с радостью заразил бы их всеми мыслимыми болезнями.

Тычки продолжались.

Прикрыв руками лицо и живот, Хейдель решил, что вытерпит все.

«Для вас будет лучше, если вы меня убьете, — беззвучно повторял он. — Потому что, если вы этого не сделаете, я обязательно сюда вернусь».

Он уже испытал нечто подобное. Где это было? Ему даже не пришлось долго напрягать память, чтобы вспомнить.

Храм. Странтрианский. Именно там он испытал эмоции, похожие на ненависть, которая охватила все его существо сейчас. Почему же тогда он не сумел понять, какое прекрасное чувство — ненависть!

Ему казалось, что у него переломаны все ребра, а правая коленная чашечка выбита. Он лишился нескольких зубов, кровь и пот заливали глаза. Толпа продолжала измываться над ним, и он не заметил, в какой момент потерял сознание.

Возможно, они решили, что убили его — он лежал на земле совершенно неподвижно. А может быть, просто устали или им стало стыдно. Он так этого никогда и не узнал.

Хейдель фон Хаймек скорчился у какой-то стены, которая не захотела раскрыться, чтобы дать ему убежище. Он был один.

Сквозь его затуманенное болью сознание пронеслись звуки удаляющихся шагов, затихающие проклятия и ворчание.

Он закашлялся, и на губах появилась кровь.

«Ну, хорошо, — сказал он сам себе. — Вы попытались меня убить. Вероятно, вы думаете, что вам это удалось. Вы совершили ошибку. Не следовало оставлять меня в живых. Какими бы ни были ваши намерения, не просите теперь у меня прощения или сострадания. Вы совершили ошибку».

А потом Хейдель снова потерял сознание.

Он пришел в себя от тихого дождя, падающего на лицо. День уже клонился к вечеру, а он почему-то оказался в аллее парка: то ли сам добрался до этого места, то ли кто-то ему помог.

Он опять провалился в липкий мрак, а когда пришел в себя, небо было уже совсем черным.

Он промок до нитки, а дождь все продолжал идти — или начался снова? Хейдель не знал. Сколько времени прошло? Он поднес к глазам свой хронометр. Естественно, оказалось, что хронометр разбит. Но все его тело настойчиво кричало о том, что прошли целые века с тех пор, как он снова вошел в Италбар.

Ладно.

Ему причинили боль. Его проклинали.

Хорошо.

Он сплюнул и попытался разглядеть следы крови на мокрой от дождя земле.

«Вам известно, кто я такой? Я прибыл сюда ради того, чтобы помочь. И я помог. А если получилось так, что я стал причиной нескольких смертей, стараясь спасти жизнь Люси Дорн, неужели вы думаете, что я сделал это намеренно? Нет? Тогда почему же вы так себя вели? Я знаю. Мы совершаем поступки, потому что чувствуем, что должны их совершить. Иногда мы становимся жертвами своих эмоций, своей принадлежности к человеческому роду — как, например, я в тот день. Вполне возможно, что я заразил кого-нибудь или всех, с кем встречался и разговаривал.

Но смерть… Неужели я смог бы намеренно так поступить с другим человеческим существом?

Тогда не мог. Некоторое время назад.

Однако вы показали мне другую сторону жизни.

Я тоже наделен чувствами, и теперь они изменились. Вы избили меня до полусмерти, когда я всего лишь пытался добраться до посадочной полосы. Отлично. Я стал вашим врагом. Посмотрим, как вам понравится такой поворот событий.

Все про меня знаете?

Я смерть, появившаяся среди вас.

Думаете, что покончили со мной?

Ошибаетесь.

Я хотел помочь. Я останусь, чтобы убивать». Он пролежал еще довольно долго, прежде чем смог подняться и отправиться в путь.

Доктор Пелс рассматривал планету.

Ему дали ниточку, за которую он мог ухватиться. Дейбианская лихорадка. С этого все началось. Благодаря ей он смог выйти на след X. Теперь же, когда бесконечные ночи сменяли бесконечные дни, ему в голову стали приходить самые разные мысли. Одни задерживались там надолго, другие быстро куда-то исчезали, а иные темы занимали его долгие, долгие часы, ни за что не желая никуда уходить. X.

X был больше, чем ключом к решению загадки мвалакхарран кхур…

Одно присутствие X помогло излечить множество самых странных и разнообразных болезней.

«Не по этой ли причине я отложил работу, которой занимался в течение двадцати лет, и решил попытаться разобраться в этой проблеме совсем с другой стороны? X не будет жить вечно, в отличие от меня — в моем нынешнем состоянии. Двигает ли мной только научное любопытство?»

Он приготовил все необходимое для пространственного прыжка. А потом перечитал сообщение, которое получил.

Звуки торжественной и печальной музыки окутали неподвижное тело доктора Пелса.

Хейдель снова пришел в себя. Он лежал в канаве. Рядом никого не было. Над головой у него сияли звезды. Земля была влажной и грязной, однако дождь прекратился.

Сначала Хейдель прополз немного, потом поднялся на ноги, покачнулся и направился в сторону взлетного поля, к которому шел днем. Он видел его во время прогулки в тот день, когда у него брали кровь, чтобы приготовить сыворотку — когда же это было?

Добравшись до взлетного поля, Хейдель стал искать сарай, который заметил раньше.

Вон там…

Сарай оказался незапертым, а внутри было тепло. Повсюду валялись тряпки, которыми накрывали какие-то приборы. На тряпках лежал толстый слой пыли, но это не имело никакого значения. Хейдель уже снова начал отчаянно кашлять.

«Несколько дней, — успокоил он самого себя. — Пусть шрамы только начнут заживать. Больше ничего не надо».

Передавали новости. Малакар включил приемник, послушал немного, выключил. Обдумал сообщения, переварил их, снова включил приемник.

Персей скользнул под солнца…

Малакар дремал, пока шел прогноз погоды для ста двенадцати планет. Скучал во время сводки новостей. Сонно размышлял о сексе во время передачи с Прурии.

Его корабль мчался вперед; теперь он не остановится, пока они не доберутся до родной планеты.

— У нас все получилось, — сказал Шинд.

— У нас получилось, — ответил он.

— А как насчет тех, кто погиб?

— Я думаю, мы узнаем, сколько их было еще до того, как доберемся до дома.

Шинд промолчал.

Глава 2

Он сидел на самой высокой башне величайшего космопорта — один человек, противостоящий империи.

«Идиотизм? — спросил он себя. — Нет. Ведь они ничего не могут мне сделать».

Бросив мрачный взгляд на океан, появившийся перед его глазами на короткое время, он стал внимательно рассматривать долгие влажные мили за Манхэттенской Цитаделью, его домом.

Могло быть и хуже.

Как?

Иногда в порту никого нет, а тебя почему-то вдруг охватывает беспокойство…

Он смотрел на воду, скрытую серым плюмажем, который напоминал раскрытый веер.

Когда-нибудь, возможно…

Доктора Малакара Майлза абсолютно не беспокоило, что он — единственный человек на Земле. Земля принадлежала Малакару Майлзу, единственному ее господину и монарху. Больше никто на нее не претендовал.

Он выглянул в куполообразное окно — там открывался вид на большой кусок Манхэттена. Точнее, на то, что от него осталось.

Дым клубился, словно исполинская туча. Малакар слегка переместил зеркальный отражатель, паривший высоко в небе, и увидел всполохи оранжевого пламени.

Великолепное зрелище!

Защитные поля поглотили излучение.

Огонь продолжал буйствовать, и приборы показали резкое повышение радиоактивности.

Защитные экраны поглотили и это.

Было время, когда Малакар обращал внимание на подобные вещи.

Он посмотрел вверх на четвертушку мертвой луны. Три, десять секунд… Потом появился корабль, и он вздохнул.

— Мой брат страдает, — сказал Шинд. — Не дадите ли вы ему еще лекарства?

— Да.

Прежде чем перейти в лабораторию, Малакар еще раз бросил взгляд на то, что когда-то было сердцем города Нью-Йорк. Длинные серые лианы оплетали фундаменты разрушенных зданий, с каждым новым днем карабкаясь все выше. Их длинные жесткие листья шуршали на ветру. От дыма они сморщились и почернели. Но лианы продолжали расти. Малакару даже казалось, что он видит, как это происходит. Ни одно человеческое существо не смогло бы жить в этих каменных джунглях. Безо всякой на то причины Малакар Майлз нажал на кнопку, и атомный снаряд небольшой мощности уничтожил здание, находящееся в нескольких милях.

— Мне придется дать твоему брату каранин, который воздействует на дыхательные функции.

— Это облегчит его страдания, не так ли? В конечном счете?

— Да.

— Тогда у нас нет другого выхода.

— Приведи его в лабораторию.

— Хорошо.

Малакар еще раз взглянул на свое королевство, на кусочки океана, которые иногда проглядывали сквозь серую пелену дыма. А затем покинул свой пост.

Ветры, веющие над миром, принесли новый мусор. Как и всегда. Единственный живущий здесь человек уже давно оставался равнодушным к этому почти не меняющемуся пейзажу.

Скоростной лифт опустился на нижний уровень цитадели. По дороге в лабораторию, где ждал брат Шинда Тув, Малакар трижды разрывал цепи охранной сигнализации, чтобы проверить, как они работают.

Он достал лекарство из углубления в стене и сделал маленькому существу инъекцию. И стал ждать. Прошло минут десять.

— Как он?

— Мой брат жалуется, что укол был болезненным, но ему постепенно становится лучше.

— Хорошо. Ты можешь отвлечься и рассказать мне о причинах визита Морвина?

— Он ваш друг. И мой тоже. С давних пор.

— Так почему же ты посоветовал мне быть осторожным?

— Дело не в нем, а в том, что он несет в себе — это может представлять для вас опасность.

— Что именно?

— Информация, так мне кажется.

— Новость, которая может убить меня? Радикалы из ОЛ не смогли этого сделать даже при помощи ракет. Что есть у Морвина?

— Не знаю. Однако вам ведь известно, что иногда существам моей расы удается заглянуть в будущее. Мне снятся сны. Самого процесса я не понимаю.

— Ладно. Доложи мне о состоянии брата на данный момент.

— Его дыхание еще немного затруднено, но сердечные мышцы сокращаются более уверенно. Мы благодарим вас.

— Мы снова смогли справиться с его проблемой. Хорошо.

— Да не так это и хорошо. Я вижу, что его жизнь подойдет к концу через 2,8 земного года.

— Я могу что-нибудь сделать?

— Через некоторое время ему потребуются более сильные лекарства. Вы были очень добры, но вам придется пойти еще дальше. Возможно, специалист…

— Хорошо. Мы можем себе это позволить. К нему будут приглашены самые лучшие специалисты. Расскажи мне о том, какие могут возникнуть проблемы.

— Скоро увеличится скорость распада кровяных сосудов. Однако пройдет приблизительно шестнадцать земных месяцев, прежде чем болезнь полностью покорит его тело. После этого он быстро погибнет. Я не знаю, что стану тогда делать.

— Поговори с ним и постарайся его успокоить.

— Я постоянно этим занимаюсь.

— Соедини нас.

— Подождите минутку.

…В разум ребенка монголоида — и больше. Его подхватили загадочные течения, потащили куда-то… вот он знает и видит.

…Все, что когда-либо проходило перед этими желтыми глазами — сам Малакар позаботился о том, чтобы они повидали немало. Тонкий инструмент не выбрасывают только из-за того, что счет на врача может оказаться слишком большим.

Малакара окутал почти непроглядный мрак, царивший в этом необычном сознании, но он продолжал двигаться по нему дальше. Шинд осуществлял связь, а Малакар изучал существо, в разуме которого находился. Небеса, карты, миллионы страниц, лиц, сцен, диаграмм. Возможно, несчастный Тув и был лишен способности мыслить, однако это не мешало самой разнообразной информации собираться в архивах его сознания. Малакар медленно продвигался вперед.

Да, эта лохматая голова являлась самым настоящим складом, который очень неохотно расставался со своим достоянием.

Вдруг все существо Малакара Майлза затопили эмоции. Совсем рядом источник боли и страха смерти — Тув практически не понимал, что с ним происходит, и от этого его страх был еще более сильным — пропитанное отвратительными кошмарами место, где смутные образы ползали, извивались, горели, истекали кровью, замирали, а потом растягивались и рвались. Что-то внутри самого Малакара ответило на этот чудовищный призыв. Животный ужас, страх перед пустотой, попытка наполнить ее самыми невероятными порождениями фантазии, а когда это удавалось — бесконечные повторения после неудачных попыток понять.

— Шинд! Вынь меня отсюда!

…И вот он уже снова стоит рядом с раковиной. Очень медленно опорожнил колбу и прополоскал ее.

— Ну, переживание было полезным?

— Я буду постепенно увеличивать дозу. Следи за тем, чтобы он не переутомлялся.

— Вам понравились его воспоминания?

— Да, черт возьми, и я постараюсь их сохранить.

— Хорошо. Мой прогноз относительно продолжительности жизни Тува может оказаться слишком оптимистичным.

— Было бы глупо рассчитывать на точность. Расскажи мне еще о Морвине.

— Он обеспокоен.

— Мы тоже. Разве нет?

— Скоро он произведет посадку и будет здесь. Такое впечатление, что его сознание наводнено страхами. Этому способствовали люди из того места, которое вы ненавидите.

— Весьма вероятно. Он живет среди них.

Малакар Майлз бросил всего лишь один взгляд на изображение своего мира. Чтобы скоротать время, он включил экраны, которые показали ему большую часть Земли. Потом выключил их, потому что видел эту картинку уже множество раз, и она ему давно наскучила. Если живешь возле вулкана, который когда-то, давным-давно, что-то для тебя значил, нужно привыкнуть к самым мрачным видам, возникающим время от времени перед глазами. Конечно, Малакар Майлз по-прежнему любил Землю, но он практически ничего не мог сделать, чтобы изменить ландшафт.

Сейчас же он просто сидел и наблюдал за приземлением корабля и за тем, как из него вышел Морвин. Он включил систему слежения и проверил боевую готовность разных видов оружия.

«Просто смешно, — подумал он. — Должен же я хоть кому-нибудь доверять!»

Однако он внимательно следил за Морвином, приближающимся к воротам цитадели: парящая в воздухе сфера готова была в любой момент обрушить огненную смерть на голову старого друга.

Человек в космическом скафандре остановился и посмотрел наверх. По сфере пробежали трещины. Малакар нажал на кнопку вызова на массивной консоли управления.

Замигал белый огонек, и, когда Малакар повернул соответствующий диск, сквозь шум статических помех послышался хорошо знакомый голос:

— Я только хотел навестить вас, сэр. Если вы считаете, что я должен улететь…

Малакар коснулся кнопки передачи.

— Нет. Заходи. Я принял обычные меры предосторожности.

Однако он продолжал следить за каждым шагом Морвина, вводя информацию о его продвижении в боевой компьютер. Малакар просветил Морвина рентгеновскими лучами, взвесил, измерил пульс, кровяное давление и снял энцефалограмму. Все эти данные он пропустил через другой компьютер, который проанализировал их и направил результаты Малакару.

Чисто, таков был ответ.

— Шинд? Что ты заметил?

— Я бы сказал, что он действительно просто решил навестить вас, сэр.

— Ладно.

Малакар открыл ворота, и художник оказался внутри крепости. Морвин вошел в обширный зал и уселся на подвижном диване.

Малакар ступил в переплетение разноцветных лучей, и через несколько секунд вышел оттуда ослепительно чистым и гладко выбритым. Потом быстро оделся, спрятав на себе лишь простейший набор оружия, и, поднявшись на лифте, вошел в главный зал своей крепости.

— Привет. Как поживаешь? Морвин улыбнулся.

— Привет. В кого вы стреляли, сэр, когда я пошел на посадку?

— В призраков.

— Угу. Удалось попасть?

— Никогда не удается. Конечно, жаль, что виноградников на Земле больше нет, но у меня еще остались кое-какие запасы. Не хочешь попробовать?

— С удовольствием.

Малакар подошел к бару, наполнил два бокала и протянул один из них Морвину.

— Пью за твое здоровье. А потом мы пообедаем.

— Спасибо. Они чокнулись.

Он встал. Потянулся. Лучше. Намного лучше.

Проверил ноги, потом руки. Оставалось еще несколько затекших мышц и болезненных мест. Он их помассировал. Почистил одежду. Осторожно подвигал головой.

Потом подошел к стене хижины и выглянул в грязное окно.

Тени заметно удлинились. Скоро закончится еще один день.

Он рассмеялся.

На миг перед его слипающимися от сна глазами возникло голубое печальное лицо.

— Мне очень жаль, — сказал он, а потом присел на ящик и стал ждать наступления ночи.

Он чувствовал, как мощь начинает петь в его ранах и в новой незаживающей язве, появившейся на правой руке.

Это было здорово.

Дейлинг из Дигла медитировал, дожидаясь, как обычно, звона прибойного колокола. Прикрыв глаза, он кивнул, хотя, сидя на балконе, даже не смотрел на океан.

Случившееся никак не укладывалось в рамки его подготовки к деятельности священнослужителя. Он никогда не слышал ни о чем подобном, хотя религия, которую он проповедовал, была очень древней, а ее постулаты — сложными.

Непонятно, почему никто не поставил этот вопрос перед Именами. По традиции освящение было феноменом галактического уровня.

Но Имена почему-то с равнодушием относились к тому, что происходило в их святилищах. Обычно Имя-носящие общались друг с другом только по поводу вопросов вселенского значения, в которых участвовали почти все из них.

Будет ли дерзостью, если он обратится с вопросом к кому-нибудь из Тридцати Одного Живущих?

Наверное.

Но если они и в самом деле ничего не знают, им нужно сообщить. А может быть, нет?

Дейлинг размышлял. Очень долго размышлял.

Затем, когда раздался звонок, возвещающий о приливе, он встал и направился туда, где находились средства связи.

Какая несправедливость! Ведь ему хотелось именно этого и, с его точки зрения, в подобном желании не было ничего особенного. Но в момент свершения действия намерение отсутствовало, и он не мог насладиться содеянным.

Света нигде не было. Мертвый город застыл в холодной неподвижности под сияющими яркими звездами.

Он сорвал знак карантина, посмотрел на него, а потом разорвал на мелкие клочки. Бросил обрывки на землю и поспешил дальше.

Он мечтал о том, что войдет в Италбар ночью, дотронется своими израненными руками до дверных ручек, проведет ими по перилам, ворвется во все магазины по очереди и станет плевать на их еду.

Куда они подевались? Умерли, разбежались или лежат в своих постелях, дожидаясь последнего часа? Этот город совсем не был похож на тот Италбар, что предстал перед его глазами, когда он смотрел на него с вершины холма. Тогда Хейдель фон Хаймек прибыл сюда совсем с другими намерениями.

Теперь он сожалел, что принес смерть жителям Италбара не намеренно, а по чистой случайности.

Однако он знал, что в его жизни будут и другие Италбары — целые миры, наполненные городами, похожими на этот.

Проходя мимо угла, где гулял мальчишка с ящерицей, Хейдель остановился, чтобы вырезать себе посох.

Проходя мимо места, где мужчина предложил подвезти его, он сплюнул на землю. Он прожил много лет в одиночестве и считал, что прекрасно разбирается в человеческой природе, гораздо лучше тех, кто всю свою жизнь провел в больших городах. Это знание давало ему право на вынесение приговора — он в этом был неколебимо уверен.

Сжимая в руках свой посох, Хейдель вышел из города и направился в горы. Ветер шевелил его волосы и бороду, а в глазах отражались звезды.

Он улыбался.

Малакар вытянул свои начиненные оружием руки и ноги и подавил зевок.

— Еще кофе?

— Спасибо, командор.

— …Итак, ОЛ собирается предпринять военные действия против нас, а меня они намереваются использовать в качестве повода? Очень хорошо.

— Ну, мне сказали, не совсем так, сэр.

— Суть от этого не меняется.

«Жаль, что я не могу доверять тебе, — решил Малакар, — хотя ты сам считаешь себя достойным доверия. Ты был хорошим заместителем и всегда мне нравился. Но все творческие натуры отличаются ненадежностью. Вы селитесь там, где покупают ваши произведения. Если бы направить твои способности в нужное русло, мы с тобой славно поработали бы. Жаль. Интересно, почему ты не куришь трубку, которую я тебе подарил…»

— Он думает об этом сейчас, — сказал Шинд.

— А о чем он еще думает?

— Информация, которой я опасался, не находится на первом плане его сознания. По крайней мере, я ее не вижу.

— Я хочу попросить тебя оказать мне услугу.

— Какую, сэр?

— Это касается сфер, в которые заключены сны, те, что ты делаешь…

— Да?

— Я бы хотел, чтобы ты мне сделал такую.

— Я был бы счастлив, но не взял с собой аппаратуры. Если бы я знал, что вас это заинтересует, я привез бы все необходимое оборудование. Однако…

— В принципе я понимаю, как ты это делаешь. Я думаю, моего лабораторного оборудования хватит на то, чтобы решить эту задачу.

— Здесь нет нужных наркотических препаратов, телепатической связи, сферы…

— …Но ведь я медик, и у меня есть друг-телепат, который может одновременно принимать и передавать мысли-образы. Что же касается сферы, мы ее просто сделаем.

— Ну, тогда я с радостью попытаюсь исполнить вашу просьбу.

— Хорошо. Почему бы нам не начать сегодня вечером? Сейчас, например?

— Не имею ничего против. Я бы уже давно предложил вам свои услуги, если бы только знал, что вам это будет интересно.

— Эта мысль пришла мне в голову совсем недавно, ну, а сейчас к тому же еще и возник подходящий случай.

«Очень подходящий, — подумал он. — А может быть, уже слишком поздно?»

Он пересек джунгли Глича. Прошел недалеко от реки Барт. На лодке проплыл сотни миль, останавливаясь в деревнях и маленьких городках.

Теперь он стал похож на святого отшельника — казался выше и сильнее, а его голос и глаза обладали способностью притягивать внимание толпы. Одежда превратилась в лохмотья, волосы и борода отросли и клочьями торчали в разные стороны, тело покрывали многочисленные царапины, ссадины и грязь. Он проповедовал, и люди его слушали.

Он проклинал их. Говорил, что в их душах поселилось зло, которое движет их поступками. Он говорил о преступлениях, о вине, требующей искупления, и о том, что он подарит им это искупление. Он утверждал: на свете не существует раскаяния, и им осталось только привести свои дела в порядок — ведь через несколько часов они покинут этот мир. Никто не смеялся, когда он произносил эти слова, однако позже, вспоминая его проповеди, многие начинали весело хохотать. Впрочем, кое-кто следовал его совету.

Так, возвещая День Смерти, он путешествовал из юрода в город, и ни разу его предсказание не было нарушено.

Те немногие, кому посчастливилось остаться в живых, по какой-то неясной причине начали считать себя избранными. Однако Кем они избраны, никто из них не знал.

— Я готов начать, — сказал Малакар.

— Хорошо, — согласился Морвин. — Давайте начнем.

«Интересно, за каким дьяволом ему все это нужно, — спрашивал он сам себя. — Раньше ведь никогда не отличался тягой к прекрасному и склонностью к самоанализу. А теперь вдруг захотел получить произведение искусства, в основе которого лежат его чувства… Может, Малакар изменился? Нет, не думаю. Его жилье обставлено с такой же ужасающей безвкусицей, что и прежде, да и вообще, с тех пор, как я побывал здесь в последний раз, ничего не изменилось. Он ведет те же разговоры. Намерения, планы и желания остались прежними. Нет, чувствительность тут ни при чем. Что же тогда?»

Он смотрел на Малакара, пока тот делал себе в руку инъекцию какой-то бесцветной Жидкости.

— Что это за препарат?

— Слабое успокоительное средство, обладающее галлюциногенным эффектом. Начнет действовать через несколько минут.

— Вы мне еще не объяснили, какие образы я должен отыскать в вашем сознании, чтобы выполнить заказ.

— Я облегчу вам задачу, — сказал Малакар, когда они устроились на своих кушетках перед сферой. — Шинд поможет мне… когда все будет готово. Тебе нужно будет лишь нажать на рычаги и поймать мой сон в том виде, в каком он перед тобой предстанет.

— Такое решение задачи потребует довольно серьезного участия с вашей стороны. А это неминуемо скажется на яркости и четкости видения. Именно поэтому я предпочитаю пользоваться своими собственными наркотическими препаратами.

— Не беспокойся. Картинка в моем мозгу будет яркой и четкой.

— Как вы думаете, сколько пройдет времени, прежде чем ваш сон примет желаемые, с вашей точки зрения, очертания?

— Минут пять. Образы возникнут, словно вспышка, но ты успеешь привести в действие свои рычаги и рукоятки и поймать его.

— Попытаюсь, сэр.

— У тебя обязательно получится. Не сомневаюсь, это будет самая сложная работа из всех, что ты до сих пор делал. Но я хочу увидеть свои фантазии в тот самый момент, как проснусь.

— Да, сэр.

— Шинд?

— Я наблюдаю. Он все еще озадачен. Пытается понять, зачем вам сфера и как будет выглядеть ваш сон в ней. Поскольку он не пришел ни к какому выводу, то решил на время отложить эти вопросы. Он успокаивает себя тем, что скоро все узнает. Пытается расслабиться, чтобы как можно лучше выполнить ваш приказ. Он очень напряжен. У него беспрерывно потеют руки, и он вытирает их о брюки. Старается выровнять дыхание и сердечный ритм. Постепенно на его сознание снисходит мир. Поверхностные мысли исчезают. Вот! Сейчас… Он проделывает со своим сознанием какой-то трюк, который я не могу расшифровать. Готовится к демонстрации своего специального таланта. Окончательно расслабился. Напряжение исчезло. Погрузился в приятные грезы. Самые разнообразные мысли сами возникают и пропадают. Туман, путаница, очень личное, никаких сильных эмоций…

— Продолжай за ним следить.

— Хорошо. Подождите. Что-то…

— Что?

— Не знаю. Сфера — что-то про сферу…

— Про эту сферу? Ту, что мы сделали?

— Нет, она всего лишь послужила стимулятором, сейчас, когда он расслабился и возникли свободные ассоциации… Эта сфера… Нет. Совсем другая. Отличная от этой…

— На что она похожа?

— Большая, а внутри нее звезды… Человек. Мертвый, только он может двигаться. Множество оборудования. Медицинского. Сфера — это корабль, его корабль…

— Пелс. Мертвый доктор. Патолог. Я читал его работы. А при чем тут он?

— Морвин уже перестал об этом думать, снова появились отрывистые, не связанные между собой мысли. Подождите, я вижу нечто важное для меня — мой сон, — я уже предупреждал вас о том, что он несет в себе какую-то загадку. Как-то это все связано.

— Я узнаю, в чем тут дело.

— Но не от Морвина, потому что он сам ни о чем не подозревает. Это просто некий факт, знание, которое вы получите, когда благодаря Морвину начнете думать о Пелсе, мертвом докторе — эта мысль и несет в себе опасность — для вас. Я… Командор, простите меня! Это моя вина! Если бы вы не узнали о моем сне несколько недель назад и мне не удалось сейчас найти к нему ключа, вы были бы в полной безопасности. Вашему благополучию угрожает Пелс, а не Морвин. Было бы куда лучше, если бы я вообще молчал. Нужно просто избегать всего, что связано с мертвым доктором.

— Странно. Очень неожиданный поворот. Однако нам удалось получить желаемую информацию. Разберемся с этим позже. Давай продолжим работу со «сном».

— Нет. Никаких «позже». Забудьте о Пелсе и никогда не вспоминайте о нем.

Не сейчас, Шинд. Помоги мне пробиться сквозь воспоминания твоего брата.

— Хорошо. Я помогу. Но…

— Достаточно, Шинд.

Малакар вновь очутился в сознании Тува и двинулся вдоль проходов диковинной библиотеки — разума слабоумного брата Шинда. Здесь был собран весь его опыт: от внутриутробных ощущений до настоящего момента. Малакар принялся искать то печальное, больное место, на которое нечаянно наткнулся раньше. Обнаружив его, приблизился — очень осторожно. Несмотря на невыносимые страдания, которые он испытывал, находясь в этом окутанном кошмарами, болью и страхом смерти сознании, он упорно пробирался все дальше и дальше.

Это был сон, приснившийся Туву давным-давно и сохраненный только благодаря своеобразию его памяти; он висел, точно причудливая, не имеющая никакого отношения к реальности картинка рядом с множеством других в галерее боли несчастного существа. Скрученная штопором темная клякса с двумя извивающимися ногами, пронизанная ослепительными вспышками, похожими на хвост зеленой кометы; внизу клякса чуть светлее и отдаленно напоминает лицо — Малакар не сумел его узнать — отвратительное лицо-место, заполнило все пространство между жизнью и смертью и истекало пурпурными слезами, которые залили все вокруг; однако по краям клякса переходила в серебристый хрустальный ландшафт или в тонкие языки белого пламени.

Воспользовавшись своими собственными воспоминаниями, Малакар поместил в самый центр этого кошмара большую карту ОЛ, в которой каждое солнце было едва различимым, словно отдельные клетки умирающего тела.

Все это заняло несколько секунд, а потом Малакар сказал:

— Пора, Шинд!

И услышал, как вскрикнул Морвин. В этот момент ожили приборы.

И тут он понял, что тоже кричит; Малакар продолжал кричать, пока Шинд не прервал связь. Все окутал мрак.

Мир по имени Глич остался у Хейделя за спиной. Пройдет несколько часов, и он покинет эту небольшую звездную систему и сможет войти в подпространство.

Отвернувшись от панели управления, он достал длинную тонкую сигару из коробки, которую нашел на стойке бара мертвого космопорта.

На этот раз все произошло гораздо быстрее, причем пожар эпидемии охватил огромную территорию. Что это была за болезнь? Он даже не узнал симптомов. Неужели и в нем тоже начали зарождаться новые недуги?

Он закурил сигару и улыбнулся.

У него почернел язык, а белки глаз стали желтыми. Почти вся его плоть была больна. Он превратился в странную массу никогда не заживающих язв и нарывов.

Усмехнувшись, Хейдель сделал несколько затяжек, потом его взгляд упал на собственное отражение на экране слева. Усмешка мигом куда-то исчезла. Он отложил сигару в сторону и наклонился вперед, внимательно разглядывая свое лицо. Впервые он смотрел на него с тех пор… Сколько же времени прошло? Где это было? Конечно, в Италбаре. Там, где все это началось.

Он разглядывал морщины, места, которые напоминали ожоги, темные трещины, избороздившие щеки… Именно в этот момент какая-то сила, проснувшаяся в сознании Хейделя, заставила его прижать пальцы к животу.

Он отвернулся от экрана, дыхание участилось… Неожиданно он обнаружил, что задыхается. Руки у него дрожали.

«Для Достижения желаемого эффекта совсем не обязательно иметь такую отталкивающую внешность. Мне придется провести три недели в подпространстве, пока я не доберусь до планеты под названием Вершина. Вполне достаточно времени для того, чтобы привести себя в порядок».

Он снова взялся за сигару. Левую руку он положил так, чтобы она не попадала в поле его зрения. На экран больше не смотрел.

Войдя в подпространство, Хейдель включил экран обзора и принялся рассматривать звезды: перед глазами медленно кружили яркие, мерцающие спирали — одни по часовой стрелке, другие против. Он висел в полной неподвижности и наблюдал за вращающейся Вселенной.

Потом опустил сиденье, закрыл глаза, сложил руки на груди и еще раз мысленно проделал путь, пройденный после Италбара.

…Он быстро шел сквозь туман. Синее, синее, синее. Синие, похожие на головы змей, цветы. Экзотические ароматы в воздухе. Синяя луна над головой, синие лианы на пологих ступенях лестницы.

Вверх, в сад… Рой синих насекомых.

Сделав резкое движение, чтобы отогнать их, он увидел свою руку.

«Что-то здесь не то. Всякий раз, когда я прихожу в это место, я сразу выздоравливаю».

Он шел все дальше по саду, и вдруг почувствовал небольшое изменение, хотя вряд ли смог бы сказать, в чем оно заключалось.

Он поднял глаза, но в небе висела лишь неподвижная луна.

Он прислушался — птицы не пели.

Туман клубился у его колен. Он подошел к одному из сверкающих камней и заметил, что тот по-прежнему продолжает отбрасывать радужные блики. Бабочек, однако, нигде не было видно. Вместо них в воздухе на тонкой паутине повисли дюжины жирных синих гусениц, которые беспрерывно извивались. Под их узловатыми рогами фасетчатые глаза искрились, точно осколки сапфира. При его приближении все они повернулись и подняли головы.

Он не стал смотреть на другие камни, когда проходил мимо них, а пошел вперед, чувствуя, как его охватывает отчаяние. Он искал то единственное место, где кустарники были особенно высокими. Увидев, бросился в том направлении; как и всегда при его приближении свет померк. А потом он увидел летний домик.

Таким домик не представлялся ему никогда. Прежде он был воплощением покоя и тенистой прохлады. Теперь же каждый камень пылал холодным синим огнем. А внутри царила непроглядная ночь.

Он остановился. Порыв ледяного ветра заставил его содрогнуться.

«Что же все-таки здесь не так? Раньше все было по-другому. Она на меня сердится? За что? Может быть, мне не следует входить. Может быть, я должен стоять здесь на пороге, пока не придет время возвращаться. Или мне нужно немедленно вернуться к себе? Воздух так странно насыщен электричеством. Как перед бурей…»

Он стоял перед домом, смотрел на него, ждал. Ничего не происходило.

А потом неприятные ощущения усилились. В затылке что-то начало пульсировать, возникло сильное покалывание в руках и ногах.

Он решил, что должен уйти отсюда, но не смог сдвинуться с места.

Теперь у него пульсировало все тело.

Вдруг он почувствовал непреодолимое желание идти вперед, которому не в силах был противиться. Сделал несколько шагов и оказался в доме, где испытал ощущения, которые никогда не посещали его в этом месте. След улыбки, взмах ресниц, мочка уха, локон, сияние голубых лунных лучей на руке или плече — он надеялся, что на этот раз ему не дано будет их увидеть. На этот раз он этого боялся. На этот раз он надеялся, что ее здесь нет.

Он подошел к каменной скамье у стены и уселся на нее.

— Дра Хейдель фон Хаймек, — услышал он, и ему сразу захотелось вскочить и броситься бежать, но он не мог пошевелиться.

Сейчас ее слова, казалось, шипели, словно змеи, а холодное дыхание касалось его щеки. Он не решался повернуть к ней лицо.

— Почему ты не хочешь посмотреть на меня, Дра фон Хаймек? Раньше ты об этом мечтал.

Она была такой же, как прежде — и одновременно другой.

— Дра фон Хаймек, ты не поворачиваешься и не отвечаешь мне. В чем дело?

— Госпожа…

— Ну, что ж, оставайся невежой. Вполне достаточно того, что ты наконец вернулся домой.

— Я не понимаю.

— Ты совершил правильный поступок — в конце концов. Теперь звезды изменили свои пути, а моря оторвались от якорей.

«Какой у нее приятный голос. Раньше он таким не был. Просто меня смутила столь резкая перемена. Сад тоже стал гораздо красивее».

— Ты заметил изменения, и они тебе понравились. Это хорошо. Расскажи мне, как ты относишься к своим новым способностям.

— Мне они доставляют удовольствие. Люди не достойны жизни и заслуживают смерти. Будь я сильнее, я мог бы уничтожить гораздо больше этих ничтожеств.

— О, так и будет! Поверь мне. Вскоре ты сможешь убивать все живое на многие тысячи километров. А потом наступит день, когда тебе будет достаточно лишь ступить на землю какой-нибудь планеты, чтобы она умерла.

— Меня интересуют только люди. Потому что именно они причинили мне страдания. Человек груб и лишен способности мыслить. Другие расы, другие формы жизни мне не мешают.

— Ты добровольно выбрал путь служения мне, а значит, сама жизнь является твоим заклятым врагом.

— Я еще не готов зайти так далеко, Госпожа. Ведь жизнь не наносила мне никаких оскорблений.

— Чтобы добраться до виноватых, тебе придется нанести удар по всем, в том числе и по невиновным. Это единственный путь.

— Я могу не останавливаться на мирах, где нет людей.

— Хорошо. Во всяком случае поначалу. Ты по-прежнему безмерно счастлив, когда находишься здесь, со мной?

— Да, Мира-о…

— Не искажай мое имя. Произноси его как положено: Арим-о-мира, но только в тех случаях, когда действительно возникает необходимость.

— Госпожа, я прошу прощения. Я думал о нем в обратном порядке.

— А ты перестань думать. Просто выполняй мои приказы.

— Конечно.

— В тебе пробуждается новая, непобедимая сила — ты сможешь взять все самое лучшее, что есть в обоих мирах. Только когда ты находишься здесь, твое спящее тело лишается своего могущества. Ты мирно спишь в той хрупкой скорлупке, что путешествует между мирами и является вместилищем твоей души. Проснувшись, ты поймешь, что наделен невиданным могуществом, и увидишь на своем теле новые глубокие шрамы.

— Почему так? Я помню времена, когда все происходило иначе.

— Потому что ты решил вести себя не как человек, а как Бог, и на тебя снизошла божественная сила.

— Я надеялся, вы поможете мне очиститься, хотя бы на время. Оказалось же, что я становлюсь все более и более уродливым.

Она рассмеялась.

— Ты? Уродлив? Я призываю Имена в свидетели: Хейдель фон Хаймек — самое прекрасное существо из всех живущих во Вселенной. А сейчас повернись и преклони предо мной колени. Восхищайся мной. Я потребую от тебя сексуального поклонения, а потом ты удостоишься чести стать моим слугой навечно.

Он повернулся и, наконец, взглянул на нее. И, упав на колени, опустил голову.

Проснувшись, Малакар сделал себе настоящую инъекцию — шприц с транквилизатором он приготовил заранее. Первый раз в шприце была просто дистиллированная вода. Все это время он намеренно не смотрел на сферу.

Потом встал, чтобы сделать такой же укол Мор-вину, который все еще находился без сознания. Однако в последний момент передумал.

— Почему он все еще без сознания, Шинд?

— Когда он использовал свое искусство, вся сила сна смерти ударила в его незащищенный разум.

— В таком случае я дам ему успокоительное и отправлю в постель.

Только после этого Малакар вернулся в лабораторию, чтобы рассмотреть сферу.

Его охватили странные ощущения.

«Господи! Это правда! Я видел именно это! Я и представить себе не мог, насколько велико мастерство Морвина! Ему и в самом деле удалось поймать кошмар и поместить в сферу. Идеальное исполнение. По правде говоря, даже слишком. Мне совсем не нужно произведение искусства. Именно таким и должен был оказаться этот мираж, если посмотреть на него, находясь в полном сознании. И все-таки, мне кажется, Морвин внес небольшие изменения… Впрочем, никогда не удастся узнать наверняка… Мне требовалось всего лишь нечто отвратительное, чтобы отослать Верховному Командованию СЭЛа — от Малакара, с любовью — дабы они знали: это я стою за последними событиями и предупреждаю их. Я хотел показать им, что намереваюсь сделать с их проклятой ОЛ. Конечно, меня ждет неудача, но я становлюсь старше, а преемника у меня нет. Они запомнят последний акт моей мести навсегда. И снова станут бояться ДИНАБа, по крайней мере некоторое время. Может быть, потом появится другой Малакар Майлз. Именно об этом я буду молиться, когда понесу бомбу в самое сердце ОЛ. Если честно, не хочется отдавать им эту сферу. Она мне нравится. Морвину не следовало навещать меня. Неплохой он парень. Эти его сферы… Сферы… Черт возьми, что такое!»

Малакар огляделся по сторонам. Не найдя того, что искал, он включил экраны и начал внимательно осматривать все помещения цитадели.

— Ну ладно, Шинд. Где ты прячешься? Никакого ответа.

— Я знаю, ты поставил блок в моем сознании. Немедленно убери его.

Ничего.

— Послушай, тебе ведь хорошо известно, что я в состоянии от него избавиться — мне ведь удалось узнать о его существовании. На это может уйти несколько дней, может быть, даже недель. В конце концов я все равно до него доберусь. Зачем зря тратить силы и время?

Послышалось нечто, напоминающее вздох.

— Я это сделал для вашего же блага.

— Всякий раз, когда мне начинают говорить о моем благе, моя рука сама тянется к пистолету.

— Я бы хотел убедить вас в том, что снимать блок неразумно, перед…

— Убери его! Это приказ! Никаких дискуссий! Убери сейчас же. Ты же меня знаешь: я попотею несколько дней и в результате сам от него избавлюсь. В любом случае я узнаю, в чем тут дело.

— Вы очень упрямый человек, командор.

— Тут ты совершенно прав. Снимай!

— Как скажете, сэр. Это будет гораздо легче сделать, если вы чуть-чуть успокоитесь.

— Я спокоен.

Малакару показалось, что сквозь его разум пролетела темная птица.

— Сфера… доктор Пелс… Конечно!

— Теперь, когда вы вспомнили, сами можете убедиться, что это был всего лишь намек. Ткань, из которой сотканы сны; удивительный парадокс…

— Однако ты считал его настолько опасным, что счел необходимым закрыть мне доступ к этим воспоминаниям… Нет, Шинд, в этом непременно следует разобраться.

— Что вы намереваетесь делать?

— Я собираюсь прочитать последние статьи Пелса и выяснить, чем он занимается сейчас. И еще я постараюсь узнать, где он в данный момент находится.

И снова Малакар услышал нечто похожее на вздох.

Ночью Малакар Майлз послал довольно необычный запрос: он заказал курьерский корабль, который должен был доставить пакет Верховному Командованию на Элизабет. Ему придется заплатить астрономическую сумму, но он мог себе это позволить. Он собственноручно упаковал сферу и приложил к ней записку следующего содержания:

«С наилучшими пожеланиями. Малакар Майлз, командор Четвертого Межзвездного Флота в отставке, ДИНАБ».

А потом он занялся изучением записок патолога Лармона Пелса, некоторые места даже несколько раз перечитал.

Утро, осветившее туманный сумрак над Манхэттеном, застало его по-прежнему в кабинете за работой. Закончив чтение, Малакар просмотрел свои заметки. Если не считать записей, относящихся к вопросам медицины, которые интересовали Малакара как специалиста, только две вещи показались ему важными: «дейбианская лихорадка» и «особый интерес к случаю господина X».

Несколько минут он раздумывал над тем, не стоит ли отправиться спать, решил не делать этого и принял стимулятор.

Позже, когда они завтракали, Морвин сказал:

— …Не простую вы мне задали задачку, сэр. Я и раньше имел дело с кошмарными видениями, но ни одно из них не содержало такого эмоционального заряда. Я невероятно устал. В мои намерения совсем не входило терять сознание.

— Прости, что заставил тебя пережить все это. Разве я мог предположить, что это произведет на тебя такое тяжелое впечатление?

— Ну… — Морвин улыбнулся и сделал глоток кофе. — Я рад, что вам понравилось.

— Может, все-таки возьмешь деньги?

— Нет, спасибо. Могу я подняться на верхний уровень после завтрака, чтобы посмотреть на вулкан?

— Конечно. Я составлю тебе компанию. Заканчивай, пойдем прогуляемся.

Они поднялись на верхние уровни и стали разглядывать раскинувшийся перед ними пейзаж. Светило яркое солнце, и из-за этого казалось, что в небе рассыпано золотистое конфетти. Неровная линия горизонта напоминала старую покосившуюся изгородь. Из древнего, почерневшего от многовековой копоти котла вырывались языки оранжевого пламени, оплавленные камни вылетали из жерла, словно снаряды из зенитного орудия. Время от времени Морвин и Малакар чувствовали, как едва заметно содрогается земля. Когда ветер усиливался или менял направление, происходило что-то вроде движения волнующегося на сквозняке занавеса: сквозь кривую линзу испаряющегося воздуха можно было разглядеть небольшие участки почерневшего Атлантического океана, особенно в той части, где он рукавами проливов проникал внутрь континента. Листья толщиной с тело человека оставались зелеными у основания, а их верхушки напоминали черных, как ночь, ворон.

— …Трудно поверить, что весь мир стал таким, — сказал Морвин. — Неужели это произошло при нашей жизни?

— Спроси у ОЛ. Они во всем виноваты.

— …И что больше никто не будет жить здесь, на нашей родной планете.

— Я живу здесь — чтобы они не забывали о своей вине, я для них нечто вроде предупреждения о том, какое будущее их ждет.

— …Существует множество миров, похожих на Землю, какой она была когда-то. Их населяют миллионы ни в чем неповинных людей.

— Чтобы добраться до тех, кто виноват, иногда приходится наносить удар и по невиновным. Таков закон жизни. Закон мести.

— Но ведь если забыть о мести, за несколько поколений виновные смешаются с невиновными. И новое поколение, по крайней мере, не будет виновато в том, что произошло сейчас — тогда другие миры не погибнут.

— Ну, для меня это чересчур философский взгляд на вещи, я не могу его принять, потому что слишком многое пережил.

— Я тоже все это пережил, сэр.

— Да, но…

Малакар не стал продолжать.

Некоторое время они просто смотрели на бушующую стихию, а потом Малакар спросил:

— Специалист по экзотическим болезням, Лармон Пелс, останавливался недавно возле Хонси?

— Да. Здесь он тоже был?

— Некоторое время назад. А что он искал на вашей планете?

— Его интересовала медицинская статистика и человек, которого не было на Хонси.

— Человек?..

— Хайнек или что-то в этом роде. Однако мы тоже ничего о нем не знали… Посмотрите, какая там эффектная вспышка!

«X? — Малакар задумался. — Возможно ли, что этот Хайнек, или как там его, является средоточием самых разнообразных болезней? Я тоже никогда о нем не слыхал, но если он…»

Дейбианская лихорадка впервые была обнаружена не на Дейбе, вспомнил он слова, прочитанные в статье Пелса. Болезнь неизбежно приводит к смерти, за одним известным исключением — господин X. Как передается лихорадка, установить не удалось.

Если Хайнек и есть X, может ли он, сам того не подозревая, быть переносчиком этой страшной болезни? Узнать настоящее имя, упомянутое в статье Пелса, будет совсем не сложно.

Вспышки дейбианской лихорадки на других планетах всегда сопровождались возникновением других экзотических болезней. Никто так и не смог найти объяснения этому загадочному феномену. Однако X пережил множество самых разных болезней — всякий раз врачи объявляли, что он окончательно поправился. Может быть, в его теле заключен некий скрытый информационный код, который через какое-то время вызывает рецидив, и X становится разносчиком всех заболеваний, которыми переболел?

Малакар моментально придумал, как можно использовать X в военных целях. Эта мысль полыхала в его мозгу, словно оранжевые языки пламени, вырывающиеся из пасти разбушевавшегося вулкана.

«К бактериологической войне на том или ином уровне готовы все, — подумал Малакар. — Но эта атака будет произведена случайным образом, ее результаты могут быть отнесены к неизвестным, хотя и естественным причинам. Если такое, вообще, возможно, X — ключ к этому процессу или сам процесс. Я уже слышу погребальные колокола!.. Я нанесу ОЛ куда более чувствительный удар, чем можно было рассчитывать даже в самых дерзких мечтах. Теперь остается выяснить, является ли Хайнек этим таинственным X; и если да, то требуется разыскать его».

Они долго стояли и смотрели на пламя и извергающуюся лаву, на причудливые отсветы, возникающие в небе и на море. Потом Морвин кашлянул.

— Мне бы хотелось немного отдохнуть. Я все еще чувствую некоторую слабость.

— Конечно, конечно, — ответил Малакар, отрываясь от своих размышлений, — а я немного постою здесь. Мне кажется, скоро начнется новое извержение.

— Надеюсь, мое общество вам не досаждает.

— Напротив. У меня заметно улучшилось настроение.

Малакар дождался, пока Морвин не скрылся из виду, а потом усмехнулся.

«Может быть, кошмар, заключенный тобой в сферу, окажется истинной правдой, — подумал он. — Предсказание нашего будущего. Я никогда всерьез не рассчитывал на успех, если только… Как там говорится? В тех строчках, которые я учил в университете?..

Пока не падут головокружительные небеса,

А Земля не скорчится в новой конвульсии;

И, присоединившись к нам, мир

Не сожмется до планисферы.

Если я все правильно понимаю, мне удастся превратить весь ОЛ в планисферу».

— Шинд! Ты понял, что произошло?

— Да. Я слушал.

— Я попрошу Морвина остаться и присмотреть за моей крепостью, а мы в самое ближайшее время отправимся в новое путешествие.

— Как скажете. Куда?

— На Дейбу.

— Мои опасения подтвердились.

Малакар рассмеялся, и туман рассеялся.

Он наблюдал за вращающимися звездами, которые напомнили ему фейерверки из детства. Его рука неожиданно коснулась небольшой сумки с монограммой, прикрепленной к поясу. Он совсем о ней забыл. Услышав легкий стук, Хейдель опустил глаза, и на мгновение звезды перестали для него существовать.

Камни. Они прекрасны! Как он мог с такой легкостью о них забыть?..

Он перебирал свои сокровища и улыбался. Да, вот его настоящие друзья. Минерал не способен на предательство. Каждый камешек уникален, целый мир, который никогда и никому не причинит боли.

Глаза Хейделя наполнились слезами.

— Я вас люблю, — прошептал он и, очень осторожно, подержав каждый камень несколько мгновений в руке, снова убрал их в сумку.

Привязывая сумку к поясу, он бросил взгляд на свои руки. Пальцы оставляли на ткани влажные следы. Но ведь она сказала, что его руки прекрасны. Она, конечно же, права. Он поднял руки к лицу, и его тело окатила волна силы и могущества, которое сосредоточилось в кончиках пальцев. Он знал, что стал сильнее любого человека или даже целого народа. Вскоре он сможет победить целые планеты.

Хейдель снова посмотрел на яркий водоворот звезд, который затягивал его в свой центр: там была Вершина.

Еще совсем немного, и он высадится на этой планете.

В первый момент после получения сообщения он ужасно расшумелся:

— Проклятье! При чем тут я?

Однако он знал ответ и поэтому ограничил свою реакцию до возмущенной брани.

Расхаживая взад и вперед, он остановился, чтобы нажать на рубильник и отложить завтрак на неопределенное время. Неожиданно он заметил, что оказался в саду, разбитом на крыше. Он курил и не сводил глаз с запада.

— Расовая дискриминация, вот что это такое, — проворчал он, а затем сдвинул в сторону потайную пластину, открыл ее и нажал на другой рубильник.

— Пришли мне легкий завтрак примерно через час в библиотеку манускриптов, — приказал он, не дожидаясь ответа.

Он продолжал расхаживать взад и вперед, вдыхая ароматы жизни и растений, окружавших его, и не обращая на них ни малейшего внимания.

День потемнел, и он, повернувшись на восток, заметил, что туча закрыла его солнце. Он сердито на нее уставился, и через несколько мгновений туча исчезла.

День снова стал ярким и светлым, однако он фыркнул, вздохнул и пошел прочь.

— Вечно я у них козел отпущения, — сказал он, входя в библиотеку, снял куртку и повесил ее на крючок возле двери.

Он пробежал глазами по рядам ящиков, содержавших самое полное собрание религиозных манускриптов в Галактике. На полках под каждым ящиком были расставлены переплетенные копии оригиналов. Он прошел в соседнюю комнату и продолжил свои поиски.

— Под самым потолком, естественно, — вздохнул он. — Мог бы и догадаться.

Поставив ногу на лестницу в трех футах от кумранских свитков, он начал подниматься наверх.

Устроившись в кресле с копией древнего пейанского манускрипта под названием «Многочисленные опасности жизни и система упражнений продленного дыхания», он закурил.

Ему показалось, что прошло всего несколько секунд, прежде чем он услышал щелчок и запрограммированное покашливание возле своего правого локтя. Вошедший в библиотеку робот медленно прокатился по толстому ковру, остановился около кресла и опустил накрытый поднос так, чтобы с него было удобно есть. Снял крышку.

Он ел механически, не прекращая чтения. Через некоторое время он заметил, что робот исчез.

Он продолжал читать.

Обед прошел точно так же.

Наступила ночь, вокруг него зажглись огни, которые с наступлением темноты разгорались все ярче. Он дочитал последнюю страницу и закрыл книгу уже глубокой ночью. Потянулся, зевнул, поднялся и покачнулся, потому что не заметил, что у него затекла правая нога. Снова уселся и стал ждать, когда покалывание пройдет. Потом взобрался по лестнице наверх и поставил книгу на место. А лестницу отнес, как полагается, в угол. Он мог бы воспользоваться помощью роботов и гравитационными подъемниками, но предпочитал старомодное устройство библиотек. Пройдя сквозь раздвижную стеклянную дверь, он отправился в свой бар на западной террасе. Как только он сел, в баре моментально зажегся свет.

— Бурбон с водой. Двойной.

Прошло десять секунд, в течение которых поверхность стойки бара слабо вибрировала, а затем окошко размером шесть на шесть раскрылось и из него медленно выплыл бокал с бурбоном. Он взял его и сделал глоток.

— …И пачку сигарет, — добавил он, вспомнив, что уже давно выкурил все свои сигареты.

Заказ был немедленно выполнен.

Он раскрыл пачку и прикурил, воспользовавшись зажигалкой «Зиппо», которая, по всей вероятности, была единственным в Галактике не музейным экземпляром. По крайней мере, она являлась последним действующим экземпляром. Каждую ее деталь множество раз заменили дубликатами, выпущенными исключительно для этой зажигалки — так что, если быть до конца точным, она не представляла никакой антикварной ценности; скорее, ее можно было назвать прямым потомком. Ему подарил эту зажигалку брат… когда же? Он сделал еще один глоток. Оригинал он где-то спрятал, все вышедшие из строя детали собрал вместе, засунув их в поцарапанный футляр. Может быть, зажигалка лежала в нижнем ящике вот этого старого комода…

Он сделал новый глоток и почувствовал, как спиртное приятно согревает желудок. Оранжевая луна висела совсем низко у горизонта, а белая спешила занять свое место на небесах. Он криво усмехнулся, прислушался к кваканью ветряных жаб в болоте. Их пение напомнило ему «Времена года» Вивальди. Похоже на «Лето». Точно. Он сделал еще один глоток, а потом залпом осушил свой бокал.

Да, эта работа для него. Он действительно единственный из всех имеет опыт в подобных вопросах. И, естественно, священник скорее пошлет запрос инопланетянину, чем представителю собственной расы. Таким образом уменьшается опасность получения выговора за расовые предрассудки; а если сложившаяся ситуация опасна…

«Звучит цинично, — подумал он, — а ведь тебе совсем не хочется быть циничным. Только практичным. Как бы там ни было, теперь это и твоя проблема тоже; и тебе прекрасно известно, что случилось в прошлый раз, когда возникла подобная ситуация. С ней непременно нужно разобраться. А тот факт, что элемент контроля будет отсутствовать, означает опасность для всех».

Он погасил сигарету и поставил пустой бокал на стойку бара. Бокал исчез, а панель закрылась.

— Еще раз то же самое, — сказал он, а потом быстро добавил: — Сигарет не надо. — Он вспомнил, что у сервомеханизма новая программа.

Он взял бокал, отправился с ним в кабинет и опустился в самое любимое кресло. Затем приглушил освещение и задал температурный режим, нажал на кнопку, и настоящие поленья в камине у противоположной стены запылали, а в единственном в комнате окне появилось трехмерное изображение зимней ночи (чтобы устроить за окном настоящую зиму, ему понадобилось бы несколько часов). Потом он выключил свет, заметив, что огонь разгорелся как следует. Создав свою самую любимую обстановку, он принялся думать.

Утром он нажал на кнопку вызова автоматического секретаря и каталога файлов.

— Во-первых, сразу после завтрака я хочу переговорить с доктором Мэттьюсом и тремя самыми лучшими программистами — здесь, в моем кабинете. Кстати, завтрак подашь через двадцать минут. Время, необходимое на еду, рассчитаешь сам.

— Вы хотите переговорить с каждым наедине или со всеми вместе? — донесся голос из скрытого динамика.

— Со всеми сразу. Дальше…

— Что вы желаете на завтрак? — перебил его робот.

— Да все равно. Так…

— Пожалуйста, конкретизируйте. В прошлый раз, когда вы сказали «все равно»…

— Ну, хорошо. Ветчина, яйца, тосты с мармеладом и кофе. Так, теперь, во-вторых, я хочу, чтобы кто-нибудь, занимающий достаточно высокое положение среди моих служащих, связался с Главным Хирургом, или Директором по Здравоохранению, или как он там у них называется, в комплексе СЭЛ. Мне нужно получить полный доступ к их Главному компьютеру не позднее чем завтра днем по местному времени, через посредство компьютерной сети, расположенной здесь, на планете Свободный Дом. В-третьих, передай мой приказ служащим космопорта: проверить, какой корабль совершил недавно пространственный прыжок. В-четвертых, узнай, кому он принадлежит, и представь мне досье на владельца. Все.

Примерно через час с четвертью, когда специалисты собрались в его кабинете, он жестом пригласил всех сесть и улыбнулся.

— Господа, для получения определенного вида информации мне необходима ваша помощь. Я и сам не до конца понимаю ни то, какая информация мне нужна, ни то, какие следует задавать вопросы, чтобы ее получить, хотя некоторые смутные представления у меня все-таки имеются. Речь пойдет о людях, самых разнообразных местах, событиях, вероятностях и болезнях. Некоторые факты, интересующие меня, относятся к прошлому (эти события произошли лет пятнадцать или двадцать тому назад), а иные случились совсем недавно. Может пройти достаточно много времени, прежде чем мы сумеем наткнуться на то, что мне нужно, однако времени у меня в обрез. Я хочу получить интересующие меня сведения за два, максимум за три дня. Таким образом, ваша работа будет состоять в том, чтобы помочь мне правильно сформулировать вопросы, а затем задать их от моего имени компьютеру, который, с моей точки зрения, в состоянии дать нужные ответы. Так обстоит ситуация в общих чертах. А теперь обсудим подробности.

Поздно вечером, когда все разошлись, он понял, что на данный момент больше ничего не может сделать, и поэтому решил заняться другими проблемами.

Потом он посетил свой арсенал, убеждая себя, что делает это исключительно ради рутинной проверки. Однако через некоторое время он обнаружил, что его внимание привлекает только небольшое и очень опасное оружие, которое можно без проблем спрятать на теле человека и которое наносит удары с определенного расстояния. Сообразив это, он не остановился. Будучи, среди всего прочего, единственным богоубийцей во всей Галактике, он чувствовал, что обязан на всякий случай быть всегда начеку. Так проводил Фрэнсис Сандоу свои дни перед отбытием на Дейбу.

Сначала ему захотелось проверить свою новую силу в небольшом масштабе перед тем, как перейти к городам Вершины — гораздо более густонаселенному миру, чем Глич. Хейдель фон Хаймек кружил на орбите, изучая карту и статистические данные об этой искусственной планете.

Потом, старательно избегая радаров больших космопортов, он приземлился в малонаселенном лесном районе второго по величине континента планеты, который назывался Сорис. Он спрятал корабль, на котором прилетел, в каньоне, между выступами скал. Отключил аппаратуру и, воспользовавшись крошечным лазерным пистолетом, срезал ветки, чтобы прикрыть ими свой небольшой корабль, приспособленный для пространственных прыжков.

Зажав в почерневшей и сморщенной руке посох, он пустился в путь, тихонько напевая себе под нос. Раньше такое поведение удивило бы его, потому что он не понимал слов песни, которую пел, а мотив пришел к нему из синего сна.

Через некоторое время Хейдель заметил небольшой деревенский домик, прилепившийся к склону холма…

Он приводил в порядок свою лабораторию под звуки настойчивой, словно пульсирующей мелодии. Вычистил, спрятал, расставил по полкам, убрал в ящики все, что, по его мнению, не должно было ему понадобиться в течение некоторого времени. Его огромная, призрачная фигура плавала по кораблю, возвращая предметы на их исконные места.

«Я становлюсь похожим на старую деву, — подумал он, а потом улыбнулся. — У каждого предмета есть свое собственное место. Интересно, что было бы, если бы я получил возможность снова вернуться к людям и стать одним из них? Я ведь сумел приспособиться к жизни в глубоком космосе… И все же жить среди людей было бы совсем не просто. Еще не нашлось человека, который придумал бы лекарство от моей болезни. Разве что X сможет что-нибудь для меня сделать. Так что пройдет наверное еще немало лет. Скорее всего, веков. Если, конечно, не принимать в расчет чуда — ведь может же кто-нибудь случайно наткнуться на решение моей проблемы. А если на все это уйдет несколько веков? Каким я стану к тому времени? Превращусь в призрак призрака? Окажусь единственным человеческим существом, чуждым другим людям? И что скажут на все это мои потомки?»

Если бы легкие в теле доктора Пелса функционировали, он бы обязательно рассмеялся. Вместо этого он прошел вперед, сел перед экранами обзора и стал наблюдать за мельканием звезд — перед его глазами возникла гигантская сияющая центрифуга. Григорианское песнопение составило звуковое оформление этому экзотическому танцу, в то время как корабль мчался к Гличу, последнему месту, где, по сообщениям компьютеров, побывал Хейдель фон Хаймек.

Глава 3

Она впервые увидела его во плоти поздней дождливой ночью.

В тот вечер у нее не было клиентов, и она спустилась вниз, к маленькому газетному киоску, стоящему в вестибюле. Она знала, что входная дверь в их заведение открылась, потому что до нее донеслись уличные звуки и шум бури. Выбрав газеты и бросив в автомат монеты, она повернулась, чтобы пройти через вестибюль.

Именно здесь она увидела его, и газеты выпали у нее из рук. Она смутилась и отступила на шаг назад. Просто потому, что не могла стоять так близко от него. У нее запылали щеки и голова пошла кругом.

Очень крупный, волосы черного цвета — как и подобает настоящему мужчине — лишь виски немного тронула седина — впрочем, он вполне мог пройти курс специального лечения и стареть медленнее, чем другие люди. Ей понравилось, что он выглядит так молодо. А его пылающие глаза и мужественные черты лица! Коршун! В жизни он производил еще более сильное впечатление, чем на экране трехмерного телевизора. На нем был черный дождевик, в руках он держал большой саквояж для одежды и огромный чемодан. Капельки дождя запутались в его волосах и бровях, блестели на лбу и щеках. Ей страшно захотелось броситься к нему и предложить свою блузку в качестве полотенца.

Она наклонилась и собрала свои газеты. А потом, снова выпрямившись, подняла их к лицу, пытаясь спрятаться. Она прошла в вестибюль, делая вид, что читает, и уселась на стуле поближе к стойке администратора.

— Комнату и девушку, сэр? — раздался голос Горация.

— Это было бы чудесно, — ответил посетитель и поставил свой багаж на пол.

— У нас много свободных девушек, — проговорил Гораций, — из-за погоды. — И придвинул к нему альбом. — Скажите, когда вам кто-нибудь понравится.

Он стал медленно переворачивать страницы большого альбома, а она начала считать их, потому что наизусть знала расположение снимков: четыре, пять. Пауза… Шесть.

Его рука на мгновение замерла над листком.

О нет! Это Джинни или Синти. Ему не годится ни одна из них! Может быть, Мег или Килия. Но совсем не Джинни с ее коровьими глазами и уж не Синти, которая весит на двадцать фунтов больше, чем на фотографии.

Она искоса посмотрела на него и заметила, что Гораций отошел в сторонку и уткнулся в свою газету.

Быстро приняв решение, она вскочила на ноги и приблизилась к нему.

— Командор Малакар…

Она изо всех сил старалась придать своему голосу смелость, но горло у нее перехватило, и она прошептала эти слова.

Он повернулся и уставился на нее. Потом быстро посмотрел на Горация, и приложил палец к губам.

— Привет. Тебя как зовут?

— Джакара.

Голос снова начал ее слушаться.

— Ты здесь работаешь? Она кивнула.

— Занята сегодня вечером? Она покачала головой.

— Администратор! — Он повернулся. Гораций опустил свою газету.

— Да, сэр?

Он показал указательным пальцем на Джакару.

— Ее, — сказал он.

Гораций сглотнул и поерзал на своем стуле.

— Сэр, я должен вас предупредить… — начал он.

— Ее, — повторил Малакар. — Заполните нужные бланки.

— Как скажете, сэр, — ответил Гораций, вытащив пустой бланк и ручку. — Но…

— Меня зовут Рори Джимсон, я из Миадода на Кампфоре. Платить сейчас или потом?

— Сейчас, сэр. Восемнадцать единиц.

— Чему это равняется в долларах ДИНИБа?

— Четырнадцать с половиной.

Малакар достал пачку банкнотов и заплатил. Гораций открыл было рот, потом захлопнул его, а через некоторое время все-таки сказал:

— Если обслуживание вас не удовлетворит, пожалуйста, немедленно дайте мне знать.

Малакар кивнул и наклонился, чтобы взять свои вещи.

— Подождите немножко, я вызову робота.

— В этом нет необходимости.

— Ну что ж, хорошо. Джакара проводит вас в вашу комнату.

Администратор взял ручку и, повертев ее в руке, положил на место. В конце концов он решил вернуться к газете.

Малакар прошел за Джакарой к лифту, внимательно разглядывая ее фигуру и волосы и стараясь вспомнить лицо.

— Шинд, подготовься передавать и принимать, — сказал он, когда они вошли в лифт.

— Есть.

— Не удивляйся, Джакара, и вообще не показывай, что слышишь меня. Как тебе удалось меня узнать?

— Вы телепат!

— Отвечай на вопрос, только имей в виду, что я могу одним взмахом руки уничтожить половину этого здания.

— Нам выходить, — произнесла вслух Джакара, и они покинули лифт.

Девушка зашагала по разрисованному полосами, наподобие тигриной шкуре, полутемному коридору. Впечатление получалось исключительное. Девушка, идущая впереди, почему-то сразу напомнила Малакару о каком-то невиданном, но очень грациозном животном.

Он настороженно принюхался и уловил в воздухе легкий аромат наркотиков. Возле вентиляторов запах был сильнее.

— Я тысячи раз видела ваши фотографии. Много про вас читала. Поэтому я вас и узнала. По правде говоря, у меня собраны все ваши биографии, даже те, что были написаны ОЛ.

Он рассмеялся и взмахом руки показал Шинду, что надо прекратить передачу. Но Шинд должен был продолжать принимать сигналы.

Потом:

— Она говорит правду, Шинд?

— Да. Девушка восхищается вами. Она ужасно взволнована и страшно нервничает.

— Никаких ловушек?

— Нет.

Джакара остановилась возле двери, некоторое время возилась с ключом, вставила его в замок.

Распахнула дверь, но вместо того, чтобы войти или отступить в сторону, встала на самом пороге, не давая Малакару войти и глядя прямо ему в глаза. У нее было такое выражение лица, словно она собиралась заплакать.

— Не смейтесь, когда войдете, — сказала она. — Пожалуйста. Что бы вы там не увидели.

— Не буду, — сказал Малакар.

Только после этого Джакара пропустила его в свою комнату.

Оказавшись внутри, Малакар огляделся по сторонам. Первым делом он заметил хлысты, а потом его глаза остановились на портрете, висящем над кроватью. Он поставил вещи на пол и продолжал рассматривать комнату. Услышал, как закрылась дверь. Комната была аскетичной. Серые стены и блестящие ручки на двери и окне. Единственное окно плотно закрыто шторой.

Он начал понимать.

— Вот именно, — сказал Шинд.

— Приготовься передавать и принимать.

— Есть, сэр.

— Комната прослушивается? — спросил он.

— Не всегда, — ответила Джакара. — Это противозаконно. Однако я в любой момент могу попросить помощи или активировать монитор.

— Какой-нибудь из них сейчас включен?

— Нет.

— Значит, никто не услышит нашего разговора?

— Нет, — сказала Джакара вслух; и командор повернулся, чтобы посмотреть на нее — она стояла, прижавшись спиной к двери и опустив руки вдоль тела, глаза у нее были широко раскрыты, а губы пересохли.

— Не бойся меня, — сказал он. — Ты же спишь со мной каждую ночь, не так ли?

Чувствуя себя неловко из-за того, что она ничего не ответила, Малакар снял куртку и огляделся.

— Можно это где-нибудь высушить? Девушка подошла к нему и схватила куртку.

— Я возьму. Повешу у себя в душе.

Вырвав куртку у него из рук, Джакара быстро прошла в узкую дверь и закрыла ее за собой. Малакар услышал, как щелкнул замок. Через некоторое время до него донеслись совершенно неожиданные звуки — девушку рвало.

Он двинулся было в ту сторону, собрался постучать в дверь и спросить, все ли у нее в порядке.

— Не делайте этого. Оставьте ее в покое.

— Ну хорошо. Тебя выпустить?

— Нет. Она только еще больше разволнуется. Мне тут вполне удобно.

Через некоторое время Малакар услышал шум спускаемой воды, а потом открылась дверь и появилась Джакара. На ресницах девушки блестели капельки воды.

А еще он заметил под этими ресницами ослепительно голубые глаза.

— Ваша куртка высохнет быстро, командор.

— Спасибо. Пожалуйста, называй меня Малакар, Джакара. А еще лучше, Рори.

Он обошел кровать, чтобы рассмотреть фотографию.

— Очень похоже. Откуда она? Девушка просветлела и подошла к нему.

— Из вашей биографии, которую написал тот человек с Гиллии. Я увеличила ее и сделала трехмерной.

— Я не читал этой книги, — проговорил Малакар. — Пытаюсь вспомнить, в какой момент был сделан снимок, и не могу.

— Сразу перед Маневром Восьмого Параметра, — ответила Джакара, — когда вы готовили Четвертый Флот ко встрече с Конлилом. Ее сделали за час до старта — так говорится в книге.

Малакар повернулся и, улыбаясь, сверху вниз посмотрел на девушку.

— Наверное, ты права, — сказал он, и Джакара улыбнулась ему в ответ.

— Хочешь сигарету? — предложил он.

— Нет, спасибо.

Малакар достал сигарету и закурил.

«Как я, черт побери, вляпался во все это, — спрашивал он себя. — Настоящий патологический случай поклонения герою — и я в качестве главного объекта! Если я скажу что-нибудь не то, у нее, возможно, приключится истерика. Как следует себя вести в такой ситуации? Может, если я дам ей понять, что нервничаю, и попрошу ее помощи по какому-нибудь не очень серьезному поводу…»

— Послушай, ты очень сильно удивила меня там, внизу, ведь никто не знает о моем прибытии на Дейбу. Кроме того я был уверен, что моего лица уже не помнят. Я решил остановиться здесь, а не в одном из больших отелей, поскольку тут не принято обращать внимание ни на лица, ни на имена. Однако ты меня узнала. Я рассчитывал сохранить свой визит в секрете и подумал, что властям стало известно о моем прибытии.

— Но ведь на вас не распространяется действие законов, не так ли?

— Я здесь не для того, чтобы их нарушать. По крайней мере, сейчас я не собираюсь этого делать. Я хочу получить кое-какую информацию — тихо и конфиденциально.

Он посмотрел прямо ей в глаза.

— Могу я рассчитывать на то, что ты сохранишь мое присутствие на Дейбе в секрете?

— Конечно, — ответила Джакара. — Разве я способна поступить иначе? Я родилась на одной из планет ДИНАБа. Моя помощь не нужна?

— Не исключено, — проговорил Малакар, усаживаясь на край кровати. — Если ДИНАБ для тебя не пустой звук, что ты в таком случае здесь делаешь?

Она рассмеялась и уселась в кресло напротив.

— А вы скажите, как я могу вернуться. Видите, это единственная работа, которую я смогла здесь получить. Как вы думаете, сколько времени мне нужно будет откладывать деньги, чтобы хватило на билет?

— Ты работаешь здесь по контракту?

— Нет. А что?

— Я не очень разбираюсь в местных нравах. И просто раздумывал о том, как лучше забрать тебя отсюда и придется ли при этом нарушить какой-нибудь закон.

— Забрать меня отсюда? Назад, в ДИНАБ?

— Естественно. Ведь ты именно этого хочешь, не так ли?

Джакара отвернулась и начала беззвучно плакать. Малакар не стал ее утешать.

— Извините, — пробормотала она, — я никогда… никогда не рассчитывала, что со мной может произойти что-нибудь подобное. Чтобы сам Малакар Майлз вошел в мою комнату и предложил забрать меня с собой. Мне только снились сны…

— Значит, ты говоришь «да»?

— Благодарю вас, — сказала она. — Конечно, я говорю да! Но есть еще кое-что…

Он улыбнулся.

— Что? У тебя есть друг, которого ты хотела бы взять с собой? Это можно организовать.

Джакара подняла голову, и ее глаза сверкнули.

— Нет! — воскликнула она. — Ничего подобного! Я никогда не стала бы связываться с этими людьми!

— Прости меня, пожалуйста, — проговорил Малакар.

Девушка опустила голову и начала разглядывать свои сандалии и накрашенные ярким серебристым лаком ногти на ногах. А Малакар стряхнул пепел в черную металлическую пепельницу, стоящую на столе возле кровати.

Когда девушка заговорила, она произносила слова очень медленно и не смотрела на Малакара.

— Я бы хотела сделать что-нибудь для ДИНАБа. Позвольте мне помочь вам в том деле, ради которого вы приехали сюда, в Кейпвилл.

Малакар немного помолчал, затем спросил:

— Сколько тебе лет, Джакара?

— Точно не знаю. Думаю, около двадцати шести. По крайней мере, так я говорю всем остальным. Может быть, двадцать восемь. Или двадцать пять. Но только потому, что я еще молода…

Малакар поднял руку, чтобы остановить девушку.

— Я вовсе не собираюсь тебя отговаривать. Вполне возможно, ты действительно окажешься мне полезной. И я совсем не из простого любопытства спросил, сколько тебе лет. Что ты знаешь о мвалакхарран кхур, которую принято называть дейбианской лихорадкой?

Джакара подняла глаза к потолку.

— Встречается не очень часто. Если человек заболевает, у него поднимается температура и темнеет лицо. Считают, что сначала болезнь воздействует на центральную нервную систему. После этого лихорадка атакует органы дыхания и сердце. И что-то происходит с балансом жидкостей в организме. Тело не то чтобы теряет влагу, просто клеточные жидкости превращаются во внеклеточные. Так. А клетки больше не поглощают поступающие в организм жидкости. Именно поэтому больные все время испытывают жажду, но сколько бы они ни пили, им это не помогает. Впрочем, вы же доктор. Вам все это должно быть известно.

— А что еще ты знаешь о течении болезни?

— Лекарства нет, и жертва всегда умирает.

— Ты уверена? — спросил Малакар. — Ты никогда не слышала о каком-нибудь человеке, которому удалось бы выжить?

Джакара задумчиво посмотрела на него.

— Неужели никому не повезло? — повторил он свой вопрос. — Никто не спасся?

— Ну, говорят, один человек выздоровел. Только я тогда была совсем маленькой, это произошло сразу после конфликта. Я почти ничего не помню.

— Расскажи, что помнишь. Об этом наверняка много потом говорили.

— Какой-то человек пережил дейбианскую лихорадку, и все. Никто даже имени его не называл.

— А почему?

— После того как было объявлено, что он поправился, власти боялись, что люди, узнав имя этого человека, все равно станут его бояться, и возникнет паника. Поэтому они решили сохранить эту информацию в секрете.

— X, — сказал Малакар. — Позже они стали называть его X.

— Может быть, — проговорила Джакара. — Мне это неизвестно. Вот, кажется, и все.

— А где его лечили? В какой больнице?

— Здесь, в городе. Но этой больницы больше не существует.

— А откуда он прибыл в город?

— С Кургана. Некоторое время все называли его «человеком с Кургана».

— Он был местным?

— Не знаю.

— А что такое Курган?

— Что-то вроде плато. Нужно пройти примерно тридцать миль в глубь континента на северо-запад. Там находится разрушенный пейанский город. Дейба раньше была частью Пейанской Империи. От города остались руины, ими интересуются только археологи, геологи и приезжие пейанцы. Мне кажется, того человека нашли среди развалин, когда дезактивировали часть сигнального оборудования, сохранившегося после войны. Его доставили в Кейпвилл в специальном изоляторе, а потом он поправился.

— Спасибо. Ты очень мне помогла.

Джакара улыбнулась, и Малакар улыбнулся ей в ответ.

— У меня есть пистолет, — сказала она, — и я часто практикуюсь в стрельбе. Я стреляю очень метко и быстро.

— Это просто великолепно.

— Если нужно будет сделать что-нибудь опасное…

— Возможно, — кивнул Малакар. — Ты говорила о Кургане так, словно прекрасно знакома с тем районом. Ты не могла бы достать мне карту или хотя бы нарисовать, как там все расположено?

— Хороших карт нет, — сказала Джакара. — Но я была там множество раз. Я люблю ездить верхом на куррьябе и иногда отправляюсь в глубь континента. Курган прекрасное место для тренировки в стрельбе.

— Там что, никогда никого не бывает?

— Да.

— Отлично. Значит, ты сможешь показать мне это место?

— Если вы хотите. Впрочем, там особенно не на что смотреть. Я подумала…

Малакар потушил свою сигарету.

— С ней все нормально, Шинд?

— Да.

— Очень хочу, — сказал Малакар. — И я знаю, о чем ты подумала. Ты подумала, что я прибыл сюда с целью саботажа или терроризма. Однако то, что я собираюсь сделать, гораздо важнее. В то время, как небольшой акт насилия может разозлить ОЛ, они вполне в состоянии с ним смириться. Но если я сумею раздобыть в Кургане интересующую меня информацию, то получу ключ к самому мощному оружию во всей Вселенной.

— Какому?

— Меня интересует личность X.

— А какая вам от этого польза?

— Пока я тебе не скажу. Однако мне необходимо отправиться в Курган на поиски. Если нужный мне человек жил там некоторое время, от него должны остаться какие-нибудь следы. Какого рода следы, мне не известно. Только я уверен, что те, кто привезли X в Кейпвилл, оставили все его вещи в разрушенном городе или уничтожили их — если вообще нашли что-нибудь.

— Я помогу вам, — сказала Джакара. — Я очень хочу вам помочь. Но выходной у меня будет только…

Малакар поднялся на ноги и, словно громадная гора, навис над девушкой, потом наклонился и коснулся ее плеча.

Джакара вздрогнула от его прикосновения.

— Разве ты еще не поняла? — проговорил он. — Сегодня твой последний день в этом заведении. Теперь ты принадлежишь только себе. Я хочу, чтобы утром ты купила или взяла напрокат два или три куррьяба и все, что нам понадобится для того, чтобы организовать экспедицию на Курган и провести там неделю или около того. Я не желаю поднимать в воздух свой корабль и привлекать внимание любопытных авиадиспетчеров из космопорта. Когда завтра мы отправимся в путь, можешь считать, что та часть твоей жизни, что была связана с этим местом, закончилась. Тебе больше не надо думать ни о «рабочих днях», ни о «выходных». Ты увольняешься. Это ведь вполне законно?

— Да, — ответила Джакара, которая сидела в своем кресле прямо, словно туго натянутая струна. Руками она изо всех сил сжимала подлокотники кресла.

«Я не хотел этого делать, — подумал Малакар. — Но она может мне помочь. А кроме того, она — девушка ДИНАБа, которую эта проклятая ОЛ чуть не превратила в маньячку. И пойдет со мной».

— В таком случае будем считать, что все решено, — сказал Малакар, подходя к кровати и зажигая еще одну сигарету.

Девушка, казалось, немного успокоилась и расслабилась.

— Вы не дадите и мне сигарету… Малакар?

— Рори, — поправил ее он.

— Рори, — послушно повторила Джакара. Малакар снова поднялся, протянул девушке сигарету, дал прикурить и вернулся на свое место.

— Я нигде не читала про то, что вы телепат, — через некоторое время проговорила Джакара.

— А я и не телепат. Это такой трюк. Завтра, может быть, я тебе покажу, как он действует.

«Но только не сегодня. Если потребовалось так много времени, чтобы ты хотя бы чуть-чуть расслабилась, я не собираюсь знакомить тебя с лохматым дарвенийцем, у которого глаза размером с чайную чашку. С тебя станется устроить истерику, и тогда сюда ворвутся вышибалы».

— Ты не возражаешь, если я немного приоткрою шторы? — спросил он.

— Давайте я сама это сделаю.

— Нет, нет, все в порядке.

Но Джакара уже подбежала к окну. Нажала на рычажок под подоконником и массивные шторы скользнули в стену.

— Хотите, я открою окно?

— Немножко, — ответил Малакар и встал рядом с девушкой.

Еще одна кнопка нажата, и вот уже Малакар вдыхает влажный ночной воздух.

— А дождь все еще идет, — заметил он, вытянув руку, чтобы стряхнуть пепел на улицу.

— Да.

Мимо низкой плоской крыши они смотрели на тихий город, что спрятался за дождевыми каплями и небольшими ручейками, стекавшими по открытой наполовину оконной раме. Внизу мелькали редкие мерцающие огоньки, а ветерок доносил чуть солоноватый запах моря.

— Почему ты держишь окно закрытым? — спросил Малакар.

Джакара ответила ему совершенно безразличным голосом:

— Я ненавижу этот город. Впрочем, ночью, когда почти ничего не видно, он не кажется мне таким отвратительным.

С гор донеслись еле слышные раскаты грома. Малакар положил локти на подоконник и высунулся из окна. Джакара колебалась всего несколько мгновений, а потом последовала его примеру. Она оказалась совсем рядом со своим кумиром, но Малакар знал, что, если он сейчас прикоснется к девушке, очарование момента будет нарушено.

— Здесь часто идет дождь?

— Да, — ответила Джакара. — Особенно в это время года.

— Ты любишь плавать или кататься на лодке?

— Я плаваю ради тренировки и умею обращаться с небольшими судами. Но я не очень люблю море.

— Почему?

— Мой отец утонул. После того, как умерла мать и меня перевели к детям. Однажды ночью отец попытался проплыть вокруг мыса Мэрфи. Я думаю, он хотел сбежать из Центра Перемещения. По крайней мере, мне сказали, что он утонул. Его вполне мог пристрелить какой-нибудь охранник.

— Мне очень жаль.

— Я была всего лишь ребенком. Тогда я еще почти ничего не понимала и стала ненавидеть их гораздо позже.

Малакар снова стряхнул пепел за окно.

— А что будет после того, как вы одержите победу? — спросила Джакара.

Он выбросил сигарету.

И, глядя ей вслед, подумал, что она похожа на комету.

— Одержу победу? — переспросил Малакар и, повернув голову, посмотрел на девушку. — Я буду сражаться до самой смерти, но мне все равно не удастся победить ОЛ. В этом смысле я ни на что не рассчитываю. Моя цель — сохранение ДИНАБа, а вовсе не уничтожение ОЛ. Я не хочу, чтобы тридцать четыре маленьких мира подчинялись капризам четырнадцати колоссов. Я не могу даже надеяться разбить противника, но, может быть, мне удастся заставить его уважать ДИНАБ — чтобы маленькие миры имели возможность расти и развиваться и в один прекрасный день получить статус Лиги, а не оказаться сателлитами других крупных миров. Если бы у нас была возможность колонизировать еще несколько дюжин новых планет, если бы Лиги нам не мешали и не бойкотировали все наши начинания, тогда, возможно, мы и добились бы успеха. Я хочу, чтобы мы вошли в ОЛ — а не разрушили ее. Однако вошли на наших условиях.

— … А то, что находится в Кургане? Личность X? Он криво ухмыльнулся.

— Если я смогу узнать тайну X, я войду в историю как самый страшный злодей, когда-либо живший на свете. Но клянусь всеми богами, я напугаю ОЛ до полусмерти! После этого они надолго оставят ДИНАБ в покое.

Джакара тоже выбросила свою сигарету в окно, вслед за сигаретой Малакара, и он зажег две новые.

Они прислушивались к вою штормового предупреждения и вглядывались вдаль, где полыхали ослепительные молнии. Когда молния оказывалась слишком далеко впереди, линия горизонта казалась темной и какой-то рваной; когда же молнии вспыхивали позади здания, пламя отражалось в окнах Кейпвилла и рассыпалось мелкими брызгами во все стороны. Впрочем, город окутывал мрак, в котором, словно светлячки, сияло всего несколько окон, где горел свет.

«Я уже много лет не вел подобных разговоров, — подумал Малакар. — Однако ведь и Шинд не каждый раз находится рядом и сообщает мне, кому я могу доверять. Симпатичная девочка. Очень хорошенькая. Но хлысты… и администратор вел себя так забавно… Она ненавидит здесь всех и каждого. Я и не думал, что в государственных заведениях подобного рода можно получить такие услуги. Впрочем, возможно, у меня слишком старомодные взгляды… Конечно, дело именно в этом. Жалко девчонку. Может быть, ей повезет, и она встретит кого-нибудь стоящего, в ДИНАБе, и он будет к ней добр, ну, и все такое… Проклятие! Я и вправду старею! Какой чудесный свежий воздух. И прекрасный вид из окна».

Мимо окна пролетел аэробиль и стал кружить, точно светящееся насекомое. Малакар следил за ним взглядом, пока он не скрылся в районе посадочного поля.

«Может быть, это один из кораблей, приспособленных к пространственному прыжку? По крайней мере, размеры подходящие. Интересно, кому может взбрести в голову болтаться на посадочном поле в такую погоду в то время, как можно тихонько сидеть на теплой, уютной орбите и дожидаться, когда стихнет непогода? Если не считать меня, конечно».

Корабль покружил немного, а потом завис над полем, словно дожидаясь разрешения на посадку.

— Джакара, выключи, пожалуйста, свет, — попросил Малакар, и девушка, стоящая рядом с ним, напряглась. — …И если у тебя есть бинокль или какой-нибудь телескоп, — быстро договорил он, — принеси его мне.

Джакара отошла от окна, и Малакар услышал, как она открывает шкаф. Примерно через десять ударов сердца в комнате воцарился мрак.

— Вот, — сказала Джакара, которая уже снова стояла рядом с Малакаром.

Он поднял бинокль к глазам и немного его подрегулировал.

— Что такое? — спросила девушка. — Что случилось?

Он не ответил на ее вопрос, а только попытался наладить резкость бинокля.

У них за спиной возникла еще одна вспышка.

— Это корабль для пространственных прыжков, — заявил Малакар. — Сколько таких кораблей обычно прибывает в Кейпвилл?

— Совсем немного, все торговые.

— Ну, этот слишком маленький. А сколько частных?

— Главным образом, в таких кораблях прилетают туристы, — ответила Джакара. — За месяц их набирается совсем немного.

Малакар сложил бинокль и вернул его девушке.

— Возможно, я чересчур подозрителен, — проговорил он. — Я всегда опасаюсь того, что они смогут меня выследить…

— Пожалуй, я зажгу свет, — проговорила Джакара, и через несколько мгновений в комнате снова стало светло.

После того как она закрыла шкаф, Малакар еще довольно долго продолжал смотреть на город.

Вдруг он услышал всхлипывание и медленно повернулся.

Джакара лежала на кровати, поджав под себя ноги и спрятав лицо в волосах. Она расстегнула блузку, и Малакар заметил под ней черное белье.

Он некоторое время смотрел на нее, а потом подошел и сел рядом. Отодвинул волосы с лица и положил руку девушке на спину. Она продолжала плакать.

— Простите меня, — не глядя на него, сказала Джакара. — Вы хотели получить комнату и девушку, но я не могу. Я хотела… и не могу. С вами не могу. По крайней мере, вы не получите никакого удовольствия. У нас есть очень милая девушка по имени Лорейн и еще одна, которую зовут Килия. Они тут довольно популярны. Я могу привести какую-нибудь из них, и она проведет с вами ночь.

Джакара приподнялась, чтобы встать с кровати, но Малакар протянул другую руку и коснулся щеки Джакары.

— Какую бы из них ты ни привела, ей грозит спокойная ночь и отличный сон, — проговорил Малакар, — потому что на большее я сегодня не способен.

Только после этих слов Джакара осмелилась поднять на него глаза.

— Вы не станете мне лгать?

— Только не об этом. Мне ужасно хочется спать. Если ты постелешь постель, то утром скажешь, храплю я по ночам или нет.

Джакара сглотнула, энергично закивала и принялась стелить постель.

Потом он услышал, как она вышла из ванны, почувствовал, что забралась в кровать. Джакара забыла закрыть окно, но Малакар любил свежий воздух и не стал напоминать ей об этом.

Он лежал, вдыхая морской воздух и прислушиваясь к шуму дождя.

— Малакар, — донесся ее шепот, — вы еще не спите?

— Нет.

— А как насчет моих вещей?

— Каких вещей?

— У меня есть несколько красивых платьев, книги и… ну, вообще, вещи.

— Мы запакуем их утром и отправим в порт, они там полежат до нашего отлета с Дейбы. Я тебе помогу.

— Спасибо.

Джакара немного поворочалась, устраиваясь поудобнее, а потом затихла. Со стороны посадочного поля с равномерными перерывами доносился вой штормового предупреждения. И Малакар подумал о корабле для пространственного прыжка, который недавно видел.

Если Службе Безопасности удалось проследить за ним от Солнечной системы, они все равно ничего не смогут ему сделать. С другой стороны, ему совсем не хотелось, чтобы его имя связали с Дейбой или X. Если это был на самом деле корабль Службы Безопасности — интересно, как им это удалось? Морвин? Он что-то говорил о приятеле, который работает в Службе Безопасности. Может, он ему сообщил о планах Малакара или прикрепил какой-нибудь жучок на «Персей»? Но Шинд утверждает, что Морвин в порядке…

«Кажется, у меня появляются признаки паранойи».

Он открыл глаза и уставился в потолок. Девушка снова пошевелилась, чуть-чуть. Малакар немного повернул голову и посмотрел на темные контуры висящих на стене хлыстов. Сколько же лет его собственное изображение взирало на эту комнату со стены? Фальшивая икона в борделе. Его позабавила и одновременно расстроила эта мысль.

Снова взвыл сигнальный буй. Вспышка, раскаты грома, дождь. И опять. Воздух стал намного прохладнее. Медные бабочки мечутся по потолку и стенам.

Наверное, он задремал, потому что проснулся, почувствовав прикосновение руки к своему плечу.

— Малакар?

— Да?

— Я замерзла. Можно я лягу поближе?

— Конечно.

Он подвинул руку, и Джакара оказалась рядом с ним. Она прижалась к нему так, словно он умел плавать, а она нет, и в нем была ее последняя надежда на спасение. Малакар обнял ее за плечи, и голова Джакары склонилась ему на грудь. А потом он снова заснул.

Утром они завтракали в кафе неподалеку от борделя. За одним из столиков сидела группа молодых женщин, которые бросали на Малакара любопытные взгляды.

— Почему эти женщины все время на меня смотрят? — спросил он шепотом.

— Они работают вместе со мной, — объяснила Джакара. — Вы провели со мной всю ночь — их это удивляет.

— А это случается не часто?

— Да.

На обратном пути они купили коробки, и Малакар помог девушке сложить в них вещи. Все утро, да и сейчас, Джакара была очень тихой и молчаливой.

— Ты боишься, — сказал Малакар.

— Да.

— Это пройдет.

— Знаю, — ответила она. — Я думала, если этот день когда-нибудь придет, меня охватят самые разнообразные чувства… только не страх.

— Ты покидаешь то, что тебе хорошо известно, и отправляешься в неизвестность. Вполне естественная реакция.

— Я не хочу быть слабой.

— Страх не является признаком слабости. — Он погладил ее по плечу. — Заканчивай собирать вещи. Я позвоню в порт, чтобы они прислали кого-нибудь за коробками.

— Спасибо, — сказала Джакара и снова занялась вещами.

«Надеюсь, она оставит фотографии и эти дурацкие хлысты», — подумал Малакар.

Договорившись о доставке вещей Джакары, он попросил, чтобы его связали с диспетчером космопорта. Свой экран включать не стал.

— Не могли бы вы мне сказать, — осведомился он, — кому принадлежит корабль, приземлившийся вчера во время шторма?

— Судно частное, — последовал ответ. Конечно, это еще ничего не значит. Если Служба Безопасности даст приказ, диспетчер будет следовать их указаниям. Тем не менее нужно попытаться выжать из него максимум информации.

— Вы не могли бы идентифицировать корабль?

— Конечно. Это «Модель Т», из Лимана, Боготеллес. Сеньор Энрико Карузо является его владельцем и капитаном.

— Спасибо.

Малакар отключил связь.

«Ничего не доказывает. Если не считать того, что до сих пор Служба Безопасности никогда не следила за мной тайно. Они иногда даже специально предупреждали о своем наблюдении. Нет, у меня определенно начинается паранойя. Абсолютно бессмысленно проверять владельца этого корабля. Если Карузо — его настоящее имя, тогда мне нет до него никакого дела. А если нет, я все равно вряд ли смогу быстро узнать, кто за ним скрывается. Более того, мне вообще не следует обращать на него никакого внимания. Если только он не убийца. Но даже и в этом случае…»

— Я готова, — прервала его размышления Джакара.

— Хорошо. Вот немного денег. Посчитай и скажи, хватит ли этого. Я останусь и дождусь посыльного, а ты купишь нам скакунов и необходимое оборудование.

— Здесь более, чем достаточно, — сказала Джакара. — Малакар…

— Да?

— Когда мне сказать им, что я увольняюсь?

— Да хоть сейчас. А если тебе не хочется с ними разговаривать, оставь записку.

Джакара повеселела.

— Я напишу записку.

Через несколько часов в сопровождении навьюченных животных, которых Джакара привязала к своему седлу, они отправились в горы. Отъехав на достаточное расстояние, Джакара вдруг натянула поводья и повернулась, чтобы посмотреть на раскинувшийся в долине город. Малакар тоже остановил своего скакуна, хотя он смотрел скорее на Джакару, чем в сторону Кейпвилла.

Девушка молчала. Она вела себя так, словно командора здесь не было. Ее глаза были прищурены, а губы так плотно сжаты, что стали почти невидимыми. Она связала волосы в пучок, и Малакар любовался тем, как ветер играет концами яркой ленты. Джакара сидела так, наверное, с полминуты. И Малакару показалось, что волна ненависти, скатившись вниз по склонам, затопила город. А потом все кончилось, Джакара повернула своего скакуна, и они поехали дальше.

«Я представляю, Джакара, каким был бы сон, пойманный для тебя Морвином…»

В конце дня Малакар заметил, что они оказались на противоположной стороне полуострова, где не было городов и вода у побережья казалась гораздо более светлой и прозрачной. Вдали виднелись несколько хижин, но между ними и горами шла полоса зелени — густой лес, над которым порхали темные птицы, чье оперенье вспыхивало радужными красками в лучах солнца. На небе появились тучи, но солнце они не закрывали. Тропа оставалась влажной от вчерашнего дождя, изредка на пути попадались лужи с удивительно прозрачной водой. Скакун оставлял на земле треугольные следы, и Малакару пришло в голову, что животное, на котором он едет, может оказаться отличным бойцом. Далеко внизу на волнах появились барашки, и он заметил, что кроны деревьев сильно раскачиваются.

Сюда ветер пока еще не добрался. Однако, судя по тучам, нынешней ночью опять будет дождь. Хорошая брезентовая палатка подошла бы куда больше, чем легкий тент, который купила Джакара…

Перед наступлением сумерек они остановились, чтобы поесть. К этому времени Кейпвилл уже давно скрылся из виду. Спрыгнув с вьючного куррьяба, на котором он ехал, Шинд устроился рядом с ними. Джакара улыбнулась. Похоже, ей понравился дарвениец. Это порадовало Малакара. «Наверное, она так ненавидит всех людей, с которыми до сих пор сталкивалась, что ей гораздо легче завести дружбу с инопланетянином», — подумал он.

Пока они ужинали, небо совсем потемнело, его затянули тяжелые свинцовые тучи. Налетел порывистый ветер.

— Где мы разобьем лагерь, Джакара? И как скоро?

Девушка подняла палец, сглотнула, а потом ответила:

— Примерно через шесть миль есть место, защищенное с двух сторон от ветра. Там мы сможем поставить тент.

К тому времени, когда они туда добрались, начался дождь.

Лежа под влажным тентом, прислушиваясь к вою ветра и звукам, которые издавали куррьябы, прижимая к себе Джакару и глядя на серые камни скал, он размышлял над своими следующими шагами, решал, какой мир лучше предать смерти первым. Потом Малакар еще раз обдумал план в общих чертах и пришел к выводу, что у него есть вполне реальные шансы на успех, только нужно будет отработать некоторые детали. Он был готов. Через два дня они доберутся до Кургана.

— Спокойной ночи, Шинд.

— Спокойной ночи, командор.

— Ей снится кошмар?

— Нет. Ей снится что-то приятное.

— Тогда я не буду будить ее. Спи крепко.

— Добрых снов.

Он долго лежал, прислушиваясь к звукам ночи, а потом тоже заснул.

На следующее утро они покинули полуостров, повернув на северо-запад, и двинулись в глубь материка. Тропа постепенно поднималась вверх, пока путники не вышли на плато, которое пересекли днем, и вскоре маленький отряд оказался возле подножия новой горной гряды. Среди них и находится Курган, сказала Джакара. Они увидят его еще до наступления ночи.

Девушка оказалась права. Когда они взошли на перевал, она показала вдаль, и Малакар кивнул. Перед ними раскинулась гигантская скалистая гряда с плоскими вершинами. Между горами находился широкой каньон, через который предстояло пройти. Куррьябы осторожно пробирались между огромных камней.

К ночи путники пересекли каньон и начали подниматься вверх по удобной, не слишком крутой тропе, которая начиналась у южного подножия Кургана и по спирали уходила на запад. Теперь Малакар уже привык к куррьябу, который в ярком свете звезд уверенно выбирал дорогу.

Когда наступило утро, Малакар сумел как следует разглядеть развалины и понял, какую сложную задачу им предстоит решить. В соответствии с принципами пейанской архитектуры все здания располагались далеко друг от друга, на прямоугольнике длиной около двух миль и шириной в четверть мили. Почти от всех строений остались лишь фундаменты. Только иногда можно было заметить одиноко стоящие стены. Все руины густо заросли травой и кустарником. Деревьев, однако, практически не было.

Чуть в стороне от городских развалин стояло небольшое каменное сооружение с квадратным основанием.

— Это здание имело военное назначение? — спросил Малакар, показывая на него рукой.

— Да. Я забиралась внутрь. Крыша частично рухнула, там полно насекомых и отвратительно пахнет. Пейанцы взяли с собой все, представляющее малейший интерес, когда покидали город.

Он кивнул.

— Тогда, для начала, давай немного погуляем, и ты мне расскажешь, что тебе известно.

Шинд следовал за ними, маленькая тень среди камней.

Они несколько часов бродили среди развалин, и Джакара рассказала все, что знала об этом месте. Потом Малакар выбрал здание, которое сохранилось лучше других, для более внимательного осмотра, надеясь, что именно оно могло привлечь внимание X. Однако когда пришло время ужина, он знал не больше, чем перед восходом солнца.

После ужина Малакар забрался на самую высокую точку, до которой смог добраться (на стене), и оттуда нарисовал грубую карту городка. Потом разбил ее на квадраты, тщательно отметив те места, где они уже побывали.

— Мы будем осматривать руины квадрат за квадратом? — спросила Джакара.

— Именно.

— А с чего начнем?

— Выбери сама, — предложил Малакар, протягивая ей карту.

Девушка бросила на него быстрый взгляд и, убедившись, что он действительно предлагает ей принять решение, внимательно посмотрела на карту.

— Ладно. Тогда начнем отсюда — с середины.

В этот день они осмотрели два квадрата, залезая в каждый подвал, переворачивая камни и срывая лианы, закрывавшие проходы. Работали до тех пор, пока не сгустились сумерки, а потом вернулись в лагерь и развели костер.

Много позднее, когда они смотрела на звезды, Джакара прервала затянувшееся молчание:

— Ну, для начала совсем неплохо.

Малакар ничего не ответил, продолжая молча курить. Через некоторое время девушка взяла руку Малакара в свои и так крепко сжала между ладонями, что ему даже стало больно.

— А теперь что с ней происходит, Шинд?

— Она пытается утешить вас. Она чувствует, что вы расстроены из-за того, что сегодня ничего не удалось найти.

— Тут она, конечно, права. С другой стороны, я не особенно рассчитывал, что уже в первый день нам будет сопутствовать успех.

— Может быть, вам следует сказать ей об этом. Ее разум довольно странное место. Она огорчена из-за того, что расстроены вы.

— О, проклятие!

— Командор…

— Да?

— Я так жалею, что вы узнали об этом сне.

— Мне это известно.

— Еще не поздно.

— Иди спать, Шинд.

— Есть, сэр.

— Эй, Джакара?

— Да?

Малакар протянул свободную руку, положил ее девушке на шею и повернул лицом к себе. Наклонившись к ней, поцеловал ее в лоб, а потом отпустил.

— Ты хороший проводник, и сегодня мы отлично поработали, — сказал он.

А потом отвернулся и заснул.

«Свет звезд, ярких звезд, — снова и снова повторяла она — потому что звезд было так много, — пусть его желание исполнится».

Утром они снова принялись за дело, и к полудню осмотрели еще три квадрата. Им удалось найти обнадеживающие знаки — старые кухонные принадлежности местного производства и покрытый грязью тент от палатки — в четвертом квадрате. Но хотя они самым тщательным образом обыскали все вокруг, больше поиски ни к чему не привели.

— Возможно, здесь был его лагерь, — сказала Джакара.

— Или чей-нибудь еще. Никаких доказательств того, что это был именно он.

— Но если он останавливался именно здесь, значит, мог работать где-то неподалеку.

— Возможно. Давай закончим в этом квадрате, а потом займемся тем, что внизу.

Они продолжали работать и вскоре завершили проверку восьми квадратов. Больше в этот день им не удалось отыскать ничего интересного.

— Шинд?

— Да, Джакара.

— Он спит?

— Да. Но он не может услышать нас против моей воли, даже если при этом не будет спать. Что ты хотела?

— Он огорчен?

— Не очень. Он всегда спокоен, когда работает. Он — озабочен. Ты не сделала ничего такого, что могло бы его расстроить.

— Ты уже давно его знаешь?

— Около двадцати земных лет. Меня назначили его личным переводчиком во время войны.

— И ты продолжаешь сражаться рядом с ним, за ДИНАБ. Из всех его товарищей только ты остался с ним рядом.

— Иногда я приношу ему пользу.

— Приятно слышать о такой верности делу ДИНАБа.

— Невозможно столько времени придерживаться одних и тех же взглядов и не сойти с ума… или не начать любить. Я испытываю к Малакару личную привязанность. ДИНАБ для меня… нечто второстепенное.

— Ты любишь Малакара? Ты женщина?

— По правде говоря, я принадлежу к женскому полу своего народа. Но это тоже своего рода случайность. Нужно много месяцев, чтобы научить землянина мыслить… и чувствовать так, как принято у дарвенийцев. Впрочем, это знание будет совершенно для тебя бесполезным. Если хочешь, называй это любовью.

— Я не знала, Шинд.

Последовало что-то вроде пожатия плеч.

— Ты говорила, что умеешь обращаться с пистолетом.

— Да, — ответила Джакара.

— В таком случае держи его при себе всякий раз, когда находишься рядом с Малакаром, и будь готова пустить его в ход без промедления в случае, если ему будет что-то угрожать.

— Угрожать?

— У меня было немало предчувствий относительно этой экспедиции. Я ощущаю опасность, хотя и не знаю, с какой стороны ее ожидать.

— Я буду готова.

— В таком случае я могу позволить себе немного отдохнуть. Спокойной ночи, Джакара.

— Спокойной ночи, Шинд.

Джакара переложила пистолет так, чтобы им можно было моментально воспользоваться в случае необходимости, и заснула, положив на него руку.

На третий день Малакар услышал едва различимый шум моторов и поднял голову к небу. С юга на северо-запад летел небольшой корабль, оборудованный для пространственных прыжков. Джакара тоже перестала работать и посмотрела на небо.

Корабль становился все больше.

— Он приближается. Похоже, пролетит прямо над нами.

— Да.

— Шинд, ты можешь…

— Нет, расстояние слишком большое — я ничего не слышу.

— А если он пролетит над нами?

— Может быть, у меня что-нибудь и получится.

Через несколько минут корабль достиг вершины холмов и оказался над развалинами города. Когда пилот уже не мог их не заметить — если он, конечно, смотрел вниз, — корабль неожиданно увеличил скорость и, быстро набирая высоту, умчался прямо на северо-запад. Через несколько мгновений он пропал из виду.

— В корабле один пассажир, человек, — сказала Шинд Малакару и Джакаре одновременно. — Его интересовали развалины. Больше мне не удалось понять ничего.

— Наверное, турист.

— В таком случае почему он сбежал, увидев нас?

— Непонятно.

Малакар вернулся в лагерь и распаковал лазерный автомат, который надел на плечо. Увидев, что он делает, Джакара проверила свое оружие.

Потом они вернулись на тот квадрат, где перед этим работали.

— У меня есть идея, — сказала Джакара.

— Давай выкладывай.

— Пейанцы придерживаются странтрианской религии, а странтрианские храмы почти всегда находятся под землей. Нам еще не удалось найти ни одного храма. Если вы правы, предполагая, что X — профессиональный археолог…

Малакар энергично закивал и принялся снова изучать карту.

— Я намереваюсь еще раз взобраться на эту стену, — проговорил он, бросив взгляд через плечо. — Подземное помещение, способное вместить странтрнанский храм, наверняка частично провалилось — ведь прошло уже столько лет. Я посмотрю, не видно ли тут больших котлованов.

Он взобрался на стену и стал медленно поворачивать голову слева направо. А потом достал карту и сделал на ней какие-то пометки, которые еще раз сверил со своими наблюдениями.

После этого Малакар спустился вниз и подошел к Джакаре.

— Я заметил шесть более темных мест. Возможно, мы наткнемся на гораздо большее количество ям и углублений, но со стены мне удалось заметить только эти шесть. Так что начнем с них. Выбирай, какая будет первой.

Джакара сделала выбор, и они зашагали к месту.

Лежа на земле, Малакар пытался осветить фонариком сумрак. Когда-то это был пятистенный зал. Внизу, впереди и слева, находились остатки центрального алтаря. Громадная куча мусора мешала рассмотреть все как следует. Продвинувшись немного вперед и повернувшись направо, он увидел низкую арку и часть зала за ней. Отсюда обычно ступеньки вели вверх к…

Он попытался представить себе приблизительное расположение надземной части храма, отполз от отверстия и подошел к развалинам. Надел перчатки, наклонился и начал отбрасывать в сторону куски камней.

— Это вход, — пояснил он. — Расчистить его будет совсем несложно. Камни лежат совершенно свободно.

— А почему бы нам не спуститься в то отверстие?

— Опасно. Там уже один раз все осыпалось. Мы выберем более надежный путь.

Джакара кивнула, тоже надела перчатки и присоединилась к Малакару.

Когда начало темнеть, они уже очистили прилегающую территорию и две трети лестницы.

— Сядь на верхнюю ступеньку и посвети мне фонариком, — приказал Малакар; и продолжал работать еще два часа.

— Вы, должно быть, устали, — сказала Джакара.

— Немного. Но осталось всего несколько футов. Он прошел мимо девушки, держа в руках камень размером с дыню.

— На равнине появился еще человек, — сообщила Шинд.

— Где? — спросил Малакар и бросил камень на большую кучу.

— Не могу сказать точно. Кажется, к северо-востоку отсюда. У меня просто возникло ощущение постороннего присутствия. Ничего особенного.

— Может, какое-нибудь животное? — предположила Джакара.

— Нет, это более высокоорганизованный разум.

— Попытайся заглянуть в него.

— Я пытаюсь, но он находится слишком далеко.

— Продолжай пробовать и, если у тебя что-нибудь получится, сообщи нам.

Малакар подошел к Джакаре.

— Выключи свет, — велел он.

Девушка выполнила его приказ, а Малакар снял с плеча автомат и взял его в руку.

— Давай подождем немного, — сказал он, усаживаясь рядом с Джакарой.

— Он один, — сообщила Шинд.

— Тот же самый человек, что пролетел над нами сегодня днем? — спросила Джакара.

— Не могу сказать. Корабль мог вернуться на малой высоте и приземлиться в одном из каньонов неподалеку.

— Он движется в нашу сторону? — спросил Малакар.

— Похоже, стоит на месте.

Они стали ждать.

Через четверть часа Шинд сказала:

— Он по-прежнему неподвижен. Возможно, разбил лагерь.

— Малакар, что мы станем делать?

— Не знаю, что лучше: пойти поглядеть на этого путешественника или довести нашу работу до конца и посмотреть, что там внизу.

— Он не может узнать, где мы находимся. Если это тот самый тип, что пролетал днем мимо руин, мы отошли достаточно далеко от того места, где он нас видел. Зачем нарываться на неприятности?

— Мне любопытно.

— Шинд сообщит вам обо всех его передвижениях. Я спущусь немного ниже по лестнице, и свет фонарика будет незаметен с земли. Мы сможем войти внутрь через час или два. А если вы найдете то, что ищете, сегодня же уйдем отсюда, и пусть он сидит в своем лагере, сколько ему захочется.

— Ты, конечно, права — тактически. Малакар поднялся на ноги.

— Осторожно на ступеньках.

— Шинд, доложи нам немедленно, если он двинется с места. Ты знаешь, как далеко он находится?

— Насколько я понимаю, примерно в двух милях. Если бы приблизиться к нему на несколько сот ярдов, сигнал был бы сильнее.

— Давай.

Малакар спустился под землю на десять футов, а Джакара устроилась слева, чуть выше его. Он снова надел на плечо автомат и возобновил сражение с мусором. Прошло около десяти минут, прежде чем появилось отверстие возле верхушки арки.

— Командор, я все еще продвигаюсь в его сторону. Сигналы стали сильнее. Это сознание мужчины. Он укладывается спать.

— Отлично. Продолжай.

Малакар расширил отверстие, камни он бросал сбоку от лестницы. Джакара стояла, прислонившись спиной к стене, держа в левой руке фонарик. В правой она зажала пистолет.

— Уже скоро. — проговорил Малакар и вытащил из завала три больших камня. На землю с шумом посыпались мелкие камешки.

Отжал металлический прут, а потом, сделав шаг назад, с силой ударил правой ногой в тяжелом ботинке прямо по куче камней — они посыпались внутрь, на пол, а вокруг поднялся столб пыли. Джакара закашлялась и свет фонарика задрожал.

— Извини. Я хотел побыстрее расправиться с этой мелочью. Мы сможем войти туда через несколько минут.

Джакара кивнула и свет закивал вместе с ней. Малакар, как безумный, сражался с кучей мусора и камней.

— Командор!

— Что?

— Я вошла в контакт с его сознанием, чтобы исследовать его. Он пропал.

— Как это — пропал?

— Я больше ничего не различаю, даже не чувствую его присутствия. Он обнаружил меня. И выставил защитный экран. Он сам является телепатом — очень сильным. Что мне делать?

— Возвращайся. Мы собираемся войти внутрь. К какой расе принадлежит это существо?

— Думаю, к твоей.

— Люди не обладают телепатическими способностями.

— Ты же знаешь, что некоторые обладают. Это был мужчина. Так я, по крайней мере, думаю.

Малакар откинул еще несколько камней и отогнул еще один металлический прут.

— Наш сосед — телепат, — сообщил он Джакаре. — Он заблокировался от Шинд. Она возвращается. Ну вот. Теперь, пожалуй, можно пролезть в это отверстие.

— Вы считаете, мы должны это сделать? Ведь не исключено, что он нас здесь найдет.

— Это человеческое существо, — ответил Малакар. — Если он сможет узнать, где мы находимся, он точно так же разыщет нас и в лагере. Нет смысла останавливаться.

Командор наклонился вперед, прополз через кучу мусора под аркой и спустился в зал. Нащупал ногами пол и встал.

— Иди сюда, — позвал он Джакару.

Он осветил фонариком ей дорогу, и девушка спустилась вслед за ним. Ухватившись за протянутую руку Малакара, она спрыгнула и оказалась в маленькой комнатке.

— Сюда.

Они прошли в пятиугольный зал. Из-под их ног выскакивали какие-то мелкие существа и уносились в темноту. Малакар повел фонариком, чтобы осветить помещение, — множество перевернутых скамеек, покрытых пылью и проломленных. Малакар повернулся к алтарю — зеленый камень, изрезанный множеством линий. А потом принялся рассматривать ряды гласситовых табличек с изображением пейанских божеств. Их было великое множество: сотни картинок, одни из которых висели криво и были повреждены, а другие прекрасно сохранились. Часть табличек валялось на полу. Малакар медленно вел по ним лучом фонарика.

— Довольно неплохо сохранились. Сколько лет этому храму?

— Никто не знает точно, — ответила Джакара. — Город уже был разрушен, когда открыли Дейбу, около девятисот земных лет назад.

— Я здесь, — сказала Шинд, и сквозь расчищенное отверстие внутрь проникла темная тень.

— Хорошо. Есть какие-нибудь новости про нашего гостя?

— Ничего. Я попытаюсь прикрыть нас от него, пока вы осматриваете это место.

— Прекрасно.

Малакар принялся изучать пол, осторожно передвигаясь между обломками скамеек. Примерно через полтора часа он осмотрел все и ничего не обнаружил. Тогда он перенес свои поиски поближе к алтарю и начал разбирать лежащие возле него обломки потолка.

— Мне кажется, я кое-что нашла, — раздался голос Джакары, которая была где-то слева, довольно далеко впереди. Она изучала стены при помощи своего маленького карманного фонарика.

Малакар моментально бросился к ней.

— Что?

Джакара высветила слабым лучом фонарика небольшое место на полу. Малакар тут же посветил своим фонариком туда, куда указывала девушка.

У их ног лежала отсыревшая записная книжка, покрытая пылью.

Наклонившись, Малакар осторожно дотронулся до книжки. Потом поднял ее и стер пыль с обложки. Дешевая, в пластиковом переплете, со значком изготовителя в самом углу. Сняв перчатки и засунув их за пояс, Малакар открыл записную книжку. Странички были влажными, строчки расползлись. Малакар медленно переворачивал страницы.

— Рисунки этого храма, — сообщил он. — Ничего, кроме зарисовок. — И закрыл блокнот.

— Значит, здесь кто-то был, — сказала Джакара. — Зачем выбрасывать блокнот, в котором ты сделал столько рисунков? Может, именно здесь X настигла болезнь? — Она неожиданно отшатнулась от Малакара. — Мы не можем подцепить чего-нибудь от этой книжки?

— Через столько лет — нет.

Малакар посветил вокруг себя фонариком.

— Если он оставил это, то мог оставить и… Направил луч в одно место. Там лежал какой-то предмет, явно сделанный из металла. Сгнившие полоски ткани скрывали небольшой контейнер.

— Что-то вроде сумки, — сказал Малакар, осторожно дотронувшись до металлической поверхности.

И замер, увидев под пылью буквы на контейнере.

Он осторожно поднял его и сдул пыль. В его сознании вихрем взметнулись видения хаоса и смерти, потому что Малакар увидел инициалы: «X. ф. X».

— Нашел! Я знаю, кто он.

Я чувствую его! — сказала Шинд. — Ваша находка взволновала его, и он себя выдал!

Малакар резко обернулся, уронив контейнер, и выключил свет. Затем коротким движением сорвал автомат с плеча.

— Мир! — послышался чей-то крик. — У меня в руках нет оружия!

В этот момент Джакара тоже выключила свой фонарик, и Малакар услышал, как щелкнул затвор пистолета.

Сквозь отверстие в потолке на фоне звезд вырисовывался силуэт человека.

— Вы представляете из себя отличную мишень, — заметил Малакар.

— Я сделал это совершенно сознательно, чтобы продемонстрировать добрую волю, когда убедился, что вы не собираетесь сразу стрелять. Я хочу поговорить с вами.

— Кто вы такой?

— Какое это имеет значение? Теперь я знаю то, что стало известно вам. Хейдель фон Хаймек — я прилетел сюда ради того, чтобы удостовериться в этом.

Пока незнакомец говорил, на правой стене возникло слабое свечение. Малакар посмотрел в ту сторону. Одна из гласситовых табличек начала испускать зеленое сияние. На табличке был изображен обнаженный человек, в одной руке он держал грозовую тучу, а в другой лук. Лицо фигурки было частично скрыто за поднятой рукой. На бедре человека висел колчан с молниями, цвет которых точно соответствовал желтому небу у него над головой.

— Значит, вам известно его имя, — снова заговорил Малакар. — Ну и что дальше?

— Теперь я смогу его найти.

— Зачем?

— Он представляет огромную опасность для большого числа людей.

— Мне это известно. Именно поэтому я тоже его ищу.

— Я знаю вас, Малакар. Вы человек, которым я когда-то восхищался — да и сейчас восхищаюсь. Однако в данном вопросе вы совершаете ошибку. Хейделя нельзя использовать так, как вам хочется. Он совершенно неуправляем. Опасность будет угрожать не только ОЛ, но и ДИНАБу.

— Кто, черт возьми, вы такой?

— Энрико Карузо, — последовал ответ.

— Он лжет, — сказала Шинд. — Его зовут Фрэнсис Сандоу.

— Вы Фрэнсис Сандоу, — произнес вслух Малакар, — и я понимаю, почему вы хотите остановить меня. Вы один из самых богатых людей в Галактике. Если я нанесу серьезный урон ОЛ, ваши интересы будут существенно затронуты, не так ли?

— Вы правы, — не стал спорить Сандоу. — Но сюда я прилетел совсем не из-за этого. Обычно я посылаю агентов, которые меня представляют. В данном случае я был вынужден сделать исключение. Вы ведь доктор медицины. Вы должны знать, что многое из того, что происходит с Хейделем, не носит материального характера.

— Ну и что?

— Вы довольно долго находитесь там, внизу. Есть ли основания считать, что до вас кто-то недавно побывал в этом храме?

— Нет.

— Тогда все в порядке. Я вам кое-что расскажу — у меня не было никакой возможности получить эту информацию обычными способами. Вы стоите рядом с тем местом, где недавно сделали свою находку — у самой стены. Пусть ваша партнерша держит меня на прицеле, а вы посветите на эту стену, вверх. Практически у вас над головой находится гласситовая табличка. Я опишу ее: голова и плечи женщины с голубой кожей. У нее два лица, которые смотрят в противоположные стороны. То, что смотрит влево, красиво, и на этой половине картины нарисованы цветы — голубые цветы. Лицо, обращенное вправо, с заостренными, торчащими зубами, имеет жутковатое выражение. Рядом с ней извиваются синие змеи. А над головой женщины изображен голубой круг.

Малакар включил свет.

— Все так и есть, — сказал он. — Как вы узнали?

— Это изображение богини Мар-и-рам, повелевающей исцелениями и болезнями. Именно под ее портретом и лежал фон Хаймек на грани между жизнью и смертью. В нем странным образом сошлись благословение и проклятие этого божества.

— Я перестал вас понимать. Вы хотите сказать, что эта богиня реально существует?

— В некотором смысле, да. Имеется некая энергия, которой наделены атрибуты этого странтрианского божества. Можно называть эти явления по-разному. Однако человек, которого мы разыскиваем, обладает такой энергией. Я получил неоспоримые доказательства. Теперь, когда мне удалось установить личность этого человека, я должен его разыскать.

— Что вы сделаете, когда найдете его?

— Попытаюсь вылечить, а если не смогу — тогда убью.

— Нет! — заявил Малакар. — Мне он нужен живым.

— Не делайте глупостей! — воскликнул Сандоу, когда Малакар направил на него луч фонарика.

Прикрыв рукой глаза, Сандоу отпрыгнул назад, а Малакар выстрелил — не в него, а вверх. Послышался глухой скрежет и целая секция потолка рухнула вниз.

— Попал в него! — закричал Малакар, падая на землю, одновременно увлекая за собой Джакару.

Он прополз немного в сторону и, держа наготове автомат, спрятался за большим камнем.

Он жив! Он в сознании! У него есть оружие!

Малакар вжался в пол, когда луч лазера расплавил камень у него над плечом.

— Дайте хотя бы закончить разговор! — крикнул сверху Сандоу.

— Нам не о чем говорить.

— Вы сделаете вывод после того, как выслушаете меня! Я не буду стрелять, если вы обещаете сделать то же самое.

— Не стреляй, — сказал Малакар Джакаре. — Мы его услышим.

Он прицелился получше, а потом крикнул:

— Ладно, Сандоу. Говорите.

— Вы знаете, чего я хочу: мне нужен фон Хаймек. Я не стану спорить с вами относительно того, насколько ваши намерения соответствуют нормам человеческой морали — вы все равно уже приняли решение. Однако я хочу предложить вам сделку. Проклятие! Прекратите целиться в меня! Я не собираюсь вас обманывать. Вы живете на мертвой радиоактивной головешке, которая когда-то была Землей — родиной всех людей. Неужели вы не хотите, чтобы она снова стала зеленой и цветущей? С вулканами будет покончено, радиоактивность нейтрализована, земля вновь станет плодородной, зазеленеет трава и вырастут деревья, в океанах появится рыба, континенты примут прежние очертания. Вы же знаете: я могу это сделать.

— Это будет стоить целое состояние.

— И что из того? Ну, договорились? Вы забываете о фон Хаймеке, и Земля становится такой, какой она была до войны. Идет?

— Вы лжете!

— Он не лжет, — сказала Шинд.

— У ДИНАБа будет еще один обитаемый мир, — продолжал Сандоу, — вы ведь утверждаете, что для вас это имеет большое значение.

Все время, пока Сандоу говорил, Малакар пытался взять под контроль свои чувства — чтобы действовать автоматически, как во время сражения — и не дать возможности несбыточным мечтам завладеть его душой. Осторожно, бесшумно, медленно он смещался вправо, целиком сосредоточившись на голосе Сандоу. Теперь, когда он почти касался стены, ему снова стали видны очертания головы и левого плеча Сандоу. Малакар нажал на курок.

От сильного удара его рука онемела почти до локтя: он увидел, что выстрелил мимо, и пуля ударила в верхнюю часть противоположной стены.

Левой рукой Малакар прикрыл глаза от полетевших во все стороны осколков. Однако почти сразу же отвел руку, снова схватил автомат и направил его вверх.

Очередь ударила в потолок, который рухнул вниз.

Сандоу наконец замолчал.

Малакар и Джакара довольно долго лежали, прислушиваясь к своему дыханию и биению собственных сердец.

— Шинд?

— Ничего. Вы убили его.

Малакар поднялся на ноги.

— Пойдем, Джакара. Нам нужно уходить отсюда, — сказал командор.

Позднее, перед тем как они свернули лагерь. Джакара посмотрела на него, коснулась кончиками пальцев его щеки и сказала:

— У вас идет кровь, Малакар. Он резко отстранился.

— Знаю. Я порезался об эту проклятую картину зеленого мужчины, когда она на меня упала.

Он подтянул седло.

— Он действительно мог восстановить Землю, Малакар?

— Наверное, но это все равно ничего бы не решило.

— Вы говорили, что ДИНАБу требуются новые миры, чтобы получить статус в ОЛ. Земля могла бы стать одним из таких миров.

— Чтобы получить Землю, мне пришлось бы отказаться от своего оружия.

— Откуда он мог знать об изображении этой богини — Мар-и-рам?

— Странтарианские святилища построены одинаково. Он примерно знал, где я стоял. Всякий, кому известно, как устроены подобные храмы, способен сказать, что изображено на стене.

— Значит, он придумал и все остальное?

— Конечно. Это просто смешно. Его интересуют только экономические аспекты данной ситуации.

— Тогда почему он прилетел сам?

— Не знаю… Ну, вот, я готов. Поехали.

— Вы ничего не собираетесь с этим делать?

— С чем?

— С порезом.

— Потом.

Усевшись на куррьябов, они поскакали обратно навстречу Кейпвиллу и дождю.

Глава 4

Доктор Пелс изучал отчеты.

Слишком поздно, решил он, и что-то сложилось не так Здесь действительно свирепствует лихорадка мвалакхарран кхур и еще множество других болезней Мы не можем позволить им распространиться на другие планеты. Где он? Никаких данных о том, что он покинул Глич, нет И тем не менее власти официально сообщили, что из космопорта был угнан корабль для пространственного прыжка, а в порту зарегистрирован один из очагов инфекции. Может, он решил убежать и спрятаться где-нибудь, когда понял, что происходит? Или, наоборот, направился на какой-нибудь новый мир?

Под звуки музыки Дебюсси доктор Пелс созерцал Глич — доктор Пелс слушал сюиту «Море».

«Что делать, — думал он — Я долго ждал, но время ожиданий прошло, наступила пора действовать Если бы я сумел отыскать его месяц назад, трагедии на Гличе могло бы не произойти Мне необходимо найти его как можно скорее, я должен поговорить с ним, убедить остаться со мной до тех пор, пока я не сумею решить его проблему. Интересно, согласится ли он подвергнуться той же процедуре, которая позволяет мне функционировать? Согласится ли он отказаться от жизни в том виде, как он ее себе представляет, и превратиться в призрак — вроде меня? Поменять свое нынешнее существование на лишенную чувств, бессонную жизнь? Если он понимает, что делает, я не сомневаюсь: он не откажется. Либо это, либо самоубийство… Единственно возможные варианты для разумного, порядочного человека… А что если он перестал быть разумным существом? Вдруг напряжение и тяжелые переживания сломили Хаймека, или безумие явилось побочным эффектом его необычного состояния? А что, если положение, в котором он оказался, столь же безнадежно, как и мое? Возможно, в таком случае достойным выходом было бы замораживание. Иначе пришлось бы слишком долго ждать. Однако никто не может дать никаких гарантий на предмет пробуждения — в такой ситуации почти наверняка он не согласится. Как лучше держаться с ним, когда я его найду? Пришло время решительных действий, а я не знаю, что предпринять».

Через некоторое время он послал сообщение в Координационный Центр Охраны Здоровья планеты, предлагая свои услуги в борьбе с многочисленными эпидемиями, которые уже успели опустошить два континента. Потом включил канал, круглосуточно передававший сводки новостей. Пелс был способен слушать радио без перерыва, а значит, мог рассчитывать, что вовремя узнает о новой вспышке эпидемий. Он приготовился мгновенно отправиться на место происшествия.

Доктор Пелс слушал новости, а перед его мысленным взором неожиданно появилось море, которого он никогда не видел.

— Все прошло просто великолепно, — рассказывал ей Хейдель. Мне потребовались всего несколько минут.

— Это из-за того, что ты сам там присутствовал. Скоро ты повсюду будешь становиться эпицентром урагана. Пройдет совсем немного времени, и ничто не сможет противостоять тебе. Нужно будет только указать пальцем и пожелать, и все они умрут.

— Госпожа, теперь я знаю: вы настоящая, а не плод моего горячечного бреда. Ведь вы исполнили данные вами здесь обещания…

— Как и ты. Именно поэтому я и наградила тебя так щедро.

— Вы совсем не такая, как раньше…

— Да. Теперь я сильнее.

— Я не это имел в виду. Хотя и это тоже правда… Я хотел сказать: что-то изменилось. Что же произошло? Я обнаружил, что далеко не всегда в состоянии ясно мыслить.

— Ты превращаешься в богоподобное существо.

— Однако что-то внутри меня отчаянно протестует.

— Пройдет. Просто наступила новая фаза.

— …И вы не сон. Вы настоящая. Кто вы на самом деле? И куда я попал?

— Я богиня, в верности которой ты поклялся, и мы находимся в моем собственном раю.

— Где он?

— Мое царство внутри тебя.

— Вы не ответили на мой вопрос, Госпожа.

— Я дала тебе единственно возможный истинный ответ.

— Где мы встретились?

— Мы всегда знали друг друга.

— На Дейбе, не так ли?

— Да, именно там формально произошел наш первый контакт.

— Я не помню, как мы познакомились.

— Ты был болен. Мы спасли тебя.

— «Мы»?

— Я. Я спасла тебя тогда, чтобы мы могли помочь друг другу.

— Почему вы так долго ждали?

— Время было не совсем подходящим.

Он повернулся и посмотрел на нее. А потом быстро кивнул, словно вокруг не было ничего, кроме синего льда и синего пламени.

— Что произошло? — пробормотал он.

— Ты принес сюда больше, чем следовало, и в то же время недостаточно, Дра фон Хаймек. Ненужные воспоминания о ненужной жизни не имеют отношения к тому, что происходит здесь. Пусть они уйдут. Ты уже не тот, кем был на Дейбе или даже на Гличе. Трепещи передо мной. Я возвеличу тебя. Я окажу тебе милость.

— Я благоговею и трепещу перед вами…

— Проснувшись, ты пойдешь в город, где не скажешь ни единого слова. Ты просто укажешь пальцем на первое живое существо, которое встретишь.

— …Я укажу пальцем на первое живое существо, которое встречу…

— Ты почувствуешь, как у тебя в груди распускается цветок могущества, поднимает голову, словно змея…

— …Я почувствую могущество…

— А потом ты уйдешь оттуда и отправишься в другое место…

— …Я отправлюсь искать другое место…

— Ты прекрасен в моих глазах, и я люблю тебя, Дра фон Хаймек.

Холодные губы коснулись его век, как монеты, которые отдают Харону. Через некоторое время она запела. В небе сияла синяя луна. С кончиков ее пальцев к нему на ладонь капала кровь. Она пела о вечности.

Он дал ей транквилизатор и отправил спать. Иначе ему пришлось бы закрыть все экраны — когда она в них смотрела, у нее начинались невыносимые приступы головокружения. Вполне можно было бы обойтись и без экранов, но с тех пор, как они покинули Дейбу, Джакара постоянно его раздражала.

«Дело совсем не в том, что тебя боготворит симпатичная девчонка, которая из страха не подпускает тебя к себе. И вовсе не в ее бесконечных разговорах о борьбе, и не в том, что она все время заставляет тебя предаваться воспоминаниям. А в чем тогда, черт подери, дело? В том, что ты оказался с другим человеческим существом в подпространстве, где вам придется вместе провести целых две недели? Нет, тоже не то. А может быть, ты просто вдруг осознал, как тяжело давит на плечи груз прожитых лет? Девчонка постоянно привлекает твое внимание к тому, каким ты был и каким стал сейчас. Неужели твоя ненависть в прежние годы была столь сильна, что ты мог сжечь целый город только ради того, чтобы разделаться с крысами? В какой момент ты изменился, стал мягче? Когда чистая холодная ненависть сменилась планами процветания ДИНАБа и получения им статуса Лиги? Все произошло так постепенно, что ты и сам этого не заметил. Ты мечтал раздобыть набор хлыстов, а теперь у тебя нет уверенности в правильности избранного пути. Сандоу не выходит из головы. Неужели он и вправду мог помочь ДИНАБу? Его слова звучали достаточно разумно. Однако он болтал какие-то глупости про странтрианскую богиню… Чушь собачья!.. Эта девушка умудряется либо вытащить на свет все самое плохое, что есть в тебе, либо полностью лишает индивидуальности. Неправда. Ты сам в этом виноват. И все же… Я буду спать, когда она проснется. Если люди Сандоу свяжут меня с тем, что произошло на Дейбе, могут возникнуть неприятности. Им наплевать на политические границы. Ну, еще один мост, еще один день. Если я напущу на них фон Хаймека, ситуация будет достаточно серьезной. Кто-нибудь обязательно сообразит, что это моих рук дело. Они наверняка попытаются предать меня суду. Зря я послал им сферу — дурацкая была идея. Вполне мог оставить ее себе, а не отправлять в ОЛ. Унизился перед ними, предъявив им счет с memento mori? Трудно сказать.

Скольких ублюдков из Высшего Командования ОЛ мне удалось пережить? Они умирали не так, как мы… Земля, черт подери! Мне следовало сделать посадку на Бифросте и оставить Джакару там. Это планета ДИНАБа… Итак, она увидит вулканы, узнает, что сталось с Землей… Но почему я так спешу? Может быть, причина заключается в том, что я хочу как можно быстрее покончить с этим делом? Возможно… О Господи, только не напоминай мне сейчас о совести. Я не готов к этому. Я так долго без нее обходился, что в состоянии потерпеть еще немного… У нее красивые волосы, и такие прекрасные, немного испуганные глаза…»

В центре водоворота появилась голубая звезда, и Малакар проследил за ее полетом, напомнившим ему о камне, выпущенном из пращи.

— Разрушенный пейанский город — всего лишь необычная реликвия, — сказал он, взмахнув рукой. — Смотри, целая планета лежит в руинах.

Джакара не сводила глаз с развалин Манхэттена.

— Я видела фотографии, — проговорила она наконец, — но…

Малакар кивнул.

— Сегодня мы полетим на Миссисипи. Я покажу тебе, где когда-то была Калифорния.

Он включил по очереди все экраны, и разведывательные спутники передали на них изображение самых разных мест, лежащих в руинах.

— Они тут постарались…

«Зачем, черт подери, ему все это? — подумал Морвин, который старательно делал вид, что рассматривает кратер. — Я не знаю, где Малакар нашел эту девушку, только ведь он превращает ее в свою копию. Как она рассуждала за ужином вчера вечером! Пройдет год, и она станет настоящим чудовищем. Может быть, она и сейчас уже такая. Неужели чтобы стать командующим Флота, нужно уметь ломать жизни других людей, заставлять окружающих жить по твоим правилам? Это не мое дело, но Джакара так молода… Впрочем, может быть, именно мой образ жизни необходимо изменить. Может быть, правы они. После окончания войны я только и делал, что жирел, в то время как люди, вроде Джакары, продолжали сражаться. Что, если наше дело еще не проиграно? Предположим, командору удастся победить? Внешне, вероятно, никаких изменений заметно не будет. Ну, скажут в новостях. Совершенно нереально… И все же… Неужели я превратился в безмозглую овцу? Или просто я слишком долго вожусь с чужими снами? Девушка, должно быть, едва помнит сам конфликт, но она с Малакаром. Какую роль он ей готовит?»

— Это выглядит ужасно, — несколько неожиданно для самого себя заявил он, переводя глаза с девушки на экраны. Затем, спустя некоторое время, добавил: — Командор, чем вызван ваш неожиданный интерес к эпидемиям?

Малакар внимательно изучал его примерно полминуты, а потом сказал:

— У меня появилось новое хобби. Морвин набил трубку и закурил.

«…Здесь явно что-то не то, — решил он. — Какой план придумал Малакар на этот раз? Когда я делал для него ту проклятую сферу, мне вспомнилось многое из того, о чем я постарался забыть много лет назад. Что ждет эту девушку? Бросит ли ее Малакар на съедение волкам, как и многих других до нее, чтобы она, умирая, молилась за него, продолжая свято верить в его правоту? Ей необходимо выйти из игры. Впереди у Джакары долгая жизнь, несправедливо так рано лишать ее будущего. И все же я завидую ее преданности. Интересно, опасно ли новое предприятие Малакара? Возможно… Кто-то должен позаботиться о девушке».

Морвин выпустил струю дыма. Погладил свою длинную, рыжую бороду.

— Меня тоже интересуют эпидемии, — наконец произнес он.

Первым живым существом, попавшимся ему на глаза утром, был молодой человек, который шел по узкой, пустынной дороге. Когда он был уже совсем близко, Хейдель выбрался из-за кустов и остановился перед ним. От неожиданности юноша вскрикнул.

— О Господи!

Хейдель только показал на него своим воспаленным уродливым пальцем.

И сила проснулась — и хлынула на свободу, словно непобедимое пламя. Юноша покачнулся, едва не упал, но все-таки устоял на ногах. А потом неуверенно коснулся рукой лба.

— Кто вы? — спросил он.

Хейдель ничего не ответил, лишь сделал несколько шагов в сторону юноши.

Тогда юноша резко повернулся и помчался по дороге прочь. Через несколько секунд он уже скрылся из виду.

Только после этого Хейдель позволил себе слабо улыбнуться. Нет никакой нужды идти дальше. Она сказала правду.

Повернувшись к туманным холмам на юге, за которыми было много живых существ, он продолжил свое путешествие. В воздухе перед ним повисла радуга.

Прошла неделя, а Морвин все еще не был уверен, возьмет ли Малакар его с собой. Однако время принятия решений приближалось. Было ясно, что Малакар готовится покинуть Землю через день или два. Морвин никак не мог понять зачем. Как и прежде, его бывший командир не открывал своих секретов. В то же время очевидно, что Джакара в курсе планов командора. Морвин даже почувствовал уколы ревности.

Он сообщил о своих пожеланиях еще на предыдущей неделе. Теперь Малакар должен был принять окончательное решение. Морвин хотел сопровождать командора во имя возрождающегося в его сердце гнева и еще потому, что испытывал чувство вины — оно появились той ночью, когда по просьбе Малакара он воссоздал его сон. Впрочем, разве это имеет какое-нибудь значение? Источник не играет роли. Теперь Морвину хотелось, чтобы командор доверял ему так же, как и Джакаре. Возможно, будет пролита кровь. Его охватило знакомое возбуждение, проснулась старая ненависть.

Однако куда Малакар намерен отправиться? И с какой целью? Морвин стал особенно внимательно вслушиваться в сводки новостей, но все равно не мог понять, где Малакар собирается нанести свой очередной удар. Конечно, он мог воспользоваться частным источником информации — у Малакара были агенты в ОЛ. Как бы там ни было, чем более озабоченным казался командор, тем сильнее злился Морвин.

Он даже злорадно улыбнулся, вспомнив, как вчера ему удалось вывести Малакара из себя.

Командор незаметно поднялся на верхний ярус, где Морвин рассказывал Джакаре о том, как он зарабатывает себе на жизнь.

Огромный серебристый корабль Службы Безопасности ОЛ висел перед ними среди пара и дыма, словно экзотический канделябр. Он застыл у самого края кратера — ни один здравомыслящий пилот не поставил бы его там. Заметив корабль, Малакар поспешно пересек пространство, отделявшее его от консоли управления, и его пальцы быстрыми, уверенными движениями коснулись нескольких кнопок. Морвин не видел, откуда стартовали ракеты, но почувствовал, как несколько раз содрогнулась земля. Когда он перевел взгляд с Малакара на дисплей, то увидел, что корабль медленно растворяется в воздухе. Морвин фыркнул, а Джакара рассмеялась.

— Там ничего нет! — воскликнул Малакар, посмотрев на показания приборов.

— Угу… Да, сэр! — ответил Морвин. — Я просто рассказывал Джакаре о том, как делаю сферы. Мне удалось создать ту картинку из частичек пепла. Именно в нее вы и стреляли.

Малакар свирепо оскалился и сказал:

— Джакара, я хочу поговорить с тобой.

И они ушли, оставив Морвина в одиночестве. За обедом Малакар уже шутил по этому поводу, и Морвин вежливо посмеялся.

— Мистер Морвин…

— Да, Шинд?

— Командор собирается предложить вам сопровождать его в путешествии, в которое он собирается отправиться завтра вечером.

— Куда?

— У него был выбор между двумя мирами — Гличем и Вершиной. По разным причинам он остановился на Вершине.

— Что мы там будем делать?

— Он хочет попытаться завербовать союзника. Командор сам расскажет вам все, что посчитает нужным.

— Если я полечу с ним, я должен быть в курсе его планов.

— Пожалуйста. Это не приглашение. Я надеюсь, он никогда не узнает о нашем разговоре.

— В чем же тогда дело?

— Командор поинтересовался моим мнением — он хотел знать, следует ли брать вас с собой.

— …И можно ли мне доверять.

— …И это, конечно, тоже. Я ответила утвердительно. Мне известны ваши настроения.

— Спасибо за добрые слова.

— Я рекомендовала вас вовсе не потому, что хотела пощадить ваши чувства.

— Тогда зачем ты это сделала?

— Мне кажется, на этот раз командору понадобится помощь.

— Ему грозит опасность?

— Назовем это просто предчувствием и больше не будем о нем говорить.

— Ладно. Я постараюсь забыть о нашем разговоре. Кто еще отправляется в путешествие?

— Джакара. И я.

— Я тоже полечу с вами. И постараюсь помочь.

— Тогда до свидания.

— До свидания.

Морвин посмотрел по сторонам. Шинд нигде не было видно. Откуда это странное существо говорило с ним? Он всегда чувствовал некоторое смущение, когда в беседу вступала Шинд. Ведь все это время она вообще могла находиться в другой части цитадели, рядом с Малакаром, например.

Морвин начал расхаживать по комнате и обдумывать то, что сейчас услышал.

«Похоже, Малакар предпринял не совсем обычную операцию. Кажется, он не планирует никакого насилия. Однако Шинд говорила об опасности. Если из меня не вышло настоящего щеголя и хорошего художника, может быть, хотя бы получится неплохой помощник агитатора. Было бы забавно, если бы на Земле сейчас приземлился настоящий корабль Службы Безопасности, а Малакар подумал бы, что это еще одна иллюзия. Наверное, я не сумел бы разобраться с этой консолью… А стал бы пытаться? Вряд ли я смог бы в них стрелять после стольких лет. В мирное время это называется убийством. Да, интересная проблема… Командор, однако, явно выглядит обеспокоенным. Насколько мне известно, он несколько раз разрешал кораблям ОЛ приземляться на Земле и даже разговаривал с ними. Значит, он задумал что-то очень серьезное, раз так нервничает. Да, скорее всего, я бы выстрелил, а потом жалел бы об этом… Какую роль играет Джакара? Спит с командором? Может, она профессиональный агент, которому предстоит выполнить определенные функции?.. А вдруг она просто родственница, дочь, например? Имеет ли это какое-нибудь значение? Типичная ситуация. Малакар, как правило, не привык распространяться про свою личную жизнь, и я никогда не слышал, чтобы он упоминал о родственниках. Странная девушка — то слишком жесткая, то, наоборот, мягкая, никогда невозможно предугадать, какой стороной она к тебе повернется в следующую секунду. И при этом такая хорошенькая. Неплохо было бы все-таки понять, что за роль она играет при Малакаре… нужно же решить, как к ней относиться. Я спрошу у нее, потом…»

Вечером, после обеда, Малакар аккуратно положил вилку на край тарелки, посмотрел на Морвина и спросил:

— Ты хотел бы сопровождать меня на Вершину? Морвин кивнул.

— А что мы будем там делать? — спросил он после некоторого молчания.

— На Вершине должен находиться человек, которого я разыскиваю, — ответил Малакар. — Он в состоянии нам помочь. Во всяком случае, я надеюсь его там найти. Возможно, я ошибаюсь. Тогда я просто продолжу поиски. Однако у меня есть все основания считать, что он на Вершине. Я намереваюсь найти его и убедить сотрудничать с нами.

— А что в нем такого особенного?

— Болезни, — сказал Малакар.

— Прошу прощения?

— Болезни, болезни! В определенные моменты этот человек становится источником эпидемий!

— Ну и какая нам от этого может быть польза? Малакар только усмехнулся.

Морвин сидел неподвижно несколько секунд, а потом снова принялся за лимонный шербет.

— Кажется, я начинаю понимать, — произнес он.

— Похоже. Живое оружие. Мы отправим его к нашим врагам… Как тебе нравится моя новая идея?

— Я… трудно так сразу сказать. Нужно подумать.

— Но ты полетишь с нами?

— Да, обязательно.

— Джакара и Шинд будут нас сопровождать.

— Очень хорошо, сэр.

— У тебя есть какие-нибудь вопросы?

— Пожалуй, нет. Во всяком случае, в данный момент. Хотя потом, я уверен, парочка вопросов у меня наверняка возникнет. Ну… а как зовут этого человека?

— Хейдель фон Хаймек.

Морвин покачал головой.

— Никогда о нем не слышал, сэр.

— Нет, слышал. Только ты называл его Хайнек — человек, которого разыскивает доктор Пелс.

— Ах вот оно что.

— Ты когда-нибудь слышал о человеке, которого называют X?

— Теперь мне кажется, что слышал, но я никак не могу вспомнить, при каких обстоятельствах. Только я почему-то уверен, что речь шла не о разносчике эпидемий. У него редкая группа крови или что-то в таком же роде?

— Вот именно. Позже я дам тебе почитать кое-какие статьи.

— Спасибо.

Он посмотрел на Джакару и снова принялся за шербет.

«Господи! У меня такое ощущение, словно я заглянула в адское пекло, — решила Джакара. — Я провела на Земле уже целую неделю, но только сейчас увидела ее ночью».

Она смотрела на пылающее пламя, плотным кольцом окружившее цитадель — теперь, когда наступила темная ночь, Джакаре казалось, что стихия безумствует где-то совсем рядом.

«Интересно, как далеко внизу находятся эти огни? — думала она. — Я не буду спрашивать, а то они еще подумают, что я совсем ничего не знаю. На Дейбе нет вулканов. Наверное, это слишком старая планета. Пыль и дождь. Помню описания и картинки с изображением вулканов. Мне и в голову не приходило, что они на самом деле такие…»

Здание чуть дрогнуло, и Джакара улыбнулась. Как здорово оказаться рядом с такой мощью, жить на самой границе хаоса!

«Разрешит ли он мне остаться с ним, когда все это закончится? Возможно. Если на Вершине я докажу, что от меня может быть какая-то польза. Я научусь помогать ему здесь. Он привыкнет ко мне». Она посмотрела по сторонам.

«Он, наверное, знает, что я нахожусь рядом. Он знает обо всем, что здесь происходит. До сих пор я не разгуливала одна, но не думаю, что его это может рассердить. Нет. Он сказал, что я должна чувствовать себя здесь, как дома. Он бы сказал мне, если бы не хотел…»

— Привет, что вы тут так поздно делаете?

— Джон! …Не могу заснуть.

— Я тоже. Вот и решил немного прогуляться… Впечатляющее зрелище, правда?

— Да. Я впервые вышла сюда ночью.

Он подошел поближе и сделал вид, что смотрит на пламя.

— Все готово для путешествия?

— Да, — ответила девушка. — Малакар сказал, что оно займет всего восемь дней — в подпространстве.

— Примерно так. Вы с ним родственники?

— Что вы имеете в виду?

— Вы с Малакаром родственники?

— Нет. Мы просто… друзья.

— Понятно. Я бы тоже хотел стать вашим другом.

Казалось, она его не слышит.

Тогда он повернулся и посмотрел вниз — дым раздался в разные стороны, потом вновь образовалось темное облако, превратившееся в огромное сверкающее сердце, посреди которого появилось сначала ее имя, а потом его. Огненная стрела пронзила сердце.

Джакара рассмеялась.

Повернувшись, Морвин взял ее за плечи и быстро поцеловал в губы. На мгновение она расслабилась, а затем с неожиданной силой оттолкнула его.

— Не нужно этого делать!

Ее голос был пронзительным, лицо исказила гримаса.

Он отступил назад.

— Простите. Я не хотел… Послушайте! Не сердитесь. Вы просто показались мне такой красивой… Надеюсь, моя борода не слишком вас щекотала. Я… О, проклятье! Извините меня.

Он отвернулся от Джакары и стал молча смотреть на медленно пропадающее сердце.

— Вы меня удивили, — проговорила она. — Вот и все.

Морвин искоса посмотрел на нее и заметил, что она подошла к нему поближе.

— Спасибо за подарок, — сказала Джакара с улыбкой.

Немного поколебавшись, Морвин медленно протянул руку и коснулся ее щеки. Осторожно проведя пальцами по щеке, подбородку, потом по шее, он прижал ладонь к затылку девушки и притянул ее к себе.

Она напряглась, но Морвин не убрал руки.

— Если у вас никого нет сейчас, — прошептал он, — и вас может заинтересовать мое предложение… если вы и Малакар просто друзья… я хотел бы, чтобы вы рассмотрели мою кандидатуру. Вот и все, что я пытался вам сказать.

— Я не могу, — выдавила Джакара. — Слишком поздно. Спасибо.

— Что это значит «слишком поздно»? Меня интересует только то, что происходит сейчас.

— Вы не понимаете.

— …И не хочу понимать. Если между вами и Малакаром ничего нет, ну, может быть, вы и я… ну, вы понимаете. Хотя бы на некоторое время… Если вы посчитаете, что вам это не подходит, я на вас не обижусь. Скажите хоть что-нибудь.

— Нет, пока нет. Не сейчас. Он обратил внимание на «пока».

— Конечно, я ничего другого и не ожидал. Но вы все равно подумайте. Да, подумайте хорошенько. Пожалуйста.

— Хорошо, я подумаю.

— Тогда я замолкаю. Как бы там ни было, надеюсь, что вы, по крайней мере, будете считать меня своим другом.

Джакара улыбнулась, кивнула и отодвинулась.

— Пожалуй, мне пора, — сказала она и ушла. А Морвин остался наблюдать за взрывами в ночи «Ну, это уже кое-что», — сказал он сам себе. Созданное им сердце давно превратилось в пар.

Хейдель ворвался в город словно перезрелый стручок гороха, из которого в разные стороны сыплются семена. Он указывал на людей пальцем, и те падали.

«Достаточно, — сказал он тому, кто сидел у него внутри. — Они отправились вслед за остальными».

И покинул те места, но прежде чем исчезнуть в тумане, встретил мальчика с молотком в руках.

Сделав шаг назад, он спросил.

— Что ты делаешь, мальчик?

— Собираю камни, сэр, — повернувшись, ответил мальчик.

Тогда он рассмеялся и проговорил:

— Вон там, под желтым слоем, слева от тебя, должны быть голубые кристаллы.

Мальчик повернулся и сделал то, что посоветовал ему Хейдель.

— Сэр! — воскликнул он минут через десять. — Там и правда голубые кристаллы!

И продолжил свою работу.

Хейдель покачал головой и сморщился.

— Мне пора, — сказал он и поспешил туда, где клубился туман.

Мальчик был так увлечен своей работой, что не заметил, как Хейдель ушел.

Глава 5

Выйдя из подпространства возле Вершины, он заставил свой корабль зависнуть, наподобие звезды, над заинтересовавшим его районом.

— …Один человек, — повторил он. — Мне очень жаль, но точнее я не могу ничего сказать. Я совершенно убежден в том, что в нем сконцентрировано множество болезней. Вам следует не просто объявить карантин в этом районе. Вам необходимо найти этого человека и нейтрализовать его. Он, вероятно, передвигается немного быстрее, чем распространяются болезни — нужно учитывать инкубационный период. Из того, что вы мне сказали, складывается впечатление, что он перемещается на юго-запад. Я рекомендую вам отправиться в том же направлении, лучше пешком, и немедленно начать поиск. Кроме того, мне нужны дополнительные сведения! Если это возможно, я бы хотел иметь прямую связь с поисковыми отрядами.

— Необходимо будет согласовать это, доктор Пелс, но я уверен, что все будет в порядке. А пока мы ждем новых сообщений. Вы получите их сразу же после того, как они поступят к нам.

— Очень хорошо. Жду. Пелс отключил связь.

«Вот уж это точно, — сказал он сам себе, — я привык ждать. Только на этот раз… Все произошло так быстро, но и я успел вовремя, к самому разгару событий. Я знаю, что он здесь. Я знаю, что эти люди дадут мне возможность руководить тем, что здесь будет происходить. У них ничего подобного никогда не случалось. Он с каждым днем становится все опаснее. Однако на этот раз я его обязательно найду. На этот раз…»

…Три, четыре, пять.

— Подождите, — крикнул он, но Джакара уже бросила шестую монету.

Она повисла, через мгновение перевернулась, а затем присоединилась к остальным пяти, которые уже кружились в воздухе.

— Подождите, я наведу среди них порядок… Так! Отлично, давайте еще одну — осторожно.

Джакара подбросила вверх еще одну монету. Она пролетела мимо остальных, застыла в воздухе, словно превратилась в фотографию, а затем, двигаясь наподобие головастика, присоединилась к веренице остальных монет.

— Еще!

Новая монета не остановилась и даже не замедлила своего движения, а просто заняла свое место рядом с остальными.

— Еще!

Монета послушно пристроилась в хвосте процессии.

— Еще…

— Решили побить свой рекорд? — весело смеясь, спросила Джакара, подбрасывая очередную монету вверх.

Поймав ее, Морвин заставил монеты вращаться по кругу, потом круг стал шире и скорость заметно увеличилась.

— Давайте еще одну.

Монета, словно солдат, верный приказу генерала, встала в строй.

— У вас получилось! Вы побили рекорд!

Сверкающее кольцо поплыло к тому месту, где сидела Джакара, замерло над ней, опустилось и начало очень быстро вращаться вокруг ее головы.

— Я так и не знаю, что происходит у тебя в голове, когда ты это делаешь, хотя заметить, когда ты включаешь этот процесс, могу, — сказала Шинд. — По правде говоря, это довольно приятное зре…

Морвин рассмеялся.

И кольцо сразу распалось. Монеты сверкающим дождем посыпались вокруг Джакары.

Девушка вскрикнула и отшатнулась, а Морвин потряс головой.

Из-за перегородки, разделяющей жилую часть корабля и капитанскую рубку, появился Малакар.

— Администрация космопорта Вершины ведет себя просто прекрасно, — сообщил он. — Такие любезные.

Морвин улыбнулся Джакаре.

— Это и вправду рекорд, — сказал он. И, повернувшись к Малакару, спросил: — А в чем выражается их любезность?

— Я только что разговаривал с ними про посадку и высказал опасения по поводу слухов о вспышках разных болезней. Я спросил, безопасно ли садиться на их планету именно в этом месте? Или мне следует отправиться в другой космопорт с моими туристами?

— С туристами? — спросила Джакара.

— Да. Чтобы получить от них побольше информации, я решил представиться гидом… Может, вообще стоит придерживаться этой версии на случай, если мы влипнем в какие-нибудь неприятности. Ну так вот, они подробно рассказали мне, в каких районах установлен карантин. Я поболтал с ними немного, и мне удалось выяснить кое-какие даты и названия мест. Так что теперь я довольно точно знаю, куда направляется наш приятель.

— Очень хорошо, — сказал Морвин, который наклонился и начал собирать монеты. — И что мы будем делать?

— Отправимся назад в подпространство — я сказал им, что мы, пожалуй, отменим экскурсию — ну и подойдем к планете с другой стороны. Их спутниковая система слежения показалась мне совсем простой. Я смогу незаметно проскользнуть сквозь нее.

— А потом мы приземлимся в закрытом районе и отыщем Хаймека?

— Вот именно.

— Знаете, я много думал. Что если мы найдем его, а он не захочет полететь с нами, не захочет стать нашим оружием? Что мы тогда будем делать? Похитим человека?

Малакар посмотрел на него, улыбнулся.

— Он захочет. Морвин отвернулся.

— Я просто раздумывал…

Малакар снова отправился в переднюю часть корабля.

— Я собираюсь изменить курс. И планирую как можно быстрее выйти в подпространство.

Морвин кивнул, позвенел монетами, поднялся на ноги.

— Мне кажется, пора делать прививки, — крикнул Малакар, заходя за переборку. — Займешься этим, Шинд?

— Да.

Морвин подбросил монеты в воздух. Они превратились в сверкающее торнадо, заметались в воздухе, а потом со звоном опустились на его ладонь.

— Вот еще одна, — сказала Джакара, вытянув руку.

Монета соскользнула с ее ладони и с резким звоном присоединилась к своим приятельницам.

Джакара внимательно посмотрела на Морвина.

— Что-нибудь случилось? Он засунул монеты в карман.

— Не знаю.

— Знаете, — сказала Шинд. — Его ответ заставил вас еще раз задуматься о вашей собственной роли в этом предприятии. И о последствиях.

— Конечно.

— Вы заметили, что он изменился, раньше ему не пришло бы в голову использовать людей таким способом…

— Да.

— Например, Джакара. Почему она здесь?

— Мне это непонятно.

— Он, конечно, придумал свое объяснение, но причина тут только одна: Джакара его боготворит, считает, что он все делает правильно. Командор никогда в жизни в этом не признается, однако сейчас ему необходима именно такая поддержка.

— Неужели он настолько в себе не уверен?

— Он стареет. Время для него бежит быстрее, но цели, которые он перед собой поставил, не становятся ближе.

— А зачем ему нужен я?

— Вариации на ту же тему. Дело тут вовсе не в том, что, воспользовавшись своим даром, вы можете заставить пистолет дать осечку или помешать движению космического корабля. Он чувствует себя увереннее благодаря вашему уважению. И хотя до конца вам не доверяет, в вашем присутствии он чувствует себя командиром, как в старые добрые времена.

— Но если Малакар не доверяет мне, значит, он рискует…

— Не очень, поскольку он знает, что может вас контролировать.

— Как?

— Через Джакару. Ему известно, как вы к ней относитесь.

— Я не думал, что это заметно… и не предполагал, что Малакар такой наблюдательный.

— Да нет, он ничего и не заметил. Я рассказала ему о ваших чувствах.

— О Господи! Зачем? Мои чувства никого не…

— Это было необходимо. В противном случае я бы никогда не стала вмешиваться в вашу личную жизнь. Я сделала это только для того, чтобы он взял вас с собой.

— Потому что ты о нем беспокоишься?

— Теперь все не так просто…

— Подготовить прививки, Шинд?

— Да. Давай, Джакара.

Морвин проследил, как девушка поднялась и отправилась в заднюю часть каюты. А потом отвернулся и уселся на койку.

— Что ты имела в виду, Шинд?

— Мы оба заметили, что Малакар изменился. Но ведь и мы изменились тоже. Он всегда был немного резким — и когда-то это было достоинством — так что до недавнего времени я не могла решить, усугубилось ли это его качество, или моя позиция стала более консервативной. Однако недавно кое-что произошло, и вопрос решился — у меня появилась серьезная причина для беспокойства. Это случилось на Дейбе, когда мы искали способ определить личность человека, которого называют X, и выяснили наконец, что его настоящее имя Хейдель фон Хаймек. Мы встретили там еще одного человека, который интересовался тем же. Ему тоже сопутствовала удача, и он попытался убедить Малакара отказаться от намерений использовать Хейделя в качестве оружия. Даже обещал Малакару огромную плату за сотрудничество — полное восстановление планеты Земля в довоенном состоянии.

— Невероятно.

— Нет. Человека звали Фрэнсис Сандоу, и я находилась внутри его разума, когда он говорил. Сандоу выполнил бы свое обещание. И он был очень обеспокоен.

— Сандоу? Создатель планет?

— Именно. Он тесно общался с пейанцами, древнейшей расой Галактики. Сандоу был совершенно уверен, что человек, которого мы все ищем, вошел в очень опасный контакт с одной из пейанских богинь, отвечающей за болезни и исцеление от них…

— И ты этому поверила?

— Не важно, верю ли я Сандоу и является ли это пейанское существо божеством. Происходит нечто очень странное. Сандоу считал, что имеет место опасная концентрация силы, причем его убежденность основывалась на значительном опыте в изучении подобных явлений. Я была знакома с несколькими пейанцами — это в самом деле удивительная и очень одаренная раса. Мне приходилось и раньше сталкиваться с Сандоу — он совсем не дурак. И яви-дела, что он боится. Этого вполне достаточно. Я верю в обоснованность его страхов. Однако Малакар даже не захотел говорить с ним. Вместо этого он попытался убить Сандоу. Я сказала Малакару, что ему это удалось, чтобы спасти Сандоу жизнь. На самом деле он был только оглушен.

— Что произошло после этого?

— Мы вернулись домой. Малакар начал поиски фон Хаймека.

— А Джакара была с вами, когда вы встретились с Сандоу?

— Да.

— Она думает, что Малакар убил его?

— Да.

— Понятно… И теперь организация Сандоу может попытаться напасть на нас?

— Вряд ли. Он не стал посылать своих агентов, а отправился на Дейбу один. Значит, Сандоу намерен сам решить эту проблему. Мне кажется, он не станет привлекать кого-нибудь еще… Нет, нам нечего опасаться мести Сандоу. Я хотела, чтобы вы полетели с нами по другой причине.

— По какой же?

— Я сильно преувеличила свой страх за Малакара и те опасности, которые нас ждут впереди. Я хотела, чтобы вы убили Хейделя фон Хаймека, если нам будет сопутствовать успех и мы сумеем найти его.

— Ого, совсем немало!

— Необходимая мера. Мы обязаны с ним покончить.

— А если я откажусь?

— Командор может стать причиной гибели тысяч людей — и их смерть будет ужасной… А может быть, даже миллионов…

— Для меня это совсем не очевидно.

— Вы ведь хорошо меня знаете — мы знакомы уже долгие годы. Вы знаете, что я не склонна совершать необдуманные поступки. Вам хорошо известно, как я отношусь к командору, и вы должны понимать, что мне нелегко действовать против его желаний. Неужели я бы решилась на это, если бы не была уверена в своей правоте? Вы знаете ответ. Я вижу его в ваших мыслях.

Морвин прикусил губу. К нему подошла Джакара, чтобы сделать прививку. Он закатал рукав и протянул девушке руку.

— Мне нужно как следует подумать.

— Думайте сколько угодно. Ответ мне уже известен.

Поисковая группа постаралась устроить человека поудобнее — они положили его рядом с тропой, накрыли одеялами и дали напиться. Дожидаясь флайера, вызванного уже некоторое время назад, люди прислушивались к невнятным словам больного, которого била жестокая лихорадка.

— …Верно, — говорил он, глядя мимо них на небо. — Безумно, но верно. Я не знаю. Нет, знаю. Он был худым… Худым, грязным и весь в язвах. Я был на товарном складе, когда он появился. Никогда раньше его не видел. Нет. Волосы, словно грязный нимб… Просто пришел откуда-то. Никто не знал откуда… Дайте мне еще напиться… Спасибо. Куда он направлялся?.. Не сказал. Он много говорил. Да, говорил. Я не помню, что именно… Странные слова… Вот вам ваш незнакомец. Так и не сказал, как его зовут. Казалось, ему имя и не нужно. Взобрался на большой ящик и начал говорить. Забавно… никто не попытался остановить его, не приказал уйти… Он…

Нет, не помню, что он сказал. Безумно и верно… Но мы слушали. Здесь ведь мало что происходит — а он был таким необычным… Вроде как молился — но не совсем. Проклинал, может быть. Я не знаю… В любом случае… Подождите… Можно еще воды?.. Благодарю… Забавно, забавно… Безумные слова. Смерть и жизнь… Это верно! Верно! Верно… Как все должно умереть. Мы не могли не слушать его. Не знаю почему. Мы знали, что он безумен. Все так говорили, когда стали обсуждать его — когда он ушел. Однако пока он молился, все молчали. Он был, как… А вот пока он говорил, все ему верили. И он был прав! Посмотрите на меня! Он прав. Не так ли? Безумен и прав… Нет. Нет, я не видел, в каком направлении он ушел… Значит, вы хотите его послушать? Сэм — он здесь главный — записал часть его слов. А потом дал нам послушать. Но без него они звучали совсем иначе. Мы тогда много смеялись. Чистый бред и все. Вы можете попросить Сэма, если он еще не стер запись. Сами послушаете… Именно тогда я почувствовал себя плохо… Господи! Он был прав! Я думаю, он был… Так, во всяком случае, казалось…

Они доложили об этом своему начальнику, a потом, отправив больного, стали медленно пробираться дальше, тщательно прочесывая территорию, останавливаясь, чтобы оказать помощь тем, кто в ней нуждался, сделать записи, похоронить мертвых, по возможности облегчить страдания умирающих и выживших, постоянно поддерживая радиосвязь с другими поисковыми отрядами, проходя через открытую местность, заглядывая в брошенные жилища и поднимаясь на холмы и перевалы.

От самого горизонта начали наступать тучи, и они проклинали их — ведь приближающаяся буря не только затруднит передвижение, но и сделает бесполезной аппаратуру, реагирующую на тепло человеческого тела. Один из них — тот, что хорошо знал историю — даже выругал Фрэнсиса Сандоу, создавшего этот мир.

Тучи стремительно затягивали небо, меняя яркую голубизну полудня на жемчужно-серое свечение, которое, в свою очередь, померкло под натиском более темных грозовых туч, а на их фоне возникали исполинские очертания деревьев и скалистых перевалов, превращая крошечные фигурки людей и животных в плоские тени. Дождь все медлил, начал клубиться туман, траву покрыли капельки росы, на окнах домов стала собираться влага, с листьев деревьев сочилась вода, искаженные звуки доносились с разных сторон — мир, казалось, был весь обложен ватой.

Птицы носились над самой землей, большинство из них спешило в сторону гор, ветер стих, маленькие зверьки застывали на месте, подняв вверх мордочки, а потом, встряхнувшись, отправлялись искать какое-нибудь убежище у подножия холмов, в тумане, где поисковые отряды продолжали прочесывать местность. Гром затаил дыхание, молнии чего-то ждали, да и дождь не начинался, становилось холоднее, туча наталкивалась на тучу, и все краски мира вдруг померкли, смешались, оставив лишь впечатление пещеры; тени удлинялись, скользя все дальше к противоположным неровным, повлажневшим стенам.

Доктор Пелс, подперев подбородок ладонями, уже в который раз внимательно прослушивал запись хриплого голоса.

«Я… Разве кто-нибудь сказал, что у него есть право на жизнь? Я… Тут нет никаких гарантий. Скорее наоборот! Единственное обещание, которое Вселенная дает и выполняет — смерть… Я… Кто говорит, что жизнь должна восторжествовать? Все указывает как раз на обратное! Все то, что когда либо поднялось из первобытной слизи, было окружено и с неизбежностью уничтожено! Каждое звено в великой цепи бытия привлекает мстительные силы, которые разрывают его! Жизнь пожирает собственные проявления, а потом ее все равно уничтожает мертвая природа! Почему? А почему бы и нет? Я…

…Вы виноваты. В том, что существуете. Загляните в свою душу и убедитесь в этом. Посмотрите на скалы в пустыне! Они не размножаются, не имеют мыслей, желаний. Ни одно живое существо не сравнится с кристаллом, застывшим в совершенстве. Я…

…И не говорите мне о святости жизни или ее способности к адаптации. Потому что на каждом новом витке находится свой темный ответ, и его эхо навсегда уничтожает ослушника. Лишь неподвижность священна. Отсутствие слуха рождает мистический звук. Я…

…Боги ошибаются, выбрасывая отходы. Но виноваты вы. В том, что существуете. Этот уголок Вселенной осквернен! Из божественных отходов и возникла болезнь жизни… Вот перед чем вы благоговеете! Все, что живет, есть зараза по отношению к другим формам жизни! Мы питаемся собой! И исчезаем! Теперь уже скоро, скоро. Я…

Я… Братья! Завидуйте камню! Он не подвержен страданию! Наслаждайтесь чистотой воды, воздуха и камня. Завидуйте кристаллу. Скоро мы будем такими, как они — безупречными и неподвижными…

Не просите о прощении — просите о том, чтобы грядущее уничтожение было медленным и вы успели насладиться приближением изумительного покоя! Я…

Молитесь, рыдайте, горите… Вот и все. Я… Идите… Идите!»

Потом доктор Пелс снова запустил речь с самого начала, а сам застыл в прежней позе. У него возникли странные, тревожные ощущения, напоминающие эффект от музыки Вагнера, которую он старался слушать как можно меньше. Но еще один раз…

— Это может помочь нам?.. — начал он, а потом вдруг улыбнулся.

От этого не может быть никакой реальной пользы. Но он почувствовал себя лучше.

Небольшая отсрочка.

Хейдель фон Хаймек шел по тропе, что вилась вокруг скалистого отрога холма. Остановившись на вершине, он посмотрел назад и вниз, на заполненную туманом равнину, которую только что пересек. Он потер глаза и почесал бороду. Неясное чувство беспокойства усилилось. Что-то было не так.

Он оперся спиной о гладкую, как стекло, скалу, а руки положил на посох. Да, ему не по силам определить, что произошло, но окружающий мир изменился. Нет, дело не только в природе, застывшей в ожидании бури. У него возникло ощущение, что с ним ищет встречи человек, которого он еще не готов видеть.

«Может быть, она пытается мне что-то сказать? Может быть, мне следует спрятаться где-нибудь и выяснить, в чем тут дело. Впрочем, на это нужно время, а меня толкает вперед необходимость двигаться дальше. Я должен уйти отсюда до начала бури. Почему я постоянно оглядываюсь назад? Я…»

Он провел рукой по волосам и оскалил зубы. Сквозь разрыв в тучах выскочил солнечный луч, заставив туман искриться тысячами сверкающих призм. Нахмурившись, Хейдель во все глаза наблюдал за этим ослепительным зрелищем секунд десять, а потом отвернулся.

— Будь ты проклят! Кто бы ты ни был…

Он ударил посохом о скалу и начал спускаться вниз по тропе.

Он сидел на камне и оглядывался по сторонам. Через некоторое время встал и тяжелой поступью направился дальше через холмы по бездорожью, через усеянные камнями равнины туда, где собиралась мгла. Он шел, а над ним метались птицы, появляясь и исчезая за волнующимся пологом тумана.

Он начал взбираться по склону крутого голого холма, потом устроился отдохнуть на узком карнизе, достал сигару, откусил ее кончик и закурил. Над равниной пронесся порыв ветра, и на некоторое время она открылась ему от начала и до конца. Сверху спустилась ящерица, шкура которой напоминала меняющиеся цвета радужной оболочки мыльного пузыря, уселась рядом на карнизе и, высунув раздвоенный язык, с ненавистью уставилась желтыми немигающими глазами прямо ему в лицо. Однако он наклонился и погладил ее рукой.

— Ну, что ты об этом думаешь? — спросил он через несколько минут. — Я не могу обнаружить поблизости ни одного теплокровного тела или высокоорганизованного разума.

Он продолжал курить, и вскоре туман снова окутал долину. Наконец он вздохнул и, стукнув каблуками о камень, поднялся. Повернувшись, начал осторожно спускаться вниз. Ящерица подошла к краю выступа и некоторое время следила за ним взглядом.

Вскоре к нему присоединилась пара мелких хищников, по внешнему виду напоминавших хорьков, которые, высунув языки, болтались у него под ногами, негромко повизгивая, словно их удивляло, что его башмаки так быстро перемещаются вперед. Они не обращали внимания ни на низко кружащих птиц, ни на жирную жабу, которая вылезла из своей норы в грязи и, неуклюже спотыкаясь, пошлепала было за ними — но как она ни спешила, догнать их ей не удалось, поэтому жаба квакнула два раза и заползла в нору, устроенную в жидкой вонючей грязи.

Когда он остановился возле поросшего мхом камня, чтобы при помощи своих телепатических способностей проверить, нет ли поблизости посторонних, животные тут же застыли на месте. Неподалеку журчал спрятавшийся в тумане ручеек с ледяной водой, по берегам которого раскачивались на ветру темные растения с листьями, напоминавшими алмазы.

Он невидящими глазами посмотрел на поток, немного пожевал сигару — искал.

— Нет, — сказал он наконец, и добавил, обращаясь к животным: — Почему бы вам не разойтись по домам?

Не сводя с него глаз, зверьки шарахнулись в сторону, а когда он двинулся дальше, не последовали за ним.

Перебравшись через ручей, он продолжил свой путь, не имея ни карты, ни компаса, двигаясь все время на запад, после того как обнаружил один из поисковых отрядов в той стороне на востоке, куда он сначала направлялся.

Он шел и сыпал проклятиями. Выбросил сигару. Затем повернулся на восток и стал всматриваться вдаль.

Издалека до него донесся раскат грома. Еще один. И еще… Нарастающее, угрожающее рычание вибрировало в воздухе и на земле. На востоке поднялся ветер и бросился навстречу урагану.

Он продолжал идти вперед, повернув на юг, двигаясь параллельно грозе, а потом оставив ее у себя за спиной. Прошло совсем немного времени, и в воздухе появились вспышки, которые заставили его углубиться на запад.

— Интересно, кто? — спросил он у теней, которые печально вздыхали, путаясь у него под ногами. — Что-то знакомое, но пока еще слишком далеко… Пожалуй, стоит быть поосторожнее.

Он продвигался вперед, а туман окутал его фигуру, скрыл от посторонних глаз, заглушил шаги.

Закутавшись в пончо, Морвин шлепал вперед почти в полной темноте. Несмотря на то что влага не проникала под одежду, он весь взмок, а собственная рука, лежащая на рукояти пистолета, казалась ему противно скользкой. Он все время размышлял о Малакаре и Джакаре, которые шли от пещеры, где спрятали «Персей», более сухой дорогой. Вспомнил об оползне, который они вызвали, чтобы прикрыть вход в пещеру, и попытался не думать о том, какие у них могут возникнуть проблемы, когда нужно будет добраться до корабля.

— Есть какие-нибудь новости, Шинд?

— Если я почувствую кого-нибудь, вы узнаете об этом первым.

— А как там Джакара — и Малакар?

— Только что выбрались из грозового района туда, где видимость немного лучше. Они продолжают записывать радиосообщения, которыми обмениваются поисковые отряды, и переговоры с доктором Пелсом. Похоже, отрядам пока не удалось обнаружить ничего, кроме плохой погоды. Там, где они прочесывают местность, непогода разгулялась еще больше, чем здесь. По крайней мере, они все время на нее жалуются.

— Ты можешь читать их мысли?

— Нет. Я получаю эту информацию из сознания Малакара. Мне кажется, поисковые отряды находятся примерно в четырех милях к северу от нас и немного восточнее.

— Ты говорила о Пелсе… Это тот самый доктор Пелс?

— Кажется, да. Насколько я понимаю, в данный момент он находится на орбите, прямо над нами.

— Зачем?

— Такое впечатление, что он руководит этой операцией.

— Значит, ему тоже нужен X.

— Очень может быть.

— Шинд, мне это совсем не нравится — выходит, они поняли, что виновником всех происходящих здесь событий является один человек. Они охотятся за ним точно так же, как и мы.

— Я тоже об этом думала. Знаете, мне пришла в голову мысль: как бы сделать так, чтобы отряды доктора Пелса поймали его? Если они арестуют Хаймека, наша проблема будет решена.

— Каким образом ты предлагаешь это сделать?

— Поймать, связать. Привлечь внимание к его местонахождению. А если из этого ничего не выйдет, убить его, объявив, что это была вынужденная самооборона. Похоже, они считают, что он находится в весьма неуравновешенном состоянии, поэтому такое объяснение покажется вполне разумным.

— А если Малакар найдет его первым?

— Придется придумать что-нибудь другое. Например, несчастный случай.

— Мне это совсем не нравится.

— Знаю. Есть какие-нибудь идеи получше?

— Нет.

Они продолжали идти вперед еще примерно час. Выбравшись наконец из бури, они вышли на возвышенность, где было теплее, намного чище и ровнее, хотя время от времени на пути возникали большие камни. Где-то у них над головами проносились темные тени, которые издавали пронзительные, неприятные звуки. По-прежнему с запада дул сильный ветер.

Морвин снял пончо, свернул его и подвесил к поясу. Потом достал из кармана платок и принялся вытирать лицо.

— Что-то появилось впереди, — сообщила Шинд.

— Тот, кого мы ищем?

— Возможно.

Морвин взял пистолет поудобнее.

— Возможно? — спросил он. — Ты же у нас телепат. Проникни в его сознание.

— Все не так просто. Люди, как правило, не разгуливают, повторяя в уме собственное имя — а я раньше не встречала этого человека.

— Мне казалось, ты можешь читать не только поверхностные мысли.

— Вы же прекрасно знаете, что я это умею. Но вам должно быть известно и то, что тут действуют сразу несколько факторов. Он находится довольно далеко, он очень возбужден и озабочен.

— Чем он озабочен?

— Чувствует преследование.

— Если это действительно фон Хаймек, то он совершенно прав. Интересно, как ему удалось это понять?

— Не знаю. Его сознание находится в ненормальном состоянии. Я бы сказала, что это крайняя степень паранойи — все его мысли занимают болезни и смерть.

— Понятно.

— Нет, лично мне это не понятно. Ну, скажем, не совсем понятно. Мне кажется, он сознает, что творит, и получает от этого удовольствие. Его мысли парят — он раздумывает о божественной миссии. Кроме того, его сознание как-то странно затуманено. Да, это тот, кого мы ищем.

— И он владеет защитным механизмом.

— Возможно, возможно…

— Как далеко впереди он находится?

— Около полумили.

Морвин прошел вперед. Теперь он спешил, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь в сумерках надвигающейся бури.

— Я только что разговаривала с командором. Ему показалось, что приборы обнаружили кого-то, но это было всего лишь животное Я солгала ему по поводу того, как обстоят дела у нас.

— Хорошо Что X делает сейчас?

— Поет. Его сознание наполнено пением. Пейанская мелодия.

— Странно.

— Он и сам очень странный. Я могла бы поклясться, что он заметил мое присутствие в своем сознании. А потом это ощущение исчезло.

Морвин ускорил шаги.

— Хочу покончить с этим как можно скорее, — сказал он.

— Да.

Теперь они практически бежали вперед.

Фрэнсис Сандоу вздохнул. Мартлинд уже скрылся из виду, но до его сознания Сандоу вполне мог дотянуться. Зверек продолжал медленно трусить своей дорогой и вскоре оказался неподалеку от Малакара и Джакары. Тогда Сандоу отошел на расстояние, с которого аппаратура Малакара не могла его засечь. Короткая проверка сознания Малакара показала, что тот тоже вздохнул, принимая присутствие животного в том месте, где совсем недавно находился человек.

«Следует быть поосторожнее, — подумал Сандоу. — Непростительная ошибка. Я слишком расслабился, попав на свой собственный мир. Здесь нужна хитрость, а не просто сила. Придется вывести из строя его аппаратуру… Ну вот!»

Передвигаясь очень быстро, он снова заглянул в мысли Малакара и Джакары…

«Малакара переполняют горечь и злоба, Девушка тоже испытывает ненависть, но у нее это выглядит так по-детски. Интересно, если бы они в действительности понимали, к каким катастрофическим последствиям может привести исполнение их плана, отказались бы они от него? Неужели Малакар до такой степени лишился остатков разума, что видит только конечный результат — миллионы смертей — и не представляет себе самого процесса умирания? Если бы он прошел пешком по районам, где побывал Хаймек, если бы увидел, во что превратились люди — как бы он себя повел? Неужели по-прежнему продолжал бы считать, что должен найти X? Впрочем, он изменился даже за это короткое время — с тех пор, как мы встретились с ним на Дейбе — а он был не то чтобы очень мягким и разумным в тот день».

Именно в этот момент Малакар почувствовал чужое присутствие в своем сознании, и Сандоу замер, понимая, что теперь не сможет выбраться незамеченным. Надо затаиться, неожиданно перестать существовать. Никакой реакции, никакого ответа, что бы ни произошло. И даже в этом случае…

Странное ощущение. Два телепата смотрят на один и тот же предмет одновременно. Один прячется от другого…

Сандоу наблюдал за разговором Шинд с Малакаром: ему стали ясны их цели, он узнал про то, что им уже удалось добиться — но Фрэнсис Сандоу ничем не выдал своего присутствия. Он едва коснулся сознания Джакары, а потом умчался прочь, почувствовав присутствие в нем Шинд.

Достал еще одну сигару, закурил.

«Проклятие, как все сложно! Слева находятся поисковые отряды, они еще довольно далеко, однако направляются сюда. Малакар идет справа. Шинд может заметить меня в любой момент, если я не буду соблюдать осторожность. А где-то впереди, похоже, движется X…»

Он пошел очень медленно параллельно Малакару и Джакаре, стараясь находиться вне пределов досягаемости Шинд, время от времени по очереди легко касаясь чужих мыслей, с интервалом примерно в полминуты, начиная с Малакара, и продвигаясь дальше, на запад.

Пусть они найдут Хаймека, а он потом у них его отнимет. Но они могут не… Ну, тогда…

В этот момент в вопросах отпала всякая необходимость.

Морвин шел довольно быстро и споткнулся, когда хотел остановиться. Он забрался на горную гряду немного раньше Шинд, и сквозь полуосвещенную рассеивающуюся дымку увидел худого темноволосого человека с посохом в руке, который стоял, не шевелясь, и смотрел назад. Морвин ни секунды не сомневался по поводу личности этого человека и, к собственному удивлению, вдруг сообразил, что не ожидал увидеть его так быстро. Придя в себя, он почувствовал в своем сознании Шинд.

— Вот он! Я уверена! Однако что-то случилось! Он…

И тут Морвин вцепился руками в голову и упал на колени. Он еще ни разу в жизни не слышал крика, который раздавался бы у него в мозгу.

— Шинд! Шинд! Что происходит?

— Я… я… Она поймала меня! Здесь…

В его мозгу заклубился туман, последовала неожиданная серия наложений одного изображения на другое, причем видения эти были такими яркими и сменялись так быстро, что он был не в состоянии отличить реальность от бреда.

Потом бесконечные синие и голубые волны перекрыли все остальное, в этих волнах с головокружительной скоростью кружились в немыслимом танце мириады голубых женщин; и тогда он понял — причем на то не было никакой рациональной причины — что их множественность есть некая иллюзия, имеющая символический смысл; потом женщины начали распадаться, перетекать одна в другую, слились, стали более осязаемыми и значительными.

В этот момент Морвин почувствовал, что мерно раскачивающиеся женщины внимательно его изучают. Наконец их осталось только две: одна — высокая, нежная, прелестная, похожая на мадонну; другая — совсем иная: опасная и пугающая, других слов он подобрать не мог. А затем они превратились в одну, причем лицо второй стало доминирующим. Окруженная голубыми молниями, женщина смотрела на Морвина немигающим взглядом, ее глаза, лишенные век, в единое мгновение отняли у него тело и разум, вселили в него ужас своей иррациональной, первобытной напряженностью.

— Шинд! — крикнул он и тут же выстрелил. Его окатила волна смеха.

А потом:

— Она подчинила меня.

Морвину показалось, что он услышал именно эти слова.

— Я… Помоги мне!

Разряженное оружие выскользнуло из его пальцев. Морвин почувствовал, что оказался в самом центре странного сна, нет, скорее космического кошмара. Двигаясь без движения, думая без мыслей, он напряг сознание и, вспомнив свои занятия чужими снами, ухватил образ и собрался с силами. Движимый на этот раз ужасом, который пронесся словно пожар по комнатам его существа, он обнаружил, что владеет могуществом, доселе ему недоступным — и тогда Морвин нанес удар по насмехавшейся над ним синей женщине.

Выражение ее лица изменилось, ей стало не до смеха. Она задрожала, стала непропорциональной, очертания ее тела потеряли определенность, она исчезла и появилась, снова исчезла и снова появилась. И тогда Морвин заметил, что на земле лежит человек.

Болезненный вой наполнил его сознание… и пропал. Женщина исчезла, и он вместе с ней.

— Остановись! Малакар обернулся.

— В чем дело?

— Теперь уже ни в чем, — ответила Джакара. — Мы закончили здесь. Пора возвращаться на корабль. Мы улетаем.

— О чем ты говоришь? Что случилось? Девушка улыбнулась.

— Ничего, — повторила она. — Теперь уже ничего.

Глядя на нее, Малакар, однако, понял, что все-таки что-то произошло. Ему понадобилось несколько минут, чтобы разобраться в своих впечатлениях. Первым делом он заметил, что лицо Джакары приняло какое-то непривычное расслабленное выражение. Он вдруг подумал, что ни разу не видел девушку в состоянии радостного оживления и что она до сих пор всегда была напряженной, настороженной и вела себя почти по-военному сдержанно. До нынешнего момента. Ее голос тоже изменился. Кроме того, что он стал мягче и нежнее, в нем появились командные нотки — не подчиниться ей было бы неслыханно.

Все еще пытаясь отыскать правильный вопрос, Малакар проговорил:

— Я не понимаю.

— Естественно, не понимаешь, — ответила Джакара. — Но видишь ли, в дальнейших поисках больше нет никакой нужды. Тот, кого ты искал, здесь. Человек по имени фон Хаймек теперь совершенно для тебя бесполезен, потому что мне удалось подобрать для себя гораздо более подходящее обиталище. Мне нравится Джакара — ее тело, ее простые чувства. Я останусь в ней. Вместе мы сможем исполнить все, чего ты так хочешь. И даже больше. Гораздо. Ты получишь массовые эпидемии и смерти, о которых мечтал. Увидишь, как настоящую болезнь, называемую жизнью, излечит наше лекарство. Давай вернемся на корабль и направимся в какое-нибудь густонаселенное место. К тому времени, как мы туда доберемся, я буду готова. Твоим глазам предстанет зрелище, которое удовлетворит даже твою страсть. И это будет только начало…

— Джакара! У меня нет времени на шутки! Я…

— Я не шучу, — тихо проговорила она, потом подошла к нему и подняла руку к его лицу.

Коснулась пальцами щеки, остановилась на висках. И тогда Малакар с ужасом увидел картины страшной смерти миллионов людей. Мертвые и умирающие были повсюду. В его сознании на телах поверженных появлялись симптомы одной болезни, а потом другой… и так до бесконечности. Он увидел охваченные эпидемиями планеты, пустые, безжизненные миры, где улицы, дома, здания, поля, гавани, реки, канавы наполнены разлагающимися телами людей всех возрастов и полов, словно ставших жертвой смертоносного урагана.

Малакару стало плохо.

— О Господи! — выдохнул он наконец. — Что ты такое?

— Я же показала тебе, и ты все равно спрашиваешь?

Он отшатнулся.

— Здесь что-то не так. Голубая богиня, о которой говорил Сандоу…

— Тебе повезло, — сказала она, — и мне тоже. Ты обладаешь гораздо большими возможностями, чем мой прежний аколит, и у нас схожие цели…

— Как тебе удалось вселиться в Джакару?

— Твоя служанка, Шинд, была в ее сознании, когда мы встретились, Джакара оказалась для меня предпочтительнее, чем тот человек, с которым я до сих пор имела дело. Я перешла. Приятно снова оказаться в теле женщины.

— Шинд! Шинд! — позвал Малакар. — Где ты? Что случилось?

— Твои слуги не совсем здоровы, — сказала она. — Но они нам больше не нужны. Мы должны оставить их здесь. Особенно человека, которого зовут Морвин. Идем же! Вернемся на корабль.

Но очень слабо, слабо, словно собака, скребущаяся в дверь, Шинд коснулась его сознания.

— …Правда. Сандоу… был прав… Я увидела сознание… недоступное пониманию… Уничтожь ее…

Малакар был потрясен, тем не менее протянул руку к своей кобуре…

— Какая жалость, — сказала она. — Мы неплохо развлеклись бы. Впрочем, теперь я могу это сделать и сама — более того, боюсь, у меня нет другого выхода.

…И он понял, что опоздал, потому что пистолет Джакары уже был в руке незнакомки.

Темное течение поднимало осколки его сознания, несло их куда-то, потом они падали вниз с ужасающей высоты и снова поднимались. На дно, а потом опять вверх…

Морвин увидел пистолет.

Еще не успев сообразить, кто он такой и где находится, Морвин потянулся к оружию. Холодное прикосновение металлической рукоятки к его ладони обещало надежность и защиту.

Моргая, он увидел обратный путь к нормальному существованию и последовал ему. Поднял голову.

— Шинд? Где ты?

Шинд не отвечала, ее нигде не было видно. Повернувшись, он заметил лежащее в двадцати шагах тело мужчины. На нем была кровь.

Он поднялся на ноги и пошел к телу.

Человек дышал. Его голова была повернута в противоположную от Морвина сторону, правая рука неестественно вывернута, пальцы неуклюже шевелились.

Морвин постоял над ним несколько секунд, потом обошел, опустился рядом на колени и посмотрел в лицо. Глаза незнакомца были открыты, но Морвину показалось, что человек его не видит.

— Вы меня слышите? — спросил Морвин. Человек глубоко вздохнул. Потом на его лице, покрытом оспинами, ссадинами и незажившими язвами, появилось осмысленное выражение.

— Я вас слышу, — тихо ответил он. Морвин поудобнее перехватил пистолет.

— Вы Хейдель фон Хаймек? Вы тот человек, которого называют X?

— Я Хейдель фон Хаймек.

— Но вы еще и X?

Человек не стал отвечать сразу. Он вздохнул и закашлялся. Морвин посмотрел на его тело. Пули попали в правое плечо и руку.

— Я… я был болен, — наконец проговорил Хаймек. И снова хрипло закашлялся. — …Теперь я себя чувствую лучше.

— Хотите воды?

— Да!

Морвин положил пистолет обратно в кобуру, вытащил фляжку, осторожно приподнял голову раненого и направил ему в рот тоненькую струйку воды. Хейдель выпил, наверное, полфляжки, пока не захлебнулся и не отодвинулся в сторону.

— Почему вы сами не сказали, что хотите пить? Хейдель посмотрел на пистолет, слабо улыбнулся и слегка пожал здоровым плечом.

— Подумал, что вы не захотите зря тратить воду Морвин убрал фляжку.

— Ну, так вы X? — снова спросил он.

— Какое это имеет значение? Я был разносчиком болезней.

— И вы об этом знали?

— Да.

— Неужели вы так сильно ненавидите людей? Или вам просто на все наплевать?

— Ни то и ни другое, — ответил он. — Давайте стреляйте, и покончим с этим.

— Почему вы допустили, чтобы это произошло?

— Теперь уже не имеет значения. Она ушла. Все кончено. Давайте.

Он сел, продолжая улыбаться.

— Вы ведете себя так, словно хотите, чтобы я убил вас.

— Чего вы ждете?

Морвин в задумчивости пожевал губу.

— Вы знаете, а ведь это я подстрелил вас… — начал он.

Хейдель фон Хаймек наморщил лоб и, медленно повернув голову, посмотрел на свое тело.

— Я… не знал, что в меня стреляли. Да… Да, теперь я понимаю. И чувствую…

— Что, по вашему мнению, с вами произошло?

— Я что-то… потерял. Оно было в моем сознании. Теперь его нет, и я чувствую себя так, как не чувствовал уже много лет. Боль расставания, облегчение… Я был… сбит с толку.

— Как? Что произошло?

— Не знаю. В какой-то момент оно было со мной, а потом я ощутил иное присутствие… Затем… все пропало… Когда я пришел в себя, увидел вас.

— Что это было?

— Вы не поймете. Я и сам толком не знаю.

— Речь идет о синей женщине — ну, вроде богини?

Хейдель фон Хаймек отвернулся.

— Да, — сказал он и схватился за свое плечо.

— Надо что-то сделать с вашими ранами. Хейдель позволил Морвину перевязать ему руку и плечо, а потом выпил еще немного воды.

— Зачем вы в меня стреляли? — спросил он наконец.

— Это было скорее рефлекторное действие. То существо, что сидело в вас, испугало меня до полусмерти.

— Вы ее и вправду видели?

— Да. При помощи телепата.

— А где ваш телепат?

— Не знаю. Боюсь, мой товарищ пострадал.

— Может быть, стоит выяснить? Оставьте меня здесь. Я все равно не смогу далеко уйти. Да и сейчас это уже не имеет никакого значения.

— Пожалуй, вы правы, — сказал Морвин. — Шинд! Проклятие! Где ты? Тебе нужна помощь?

— Оставайся на месте, — раздался слабый ответ. — Со мной все будет в порядке. Мне только нужно отдохнуть… немного…

— Шинд! Что произошло? Тишина.

— Шинд! Проклятие! Ответь мне!

— Малакар, — донеслось, — умер. Подожди… подожди.

Морвин посмотрел на свои руки.

— Вы не собираетесь поискать вашего телепата? — спросил его Хейдель.

Морвин ничего не ответил.

— Джакара!.. Шинд! Джакара в порядке? Ничего.

— Шинд! Как Джакара?

— Она жива. А теперь подожди.

— Что случилось? — спросил Хейдель.

— Не знаю.

— Ваш друг?..

— …Жив. Мы только что вошли в контакт. Дело сейчас не в нем.

— А в чем же тогда?

— Не знаю. Пока еще не знаю. Я жду.

— Я пытаюсь выяснить, Джон. Я должна быть очень осторожна. Богиня еще здесь.

— Где?

— С Джакарой.

— Как? Как это произошло?

— Мне кажется, это я виновата: она воспользовалась моей связью с Джакарой. Не понимаю, каким образом.

— Как умер Командор?

— Она его застрелила.

— Что с Джакарой?

— Именно это я и пытаюсь выяснить. Отпусти меня, и я сообщу тебе все, что узнаю.

— Я могу что-нибудь сделать?

— Ничего. Жди.

Тишина.

— Теперь вы знаете? — спросил Хейдель.

— Я ничего не знаю. Кроме того, что я тоже кое-что потерял.

— Что происходит?

— Мой друг пытается выяснить. Во всяком случае теперь мне известно, куда подевалась ваша богиня. Как вы себя чувствуете?

— Очень трудно определить. Она была со мной слишком долго. Годы. Одно время лечила через меня тех, кого поражали редкие болезни. Словно я носил в себе и болезнь, и лекарство. Потому что сам я всегда был защищен. А потом в Италбаре на меня напали из-за несчастного стечения обстоятельств и побили камнями. Как будто я отправился в Италбар, чтобы умереть там. Все изменилось. Именно тогда я узнал о ее двойственной природе. В обоих своих ипостасях она выступает против болезней. Когда я узнал ее, она стремилась к очищению жизни. Другая сторона ее существа утверждает, что сама жизнь является болезнью, и поэтому она стремится очистить материю, избавив от болезни, которая называется жизнь. Она — лекарство и состояние. Я был ее апостолом в обеих этих крайностях. Какой она вам показалась, когда вы ее увидели?

— Она несла в себе зло и могущество. Она была красива. Мне показалось, что она смеется надо мной, угрожает…

— Где она сейчас?

— Вселилась в девушку — недалеко отсюда. И только что убила человека.

— О?

— Вас довольно долго разыскивали.

— Да, мне кажется, я это понимал — каким-то образом.

Где-то совсем рядом прогремел раскат грома. Когда эхо стихло, Морвин сказал:

— Возможно, она права.

— В чем?

— В том, что жизнь это болезнь.

— Не знаю. Не имеет значения. Разве не так? Я хотел сказать, что это один из возможных взглядов на вещи — вне зависимости от того, каким могуществом наделена эта богиня.

— Вы смотрите на вещи так же?

— Наверное. Я поклонялся ей. И верил. Возможно, верю до сих пор.

— Как ваше плечо?

— Чертовски болит.

— Она ведь и добро делала тоже.

— Да.

На севере появились яркие вспышки, прокатились новые раскаты грома. Упали первые капли дождя.

— Давайте переберемся вон к тем скалам, — предложил Морвин. — Под ними можно будет спрятаться.

Он помог фон Хаймеку подняться на ноги, обнял его за плечи, и они медленно направились в сторону большого, нависшего над землей камня.

— Их теперь двое, — сказала Шинд, — они идут навстречу друг другу.

— Что значит «двое»? О чем ты говоришь? Но Шинд, казалось, его не слышала.

— Каждый из них чувствует присутствие другого. Я должна быть очень осторожной. Она причинила мне такую ужасную боль… Странно, что я не заметила его необычности, когда мы впервые встретились… Впрочем, теперь это уже почти на поверхности. Сандоу тоже не один, его сопровождает Иной из Теней.

— Сандоу? Он здесь? С Джакарой?

— Они разговаривают. Она по-прежнему держит в руках пистолет, но он слишком далеко. Отсюда я не могу определить, понимает ли она, что Сандоу не один. Он назвал ее по имени, и это привлекло ее внимание. Она отвечает. Он приближается. Похоже, она не собирается стрелять, ей любопытно. Они говорят на другом языке, но мне удается ухватить кончики их мыслей. Такое впечатление, что он ее знает по прошлым встречам… Она ждет, он подходит все ближе. Он приветствует ее каким-то образом, и она ему отвечает. Теперь он говорит ей о том, что она нарушила какой-то закон — я не понимаю, какой. Ее развеселили эти слова.

Морвин отвел фон Хаймека под прикрытие скал и помог ему сесть, прислонив спиной к гладкому камню. Сам устроился рядом, уставившись в серый туман.

К этому времени дождь уже уверенно поливал землю.

— Он говорит ей, что она должна уйти… Я не понимаю, куда, или как… Она смеется. Какой ужасный смех… Он дождался, пока она не прекратила смеяться, а потом заговорил. Он произносит какую-то формальную речь — по памяти, не спонтанно. Очень сложную и ритмичную, со множеством парадоксов. Я ничего не понимаю. Она слушает.

— Хейдель, синяя богиня сейчас, по всей вероятности, находится с человеком, который пытается ее остановить. Не знаю, что из этого выйдет. Мы ждем результатов. Мне неизвестно, какой будет ваша судьба. Мой командир и лучший друг мертв. У него на ваш счет имелись вполне определенные планы, которым теперь не суждено сбыться. Впрочем, не могу сказать, что эти планы приводили меня в восторг. Тем не менее он был замечательным человеком, и я бы, вероятно, стал ему помогать. А может быть, я убил бы вас — вы представляли для него огромную опасность. Во всяком случае…

— Видимо, я заслуживаю любого конца, который меня ждет.

— У меня складывается впечатление, что вами воспользовались — обстоятельства и паразитический автономный комплекс с паранормальными способностями.

— Здорово это у вас получилось.

— Большую часть жизни мне мотали душу специалисты по паранормальным явлениям. Я являюсь эмпатизиатическим телекинетиком — понятия не имею, что это значит — ну, умею передвигать вещи при помощи своего сознания и еще могу заставлять предметы возбуждать в людях специфические чувства. За столько лет я выучил всю необходимую терминологию… Мне вас жаль. Вами манипулировали, и я тоже мог бы стать участником этого преступления. Скажите мне, чего бы вы сейчас хотели.

— Что? Не знаю… Умереть? Нет. Я бы хотел уйти. Куда-нибудь очень далеко, где никого нет. На самом деле я ничего иного никогда и не хотел. Я не был сам собой так долго, что теперь мне нужно время, чтобы вспомнить, кто же я такой на самом деле. Да, я хотел бы уехать…

— …закончил, и она уже больше не смеется. Она произносит сердитые слова… Угрожает… Но теперь тот, кто сидит в его сознании, находится практически на поверхности — этот Иной из Теней очень похож на нее, какой она была тогда, когда я впервые почувствовала ее в сознании фон Хаймека. Сандоу говорит об Ином из Теней, называет его имя. Кажется, Шимбо. Она поднимает пистолет…

Ослепительная вспышка, новые раскаты грома. Морвин вскочил на ноги.

— Шинд! Что случилось?

— Что?.. — пробормотал фон Хаймек, оглядываясь по сторонам.

Морвин медленно опустился на свое место. Между короткими яркими вспышками раздавалось ровное, угрожающее, непрекращающееся рычание грома.

— Между ними ударила молния, — сказала Шинд. — Она уронила пистолет, и он отбросил его в сторону. Теперь он уже совсем перестал быть самим собой. Оба сознания сильно затуманены. Они похожи, между ними происходит обмен энергиями. Мне кажется, он снова приказывает ей уйти, а она говорит, что это несправедливо. Теперь она боится. И что-то делает… На этот раз рассердился он. И снова велит ей уходить. Она начинает спорить, и тогда он ее перебивает и спрашивает, не хочет ли она с ним сразиться.

Гром смолк. Ветер прекратился. Моментально перестал идти дождь. На окутанной туманом земле неожиданно стало очень тихо.

— Я больше ничего не чувствую, — сообщила Шинд. — Словно они превратились в изваяния.

— Шинд, где ты сейчас находишься?

— Медленно приближаюсь к ним. Я начала это движение, как только пришла в себя. Надеялась, что смогу оказаться полезной. Теперь же, однако, мне просто любопытно. Мы примерно в четверти мили от вас.

— Ты заглядывала в сознание Хаймека в последние несколько минут?

— Да. Он очень подавлен. Безобиден…

— Что будем с ним делать?

— Поисковые отряды приближаются. Может, позволим найти его?

— Как ты думаешь, они сделают ему что-нибудь плохое?

— Трудно сказать. Отряд, который я сейчас слышу, настроен по-деловому, но среди них есть отдельные очень агрессивные индивидуумы… Подожди! Они снова начали двигаться! Она подняла руку и заговорила. Он сделал ответный жест и что-то ей ответил. А теперь…

Казалось, небо пылающей простыней упало на землю, а последовавший за этим удар грома был самым оглушительным из всех. Придя в себя, Морвин заметил, что снова зарядил дождь, и почувствовал во рту вкус крови — оказалось, он прокусил губу.

— Ну, что теперь, Шинд?

И снова ответом ему была тишина. Тогда Морвин заговорил сам:

— Хейдель, совсем близко отсюда находится поисковый отряд — настоящий. Они, естественно, хотят найти вас, чтобы положить конец эпидемиям.

— Эпидемии закончатся сами. Я чувствую, как во мне происходят перемены. Я знаю ощущение безопасности и здоровья — оно приближается. Уже совсем скоро.

— Поскольку только вам об этом известно, они, вне всякого сомнения, захотят вас арестовать. Как я понимаю, в поисках принимает участие доктор Лармон Пелс. Возможно, он посчитает нужным поместить вас в карантин и изучить ваш случай. Так что вполне возможно, что ваше стремление к одиночеству будет удовлетворено.

— Возможно?

— Просто я подумал о членах поискового отряда. Кое-кто из них, наверное, потерял друзей или родственников…

— Да, вероятно, вы правы. У вас есть какие-нибудь идеи на этот счет, кроме самого обычного бегства?

— Пока нет. Если бы мы только знали…

— Мне кажется, проблема решена, — сообщила Шинд.

— Как?

— Не могу пока сказать. Она оба без сознания.

— Ранены?

— Похоже, подверглись какому-то психическому шоку, так что я не знаю, ранены они или нет. Наверное, следует присоединиться к ним. Джакара будет в тебе нуждаться.

— Да. Как вас найти?

— Освободи голову от всех мыслей и позволь мне пробраться поглубже. Я покажу тебе дорогу.

— Только не очень спеши. Хейдель не может передвигаться быстро.

— А зачем он нам нужен?

— Ни за чем. Мы нужны ему.

— Хорошо. Идите.

— Ладно, Хейдель, — сказал Морвин. — Нам пора.

Они вместе поднялись на ноги, закутались в пончо Морвина и, прижавшись друг к другу, двинулись вперед сквозь дождь и туман. Влажные капли, словно звезды, усеивали их лица, а вновь поднявшийся ветер толкал в спины.

Когда Морвин наконец нашел Шинд, он увидел, что она сидит рядом с Сандоу, который держит Джакару за руку, а другой рукой обнимает ее за плечи.

— Она в порядке? — спросил он.

Сандоу посмотрел на Шинд, а потом на Морвина.

— Физически, да.

Морвин отпустил Хаймека, и тот уселся на ближний камень.

— Дайте ему вот это, — сказал Сандоу.

— Что?

— Сигару. Он выкурит ее с удовольствием.

— Хорошо. Насколько серьезно?..

— Мы оба изучили мысли Джакары, — сказала Шинд. — Она снова превратилась в ребенка, вернулась в то время, когда была счастлива.

— Да, но в какой степени?..

— Посмотри, узнает ли она тебя.

— Джакара? — позвал Морвин. — Как ты себя чувствуешь? Это Джон… Ты в порядке?

Девушка повернулась и изучающе посмотрела на него. Затем улыбнулась.

— Что-то промелькнуло, — сообщила Шинд. Морвин протянул руку. Но Джакара отшатнулась и опустила глаза.

— Это же я, Джон. Подожди!

Он нащупал в кармане горсть монет и подбросил их в воздух. Монеты отчаянно заметались, а потом образовали строгий узор. Нарисовав в воздухе эллипс, монеты пустились в пляс, вращаясь над головой девушки все быстрее и быстрее. Она подняла глаза, внимательно посмотрела на монеты и улыбнулась.

Монеты вращались, переворачивались, метались, словно обезумевшие насекомые, а на лбу Морвина выступил пот.

— Это рекорд? — спросила Джакара. Монеты звонким дождем посыпались на землю.

— Не знаю. Я не считал. Но думаю, что рекорд. Ты вспомнила.

— …Да. Сделай еще раз, Джон.

Монеты поднялись в воздух, немного повисели без движения, а затем начали исполнять причудливый танец прямо перед Джакарой.

— Ты и правда вспомни…

— Не следует заставлять ее вспоминать. Ей хочется отвлечься. Она не хочет вспоминать. Не надо давить на нее. Продолжай ее развлекать.

Морвин жонглировал монетами, лишь изредка поглядывая на Джакару, чтобы убедиться в том, что она улыбается. Потом он почувствовал запах сигары Хейделя и вдруг сообразил, что в его голове звучали слова Сандоу.

— …Значит, вот каким образом вы нанесли ей удар. Теперь я понимаю…

Мысль неожиданно прервалась. Морвин уронил монеты, когда до него дошел смысл сказанного.

— Нет! — воскликнул он. — Только не говорите мне, что это существо перебралось в разум Джакары из-за того, что я нанес ему мысленный удар! Я…

— Нет, — прервал его Сандоу, но он сделал это чересчур поспешно. — Нет. Личность девушки идеально подходила для подобного перехода, к тому же имелся канал…

— Созданный мной, — вмешалась Шинд.

— Нечаянно, — заметил Сандоу. — Не будем об этом. Подобный переход может произойти и без внешних воздействий. Мне известен один такой случай. Жизнь достаточно непростая штука — не стоит усложнять ее чувством дополнительной вины.

— Сделай так еще раз, — попросила Джакара.

— Немного попозже, — отозвался Сандоу, вставая и помогая девушке подняться на ноги. — Возьмите его за руку.

И он вложил руку Джакары в руку Морвина.

— Шинд сказала мне, что поисковый отряд приближается к нам, я тоже его вижу. У меня нет ни малейшего желания встречаться с ними. Если не возражаете, приглашаю вас к себе. — Он повернулся. — Вижу, что вы согласны. Пора отсюда уходить. Мой корабль находится неподалеку.

— Подождите.

— В чем дело?

— Командор, — сказал Морвин. — Малакар. Где он?

— За теми скалами. Примерно в пятидесяти футах за ними. Поисковый отряд очень скоро его найдет. Тут мы ничего не можем сделать.

Но Морвин повернулся и направился в сторону скал.

— Улетайте без меня, если у вас нет другого выхода. Я должен еще один раз на него взглянуть.

— Мы подождем.

— Поисковый отряд совсем рядом!

— Я знаю.

Буря возобновилась с новой силой, но теперь она переместилась на юго-восток.

— Благодарю вас за сигару, сэр.

— Фрэнк. Зовите меня Фрэнк.

— Вы ведь знаете, что со стороны это будет выглядеть, как убийство.

— Это будет не первое нераскрытое убийство в истории.

— Когда они опознают его…

— …Разразится скандал. Да. Можно представить, какие поползут слухи. Политическое убийство. Он был бы рад узнать, что его смерть сделает для ДИНАБа больше, чем все диверсии после окончания войны.

— Почему вы так думаете?

— Во время ближайшего заседания Лиги неожиданно будет поднят вопрос о статусе ДИНАБа. Известие о смерти командора может положительно повлиять на результат голосования. Когда-то он был весьма популярен. Герой.

— А он чувствовал себя таким усталым, его переполняла горечь. Ирония судьбы…

— Да. Со слухами нужно будет обращаться весьма осторожно. Восстановление Земли как части ДИНАБа тоже должно помочь. В ближайшие два года я не смогу взяться за эту работу, но заявление о своих намерениях постараюсь сделать немедленно. Коммерческие соглашения, которые я заключил уже довольно давно, тоже станут достоянием общественности.

— Значит это правда — то, что о вас говорят.

— Что?

— Ничего… Что будет с фон Хаймеком?

— Все зависит только от него. Но сначала он должен переговорить с Пелсом. Если захочет, может отправиться в клинику на планете Свободный Дом, а Пелс выйдет там на орбиту и проведет все интересующие его исследования. Учитывая, что Хейдель — один из немногих, кому известна правда о происшедших здесь событиях, эта планета может оказаться самым подходящим для него местом — во всяком случае до тех пор, пока не пройдет голосование… Кстати, давно хотел вам сказать, что сам я родился на Земле.

— …Мягкая, — сказала Джакара, останавливаясь, чтобы погладить Шинд.

— И теплая, — добавила Шинд. — В такую погоду это очень удобно. Мне кажется, Джон возвращается. Почему бы тебе не сказать ему, куда ты хочешь?

Джакара взглянула на приближающуюся фигуру.

— Джон, — позвала она, — отвези меня обратно в замок с огненным рвом. На Землю. Морвин взял ее за руку и кивнул.

— Пошли, — сказал он.

Глава 6

Однажды в вихре ветра пришла весна, нежная, зеленая и бурая, влажная, и птицы воспарили в небесную синеву, издавая звонкие трели; подул соленый бриз, налетевший с моря, что катило свои волны и пять тысяч лет назад; а огонь этого мира был заключен глубоко под их ногами — там, где ему и положено находиться — когда они медленно шли среди деревьев, полей и свежевымытых склонов холмов.

Продолжая идти дальше внутри сферы своего желания, он подумал о Пелсе, потому что вспомнил о музыке, невидимой, лишенной веса, подчиняющейся лишь собственной логике. Он не думал о Фрэнсисе Сандоу, Хейделе фон Хаймеке или даже о командоре, потому что она сейчас сказала ему:

— Какой прекрасный день.

«Да, — подумал он, — облако в небе, белка на ветвях, девушка… Дайте мне это. И больше ничего не надо».