— Принято. А что об остальных тринадцати?
— По большей части причины психологические. Есть небольшие различия, но, в общем, пары не сошлись характерами.
— Чья ошибка? — спросил Голхек. — Психологов?
— Психологи, конечно, не идеальны, полковник, но я думаю, винить надо прежде всего человеческий фактор. Рассмотрите случаи, которые сработали, вот например, М-14 и Ж-47.
— Я помню М-14. Кажется, его зовут Мэкин.
— Верно. Они с Ж-47 были поставлены в условия, при которых не могли не влюбиться друг в друга, и одновременно получили препятствия в виде навязываемых им других партнеров. Чтобы влюбиться, ему и потребовалось-то всего-ничего. Разочек увидел ее со спины и, мельком, лицо. И в итоге — превосходный результат.
— А в других случаях — отказы?
— Ну, у некоторых были еще встречи. Несомненно, они почувствовали тягу друг к другу, но оказались слишком дисциплинированными, чтобы бросить вызов официальному подбору пар. Они согласились связать свою жизнь с нелюбимыми, но не рискнули участием в экспедиции ради тех, кого любили.
— Из них со временем выйдут неплохие чиновники, — презрительно сказал Голхек. — В старом бюрократическом стиле. Они будут разделены?
— Конечно. Из оставшихся, две женщины оказались настолько благородными, что не стали читать тайком документы у меня на столе, когда у них появилась такая возможность. Трое из мужчин, после того, как преодолели все физические опасности, посчитали, что будет неправильно пытаться подкупить охранников. Даже охранника с шустрыми глазками, которого мы специально поместили туда, чтобы его подкупали.
— Идиоты. Они бы никогда не добились успеха на Лебеде. И последние?
— Опасность разлучила их вместо того, чтобы сплотить. Они жутко поссорились.
— В колонии на Лебеде они бы погибли, — сказал Голхек. — А теперь о психологах, которые не только не прекрасны — они просто ужасны. Каждый кандидат прошел полную психопроверку. И ничего подобного не должно было произойти.
— Понятно, что не должно. Но всегда происходит. Именно поэтому мы не можем позволить себе полагаться на одни только тесты, а вынуждены каждую пару провести через цепь определенных событий.
— А я по-прежнему утверждаю, что это расточительство, — проворчал Голхек. — Конечно, то, что каждая пара уже вместе боролась с опасностями и вместе ожидала наказания за подрыв дисциплины в виде отказа от назначенной им пары, а также прямого преступления, когда они тайком проникали в звездолет, поможет им держаться вместе и выстоять в тяжелых условиях жизни на Лебеде. Но все равно, это очень неприятно. Представляете, служащие Бюро Колонизации вынуждены работать купидонами и соединять узами любви все эти парочки! Жуть!
Мысли о Мэкине с Лоной, и всех прочих парах, наверняка теперь блаженно глядящих друг другу в глаза, заставляли его продолжать ворчать.
А все потому, что полковник Голхек, глава Бюро Колонизации и главный купидон Венеры, в свое время женился ради денег, а не по любви.
Startling Stories, November 1951
УИЛЬЯМ МОРРИСОН и ФРЕДЕРИК ПОЛСТАРТОВАЯ ПЛОЩАДКА
I
АРТУР ЧЕЛСИ БЫЛ ХИМИКОМ, Но не нужно думать, что он был ученым, ничего подобного.
Когда-то, возможно, он и открывал тайны природы, но пока не кончились гранты научного фонда, а так как его специальность не имела особой славы, это вам не ядерная энергетика или лечение рака, то вопрос встал ребром: либо он найдет работу, либо будет голодать. Таким образом, он нашел работу. По восемь часов за ночь, шесть ночей в неделю он проводил, наблюдая со сложенными на груди руками за бачком из нержавеющей стали.
Когда один из лаборантов кричал: «Вода нагревается, мистер Челси!», он говорил ему, что надо сделать. «Давление растет, мистер Челси!» — кричал другой лаборант, и он что-то делал, или говорил тому, что следует сделать — поскольку правила профсоюза относительно того, кто какую работу должен выполнять, были нерушимы. Они занимались полимеризацией, приготавливая из коротких молекул длинные, и в зависимости от их длины у них выходила резина, полиэтиленовая обертка или материал для набивки детских игрушек. В общем, это была легкая работа, за исключением моментов, когда подскакивало давление, и следовало пошевеливаться, чтобы бачок не взлетел на воздух. А поскольку он работал в ночную смену, то дни у Челси оставались свободными. Временами ему нравилась эта работа, особенно потому, что он командовал лаборантами. Те тоже не возражали. Они думали, что это забавно, так как получали два доллара сорок два цента в час против доллара семидесяти пяти центов мистера Челси.
Жене же Челси это не казалось забавным. Она все чаще говорила:
— Стартовая площадка! В течение семи лет я слышу это и хочу сказать, что я устала от твоих стартовых площадок, с которых ты никогда и никуда не стартуешь… И еще одно: почему ты не работаешь днем, как все люди, вместо того, чтобы дрыхнуть в том время, когда я произвожу в доме уборку? Ты когда-нибудь задумывался, сколько проблем мне создаешь? У тебя никогда даже мысли об этом не появлялось. И еще: почему ты сам не готовишь себе обед, который бы брал на работу? Все мужчины готовят обед, который берут с собой. И у тебя нашлось бы на это время, если бы ты не торчал все время перед телевизором, не говоря уж о другой работе по дому… Кстати, это напомнило мне: почему ты не задергиваешь оконные сетки? По всему дому ползают жуки, по мне ползают жуки, все жуки в Бронксе ползают по нашему дому, а у тебя нет времени задернуть оконную сетку. Ты слышишь меня? Или все это слишком грязная работа для настоящего химика? Для настоящего химика, у которого есть работа — стартовая площадка для прекрасной карьеры… Артур! Артур, я с тобой разговариваю! Немедленно вернись!
Но работа действительно оставляла ему свободным день. Поэтому Челси сбежал из дома и отправился в бар на углу, где бармен налил ему пива с полудюймовой шапкой пены, не ожидая, пока Артур сделает заказ.
— Ранехонько вы сегодня, — сказал бармен, вручая Челси кружку. — Я думал, вы будете дома смотреть телевизор.
— Я так и хотел, — с горечью ответил Челси. — Я хотел посмотреть эту новую передачу, о которой все говорят.
— Этого Вайсроя?
— Да. Из-за него отменили все другие шоу. Гарри, а в чем дело, почему у тебя нет телевизора, как в любом другом баре в Бронксе?
— Из-за жены, — коротко пояснил бармен, и если кому-то этого могло показаться недостаточно, то Артур Челси прекрасно его понял. — А вы не хотите сами пойти на это шоу?
— Вы имеете в виду, в студию?
— Нет! В какую там студию. Сюда, — и бармен взял билет с вершины стопки в дальнем конце стойки. — Кто-то оставил их здесь нынче утром.
Челси взял билет и прочитал, потягивая пиво: «ДАРОМ! ОДИН ДОЛЛАР ДАРОМ!» — было написано наверху билета. Да они спятили, подумал Челси. Интересно, как они выкрутятся в тексте, набранном самым мелким шрифтом? У Челси уже имелся обширный опыт самых различных наколок, объявленных «даром», и каждый раз они оказывались не очень-то даром, если вообще не задорого. Но эта этом билете мелким шрифтом — кстати, не таким уж и мелким — было только написано: «Вайсрой сделает сегодня заявление беспрецедентной важности для каждого человека в мире СЕГОДНЯ на стадионе «Янки».
Вручается ОДИН ДОЛЛАР ДАРОМ каждому, кто придет, ЕЩЕ ПЯТЬ ДОЛЛАРОВ ДАРОМ каждому, кто останется до конца программы.
— Да кто он такой? — спросил Челси, возвращая билет бармену. — Оставьте себе. Знаете, похоже, это какой-то рекламный трюк.
— Если и так, это стоит больших денег, — сказал Челси. — Стадион вмещает примерно семьдесят пять тысяч человек. Если все получат по шесть долларов, как здесь написано, это составит почти полмиллиона!
— Да, — кивнул Гарри. — Никто не станет тратить просто так полмиллиона долларов.
— Гм… — сказал Челси, допил пиво и сунул билет в карман. — Не знаю, возможно, схожу посмотрю. Почему бы и не сходить?
Действительно, почему бы и не сходить. Все равно идти полимеризировать молекулы рано, а единственным другим местом, куда он мог еще отправиться, был дом, где его поджидала разъяренная жена.
Действительно, каждому входящему давали доллар. Кто-то присоединил к входным турникетам специальные устройства, и, когда Челси вставил в него билет, раздался щелчок, скрежет, и через щель вылезла, как бумажное полотенце в ресторанном туалете, долларовая купюра. Странно, но, по крайней мере, первое обещание на билете реально выполнялось.
На стадионе еще имелись свободные места, но они заполнялись буквально на глазах. Должно быть, в Бронксе жило много людей, которым нравилось получать ОДИН ДОЛЛАР ДАРОМ.
Артур пришел рано — что вообще было его привычкой, поэтому ему досталось хорошее место, он поболтал с соседями, купил себе пару хот-догов и стаканчик мороженого. Обычно Челси не любил тратить деньги — вернее, это его жена не любила тратить деньги, а он не любил конфликтовать с женой, — но сейчас посчитал доллар все равно что найденным на улице, к тому же у него появилось твердое намерение досидеть на трибуне до конца и получить еще пять.
К назначенному времени все места заполнились, и он обнаружил, что придется остаться до конца независимо от желания: как только стадион заполнился, все входы закрылись. Челси со своего места хорошо видел, что их не просто закрыли, а именно заперли, и у каждого встали вооруженные охранники.
Выхода не было.
Затем вспыхнули прожектора, их лучи скрестились на помосте посреди поля. И на нем появился человек.
Именно появился. Не поднялся на помост по лестнице, не вышел из-за занавеса. Он просто появился. Единственно казалось сомнительным, что это человек. Челси подумал, что, принимая все во внимание, он скорее похож на человека.
Он был десяти футов ростом, и вокруг него пылало сияние.
Он поздоровался, и голос раскатился по чаше стадиона. Возможно, это сработали микрофоны, но Челси показалось, что звук шел не из микрофонов, а непосредственно от говорящего, и голос оказался какой-то странный. Не металлический. Не с иностранным акцентом. Ни одно из слов, которыми обычно пользуются для описания человеческих голосов, сюда не подходило. Он был странным, потому что казался нечеловеческим.
Краешком глаза Челси заметил, что по стадиону прокатилось волнение, а кое-кто из зрителей упал в обморок. Но только не Челси. Он лишь немного задохнулся, поспешно доедая мороженое, да в животе возникла какая-то боль. Причем вовсе не от хот-догов.
— Я не человек, — сказал человек на помосте.
В ответ раздался приглушенный стон почти восьмидесяти тысяч голосов. Челси только кивнул.
— Я принял человеческий облик, чтобы показаться вам, — голос становился все громче. — Я — ваш Вайсрой.
Нескольких сотен охранников у выходов оказалось явно недостаточно. И дополнительных пяти долларов тоже оказалось недостаточно, чтобы заставить людей остаться. Но достаточно оказалось одного Вайсроя. Самые отчаянные зрители повскакивали с мест и с криками бросились на охранников. Вероятно, охранники не смогли бы их остановить, но смог Вайсрой. Он просто указал на них пальцем, и они остановились. Фактически, люди застыли на месте. Некоторые упали, твердые, как ледышки.
Интересненько, подумал Артур Челси.
Годы проживания с женой сильно изменили его характер. Он настолько отвык от сильных эмоций, что не сумел распознать их, даже когда испытал. Он до смерти испугался. Сердце его забилось, желудок скрутили судороги. Но так как он никогда не боялся раньше, то просто не понял этого.
Он даже попытался купить бутылку газировки с сиропом. Но, очевидно, продавец лучше разбирался в эмоциях, чем Челси, потому что куда-то исчез.
— Меня послал мой народ, — продолжал Вайсрой, — чтобы я приготовил планету для нашего переселения.
Вокруг снова раздались стоны, и Челси еще раз кивнул. Это какое-то образное выражение, подумал он. И что-то оно должно означать. Он начал дрожать и сам удивился — почему?
— Меня послали одного, — все громче гремел голос, — потому что мне не нужна никакая помощь. Я сам могу справиться с любыми силами, которые ваша маленькая Земля способна выставить против меня. Без всякой посторонней помощи я смогу уничтожить любую армию.
Публика перестала стонать, по крайней мере, большинство собравшихся. И когда начал ослабевать первый шок, Челси услышал голоса.
— Фальшивка! — выкрикнул кто-то.
— Кого ты дурачишь? — вторил ему другой.
Были и другие, еще менее вежливые выкрики.
— Я смогу сделать много такого, о чем вы даже не подозреваете! — ужасным голосом крикнул Вайсрой. — Смотрите, земляне! Смотрите, и вы увидите!
И он стал расти.
Почти восемьдесят тысяч глоток простонали в унисон, когда все присутствующие задохнулись от ужаса. Вайсрой растягивался, словно резиновый. Он был десять футов в высоту? Теперь он стал пятнадцать, двадцать, тридцать… Когда он прекратил расти, то возвышался над стадионом, не став при этом ни на дюйм шире в плечах.
— Смотрите дальше! — проревел он, как гигантский орган, и весь стадион содрогнулся от этого рева.
Теперь он стал расти в ширину, пока не сделался пропорциональным высоте — этакий гигантский атлет высотой немногим менее Статуи Свободы. А затем стал стремительно сжиматься, пока не сделался низеньким, как карлик, но при этом толще любого монаха, с толстой плоской головой, покоящейся на коротких ногах. Потом как-то передернулся и мгновенно вернулся к первоначальным размерам.
Сияние вокруг него засверкало оранжевыми искрами. Что это такое — зеркала? — спросил сам себя Челси. Пожалуй, зеркала. Но все равно неплохо, жаль только, что не у кого купить газировки с сиропом.
— Я сообщу некоторым из вас об их новых обязанностях, — прогремел своим нечеловеческим голосом Вайсрой. — Остальные пока могут продолжать заниматься своими пустяшными человеческими жизнями. — Сияние вокруг него внезапно вспыхнуло фиолетовым светом. — Тем временем, — прогрохотал голос, — пусть никто и не помышляет о сопротивлении. Оно попросту невозможно. Сейчас я докажу вам, что я неуязвим. Абсолютно неуязвим! Оружие…
Пулемет, установленный на трибуне комментаторов, дал несколько очередей. Яркие цепочки зеленых и красных трассирующих пуль срикошетировали и ударили в съежившиеся от страха трибуны.
— Ядовитый газ…
Человек в синей форме поднялся на трибуну комментаторов и направил гибкий шланг в сторону Вайсроя. Челси пожал плечами: какое это имеет значение. Пулеметные очереди уже были достаточным доказательством, очевидным для любого. Но шоу еще не кончилось.
— Огонь…
Огнемет ударил в него струей напалма, огонь растекся по сиянию, окружающему Вайсроя, замерцал и погас.
— Атомный взрыв, — трибуны дружно взвыли, — я не стану демонстрировать, иначе у меня не останется свидетелей. А теперь все могут быть свободны. С вами мой мир!
Сияние вокруг Вайсроя вспыхнуло белым, и он исчез.
Публика бросилась со стадиона. Челси, не спеша, шел в последних рядах.
Все это могло быть фальсификацией, подумал Челси, чистой воды фокусами. Но все же шоу произвело на него впечатление. И еще больше впечатления оно произвело на других, например, на человека, который пробежал через турникет перед Челси и даже не нагнулся, чтобы подобрать пятидолларовую бумажку, которую ему выдало устройство.
Он вернулся домой с десятью долларами в кармане, и жена, впервые за последние годы, была рада его возвращению.
Очень немного людей во всеми мире не видели Вайсроя по телевизору или не слышали его голос по радио. Но и они радовались недолго.
II
В то время, когда большая часть населения Земли пребывала в растерянности, жена Челси говорила, вернее, визжала:
— Стартовая площадка! Опять ты за свое, Артур! Со своей стартовой площадкой ты остался совсем без работы! И как мы собираемся рассказать об этом моей матери, Артур? Как? Я тебя спрашиваю, как я могу пойти к ней в новый дом за тридцать пять тысяч долларов и сказать, что человек, за которого я вышла замуж, несмотря на ее возражения, окончательно стал безработным? А что делать с налогами? Ты не можешь их заплатить, и тебе это прекрасно известно. Если бы ты был хотя бы наполовину мужчиной, то устроился бы работать в СБВ, как муж Элси Моргенштерн, живущей этажом ниже! Им не приходится ломать голову, где взять еду на следующий ужин!. А что ты думаешь обо всех тех людях, которые остались без работы? Вайсрой взорвал их всех, и я хочу знать, что со мной будет, если… Артур! Немедленно вернись!
Гарри мрачно протирал влажной тряпкой барную стойку.
— Что будешь пить, Артур? Пепси-колу, лимонную шипучку или безалкогольное имбирное пиво?
— Я выпью молока, — сказал Челси, садясь на табурет.
Конечно, молоко плохая замена пиву. Если хорошенько поразмыслить, рассудительно думал Челси, Вайсрой провернул неплохую работенку по реорганизации жизни на Земле за последние пять недель. Но даже если он намеревался отменить производство синтетической резины, что, в свою очередь, отменило работу Челси, то уж пиво-то он не должен запрещать.
Гарри налил молока и, облокотившись на стойку, стал наблюдать, как Челси неторопливо потягивает его.
— Вы знали Флаэрти? — спросил он. — Ну так вот, он был одним из тех, кого взорвали вчера…
— Флаэрти? Дональд Флаэрти? — Челси был потрясен. — Вы хотите сказать, что он оказался в числе тех безработных, которых Вайсрой уби…
— Их сбили с пути коррумпированные агитаторы, — прервал его Гарри.
— О, нет, Гарри! Я хочу сказать, что Флаэрти не был…
— Им всем задурили головы коррумпированные агитаторы, — с нажимом повторил Гарри и кивнул на полки за своей спиной. Там, где прежде стояли ряды разноцветных бутылок, теперь красовался цветной плакат, гласивший:
«ЛОЯЛЬНОСТЬ К ВАЙСРОЮ — ДОЛГ КАЖДОГО ЗЕМЛЯНИНА!
СВЯЗЬ С ВАЙСРОЕМ…»
И под плакатом крепился микрофон.
— Я понял, о чем вы говорите, — быстро сказал Челси. — Да, конечно, их задурили коррумпированные агитаторы.
Он сделал глоток. Молоко не было кислым — теперь вообще не продавали кислого молока — после того, как Вайсрой для примера казнил нескольких человек, наживавшихся на испорченных продуктах питания. Но думал Челси не об этом. Те пятьдесят человек пикетировали Вайсроевский Штаб Зонального Командования, требуя себе работу. Фиолетовая вспышка с ясного неба — и все они умерли.
Опасно быть безработным, это первый вывод, который сделал Челси.
Но что он мог с этим поделать? Доктор Пебрик, Главный Химик по созданию синтетической резины, прямо сказал, что был бы рад предоставить Челси хоть какую работу, но на это нет ни малейшей надежды.
Нужно искать работу где-то в другом месте. Таким стало второе умозаключение Челси.
Он вздохнул и допил молоко.
— Скажите, Гарри, — позвал он, — вы уже получили свежий номер «Нью-Йорк тайме»?
— Да, — бармен достал из-под стойки сложенную газету. — Держите.
— Спасибо, — сказал Челси, открывая ее на разделе «Предлагаю работу». — И можно мне…
— Вы имеете в виду, — прервал его Гарри, тыча большим пальцем в плакат и микрофон, — что хотели бы еще стаканчик восхитительного, бодрящего, натурального на сто процентов молока, которое рекомендует Вайсрой для потребления человеком взамен всех других напитков?
— Да, — вздохнул Челси. — Еще стакан молока.
Агентство по найму было переполнено, поскольку оказалось единственным, кто дал объявление в газету: «Требуется мужчина с хим. обр., честн., предприимч., для квалиф. раб.», так что у Челси не нашлось другого выбора, кроме как встать в очередь. Где он и провел почти полдня, открыто разговаривая с соседями по очереди, пока человек, стоящий перед ним, не посмотрел задумчиво на висевший на стене плакат, изображавший Вайсроя. Человек побледнел, на лбу выступили капли пота, он что-то забормотал, потом выскочил из очереди и бросился через длинный зал к лифтам.
Под картиной висел ставший уже привычным микрофон.
Челси с сожалением покачал головой и все остальное время хранил молчание. Не то теперь время, чтобы распускать язык. Вайсрой не был и не мог быть повсюду, хотя, не будучи человеком, посещал самые невероятные места в самое неподходящее время. Но его охранники из Службу Безопасности Вайсроя (СБВ) постоянно сновали повсюду. Вот и сейчас Челси видел через стеклянную дверь на улице человека в ослепительно-синей форме, который, очевидно, припарковался у пожарного гидранта и прогуливался неподалеку. Уже через несколько секунд транспортный полицейский заметил его автомобиль, стоящий в неположенном месте, и направился было к нему с хищным огоньком в глазах и рукой, уже вытаскивающей из кармана рацию. Но когда полицейский заметил волшебные буквы СБВ на том месте, где следовало висеть номерному знаку, — если охрана Вайсроя вообще озаботится когда-либо номерами, — то вмиг побледнел и поспешно удалился, словно хотел оказаться как можно дальше отсюда.
Челси опять покачал головой. Было трудно связать старого Айру Моргенштерна, жившего на нижнем этаже, с тотальной, ужасной властью, данной членам СБВ. Но за последние дни слишком много произошло такого, что невозможно понять, так что не стоило и голову ломать. Безопасники Вайсроя выполняли определенные функции. Таким образом, если Вайсрой сам исполнял какие-то функции, то охрана ему просто необходима. Вайсрой мог найти и убить кого угодно, но кто сказал, что он может это сделать без маленькой помощи на местах? Вайсрой мог стереть с лица Земли целый город — что он и продемонстрировал в Омахе — но так уж случилось, что именно в Омахе не проходило никаких его спецпроектов, которые появились во множестве в прочих местах. Почти в каждом другом городе мира начинался какой-либо проект Вайсроя: увеличение темпов рождаемости людей, улучшение здоровья населения, строительство непонятных загадочных объектов для неизвестных целей, и не было конца всему тому, что хотел Вайсрой, чтобы Земля сделала в плане подготовки к переселению его инозвездной расы. Так что безопасники были необходимы Вайсрою, чтобы за всеми следить. С момента своего появления, Вайсрой принимал людей на работу в Службу, причем платил очень хорошо. Его помощники-люди первым делом появились в офисах радиостанций и телевизионных сетей с невероятно толстыми пачками наличных в карманах. Они за фантастическую сумму арендовали стадион «Янки», и эти помощники стали теперь полковниками, генералами, маршалами и генералиссимусами СБВ.
Сотрудники СБВ убивали редко, но все равно у них имелась власть над жизнью и смертью каждого. Она требовались, в первую очередь, для того, чтобы контролировать отдельных недовольных. Все знали, что любые проявления недовольства караются смертью, но все равно находились люди, жалующиеся, что не могут платить налоги, потому что лишились работы, которой занимались целые десятилетия, потому что разрушены их дома, чтобы очистить места для Проектов Вайсроя. Иные из Проектов, по мнению Челси, вообще не имели смысла. Неужели Вайсрой действительно нуждался в четырехакровом бассейне, при строительстве которого снесли столько домов, что Рокфеллер-центр стал практически необитаем? Но никого об этом не спросили, а кто остался недоволен, тех наказали. Находились люди, которые торговали просроченными продуктами питания — Вайсрой неистово заботился о здоровье людей, очевидно, потому что его народу требовались сильные, здоровые слуги. Другие безумцы пытались втюхать бракованные материалы, предназначенные непосредственно для самих Проектов. Еще были люди, проводившие запрещенные исследования — был длиннющий список запрещенных тем. И Вайсроевские безопасники рыскали повсюду в их поисках, а когда находили, передавали сведения самому Вайсрою. Затем следовала фиолетовая вспышка — и очередной грешник отправлялся в ад. Одним словом, все, что требовалось от безопасников — это тайно следить за всеми.
Таким образом, не имело смысла ругать СБВ, потому что… Мысли Челси прервались, когда он получил толчок в спину. — Что?
— Эй, вы там! Продвигайтесь вперед, спутаете очередь!
— Извините, — пробормотал Челси.
Он так долго стоял в очереди, что понимание того, что он наконец-то переступил порог кабинета сотрудника Бюро по трудоустройству, стало чуть ли не шоком. Он рухнул на стул, положил на стол шляпу, тут же поспешно схватил ее и сунул себе на колени, затем сказал:
— Я по поводу объявления в «Нью-Йорк тайме» нынешним утром…
— Да, — вздохнула рыжеволосая девушка, сидевшая за столом.
— Вы уже шестьсот пятый претендент. И… Погодите минутку. Так вы химик? О, это другое дело.
Челси слушал с нарастающим страхом. Диплом по химии, говорилось в объявлении, предприимчивость. Естественно, он считал, что будет проверять поставки по заказам от какой-то фирмы-изготовителя, или, возможно, даже проводить анализы. Но это оказалось совсем не тем. Фактически, это настолько отличалось от всего, что он ожидал, что Артур даже испугался.
— Но я, с-сэр… — запинаясь, проговорил он, — п-простите, г-госпожа… я не н-настолько ква…
— Нам лучше судить об этом, — серьезно сказала девушка и сделала значительную паузу. — Разумеется, — добавила она, — мы никого не станем принуждать. Вы свободны принять эту работу или отказаться — выбор за вами. Однако, если вы откажетесь…
Она многозначительно замолчала.
Интересно, подумал Челси, что случилось бы в случае его отказа: проверка на лояльность, арест, позор, доклад Вайсрою и — гибель в фиолетовой вспышке? Но на самом деле, ему не интересно.
Челси поспешно кивнул.
— Да, госпожа, — робко сказал он. — Разумеется, я согласен.
Форма, которую он получил, устроившись на работу, была ослепительно-синей, и на каждой сияющей хромированной пуговице сияли буквы СБВ.
III
Какое-то, очень короткое время, жена Челси ходила под впечатлением. Она сказала, что форма хорошо сидит на нем, что он выглядит в ней ладным и аккуратным, и заставила мужа ходить, расправив плечи, так что он сразу стал походить на военного. И сам Челси, когда перестал бояться, обнаружил, что при виде этой формы может наложить в штаны практически каждый, кроме других сотрудников СБВ. Впервые в жизни он почувствовал, как обладание реальной властью будоражит ему кровь.
— Но почему они вообще наняли тебя? — спросила жена, — Ведь ты же не полицейский.
— Им не нужны полицейские. Им нужны люди, например, с образованием химика. Я — исследователь исследователей.
— Да какой ты там исследователь! — сморщила губы жена.
— Ты не понимаешь, — надменно ответил Челси. — Я не провожу исследований. Я исследую людей, которые проводят исследования. Поняла? Некоторые направления научных исследований запрещены. Я ищу тех, кто продолжает ими заниматься. Например, первым делом я хочу узнать, как обстоят дела с запрещенным производством искусственной резины. Для этого мне предстоит побеседовать с доктором Пебриком.
— С твоим бывшим боссом! — воскликнула жена. — Господин! Никогда не думала, что доживу до той поры, Артур! Неужели у тебя хватит пороху, чтобы сказать этому жирному…
— Дело не в порохе, дорогая, — спокойно объяснил Челси. — Одно дело, когда я работал на него. А теперь я служу в СБВ! Это вам не фунт изюму! — он гордо похлопал по своим шевронам. — Видишь, дорогая? Я — капрал!
— Капрал?
Он торжествующе кивнул.
— А это выше, чем майор? — спросила она с опасными нотками в голосе.
Челси был шокирован.
— О, нет, дорогая! Майор намного выше. Сначала идет сержант, потом старший сержант, лейтенант, капитан…
— Майор выше? — миссис Челси притопнула толстой ногой. — Ты хочешь сказать, — начала она, — что оказываешься перед необходимостью подчиняться мужу Элси Моргенштерн? Артур, клянусь, не думаю, что ты когда-либо считался с тем фактом, что я тоже имею право на некоторое уважение со стороны соседей. Как я могу после этого встречаться с Элси Моргенштерн?! Она уставится на меня своим фирменным взглядом «кошка, сожравшая канарейку» и… Артур, а что скажет моя мать? Муж моей сестры Кэролайн лейтенант, а он ведь на три года моложе тебя, и я всегда думала, что он самый большой болван… Артур, мне никогда не стоило слушаться тебя! Стартовые площадки!.. Я семь лет страдаю и терплю лишения из-за твоих стартовых площадок, а затем, когда ты получаешь шанс выбиться в люди, когда приличная работа в СБВ уже у тебя в руках, ты принимаешь первое предложение, которое они делают, не проявляя при этом силы воли, не показывая достоинства, и… Артур!.. Артур, я предупреждаю, не смей уходить!
Итак, в качестве первого официального деяния, Челси должен посетить своего бывшего работодателя, это была его судьба. Нет необходимости вдаваться в подробности об этом. Челси еще не привык к власти, оказавшейся у него в руках, но уже знал о панике, которая поднималась кругом при виде его формы. И через пятнадцать минут после того, как он покинул лабораторию, где еще недавно вкалывал, как раб в каменоломнях, доктор Пебрик позвонил своему адвокату и составил завещание, оформление которого откладывал последние десять лет.
После этого Челси начал видеть мир.
И изумился, обнаружив, как этот мир изменился.
Есть люди, которые всерьез рассуждают о политиках и правительственных лидерах, которые понимают связь между биметаллизмом и тем фактом, что не сегодня — завтра вырастут цены на яйца, или, напротив, на Новую Шотландию посыплются бомбы.
Челси не из таких. Он слышал все, что говорил Вайсрой, но ничто не удерживалось в его сознании.
Например, общеизвестен длинный Приказ Вайсроя Номер Один, который точно предписывал, что должны сделать люди, чтобы приспособить свою несчастную маленькую планетку для нужд расы Вайсроя. Знаменитый Параграф IV этого приказа гласил:
«Подсчитано, что лишь 50 % рода человеческого подходит для исполнения обязанностей по обслуживанию переселенцев. А так как остальные 50 % не соответствуют требуемым условиям, необходимо как можно скорее увеличить взрослое, здоровое население планеты».
Поэтому никакого пива, никаких наркотиков, поэтому запрещено впустую тратить время на развлечения, поэтому нужно рожать, рожать и рожать. Имеется в виду, детей. Таков Приказ Вайсроя, и наказанием за отказ подчиниться была смерть в фиолетовой вспышке.
Но Челси никогда не приходило в голову, что в один прекрасный день вспышка может поглотить и его самого. Просто это, казалось, не имело значения. Вот если бы гарантировалось, что с ним так поступят в точно назначенный срок, тогда, возможно, он бы обратил на это внимание. Но опасность казалась настолько неопределенной, что, пожалуй, глупо тратить время, размышляя о ней.
Но другие люди не были такими спокойными.
Старая жизнь рушилась. Нравы менялись каждый день, по крайней мере, на бумаге. Все, что разрешалось, становилось обязательным, а все необязательное запрещалось. Художники бросали заниматься своим искусством («не нужно»), а музыканты свою музыку («пустая трата людских ресурсов»), и все дружной толпой шли работать на Проектах Вайсроя. Это походило на гигантскую военную экономику, но отличалось тем, что не отмечалось ни единого случая самопожертвования, что обычно не редкость для людей, участвующих в войне. Повсюду, как грибы после дождя, вырастали новые компании и новые заводы, готовые наживаться на замечательных Проектах Вайсроя. А поскольку денег у Вайсроя было несчитано, а правительства были вынуждены беспомощно взирать на все это, раскручивалась фантастическая спираль инфляции. Сами правительства разваливались, никто не хотел на них работать. Гораздо выгоднее стать агентом Вайсроя, чем служить мелким, ничего не решающим чиновникам, вроде как американское или русское правительство, или даже ООН.
И в мире остался лишь один универсальный растворитель — деньги.
В первый же день службы Челси в СБВ ему предложили взятку. Проект Беркли Шесть Четыре Три заказал тысячу мешков Портлендского цемента. Почти наполовину он состоял из песка. Продавец с тревогой схватил Челси за руку и сказал со смесью мольбы и презрения:
— Какая тебе разница, приятель? Немного песка не причинит вреда, верно? Им просто не придется досыпать песок потом, верно? Тоже ведь экономия. И все довольны.
И когда он убрал руку, в ладони Челси осталась тысячедолларовая бумажка.
Челси вышел и сделал об этом пометку в своей книжке. Это первое правило СБВ — о любом предлагающем взятку предписывалось непременно сообщить.
Но, так или иначе, это никого не останавливало. В конце второго дня ему предложили деньги за то, чтобы изъять отчет о низком качестве стали в четырнадцати тоннах двухтавровых балок, чтобы помочь заключить контракт с фирмой, испытывающей недостаток в производственных мощностях, сырье и рабочей силе, чтобы некий спекулянт мог толкнуть подмоченные органические химикаты, по этой причине совершенно ничего уже не стоящие. Ему дали взятку даже за просто так — потому что он являлся сотрудником СБВ, призванный бороться с любыми незаконными видами деятельности.
Челси взял портативный компьютер и сообщил обо всем в Окружной Филиал Главного Офиса.
Все это касалось Проекта, возводящего какую-то странную треногу мили в полторы высотой. Стальной каркас и стены из синего пластика — все это покоилось на трех тонких ногах, одна их которых твердо стояла на Нижнем Манхэттене, одна в Статен-Айленде, а последняя — посреди реки возле пирсов Джерси.
Челси вошел в стеклянную кабинку у основания манхэттенской опоры и вознесся пневматической силой вверх по металлической ноге. Кабинка вращалась, вызывая головокружение, но Челси смог разглядеть другие сооружения Проекта, рассеянные по земле и по морю — гигантский вспененный купол в Астории со вспыхивающими и гаснущими рубиновыми огнями, бледное, квадратное чудище, плавающее в океане возле Кони-Айленда, и солнце, отражающееся от двадцати гигантских бассейнов Вайсроя, раскинувшихся на всем протяжении между Нью-Йорком и Нью-Джерси.
Как народ Вайсроя собирался использовать все эти детища Проектов, оставалось выше человеческого понимания. Но пока что они принадлежали СБВ, и обычные люди шести футов роста занимали помещения, предназначенные для существ, явно отличных размеров и форм. Некоторые двери были столь малы, что проходить в них получалось лишь ползком на животе, а в некоторых комнатах потолки возносились на такую высоту, что лампы на них приходилось вешать на двадцатифутовых шнурах. Челси с трудом протиснулся через узкую дверь с надписью «КОМАНДУЮЩИЙ ФИЛИАЛОМ», отдал честь первому встречному и сказал:
— Сэр, мне необходимо поговорить с капитаном Карстеном.
— Садись, парень, — услышал он в ответ.
Ветер свистел под потолком и лампы раскачивались на длинных кабелях. Челси присел на странно низкую скамейку в конце треугольной комнаты. В ней скопилось много служащих СБВ, мужчин и женщин, все в ослепительно-синей форме. Ему уделяли даже меньше внимания, чем телеэкранам, установленным во всех комнатах зданий Проекта. На экранах круглосуточно и ежеминутно появлялось лицо Вайсроя, отдающего команды своим подчиненным. Возможно, просто крутят записи, подумал Челси, хотя это выглядело, как живая трансляция. Время от времени Вайсрой останавливался, чтобы взглянуть на документы, поданные ему вспотевшим помощником, он читал их, потом закрывал глаза и, казалось, на секунду концентрировался, в то время, как слабый ореол вспыхивал вокруг его фигуры.
— …ни один человек, — говорил он, — не смеет вмешиваться в переустройство, — пауза, пока он просматривал документы, — этой несчастной планетки, — пауза, он закрыл глаза и вспыхнул ореол, — высшая раса, которую я представляю, прибудет сюда. Да, прибудет неотвратимо! И если какой-либо, — пауза, пока он просматривал документы, принесенные другим помощником, — человек окажется достаточно самонадеянным, — пауза, во время которой вспыхнул ореол, — чтобы попытаться помешать моему плану относительно, — и снова пауза, слова и паузы, слова и вспышки ореола…
Челси остановил девушку в синей форме.
— А что он делает?
Девушка уставилась на него.
— А, новобранец! Вот так он и взрывает их, парень, — сказала она и торопливо пошла дальше.
Челси был впечатлен. Он увидел Вайсроя во время непосредственного исполнения казней! И казалось, это не составляло для него никакого труда. Челси тут же подсчитал, что если казнят по одному человеку из каждый тысячи в год, а на земле живет три миллиарда человек, то получается, что в год будет происходить в среднем три миллиона казней, по одному человеку каждые десять секунд, — высчитал он, и так ежедневно, включая выходные и праздники. Не удивительно, что Вайсрой так измотан!
— Эй, вы! — пролаял толстый старик с погонами лейтенанта. — Вы хотите видеть капитана? Проходите!
Челси прошел в кабинет с наклонным полом и, с некоторым трудом удерживая равновесие, отдал честь, сделал краткое сообщение и протянул капитану список лиц, которые предлагали ему взятку.
Капитан Карстен с откровенным скептицизмом уставился на него.
— Они пытались подкупить вас? — спросил он.
— Да, сэр!
— И вы сообщаете мне о них?
— Да, сэр!
— Понятно. — Карстен медленно покачал головой, словно не мог поверить в происходящее. Фактически, он был сбит с толку и попытался во всем разобраться.
— Вы хотите сказать, — начал он, — что все эти люди предложили вам взятки, что вы взяли деньги и принесли их мне в качестве доказательства ваших слов, вместе со списком имен виновных?
— Совершенно верно, сэр, — с облегчением сказал Челси.
Сперва он опасался, что капитан его не поймет.
— Понятно, — повторил капитан, взял груду счетов им список потенциальных взяткодателей. — Здесь вполне приличная сумма, Челси, — сказал он с неожиданной теплотой. — Вам наверняка потребовалось много силы духа, чтобы бороться с искушением оставить их себе. Я сделаю вам хорошую рекомендацию.
— Большое спасибо, сэр! — Челси почувствовал удовлетворение от добротно выполненной работы. — Мне стоит держать их под наблюдением?
— А? Кого держать?
— Людей из этого списка, сэр.
— А, их, — капитан скривил губы. — Нет, — сказал он, в этом нет необходимости. Я позабочусь о них, Челси. Я вижу, что у вас гораздо больше необычных способностей, чем я подозревал, так что, возможно, вы скоро продвинетесь по службе. — Он с энтузиазмом кивнул и сунул деньги себе в карман. — Я буду держать при себе эти… м-м… доказательства. В ожидании подходящего момента. А теперь все, Челси, вы свободны!
Челси ушел, чувствуя себя необычайно хорошо. Но через несколько дней, осуществляя обычную проверку, он вновь столкнулся с продавцом Портлендского цемента.
— Ты? — удивленно спросил он. — Но я думал…
— Что ты там думал? — огрызнулся продавец.
— Я думал… — Челси хотел было сказать, дескать думал, что продавец давно уже ушел из жизни в сопровождении фиолетовой вспышки, но, поскольку этого явно не случилось, он заколебался.
— Слушай, ты, гнида, — зарычал продавец. — Тысчонки тебе показалось недостаточно, да? Ты заложил меня Карстену, да? И ты думаешь, что теперь я буду ползать перед тобой на брюхе? Да я заплатил тебе только потому, что так бы вышло дешевле. А поскольку теперь мне приходится платить еженедельные взносы, то ты не получишь больше ни цента! Убирайся отсюда! Я больше не стану тратить на тебя ни секунды! Раз я плачу за реальную защиту, то и получу ее!
Действительно, подумал Челси своим аналитическим умом, СБВ странная организация.
Но время шло, и через пару месяцев у Челси появился собственный список, и более пятисот сотрудников СБВ, младших по чину, помогали ему производить поборы.
Среди населения смертность была высока, но среди сотрудников СБВ она оказалась невероятной. Почти каждый десятый. Челси с интересом обнаружил, что именно сотрудники СБВ обманывали начальство, сотрудники СБВ получали взятки за запрещенные исследования, сотрудники СБВ употребляли запрещенный ныне алкоголь, сотрудники СБВ — чаще других — доносили на непосредственного начальника, чтобы продвинуться по службе.
А поскольку смертность среди них была высока, то по служебной лестнице тоже двигались быстро. Челси быстро стал майором, и старая квартира, и соседство с Моргенштернами остались лишь воспоминаниями. Теперь Челси жил в пентхаусе здания, построенного Проектом в форме пагоды апельсинового цвета.
Вайсрой может уничтожить своих врагов, только уничтожив весь род человеческий, но тогда он вообще тут останется без работы. Ради своей безопасности, ему придется отыскивать враждебные организации и человеческие группировки и уничтожать их, но в то же самое время, уничтожать не до конца. Следовательно, ему понадобится международная армия, ему просто необходима СБВ.
Но его армия погрязла в коррупции. У людей, шпионящих за своими собратьями в пользу жестокого инопланетного правителя, остается мало человеческих чувств. Они грабили и вносили в списки на уничтожение братьев по крови без всякого зазрения совести, пока не сталкивались с другими сотрудниками СБВ. Тогда они сами оказывались ограбленными и внесенными в списки. И в итоге — фиолетовая вспышка, и конец.
Капитан Карстен — вернее, уже полковник Карстен — в один прекрасный день получил свое. Майор Моргенштерн — теперь уже генерал Моргенштерн, — обнаружил себя в исполнительном списке и в панике повесился сам. Майор Челси смотрел на все это и продолжал загребать денежки. Но он никогда не вмешивался в дела других сотрудников СБВ, по крайней мере, старше себя по званию.
А так, как Вайсрой был вынужден отправлять на небеса — или в ад, если кому так больше нравится — все больше народа по все более длинным спискам, то майор Челси недолго пробыл майором. Возобновилась проверка лояльности, скрытых микрофонов везде понатыкали еще больше, и майор Челси превратился в генералиссимуса Челси.
Длинная череда стартовых площадок, наконец, привела его к цели.
IV
— Какой ты красивый, Артур! — ворковала жена Челси. — Подумать только, мой Артур — генералиссимус! О, если бы только муж Элси Моргенштерн с нижнего этажа мог это видеть!
— Мне нужно идти, — сказал Челси.
— Погоди минуточку, Артур! Дай мне полюбоваться на тебя. Синий — мой любимый цвет! А кометы на твоих плечах… Артур, ты теперь симпатичней, чем тогда, когда мы только что поженились! — Она захихикала.
— Дорогая, мне нужно идти, — встревоженно сказал Челси. — За мной послал сам Вайсрой.
— Вайсрой? — Рот жены широко раскрылся от удивления — да и от страха тоже. — Артур! Ты хочешь сказать…
— Я знаю лишь то, что он прислал за мной, — ответил Челси.
— Но также было и с мужем Элси Моргенштерн, Артур! Вайсрой послал за ним — Элси рассказывала, что муж не знал, зачем — но не смог не пойти, даже если бы знал, что занесен в исполнительные списки, и он… Артур, пожалуйста, не ходи! Останься со мной, Артур! О, Артур, я так и знала, что все закончится ужасно! И что я скажу матери, если ты… Подумай о моем позоре! Вайсрой взорвал моего мужа за нелояльность! Я же не смогу никому посмотреть в глаза. И это в то время, когда другие леди… Артур, немедленно вернись!
Но это не могло быть смертельным приговором. Артур в этом совершенно уверен — и, хотя он пережил тревожные моменты ожидания в багровом сумраке приемной в офисе Вайсроя, в кабинет он вошел, с гордо сидящей на нем синей формой СБВ и сверкающими кометами генералиссимуса.
И действительно, его ожидали не дурные вести, а, напротив, отличные, и даже настолько отличные, что Челси не смел и предположить.
Личный адъютант Вайсроя, с бледным, потным лицом, впустил Артура. Челси прошел мимо, подумав, как, должно быть, ужасно все время быть свидетелем нескончаемого гнева Вайсроя — и как короток век адъютанта, которые менялись практически еженедельно.
Но тут он предстал перед Вайсроем, и у него не осталось времени раздумывать о каких-то там людишках.
И — да, у Вайсроя вблизи даже оказалась некая аура человечности, что было странно и неожиданно.
Нет, он не являлся копией человека. Он вдвое выше любого самого рослого человека и, казалось, высечен из бесстрастного гранита. В его голосе звучали механические ноты гораздо сильнее, чем тогда, когда он старался говорить с земными интонациями и подтекстом.
Но Вайсрой был… расстроен.
Только этим словом можно выразить впечатление Челси. Вайсрой сверкал гневной мощью во время реорганизации СБВ, которая принесла Челси его кометы, и пламя этой мощи все еще тлело. Но осталось еще беспокойство и ненависть по отношению к глупой нелогичности бессмысленного рода человеческого, к этим людишкам, неспособным сопротивляться ему, но все же ежеминутно рискующим своими жизнями ради нескольких грязных долларов. Вайсроя окружала сила, и Челси боялся ее.
Он видел, что сам воздух в кабинете пронизан смертью и уничтожением. Но все это направлено не на Челси. Вайсрой, оторвавшийся, наконец, от чтения списков и секундных пауз, когда взрывал где-то на другом конце земли своих врагов в фиолетовой вспышке, сказал:
— Когда-то вы отказались от взятки.
Челси пришлось поднапрячь свою память — это было так давно, что трудно вспомнить. Но он все же вспомнил сцену в кабинете капитана Карстена, и понял, что и там у Вайсроя имелись скрытые микрофоны.
— Это правда, — ответил Челси.
— Но больше вы не отказываетесь от них, — резким и мрачным голосом продолжал Вайсрой.
— И это тоже правда, — признался Челси.
— Да, — сказал Вайсрой, и замер на секунду, читая очередной список и уничтожая очередных врагов, а затем продолжал: — Вы не будете отказываться от взяток. Но и не станете отказываться от логики. С этого моменты вы — глава моей Службы Безопасности.
Конец беседы.
Диктатор-человек стал бы, вероятно, призывать к личной преданности. Но Вайсрой дал Челси ясно понять — что личные корыстные интересы Челси будут реализованы лучше, если он одновременно будет независимо от них блюсти интересы своего хозяина, Вайсроя.
Челси уехал, думая о сложном положении Вайсроя.
Вайсрою не хватало времени.
Он должен поспевать повсюду в мире, разыскивая и наказывая преступников. И несмотря на всю свою власть, он сбит с толку и разгневан, потому что люди рискуют жизнью по крайне глупым — с его точки зрения — причинам.
Челси знал мало о страхе из личного опыта, поскольку никогда не думал о нем. Но он научился распознавать эти признаки в других: направленный наружу гнев, замешательство, неспособность понять природу опасности.
Иными словами, все то, что продемонстрировал сам Вайсрой.
Но, не будучи трусом, Челси не был и героем. Он никогда не думал о себе, как о смелом человеке, хотя на следующей неделе сделал очень смелую вещь.
На его стол легла докладная:
Главнокомандующий Горминстер, адъютант Вайсроя, взял взятку за то, чтобы скрыть донос о нелояльности пяти командующих областью Сан-Диего.
Работа Челси состояла в том, чтобы подписать докладную и вернуть ее в офис Вайсроя для исполнения им приговора. Это смертный приговор Горминстеру.
Но Челси не сделал ничего подобного. Он подписал ее, подумал и убрал в карман.
Два дня спустя он нашел адъютанта Вайсроя на пандусе, ведшем в багровый сумрак штаб-квартиры. Челси остановил офицера.
— Генерал Горминстер, — сказал он, — поглядите-ка на это.
Горминстер нетерпеливо взглянул на него, взял из рук Челси докладную, прочитал, потом перечитал, посмотрел на Челси уже испуганно и, казалось, был готов на месте потерять сознание.
— Я не дал ей хода, — сказал Челси.
Горминстер молча взирал на Артура. У него был жалкий вид, в котором не осталось ни смелости, ни силы.
— И не собираюсь никуда посылать, — продолжал Челси. — Мне кажется, это — несправедливое обвинение.
— О, спасибо, — задохнулся Горминстер.
— Я только хочу, чтобы вы помнили, — сказал Челси, — что это я помог вам. И когда-нибудь мне может понадобиться ваша помощь.
— Я понял, — сказал Горминстер и улыбнулся.
Это была полезная договоренность. Верховный Главнокомандующий СБВ и личный адъютант Вайсроя могли прикрывать друг другу спины.
Челси вернулся к работе, чувствуя удовлетворение, которого не испытывал уже давно.
Это оказался единственный акт нелояльности, в котором он был повинен. Но он возместил ущерб, усилив проверку остальной части СБ Вайсроя. Половина сотрудников СБВ была занята, шпионя за другой половиной, и каждая половина, аналогично, раскалывалась на четвертушки, шпионящие друг за другом. Но Челси редко писал докладные о нелояльности отдельных людей или целых групп, потому что видел достаточно, чтобы понимать — самое опасное, что может сделать человек в его положении, это наживать себе врагов.
Но он делал так, чтобы нужные члены враждующих фракций находили необходимые доказательства вины своих противников. Далее ему оставалось лишь передавать докладные, и Вайсрой сам взрывал преступников, а Челси мог умывать руки похлеще любого Пилата.
И он упорно трудился.
При новом режиме все чувства являлись непозволительной роскошью, лишь эгоизм считался добродетелью. Но эгоизм уничтожал любую лояльность правителю, поскольку управлялся одним лишь страхом. Таким образом, появлялась жадность, чтобы бороться со страхом и притуплять его. И результатом становилась неизбежная нелояльность.
Читать все доносы и докладные было утомительно. Уже через несколько дней Челси почувствовал, что иссякают последние силы. И он задавался вопросом: а каково же Вайсрою? Он проводил все больше времени с жестоким тираном и видел, что чисто человеческие черты — а именно, сомнения и беспокойство — прорастают в нем, как поганки после теплого дождика. Челси никому не мог полностью доверять. Вайсрой же не мог верить вообще никому.
Челси стал ощущать, что что-то должно произойти — что-то, чего боится Вайсрой.
Но он также понял, что это не случится само по себе.
Он размышлял, планировал и был очень осторожен. Произойдет то, что должно произойти — и это должен устроить он сам.
Он продолжил свою работу.
Число докладных все увеличивалось. Он выискивал нелояльность везде.
И стало лишь вопросом времени, пока кто-нибудь не донесет на самого Челси. И однажды, когда Вайсрой вызвал к себе Челси, главнокомандующий Горминстер отвел его в сторонку и в панике прошептал:
— Это командующий областью Оттава! Он донес на вас Вайсрою в личной беседе. Я не сумел его остановить!
И Челси понял, что время пришло.
Вайсрой, двенадцати футов высотой, с мерцавшим вокруг него золотистым ореолом, что-то кричал в телесканнер, связанный с Сиднеем в Австралии. В руке у него очередная пачка исполнительных списков, и пока Челси ждал, он делал паузу, говорил, снова делал паузу, и каждая пауза становилась исполнением приговора.
Потом Вайсрой повернулся к нему с гранитным лицом.
— Вы — шпион в моей Службе.
Челси почувствовал, что желудок связался твердыми узлами, и подумал, что мог такого съесть, обнаружил, что вспотел, и удивился этому, потому что было совсем не жарко.
— Я выполнял ваши приказы, — сказал он. — Я действовал преданно.
— Преданно! — Челси почувствовал кипение жестокого гнева, исходившего из Вайсроя. — Вы повиновались, потому что знали, что повиновение мне повредит! — заорал Вайсрой. — Вы — раса червей! У вас нет ни разума, ни логики!
Это было верно.
Осознание этого поразило Челси: его дисциплинированность, исполнение приказов, вся его услужливость вредила Вайсрою. Потому что приказы Вайсроя направлялись на то, чтобы выкорчевать нелояльность, полностью уничтожить ее, а сама природа Вайсроевской Службы Безопасности являлась нелояльной по определению, предательство было ее фирменным знаком.
А какие бы еще люди согласились вступить в ряды СБВ?
И чем больше чиновников шпионили друг за другом, доносили друг на друга, тем более слабой становилась организация. Ренегаты в синей форме все равно оставались ренегатами. Задача выкорчевывания коррупции из СБ была невыполнимой, потому что сама СБ стала источником коррупции, ее нерестилищем.
И, осознав это, Челси понял еще одну вещь. Он, наконец, понял, чего боится.
— Вы сами создали нелогичную ситуацию, — сказал он.
Вайсрой замер. Смерть подошла к Челси вплотную, но, по крайней мере, Вайсрой его слушал.
Челси показалось, или Вайсрой действительно стал медленно раздуваться, словно начинало сказываться непосильное напряжение его труда?
— Вы хотели управлять нами с помощью страха, — сказал Челси, — но страх разрушает нас. Когда мы боимся, то начинаем действовать абсурдно. Таковы люди.
— Я уничтожу вашу грязную расу!
— О, да, — кивнул Челси, теперь само спокойствие, — так оно и будет. Вы уничтожите нас, Вайсрой. Фактически, вы уже нас уничтожаете. А что потом? Если вы всех нас уничтожите, то у вашего народа не будет никаких слуг. И вас накажут за это.
Гигантская фигура заколыхалась, словно сотканная из дыма. Она бессловесно закричала — или на языке, который звучал совсем уж нечеловечески, а потом велела:
— Замолчи!
— Зачем? — спросил Челси. — Вы так и так взорвете меня, но, знаете ли, вы сможете это сделать лишь один раз. В этом ваша основная ошибка, Вайсрой. Вы установили лишь одно наказание за все преступления — смерть, тогда почему человек будет довольствоваться малым преступлением? Ведь он с тем же успехом может совершить преступления большие. Если бы вы обладали логикой, то учли бы это…
— Замолчи! — закричал гигант таким голосом, что вся комната с фиолетовыми стенами содрогнулась. — Заткнись, человечишко!
Он действительно раздувается от гнева, с хладнокровием хирурга подметил Челси. Ах, да какая разница? И он продолжил, заканчивая мысль, полный уверенности, что это последняя речь в его жизни.
— Итак, оказавшись не в состоянии придерживаться логики, вы провалили свою миссию. Это вы нелояльны, Вайсрой. Это вы предали свою расу. Потому что не сможете приготовить Землю к их прибытию…
— Нелояльный? — голос гиганта возрос до нестерпимой громкости. — Это я нелояльный?
Челси кивнул и закрыл глаза.
Наступила пауза.
И даже сквозь закрытые глаза он увидел фиолетовую вспышку…
Она была ярче, чем Челси когда-либо видел. Я умер, подумал он. Но затем открыл глаза и увидел, что все еще жив.
Вайсрой взорвал сам себя. Нелояльность подлежала наказанию, существует лишь одно наказание-смерть, этого требует логика. Искалеченное тело Вайсроя растянулось на полу, Разрушенное изнутри силой энергетической бури, которая уже не поддавалась контролю. Оно не исчезло бесследно, как исчезали человеческие тела. И в его смерти не нашлось ничего человеческого.
В хранилищах Службы Безопасности Вайсроя скопилось много денег, и у Челси было предостаточно времени, чтобы забрать их часть и уйти, прежде чем кто-либо посмеет войти в личный кабинет Вайсроя. А теперь быстро домой, быстро взять жену — и в аэропорт, быстро сесть в самолет СБВ, пилоту которого он доверял, и быстро полететь на юг на предельной высоте.
В самолете жена Челси опомнилась.
— Но, Артур, — сказала она, — раз Вайсрой мертв и СБВ больше не существует, то что мы станем делать, когда все узнают об этом? Ты опять без работы и… А когда люди, как ты говоришь, начнут линчевать сотрудников СБВ, то где мы окажемся в безопасности? Ты никогда не думаешь обо мне, Артур! Сам ты можешь отрастить усы и поменять имя, а что с моей матерью? Разве я когда-нибудь посмею… И почему ты должен таскать с собой этот грязный чемодан? Я не знаю, что в нем, но я не могу выносить эту вонь, и… Артур! Ты не обращаешь на меня внимание!
— Не волнуйся об этом, дорогая, — устало сказал Челси. — Смотри!
Он открыл чемодан и показал ей пачки банкнот.
— Но… Но ведь ты их украл, — завопила она.
— Это мои собственные деньги, — ответил он, — честно заработанные на взятках. Кроме того, разве будет лучше, если правительство наложит на них лапу? А со временем я куплю на них дом, запасы продуктов и лабораторию.
— Лабораторию? — Жена поглядела на него так, будто только что поняла, что ее муж сошел с ума. — А что ты собираешься исследовать? Этот хлам в чемодане?
Он кивнул с довольным видом.
— Это части тела Вайсроя. Если я смогу определить, из чего они состоят, то думаю, что сумею понять, как он взрывал людей. И тогда мы подготовимся к появлению следующего Вайсроя, которого пошлет инопланетная раса. Если они вообще когда-нибудь пошлют следующего. Мы знаем, что эти взрывы в фиолетовых вспышках так же опасны для него самого, как и для всех нас — он подтвердил это своей смертью. — Челси улыбнулся и указал вниз на окруженный пальмами аэродром, где они собирались приземлиться. — Наш новый дом, — улыбнулся он.
Со временем, когда Челси изучил тайну взрывов Вайсроя, то получил гораздо больше, чем намеревался изначально. При желании, он смог бы править миром, как им правил Вайсрой. Или, продав все те вещички, которые прихватил из штаб-квартиры Вайсроя, он мог бы стать фантастически богатым до конца своей жизни. Но Челси никогда никому об этом не сказал, в особенности, жене. Он только частенько говорил ей:
— Вот видишь, дорогая, эта работа, в конце концов, стала лишь стартовой площадкой. А теперь у меня есть своя лаборатория!
The Magazine of Fantasy and Science Fiction, December 1957