Он не испытывал настоящего удовольствия в дегустации пирогов и других деликатесов, которые обождали люди. Но вкус его, по-прежнему сверхутонченный, служил теперь для выгоды других. А для него самого это выглядело насмешкой.
Голос сенатора Уиттена внезапно смолк. Раздались аплодисменты. Сенатор сел, поднялась председательница. Настало время оценить результаты.
Пирогов было больше сотни, облитых глазурью всевозможных цветов, благоухающих немыслимыми ароматами. Председательница представила Ронара и похвалила его беспристрастность и остроту вкуса.
У них была готовая судейская карта. Ронар медленно шел вдоль столов с пирогами.
С тем же успехом пироги могли быть подписаны именами производителей, потому что, когда он брал кусочек и нес ко рту, то слышал при этом быстрый вздох женщины, испекшей его, улавливал шепот ее спутника. Мало что оставалось для него тайным.
Сначала все пристально смотрели на него. Но когда он подошел к пятому пирогу, в зале взметнулась чья-то рука.
— Госпожа председательница!
— Пожалуйста, леди, не нужно прерывать экспертизу.
— Но я не думаю, что она будет правильной. Мистер Ронар берет лишь крошку от каждого пирога.
— Минимум три крошки, — поправил ее Ронар. — Одну от самого пирога, одну от глазури и еще одну от пропитки между слоями.
— Но так же нельзя распробовать пирог. Вы должны съесть хоть кусочек, взять его в рот…
— Пожалуйста, миссис, дайте мне объяснить, — сказал Ронар. — Мне требуется только крошка. Мне хватит ее, чтобы проанализировать состав пирога. Вот, например, пирог номер четыре сделан по превосходному рецепту и хорошо испечен. Марсианская мука, перепелиные яйца, соль с тинганом, чуток венерианской оранжевой специи и почти нет химических добавок. Глазурь сделана превосходно, редкого состава сахара с рибозой и ксилозой, который придает ей восхитительный аромат. Но, к сожалению, этот пирог не выиграет первый приз.
— Но почему? — раздался из зала крик измученной души.
— В изготовлении пирога нет никаких ошибок. Но пурпурные вишни, которые использованы в нем, не первой свежести. У них характерный запах заморозки.
— Продавец поклялся мне, что они совершенно свежие! Я убью его, убью!..
И леди разразилась слезами.
— Надеюсь, миссис, — сказал Ронар леди, которая попыталась опротестовать его дегустацию, — теперь у вас будет немного больше уверенности о моих способностях судить.
Она покраснела и ничего не сказала.
Ронар продолжил дегустацию. Девяносто процентов пирогов он отстранил сразу из-за ошибок при использовании сырья или в методе сдобнения теста. Одиннадцать пирогов прошли первый тур.
Ронар снова прошел вдоль них, на этот раз более медленно. Когда он закончил второй этап дегустации, остались только три пирога. Номер 17 принадлежал миссис Кэбэнис. Номер 43 был сделан мужчиной, который спорил с женой. И номер 64 был испечен молодой невестой, которая пряталась с женихом за кактусом, и Ронар ее так и не увидел.
Ронар объявил перерыв.
— Мой вкус немного притупился. Я вынужден попросить короткий перерыв, прежде чем продолжить.
Зал дружно вздохнул. Напряженность не спала, ее лишь чуток смягчили этой краткой передышкой.
— Мне бы хотелось глотнуть свежего воздуха, — сказал Ронар председательнице. — Это поможет мне восстановиться. Вы не возражаете?
— Конечно, нет, мистер Ронар.
Он вышел наружу. Сияющие сквозь тонкий слой воздуха, окружающий группу зданий, и пластиковый пузырь купола, не позволяющий воздуху улетучиться в космос, звезды выглядели грандиозно и умиротворяющие. Далекое солнце напомнило ему дом и отца, который был слишком добр, чтобы убить своих детей. Как странно вспомнить, подумал Ронар, что это его родной спутник. Всего лишь несколько лет назад это был совершенно иной мир. Что же касается его самого, то он прекрасно мог жить как под куполом, так и в разреженном воздухе снаружи. И предположим, он проделает в пластике купола дыру…
Запрещенные мысли! Он прогнал их и сосредоточился на трех пирогах и трех соперниках.
Предполагается, что я не могу позволить вмешиваться в оценку личным отношениям, подумал он. Предполагается даже, что я не знаю, кто состряпал эти пироги. Но ведь я прекрасно это знаю. И я не могу воспрепятствовать личным отношениям повлиять на мое суждение.
Любой из этих пирогов достаточно безупречен, чтобы победить. Какой-то из них я должен поставить на первое место, и никто не будет иметь права критиковать мой выбор. Так кому я собираюсь присудить первый приз?
Номеру 17? Миссис Кэбэнис, как абсолютно точно назвала ее другая женщина, это сука на колесах. Если она победит, то станет просто невыносимой. И, вероятно, она заставить своего мужа страдать. Не то, чтобы он не заслуживал этого. Однако, он думает, что сделал мне одолжение. А разве я сделаю одолжение ему, если его жена победит?
Если победит номер 64, она станет невыносимо самонадеянной. Ее любовное щебетание с мужем, вероятно, было бы отвратительно даже для человеческих ушей. Но с другой стороны, если сделать ее победительницей, это разъярит остальных женщин. Подумать только, молодая, только что сыгравшая свадьбу, без реального опыта ведения домашнего хозяйства, уйдет отсюда с первым призом!
Но если дело только в том, чтобы распалить собравшихся, тогда почему бы не дать первый приз номеру 43? Все же просто с катушек съедут от ярости! Подумать только, обыкновенный мужчина побьет их на их собственном поле! Кто же такое сумеет выдержать? Но сам мужчина не будет слишком доволен. И выбрав его, я покажу всем, что действительно думаю о них.
С другой стороны, продолжал Ронар, предполагается, что я являюсь эталоном справедливости. Именно поэтому мне поручили это дело. Помнишь, Ронар? Давай-ка, иди и продолжи дегустацию. Откуси большой кусок от каждого пирога, потому что ты ненавидишь его вкус. И выбери действительно достойный.
Все болтали, но когда Ронар вошел, воцарилось молчание.
— Вы действительно готовы, мистер Ронар? — спросила председательница.
— Да, готов.
Перед ним поставили три пирога. Он откусил изрядный кусок от номера 17, медленно прожевал и проглотил. За ним последовал номер 43, затем номер 64.
После третьего куска он стоял, пытаясь собраться с мыслями. Фактически, каждый пирог был не хуже других. И он все еще мог сделать выбор по его создателям.
Собравшиеся в зале умолкли, только наиболее заинтересованные нервно перешептывались.
— Если приз получу не я, — шептала миссис Кэбэнис своему мужу-психологу, — то это будет твоей ошибкой. И ты заплатишь мне за это!
Ошибка доктора? Да, подумал Ронар, если захотеть, то можно пойти именно этим путем. Если бы не доктор Кэбэнис, то Ронар не стал бы судьей. Если бы Ронар не стал судьей, тогда госпожа Кэбэнис победила бы. По крайней мере, так думала она сама. Значит, это будет ошибкой ее мужа.
— Если он отдаст приз мне, — шепнул кондитер-мужчина своей жене, — то я размозжу ему голову. Напрасно я влез во все это.
— Теперь уже поздно об этом волноваться.
— Я мог бы закричать: «Пожар!», — прошептал он в ответ. — Я мог бы создать панику, все ринулись бы из зала, а я бы тем временем уничтожил свой пирог.
— Не глупи! И прекрати шептать.
Молодой, только что завершивший медовый месяц муж шепнул:
— Ты победишь, дорогая! Я чувствую это всем нутром!
— О, Грег, пожалуйста, не обманывай меня. Я уже смирилась с проигрышем.
— Ты не проиграешь.
— Мне страшно. Обними меня, Грег. Считай меня глупой. Ты ведь по-прежнему будешь любить меня, если я проиграю?
— М-м-м… — Он поцеловал ее в плечо. — Ты же знаешь, что я люблю тебя не за кулинарные способности, милая. Тебе не нужно печь мне пироги. Ты сама такая аппетитная, что я бы тебя съел.
А ведь он прав, подумал Ронар, уставившись на нее. Этот человек прав. Конечно, он совершенно не то имел в виду, но он прав.
И внезапно, в течение одной секунды, все прошлое пронеслось в голове Ронара.
Молодая невеста так никогда и не узнала, почему она выиграла первый приз.
Galaxy Science Fiction, October 1953
НЕНАВИСТНИКИ
— Мы им покажем, — сказал Керман.
Грэйсон не ответил. Керман был не просто полусумасшедший. Он говорил о том, что «покажет им», с тех пор, как они ступили на борт корабля. Грэйсон привык к нему так же, как ко всему остальному. В конце концов, нельзя же нанять совершенно нормальную команду для такого полета. Пришлось брать то, что можно было взять, и не обращать внимания на всяческие там причуды.
Однако, если когда-либо замечание Кермана соответствовало ситуации, то именно теперь. Потому что теперь есть планета, какую они искали, и никто не помешает завладеть ею.
Макгэнт, первый помощник, подошел и сказал:
— Мы хотим приземлиться, капитан.
— Погодите минутку, — ответил Грэйсон. — Я проверю данные.
— Нечего там проверять, — кисло сказал Макгэнт. — Кислород, температура, сила тяжести, атмосферное давление — все в норме. Радиоактивность немного повышена, но мы с этим справимся. Там нет ничего, что может нам навредить, но есть много чего обнадеживающего.
— Я не уверен насчет обитателей, — сказал Грэйсон.
Макгэнт посмотрел на него как-то странно. Нельзя заслужить уважение у такой команды, подумал Грэйсон. Некоторые были рабски преданы ему, но вообще-то удача, если вам вообще станут повиноваться, а не сунут нож в спину. Макгэнт сейчас точно не был полусумасшедшим, как во время полета. И он смотрел на Грэйсона так, словно считал его слабым на голову. Возможно, он что-то задумал, решил Грэйсон.
— От них нет никакой опасности, — сказал Макгэнт. — Один малочисленный разумный вид на стадии питекантропов.
— Я не уверен в этом.
— Клянусь Плутоном, капитан, это же очевидно! У них нет ни жилищ, ни лодок, ни каналов. Никаких признаков, что они когда-либо слышали об использовании инструментов. Никаких признаков, что они выращивают пищу или пользуются оружием, чтобы убить добычу. Ч