Вероятно, более древняя и мелкая форма, подумал Грэйсон. Наверное, она имеет такое же эволюционное отношение к А-расе, какое обезьяны имеют к людям.
Глядя на него, зверек разомкнул челюсти. Грэйсон услышал тоненький писк. Большую часть звуков он производит, наверное, в ультразвуковом диапазоне, подумал Грэйсон.
Еще одна ящерица высунулась из норы рядышком и, игнорируя присутствие людей, оба зверька завели писклявую беседу. Затем оба повернулись и скрылись во второй норе.
— Хотите, я вскрою и ее, — нетерпеливо сказал Ферланд.
— Не стоит, — встревоженно сказал Грэйсон.
Нужно держать его под контролем, подумал Грэйсон, а то он слишком любит бросать гранаты.
— У меня есть кое-что немного получше гранат, капитан, — сказал один из членов группы. — Карманная ядерная бомба. Нам только нужно отойти подальше, если хотим ею воспользоваться.
— Давайте попробуем, — сказал Грэйсон.
Космонавт осторожно подошел к норе и сунул в нее бомбу. Все поспешно отошли. Когда бомба сработала, взрыв можно было ощутить на полмили вокруг. В воздух взметнулись земля и камни, а с ними две маленькие ящерки.
Когда люди вернулись, обе зверушки снова стояли друг перед другом, все так же попискивая, как и прежде. Очевидно, взрыв им ничуть не повредил.
Грэйсон посмотрел на своих людей, те посмотрели на него, и никто ничего не произнес.
— Похоже, мы ничего не можем сделать этим тварям, капитан, — сказал Ферланд, перебирающий гранаты. — И это плохо. Возможно, нам лучше оставить их в покое.
— Боюсь, это лучше было сделать с самого начала. Возвращаемся на корабль.
Грэйсон говорил спокойно, но внутри у него было совсем не спокойно. Он оказался прав с самого начала. Здесь есть опасность, ужасная опасность. До сих пор, каким-то чудом, эти ящерки не выказывали склонности вредить им. Но что, если бомбежка нор разбудит их гнев?
На следующий день Грэйсон узнал, что маленькие ящерки весьма уязвимы.
Они поставили капкан в полмили от корабля, и когда прозвучал сигнал, Грэйсон поглядел на экран и увидел, что они поймали. На сей раз это оказалась большая ящерица, представитель А-вида. Она стояла на двух ногах между стенами из прозрачного металла и смотрела вокруг, словно задаваясь вопросом, что же произошло. Но не металась и не подавала никаких признаков паники. Она просто исследовала ситуацию, в которой очутилась, и Грэйсону показалось, что это очень по-человечески.
Что-то шевельнулось на краю экрана, и Грэйсон увидел, как маленькая ящерица рассматривает своего крупного родственника через прозрачную металлическую стену. Еще полдюжины ящериц присоединились к первой, и несколько секунд все спокойно глядели на пойманного.
Затем большой шевельнулся. Его лапы с силой ударили по металлической стене, и та разорвалась. Секунду спустя большой уже был на свободе и напал на мелких ящериц, окруживших его.
Стена, должно быть, полностью разрушилась, потому что экран внезапно погас. Грэйсон ошеломленно выругался, затем рявкнул:
— Макгэнт, Ферланд! Возьмите несколько человек с карманными ядерными бомбами, и за мной! Я хочу увидеть, что там происходит!
Через две минуты они уже сидели в вертолете и летели над местом, где валялись остатки сломанной ловушки.
— Здесь все уже кончено, капитан, — сказал Макгэнт.
Как только вертолет приземлился, Грэйсон выскочил из него и побежал к тому, что казалось рваной тряпкой. Это все, что осталось от маленькой ящерицы. Грэйсон уставился на нее, сердце его бешено колотилось от страха. Он не мог в это поверить.
— Мы не смогли ничего сделать этой тварюшке, капитан, — уныло сказал Ферланд, — а большой просто разорвал ее на куски в мгновенье ока.
— А что будет с нами, если большой на нас нападет? — спросил Макгэнт.
— Лучше об этом не говорить, — покачал головой Грэйсон. — До сих пор мы удачно избегали их. Один Бог нам поможет, если вообще воспылает любовью к нашей компании.
— А вот еще один, тоже мертвый, — сказал Ферланд. — Похоже, его сожгли.
Кожа зверька действительно выглядела опаленной.
— Должно быть, это из той пары, которую мы пытались взорвать карманной бомбой, — сказал Грэйсон.
— Значит, бомба все же помогла, в конце концов, — заметил Макгэнт.
— К сожалению, недостаточно. Вот если бы у нас был заряд в натуральную величину…
— Но у нас его нет, капитан.
— У нас его нет. Но если бы был, мы бы сумели защититься. Потому что… — Он замолчал. — Мы улетаем с этой планеты.
— Нет, капитан! — воскликнул Макгэнт. — Клянусь Плутоном, мы же хотели здесь разбогатеть, чтобы вернуться и показать им… Мы не можем теперь уйти, оставив нетронутым весь этот драгоценный металл.
Грэйсон стиснул губы.
— Будете нести эту чепуху в вертолете, — сказал он. — Мы возвращаемся на корабль и тут же улетаем с этой планеты. Если вам это не нравится, Макгэнт, можете оставаться здесь с этими ящерицами. И можете взять с собой любого, кто захочет остаться с вами.
Все покачали головами.
— Только не нас, капитан, — сказал Ферланд. — Мы здесь не останемся после того, что только что увидели.
Обратный полет к кораблю проходил в полном молчании. Грэйсон вышел и увидел, что в люке по-дурацки торчит Керман.
— Все в порядке, Керман?
— Все спокойно, капитан.
— Возвращайтесь на корабль. Велите Спарксу связаться со всеми и вызвать разведчиков и шахтеров немедленно на корабль. Через пятнадцать минут мы улетаем. Кого к этому времени не будет на борту, тот останется на планете.
Грэйсон бросился по коридору и открыл дверь в свою каюту. И застыл в дверном проеме, словно парализованный. Потому что у стола, уставившись на него, стоял ящероподобный представитель А-расы. Отверстие, прорванное в металлическом полу, объясняло, как сюда попала эта тварь.
Рука Грэйсона метнулась к оружию, но тут же бессильно упала. Оружие тут бесполезно. Единственное, что могло его спасти, это голова, его мозги, хитроумные мозги расы, намеревающейся завоевать Вселенную.
Кто-то пронесся по коридору с криками:
— Капитан! Они прорвали отверстие в борту! Они срывают двигатель!
Внезапно еще одно животное А-вида открыло дверь склада и уставилось на него. Именно в этот момент Грэйсон осознал всю безнадежность ситуации. Но не совсем. Он знал, что корабль не сможет взлететь без серьезного ремонта, что он сам и остальные члены экипажа оказались, практически, во власти А-расы. Но самым важным было то, чего он не понимал.
Из смежного коридора раздался взрыв, затем панические крики. Наверное, это уничтожили оружейный склад, подумал Грэйсон. Все его знания были бесполезными, совершенно бесполезными. Никто не может повредить этим большим, ящерицеподобным существам. Их можно лишь взволновать, привести в ярость, заставить мстить.
Грэйсон заглянул за угол и увидел, что происходит. Парочка представителей А-расы спокойно надвигалась на дюжину съежившихся членов экипажа. Как воспитательницы, отбирающие у детей опасные игрушки, которыми те могли причинить себе вред, они отбирали у людей оружие и гранаты.
И в этот момент Грэйсон внезапно осознал истину. А-существа не собирались их убивать. Это ясно показывал способ, которым они уничтожили меньших существ с их собственной планеты. Напротив, они заботились о людях, и на это имелась причина — люди представляли для них ценность, потому что знали то, что те хотели узнать.
А раз они могли получить от людей знания, это подразумевало, что сами они разумны, весьма разумны. Это ужасная правда и ужасная опасность, которая парализовала ум Грэйсона. Колени у него подогнулись, и он, задыхаясь, прислонился к стене. Впервые с тех пор, как он вышел из тюрьмы, его страх за род человеческий стал таким большим, что затмил всю ненависть к нему.
А-существа были очень умными. Чтобы не дать людям убежать, они удалили двигатель с вертолета и ушли, оставив людям корабль, который не может взлететь, и часть оружия, чтобы защищаться от мелких животных. К тому же, чтобы защитить людей от маленьких ящериц, против которых человеческое оружие оказалось бесполезным, они оставили двоих охранников.
Охранники выбрали Грэйсона и биохимика Стрэттона, осторожно привели их в капитанскую каюту и стали задавать вопросы.
Они показывали на различные предметы и хотели, чтобы люди произносили их названия. Капитан Грэйсон покорно стал давать им урок языка.
— Умно, — сказал он себе, — очень умно. Они выбрали нас обоих, как самых интеллектуальных из всего экипажа. Они решили, что мы будем лучшими учителями. Ну, не считая легкого безумия, мы действительно неплохи.
Стрэттон, казался напуганным его высказываниями в духе мании преследования. Но на этот раз никакой мании, подумал Грэйсон, только настоящее преследование.
— У них отличная память, капитан, — нервно сказал Стрэттон.
— Они безошибочно повторяют слова, которые мы произносим.
Фактически, А-существа учились говорить очень быстро. Грэйсон не мог представить, что он сам изучает язык с такой быстротой и точностью.
Через три дня они уже могли общаться — достаточно свободно и бегло. И один из первых вопросов, который они задали, служил доказательством их ума.
— Почему у вас такие люди?
Стрэттон, естественно, понял вопрос неправильно.
— У всех людей разные обязанности, — принялся объяснять он.
— Один прокладывает курс корабля, другой управляет двигателями…
— Это не то, что я хотел, — произнесло А-существо.
— Кажется, я понимаю, — кивнул Грэйсон. — Вы хотели узнать, почему у меня такая специфическая команда. Но сначала скажите, почему вы решили, что эти люди какие-то особенные?
— Нет никакой закономерности. Мы не знаем, каковы человеческие нормы. Но мы знаем, что эти не могут быть нормальными образцами. Слишком много моделей поведения. Одни унылы и безразличны, как Керман, другие легковозбудимы, как Макгэнт. Есть трусливые, а есть безразличные к потере жизни. Некоторые рабски повинуются, другие исполняют приказы лишь в крайнем случае.