— Я вам сочувствую. Но если это и все… Скажите, а вы пробовали анестезирующее масло для ушей?
— Я пользовался им несколько ночей, чтобы уснуть, но вынужден прекратить, потому что у меня начало звенеть в ушах. Но даже если бы это и оставалось без вредных последствий, я нахожу неприемлемой альтернативу между глухотой и сводящей с ума мелодией.
— У вас появился навязчивый страх перед этими тренировками?
— А у вас?
— Пожалуйста, не отвлекайтесь. Мы ведь вас обсуждаем.
— Нет, доктор, я пришел сюда не для этого. Вы ничего не можете сделать, чтобы этот постоянный, раздражающий шум стал приемлемым. Я только хочу узнать, как все это началось?
Брови врача поднялись, но эффект неодобрения несколько испортился подергиванием века.
— Мне жаль, но я ничего не знаю об этом.
— А я думаю, что знаете. И не пытайтесь прикрываться своим званием психиатра, доктор. Вы пользовали Фрэнсиса Фингера, когда ему пришла эта блестящая идея. Действительно ли вы внушили ему эту идею при помощи гипноза?
Веко задергалось снова.
— Молодой человек, — сказал доктор Клутц. — Кто вам внушил подобную мысль?
— Его дочь. Ее болтовня. И это показалось мне более вероятным, чем объяснение, что идея возникла у него просто так, из ниоткуда.
— Какая чепуха, — улыбнулся доктор Клутц.
— Разве? Ведь вы венерианин, доктор Клутц, не так ли? Мистер Фингер пришел к вам на прием, потому что у него, очевидно, нет никакого предубеждения против венериан. И тут же эта идея пришла ему в голову, сразу, готовая, во всех деталях. А Венера — одна из планет, которым строго запрещено участвовать в Соревновании. Как вы объясните все это?
Доктор Клутц казался вовсе не смущенным этим вопросом.
— Очень просто, — сказал он. — Венера, как Марс и луны Юпитера, слабо заселена. По разным причинам, жизнь там достаточно примитивна. И спонсорам не принесло бы большой пользы пытаться устраивать Соревнования там, где люди слишком заняты борьбой за выживание, чтобы бренькать на фортепиано и слушать радио.
— Но спонсоры извлекают выгоду из Соревнования на Земле? Соревнования обходится им в миллиард долларов, доктор Клутц. А что составляет общий объем продаж? Как они собираются возвращать свой миллиард?
— Мне неизвестны такие финансовые подробности.
— Как и большинству остальных людей, иначе бы они давно почувствовали запашок чего-то подозрительного. Как это может быть, доктор Клутц, что все соревнования субсидированы неким неизвестным источником, работающим с одним-двумя спонсорами?
Доктор Клутц спокойно взглянул на него.
— Странные вещи вы говорите.
— Возможно, — согласился Ринальдо. — Но я много думал об этом. И я считаю, что спонсоры все же извлекают выгоду из Соревнований. Но кто они?
— Общественность. Подумайте о том, сколько добра можно сделать с такими деньгами, скольким бедным семьям можно помочь…
— Пожалуйста, доктор, меня уже тошнит от всего этого. Единственная прибыль от всего этого обществу — головная боль. Ведь это затронуло даже вас. Возможно, вы вводили идею в голову Фингера, но у нее оказались неприятные последствия, затронувшие вас самих.
— Я снова вынужден вам напомнить, — сказал доктор Клутц. — что вы здесь не для того, чтобы обсуждать меня.
— Я пришел, чтобы узнать, как все это началось. Кто поставил вас сюда, доктор? Венера? Марс? Или все внеземные колонии разом?
— У вас какие-то странные мысли…
— Странность лишь в том, что они больше ни у кого не появились. Возможно, в чем-то я и заблуждаюсь, доктор, но вы именно тот человек, который может все объяснить, не так ли? Другие планеты только начали развиваться. Они не столь примитивны, как вы тут намекнули, раз могут готовить таких первоклассным психиатров, как вы, и одновременно мало конкурентоспособны. Земная промышленность легко выдавливает их с выгодных рынков сбыта. А теперь предположим, что они захотели нанести ответный удар в самое сердце. Как легче всего справиться с земным производством? Нужно лишь привести большую часть населения Земли в состояние, близкое к безумию.
— Мы больше не используем это слово, — уточнил доктор Клутц.
— У него нет никакого научного значения.
— Да бросьте вы вилять. Идея очень проста. Вы вешаете миллиард долларов в качестве приза перед носом людей. Они лезут из кожи, чтобы выиграть приз — и сходят с ума.
— Уровень серьезных неврозов, — сказал доктор Клутц, по-прежнему пользуясь научными терминами, — чрезвычайно повысился. Но психозом страдают лишь единицы.
— Ладно, ладно, — сказал Ринальдо, — большинство почти сошло с ума. Эффективность их работы снизилась на двадцать — двадцать пять процентов. Я провел некоторые расчеты, доктор, и они все подтвердили. Такое снижение эффективности производства позволяет Марсу, Венере и остальным успешно конкурировать с Землей.
— Очень интересная теория. К сожалению, у вас нет никаких доказательств.
— Я знаю, доктор. Я просто хотел услышать ваше мнение.
— Могу лишь сказать, что ваша теория столь же абсурдна, сколь и интересна.
— Доктор, а вы не хотели бы пройти проверку на детекторе лжи? — спросил Ринальдо. — Или чтобы вас допросили, с применением наркотиков и соответствующих препаратов, земные психиатры, которые не менее опытны, чем вы?
Доктор Клутц застыл неподвижно. У него даже глаз перестал подергиваться.
— Ваши заблуждения становятся опасными, — мягко сказал он. — Могу лишь предупредить, что если вы попытаетесь выполнить эти планы, все закончится неудачно — для вас. Можно легко убедить моих коллег, что длительное пребывание в космосе вызвало у вас стойкие галлюцинации. Как я понял, некоторые из них описаны в первых главах вашей книги.
— Моей книги? Дорогой доктор Клутц, вы хотите сказать, что пошли на преступление и выкрали у меня эти главы? Можете больше ничего не говорить. Вы убедили меня в том, что думаете, будто я опасен. Вы доказали мне, что я прав.
— Вы проницательны, — сказал доктор Клутц. — Вы умеете рассуждать. Но ваши рассуждения никого не убедят. Разве вы не понимаете, что земные психиатры также хотят разбогатеть? У них тоже есть дети, и они хотят, чтобы их дети выиграли приз. И если вы попробуете, — как планируете — разочаровать их в этом, их гнев обрушится на вас. И они, как и любые другие граждане, порвут вас на куски.
— Я это знаю. Людям нравятся их иллюзии. Я и не собираюсь заходить настолько далеко. Я лишь хотел узнать правду для удовлетворения собственного любопытства. Я лишь хотел удостовериться, кто из нас сошел с ума, я или весь мир?
— Болезнь, как вы могли убедиться, станет развиваться и дальше.
— И какова цель? — спросил Ринальдо. — Через какое-то время фортепиано начнут ломаться, люди превратятся в толпу раздраженных невротиков, и никто из них не сможет производить новые инструменты. Тогда болезнь закончится сама собой. Вы это имели в виду?
— Вовсе нет. Я абсолютно уверен, что болезнь закончится раньше, чем поломаются музыкальные инструменты. А вы знаете, что многие люди уже стали покидать Землю? Напряжение их доконало. Я сам уже передаю своих пациентов другим психиатрам и через месяц отбываю на Венеру.
Ринальдо рассмеялся, и его правая нога стала постукивать по полу.
— Вы зря смеетесь, — сказал доктор Клутц. — Я советую вам тоже улететь на Марс или на Венеру.
— Нет, — сказал Ринальдо, прекратив постукивать. — Вы не музыкант, доктор, так что просто не поняли. Я постукивал ногой в три четверти — в темпе вальса, — а не в такт проклятым четырем четвертям этой мелодии. Я просто хотел показать вам, что прекрасно могу сопротивляться навязываемой музыке. Во всяком случае, пока что могу.
— И все же я рекомендую вам Венеру.
— Венера? Нет, спасибо, доктор, этому предложению я тоже могут сопротивляться. И я не хочу попасть из огня да в полымя — я намекаю на Венеру.
— Из огня… на Венеру… Теперь я вас не понимаю.
— А может, просто боитесь понять? — Ринальдо подался к нему. — Подумайте, доктор, хотя вы и оптимист. Безмозглый оптимист. Кто вам сказал, что венериане лучше остальных чертовых дураков, которые ходят на двух ногах? Кто вам сказал, что они станут сопротивляться желанию выиграть приз в миллиард долларов успешнее, чем земляне?
— Но ведь это… это безумие запрещено на Венере.
— Безумие — ненаучный термин. Эта болезнь поразит Марс, Венеру и каждый населенный спутник в Солнечной системе. Нельзя изолировать безумие, доктор Клутц. Особенно когда речь идет о призе в миллиард долларов. Рано или поздно, промышленники Земли поймут, что с ними сделали. И начнут защищаться.
— Их остановят, — сказал доктор Клутц, и его веко дважды дернулось, словно в подтверждение сказанного.
— Вы не сможете их остановить. Как вы сами сказали, только попробуйте отнять приз у больных дураков, которые столь долго пытаются его получить, и они порвут вас на части. То же самое справедливо и для Венеры.
Доктор Клутц замер. Несколько секунд у него даже не дергался глаз.
— Вы поняли мою мысль, доктор, — продолжал Ринальдо. — Через несколько лет после того, как безумие, как вы предполагаете, утихнет на Земле, настанет черед Марса, Венеры, других планет, затем вернется на Землю, и так далее. Когда я был ребенком, медицина еще не победила простуду, и дело обстояло так. Сперва заболевал я, от меня простуду подхватывал мой брат, от него отец, а от отца она опять возвращалась ко мне. Кто-то в семье всегда был простужен. А теперь все гораздо хуже, чем простая простуда. И продолжаться это будет, по меньшей мере, несколько поколений.
Доктор Клутц побледнел.
— Боже мой, — простонал он, — Мне следовало понять это самому. Были атомные бомбы, водородные, но никогда не существовало оружия, воздействующего лишь на одну сторону. Что же мне делать?
— Проконсультируйтесь с хорошим психиатром, — ответил Ринальдо. — Что касается меня, то я знаю, что сделаю. Я вернусь на свою космическую станцию, или на любую другую. Только там я буду уверен, что все в порядке, припасов достаточно, а воспроизводящая еду система работает нормально, и что я могу спокойно провести там остаток жизни.