— Ты сдаешься? — громко и отчётливо спросил я в наступившей тишине.
«Сдаюсь», — было написано в его глазах, но услышав разъярённый крик Абдел-Азиза, требующий немедленно покончить с этой сучкой, парень дернулся вырваться. Я оттолкнул его и отскочил на шаг назад. Билал с усилием поднял кинжал и, сделав движение мне навстречу, завалился набок, окрашивая траву кровью.
Секундное оцепенение прошло: разворачиваясь, я метнулся к принцам и выброшенной вперед рукой с кинжалом поймал движение начавшего подниматься со стула Абдул-Азиза. Двадцати сантиметровое отточенное лезвие по самую рукоять вошло в брюхо ненавистного мне принца, поймав его на противоходе.
— Первый готов, второму приготовиться, — злобно оскалившись, успел сказать я, прежде чем небо обрушилось мне на голову и померк свет в глазах.
Глава 13Я убью вас всех
Пришел я в себя все на той же лужайке у ствола пальмы, со связанными за стволом кистями: вывернутые назад руки нестерпимо болели в плечевых и локтевых суставах, голова раскалывалась. Капельки крови скатывались с головы и попадали на нос. Видимо, серьезно мне разбили голову. В данный момент мне было плевать, я убил человека, испортившего мою жизнь, по чьей вине была убита Хадижа. Удивляло одно, почему меня еще не убили, ведь за смерть принца полагалась смерть без суда и следствия. Оставалось лишь предположить, что оставили меня, не определившись, какой вид смерти будет наиболее мучительным и страшным. Только бы не сожгли, я ведь не Жанна дАрк, к лику святых меня все равно не причислят.
Кровь перестала капать, высохла на переносице и губах, образуя неприятно раздражающую корочку. На улице, кроме одного охранника, наблюдавшего за мной, никого не было, обе машины также отсутствовали. Тела Абдель-Азиза также не было. «Наверное, его уже обмывают». Мне было крайне приятно вспомнить ощущение клинка в брюхе этой свиньи. И все-таки я его сделал. Жаль, что второй подонок остался безнаказанным, хотя лично мне он особых неприятностей не доставил, если не считать попытки трахнуть. Сухость во рту становилась нестерпимой, язык прилипал к небу, шершавый и опухший. Разбитые губы потрескались, вызывая нестерпимое жжение. Облизнув их сухим языком, облегчения я не почувствовал.
— Дай мне воды, — попросил я охранника. Тот сделал вид, что не слышал меня. — Ты же мусульманин, как ты можешь отказать в воде человеку, разве этому учит вас религия? Человека надо ставить в противовес того, что ему особенно дорога и тогда он скорее пойдет вам навстречу.
Вторая попытка была немного успешнее. Охранник нехотя поднялся, сделал несколько шагов по направлению к дому и громко позвал. На шум выглянула женщина, приносившая мне еду. Охранник повторил ей мою просьбу, и она скрылась в дверях, появившись обратно через пару минут с кувшинчиком и пиалой в руках. Давая мне отдышаться, дважды она наполняла пиалу, которую я выпил с наслаждением. Увидев, что внимание охранника отвлечено телефоном, он играл игру со стрелялками, женщина еле слышно прошептала:
— Спасибо, что не убила Билала. — Поймав мой непонимающий взгляд, она добавила: — Это мой сын, единственный сын.
— А где труп твоего козла-хозяина?
— Он жив. Его увезли в больницу, все поехали с ним, господин Зияд тоже, они хотели вас убить прямо здесь. Бадр настоял, что это право хозяина, когда он поправится. Господин Зияд был очень недоволен, но согласился с ним, он главный охранник и доверенное лицо нашего хозяина.
— Женщина, что так долго? — недовольным голосом окликнул ее охранявший меня.
— У нее разбиты губы и язык, ей очень трудно пить, — испуганно отозвалась арабка.
— Ну и шайтан с ней, все равно ей не жить, заканчивай.
Охранник вновь погрузился в телефон. Женщина, смочив руку водой, дважды протерла мне лицо, принося облегчение разгоряченной коже. Затем снова наполнила пиалу и дала попить.
— Спасибо, — теперь слова давались мне немного легче. — Как твой сын? Я не хотела его убивать.
— Я знаю. И Билал знает. Его перевязали, ему лучше, он сказал, что ты великая воительница, настоящая Зеноби.
С этими словами женщина покинула меня, уходя в дом. Время тянулось мучительно медленно, уже когда наступили сумерки, послышался шум машины и во двор въехал внедорожник Зияда. Минут через пять он присел передо мной на корточки:
— Кто ты?
Этот вопрос меня начал реально доставать. Зияд смотрел на меня опасливо, но без презрения: на Востоке умеют ценить мужество, а то, как я разделался с молодым охранником, попутно отправив в реанимацию принца, не могло не вызывать уважения, пусть и смешанного с ненавистью.
— Обычная русская девушка-студентка, — ответил я устало, — но ты ведь все равно не поверишь. Зачем спрашивать в сотый раз?
— Я спал с тобой в одной кровати, а ты профессиональный убийца. Почему ты не убила меня?
Этот вопрос донимал меня самого, почему я не предпринял попытки убить его? Может, вино и ситуация с оргазмом, доставленным мне принцем, затуманила мне мозг.
— На тот момент у меня не было причин убивать тебя, ты не сделал мне ничего плохого, — отвечая, я понял, что это была правда. — Утром ты меня избил абсолютно без причины, поэтому второй раз не ложись со мной в кровать, не проснешься, — зло добавил я.
— Ты последняя женщина в мире, с которой у меня есть желание спать, — съязвил принц, поднимаясь.
— Ты намекаешь на свою несостоятельность как мужчины? — Мой ответ не уступал по язвительности. Глазки Зияда вспыхнули огнем.
— Секса я тебе обещаю с избытком! — Отвернувшись от меня он крикнул охраннику: — В багажник ее!
Охранник торопливо зашагал ко мне, повозившись, распутал узел. Приятными пощипыванием отозвались плечи и руки, когда освободились от пут и приняли естественное положение. Грубо ухватив меня за шиворот, меня поволокли к машине: снова завязали руки, но уже спереди, и затолкали в багажник. Не церемонясь, охранник прошелся по моим ягодицам, умудрившись пролезть в промежность, пока располагал меня в багажнике машины. Ничего, кроме брезгливости, это не вызвало. Повернув голову, я поинтересовался:
— Понравилось?
Он молча захлопнул дверь, оставив меня в темноте. Лежать пришлось долго, у меня успело затечь все тело. Послышался шум второй машины. Минут через десять моя дверь открылась, меня осветил лучик фонаря.
— Обязательно было в багажник? Она же связана.
Этот голос я узнал бы из тысячи. Бадр! Дверь снова захлопнулась. Прислушавшись, можно было различить голоса Зияда и Бадра. Бадр уговаривал оставить меня здесь до выздоровления Абдель-Азиза, принц же, пользуясь правом сильного, пресек все его попытки, заявив, что никто, лучше него, не посторожит эту сучку до выздоровления его дорогого брата.
Голоса стихли, снова потянулось ожидание, все попытки найти удобную позу не увенчались успехом, таковой просто не было в ограниченном пространстве со связанными руками. Когда я уже потерял всякую надежду, что сегодня мы двинемся в путь, снова послышались голоса. Открылись двери, и машина мягко вздрогнула под тяжесть нескольких тел, севших в нее.
— Поехали, — услышал я голос Зияда и внедорожник мягко тронулся.
Ехали мы долго, потом была остановка. Снова хлопнули двери и наступила тишина. Когда пассажиры снова сели в машину, подо мной была лужа: выпитая вода просилась наружу, попросить выпустить меня было не у кого. Я со спокойной совестью, умудрившись, будучи свернутым калачиком, стащить с себя спортивные брюки, справил малую нужду. Надо же оставить память Зияду. Конечно, это было негигиенично. Часть моей мочи забрызгала мне внутреннюю поверхность бедер, но это была самая малая проблема на этот момент. Машина снова остановилась, мотор заглушили, захлопали двери, и через минуту открылась дверь багажника.
Охранник в темноте нашарил меня и рывком выдернул наружу, дав мне упасть на землю. Это уже становилось дежавю: также меня вытаскивали из вертолета. Двор был освещен, я узнал это место, куда меня привозили в прошлый раз. Без труда узнал и помещение, куда меня вели, поддерживая с двух сторон, охранники. Снова заскрипели петли, не развязывая рук, меня швырнули в темень: удалось не удариться о топчан, но об бетон приложился. «Ублюдки, руки развяжите!» — прокричал я в сторону двери, но молчание было ответом. Негромко переговариваясь, голоса замолкли вдали.
Голод, постоянный спутник моего повышенного метаболизма, посылал отчаянные сигналы в мозг. Неужели меня оставят до утра без еды и со связанными руками? Даже для Ближнего Востока это перебор. Минут через десять послышались голоса, проскрежетал ключ в замке, в лицо ударил свет фонаря.
— Раздевайся, будем мыться.
Голос был незнакомым. Прищуриваясь, старясь не смотреть на фонарик, я заметил, что незнакомый мне мужчина в форме охранника держит в руках пожарный шланг с большой ручкой-краном. Мне что, решили устроить помывку, как в тюрьме? Вслух я зло ответил:
— Дебил, как я сниму одежду, если у меня связаны руки?
Мужчина подсветил фонарем и, убедившись в моей правоте, крикнул, обращаясь в темноту:
— Зейнали, развяжи ей руки.
На окрик прибежал молодой подросток лет четырнадцати в короткой безрукавке. Боязливо переступив порог, он минут пять возился с узлами, периодически помогая себе зубами. Наконец он распутал последний узел и выскочил из моей темницы, чуть не сбив с ног мужчину со шлангом. Я стал усиленно растирать запястья, пытаясь восстановить кровоснабжение в онемевших руках.
— Снимай одежду, мне некогда.
Мужчина нетерпеливо повел наконечником пожарного шланга. Теперь, при открытой двери, в комнату попадал свет с освещенного двора, и я мог разглядеть говорившего. Это был грузный мужчина лет сорока, одетый в комбинезон на лямках, запачканный землей. Черты лица были видны плохо, но усики я все же заметил. Понимая, что от помывки мне не отделаться, я аккуратно снял кофту, затем, полуобернувшись боком, стянул бриджи. Оглядевшись и не найдя, куда повесить вещи, положил их на топчан, на самый дальний край.