Сэм решительно поднял трубку. Он связался с Пентагоном, прося привлечь беспилотников для скрытного наблюдения над Джиддой. Затем, связавшись по официальному каналу с Саудовской Аравией во исполнение союзнического долга, довел информацию о чрезвычайной активности русских в определенном секторе, как и о десантном корабле неподалеку от Джидды.
Получив из МИД данную информацию, начальник службы общей разведки Зиянуддин Шарави провел совещание, где полностью были подтверждены их догадки. Искомая женщина — агент русской, а не израильской разведки, она представляет большую ценность, если русские держат почти месяц огромный корабль.
Предположение Шарави также оказалось верным: сбежавшая женщина действительно выбрала Джидду, чтобы покинуть страну. Оставалось лишь надеяться, что эти сумасшедшие русские не будут десантироваться, чтобы забрать своего агента, хотя ожидать стоит всякого. Секретарь директора переслал запись разговора совещания руководителю DGSE Алену Готье, который, проанализировав запись, инициировал проход из Средиземного моря в Красное фрегата радиоэлектронной разведки «Дюпюи-де-Лом», чтобы прослушать все переговоры русских и арабов в этом секторе.
Фрегат «Дюпюи-де-Лом» был гордостью французских ВМС, хотя ведомственно принадлежал DSGE. Этот корабль был единственным в мире, даже аналога не было ни у кого. Он был способен перехватывать сигналы раций, телефонов, спутников на любой длине волны, декодировать любые цифровые и аналоговые сообщения любого уровня шифровки.
Получив сигнал о движении «Дюпюи-де-Лом» Министерство обороны отдало приказ на российскую базу «Хмеймим» привести в боевую готовность СУ-34, оснащенных системами «Харбин» для дезориентации работы фрегата.
Сигнал был перехвачен американцами, которые развернули группировку из двух авианосцев, двух фрегатов и субмарины, чтобы оказать психологическое воздействие на «Маршала Шапошникова». Действия американцев встревожили иранское руководство, объявившее, что в ответ они готовы перекрыть Ормузский пролив. Аятолла выступил по местному телевидению с призывом быть готовыми ко джихаду. Тяжелый крейсер «Петр Великий» вышел из российской базы в Тартусе и взял курс на Красное море.
Ситуация накалялась, причем ни одна из задействованных сторон не могла сказать, к чему именно они готовятся.
Мог ли я предполагать, что романтическая мелодия, заказанная мной, повлечет за собой такую опасную эскалацию? Мог ли я предвидеть, что мой немного неразумный шаг изменит мою жизнь настолько, что все, происходящее до этого покажется детской игрой?..
Получив косвенное подтверждение, что я и Бадр находимся в Джидде, служба общей разведки Саудовской Аравии, мобилизовав весь полицейский резерв города, начала прочесывать квартал за кварталом, объясняя гражданам свои действия поиском иранских смертников.
А мы шли пешком по городу после сытного ужина. Услышав родную мелодию, моя душа пела. Я напевал себе под нос, абсолютно не замечая ничего вокруг. Бадр шел, ослепленный любовью. Его взгляд был сосредоточен на мне, и он также не заметил, что за нами следят. Мы дошли до своей квартиры и поднялись наверх, так и не увидев слежки.
Двое европейцев из того же ресторана, увидев, в каких комнатах зажегся свет, уже собирались вызвать такси, когда заметили, как на улицы завернула полицейская машина в сопровождении черного внедорожника «Кадиллак».
— Это разведка! Ее вычислили, — сказал один из них и, вытащив одноразовый телефон, послал звонок по единственному номеру на дисплее.
— Их вычислили, здесь разведка и полиция. Наши действия?
— Она не должна попасться! Обеспечьте это любой ценой! Она — высший приоритет. Задача ясна?
— Ясна.
В трубке послышались гудки. Полиция и черный внедорожник тем временем остановились напротив дома, в котором скрылись объекты их слежки.
Иногда в жизни бывают невероятные случайности, часто меняющие ход истории. Конечно, ни полиция, ни служба разведки не знала, где мы находимся, это было нелепое совпадение, связанное с тем, что в детстве отец одного из сотрудников службы разведки жил именно в этом доме. Сопровождаемый полицией, плохо знакомый с городом, из которого уехал еще мальчиком, Барах решил навестить родню, зная, что в последующие дни будет не до этого.
Едва молодой разведчик хлопнул дверью, как пуля, выпущенная из темной подворотни двора напротив, попала ему в сердце. Его напарник молниеносно нырнул за машину и открыл огонь. Секундой спустя к нему присоединились полицейские, опешившие от такого варианта событий. Мужчины, отстреливаясь, побежали вглубь дворов, преследуемые разведчиком и полицейскими. Едва услышав выстрелы, мы с Бадром кинулись к окну и увидели, как полицейские и мужчина в штатском кинулись в подворотню дома напротив, преследуя невидимых противников.
— У нас две минуты!
Бадр молнией затолкал свои вещи в рюкзак, я не менее поспешно собрал свою сумку. Открыв дверь и на ходу попрощавшись с Меджнун, мы выглянули на улицу. Пока еще никого не было видно, только в окнах виднелись силуэты людей, привлеченных звуками стрельбы. Спокойным шагом, дабы не привлекать к себе внимания, мы спустились на два квартала вниз к морю, свернули на небольшую улицу и быстрым шагом стали удаляться от места происшествия.
Когда до нас донеслись звуки сирены, мы уже сидели в такси. Бадр назвал адрес, совершенно мне незнакомый. Через двадцать минут мы въехали в трущобы: одноэтажные домишки, мазанные глиной, мусор на улице. Такси остановилось у небольшого домика, в окнах которого горел свет. Мы расплатились, и Бадр постучал. Дверь нам открыл пожилой мужчина лет пятидесяти с курчавой бородой, в грязном, засаленном фартуке.
— Ассалам алейкум, Ухуд! Знакомься, это моя жена Мишааль. Не приютишь нас на несколько дней?
Мужчина ответил на приветствие и посторонился, пропуская нас внутрь. Домик оказался небольшим. Женская половина, где, кроме жены Ужуда Мириам, находились его две дочки — Аиша и Рукия была с гостиной, являющейся одновременно кухней и мужской половины, где размешался сам хозяин дома. Мириам начала сноровисто собирать на стол, игнорируя наши слова, что мы не голодны. Сам хозяин семейства пошептался с Бадром на улице и вернулся крайне довольный, видимо, существенно увеличив предполагаемый доход. Хозяева, несмотря на все мои протесты, что я прекрасно размещусь на женской половине, уступили нам с Бадром комнату главы семейства, который на ночь разместился у своего брата, жившего по соседству.
Двое сотрудников службы внешней разведки России с честью выполнили возложенное на них задание: выстрелами отвлекли внимание на себя и стали уходить, спасаясь от погони. Плохо знакомые с планом города, они забежали в тупик, с трех сторон огороженный глухими зданиями. Погоня была слышна именно с той, четвертой стороны. Судя по шуму, врагов было много.
Переглянувшись, мужчины обнялись. Чеченец и дагестанец, много лет служившие в СВР, знавшие друг друга лучше, чем кровные братья.
— Давай, брат. Встретимся на том свете, если нам будет суждено. — Чеченец пожал руку напарника.
— Все в руках Аллаха, брат, — ответил дагестанец.
Затем, не сговариваясь, они пошли навстречу врагам, стреляя в своих преследователей. Их было много. Первым погиб чеченец, получив пулю в лоб. Отшвырнув пустой пистолет, дагестанец со словами:
— Я иду к себе, брат! — выпрямился, чтобы упасть замертво под градом пуль.
И сколько их таких русских и бурятов, украинцев и татар, ингушей и калмыков, чеченцев и дагестанцев умерло на чужбине, защищая интересы своей далекой страны.
Я не знал этого, но будь я здесь, я бы сказал одно.
Вечная память героям!
Глава 25Аусса
Рыбак Ухуд жил бедно. Если бы не нелегальный бизнес по перевозке мигрантов, он не смог бы свести концы с концами. Рыбы стало меньше, да и ту, что есть, вылавливали промышленные флотилии крупных компаний. Таким одиночкам, как Ухуд, приходилось все дальше и дальше уплывать в море. А это значит, больше топлива, больше поломок и больше риска. Жена его, Мириам, оказалась очень приятной женщиной. Некогда весьма симпатичная, она сейчас сохранила былую красоту, только начинавшую скрываться под морщинами. Две девочки были школьного возраста, и из этих трущоб до школы им приходилось добираться почти час.
Утром, оставив нас на попечении жены, Ухуд ушел в порт. Его квоту на рыбалку в этом году уменьшили, в море теперь он выходил лишь два раза в неделю. После обеда рыбак вернулся с известием, что «Аусса» — так назывался сухогруз грека Баниотиса Селевка — пришвартовался в порту и должен приступить к разгрузке. Увидеть капитана ему не удалось, тот занимался таможенным оформлением груза.
Вечером Ухуд снова собирался в порт, но уже с Бадром, чтобы тот сам мог договориться о стоимости проезда на корабле. Я прогулялся по трущобам. Мрачная картина портила настроение. Везде бегали полуголые чумазые детишки, худые, многие с искривленными ногами, что казалось странным, с учетом того, что здесь преимущественно рыбная диета. Но как оказалось, рыбу здесь ловили, но не ели. Практически вся она шла на продажу, а основным продуктом питания оставались бобы и финики, в изобилии произрастающие на этой земли и стоившие сущие гроши.
Рискуя заблудиться, я прошел до первого приличного магазина, купил две замороженные курицы, головку сыра, несколько вяленых колбас, банку кофе, пару упаковок макарон и баклажку с водой. Сгибаясь под этой тяжестью, словно навьюченный верблюд, я вернулся в дом к Мириам, которая чуть не расплакалась при виде подобного богатства. Мясо в этом доме было редким гостем. С моими подсказками она приготовила на ужин куриный суп с лапшой, который был благосклонно встречен как детьми, так и вернувшимися мужчинами.
Узнав, что на судно попадет европейка, Баниотис заломил двойную цену. Если попадается нелегал араб, на это посмотрят сквозь пальцы, а вот нелегалы европейцы — это всегда опасно. «Аусса», со слов Бадра, был сухогрузом среднего размера. Он побывал на корабле, даже присмотрел каюту, которую за дополнительную цену уступал старший помощник Баниотиса, фили