– Мы разыскиваем вашу родственницу, Эльвиру Андреевну Норкину.
– Элю? – Маргарита Васильевна вздохнула. – Да… мы и сами бы хотели знать, где она… Она не отвечала на наши письма. А когда мы звонили, трубку брали какие-то чужие люди…
– Выходит, она пропала? – спросила я.
– Да… Пропала… Нам очень жаль, – лицо Маргариты Васильевны порозовело.
– А может, вы ее скрываете у себя?
– Нет… что вы такое говорите? – прогремел Горелов. – Просто нам с Ритой очень неудобно и стыдно, что все так получилось… Но, понимаете, болячки одолели… раньше мы часто ездили к Норкиным, а после того, как Женя умер, мы разболелись, да и Эля не шла на контакт…
– Мы, честно говоря, вообще решили, что она уехала жить куда-то в деревню…
– А может, она умерла? – предположила я. – Если бы такое случилось, вас уведомили бы?
– Кто? – одновременно спросили супруги.
– Значит, если предположить, что ее уже давно нет в живых, то вы не знаете об этом…
– Но почему она обязательно должна умереть? Она же не старая… здоровая… да, конечно, она пережила потрясение, вызванное смертью Жени… Но она – сильный человек.
– А ее сердце? Вам известно, что она лечилась в санатории?
– Да, мы знаем, что сразу после похорон она купила путевку в санаторий… Она сама позвонила оттуда, рассказала, что ей стало получше и что скорее всего она уедет из Москвы, купит дом в деревне, будет сажать цветочки и разводить кур… Это ее слова, – сказала Маргарита Васильевна.
– Вам, конечно, неизвестно, что все эти годы под ее фамилией скрывалась мошенница, которая продала всю ее недвижимость и присвоила себе, по сути, ее жизнь?
После этих моих слов Гореловы просто онемели. Мне пришлось рассказать все, что мне известно.
– Саша, ущипни меня… Этого просто не может быть!
– Расскажите, какой была Эльвира Андреевна.
– Элечка? Да она – просто ангел… Она – замечательная!
– Была ли она счастлива со своим мужем?
– С Женей-то? – Маргарита Васильевна поджала губы. – Поначалу – да, а потом она узнала о том, что у него были другие женщины… Она очень переживала… Думала, что он хочет детей…
Мы долго разговаривали с Гореловыми, и во время беседы Александр Борисович несколько раз поднимался со своей коляски, с трудом, но передвигался по квартире. Мне сказали, что все это – результат лечения, специальных упражнений, что дальше будет еще лучше.
Меня накормили вкусным ужином – варениками с капустой, а я, находясь у этих людей, постоянно ловила себя на мысли, что испытываю какой-то психологический дискомфорт, чувствую несоответствие между тем, какие это люди, и тем, как они поступили со своей родственницей. Я все ждала, что вот сейчас раздастся звонок в дверь, Гореловы запаникуют, разволнуются, и я, опережая их, брошусь открывать дверь и увижу на пороге невысокую симпатичную женщину… Но время шло, мне пора было уходить, а правды я от них так и не услышала. Уже перед самым уходом я спросила их в лоб: где Эльвира?
Маргарита снова заплакала, сказала, что им ужасно стыдно передо мной. Стыдно перед Гришей, сыном, который так же, как и я, считает, что они бросили «тетю Элю в одиночестве и депрессии». Гриша работает в Норвегии, далеко, поэтому он просто не мог заняться поисками тети, а родители («да хотя бы ты, мама!») могли бы отправиться в Москву попытаться разыскать Норкину.
Потом они как-то вскользь сказали, что у Гриши не сложилась личная жизнь, что жена его бросила и что теперь он вообще не скоро приедет в Россию…
Я не стала их расстраивать тем, что их сын задержан по подозрению в убийстве женщины… Я знала, что Шитов его отпустит, поскольку нет улик для его ареста.
За то время, что мы занимались делом Норкиной, я успела привязаться к ее образу, стала испытывать к ней сострадание, и мне было очень жаль, что здесь, в Екатеринбурге, у меня растаяли последние сомнения в том, что она умерла.
Будь она жива, непременно дала бы о себе знать Гореловым. И еще одно обстоятельство. Норкина была богата, а потому, зная о болезни своих родственников, могла бы им помочь. Да и Григорий, их сын, работая в Норвегии на рыболовецком траулере, зарабатывал немало. Однако обстановка в квартире была более чем скромной.
Я возвращалась в Москву с тяжелым сердцем. Моя интуиция меня подвела. Норкиной наверняка не было в живых.
Мне хотелось плакать от жалости к одинокой женщине, которую скорее всего убили и, воспользовавшись ее документами, присвоили себе все, что у нее было…
Приземлившись во Внуково, я включила телефон и обнаружила двенадцать пропущенных звонков от Лизы.
– Лиза, я здесь, – сказала я ей. – Сейчас приеду!
– Уж не знаю, что там у тебя, в Екатеринбурге, но мы с Юлей кое-что нашли… И, думаю, ты обрадуешься, когда узнаешь, что мне еще не удалось встретиться с нашей клиенткой, за которую мне, честно говоря, ужасно стыдно… Лидия была на даче у своих друзей и примерно через полтора часа будет здесь, в своей квартире… Мы с Юлей уже тут… присоединяйся, думаю, это будет интересный разговор.
Я взяла такси и через час входила в квартиру Лидии, где меня встретила возбужденная, с блестящими глазами Лиза и загадочная, с блуждающей улыбкой Юля.
– Девочки, вы что, обкурились? Как-то странно выглядите…
– Вообще-то мы выпили, – сказала Земцова. – Знаешь, по этому делу было так много всего непонятного, что сейчас, когда стало все еще запутаннее, мы решили, что коньячок, лимончик… прояснят ситуацию!
– Если не ошибаюсь, нас ждет разговор с Лидией… – заметила я строго.
Мои подруги расхохотались.
– Да мы пошутили, – лицо Лизы стало серьезным. – Но коньяк купили, и лимонов тоже…
– Сегодня снова ужинаем у меня, – сказала Юля. – Возражения не принимаются.
Мне было с ними так хорошо, что признаваться в том, что я напрасно прокатилась в Екатеринбург, было не очень-то и страшно.
– А ты, значит, думала, что она прячется где-то там, у Гореловых под кроватью, да? – расхохоталась Лиза. – Это было бы очень просто.
– К сожалению, она умерла, думаю, что ее убили… Хотя вполне допускаю, что с ней произошел какой-нибудь несчастный случай, который и спровоцировал дальнейшее поведение ее тезки…
– Так что там с браком? – спросила я.
– Ты оказалась права, Глаша, – сказала Юля. – В 2010 году в Москве был зарегистрирован брак гражданина Норкина с Эльвирой Андреевной Киреевой, 1970 года рождения, то есть ей на сегодняшний день было бы сорок пять лет. Не шестьдесят, как нашей Норкиной…
– Вы нашли этого Норкина?
– Конечно, нашли! Молодой парень, Денис Норкин, он согласился на этот брак ради денег. Он сказал, что случайно познакомился с одной женщиной, очень приятной, которая хотела усыновить какого-то мальчика из детского дома, и ей было нужно, чтобы она в момент оформления документов находилась в браке. Он и согласился, за тысячу долларов. А через три месяца они развелись, и он думать о ней забыл. Но что самое главное, он каким-то чудом сохранил ее адрес, где она была зарегистрирована на тот момент. В Домодедове! И там же, как Юля выяснила сегодня утром, проживает, судя по всему, ее отец Киреев Андрей Семенович. Нам еще предстоит поездка в Домодедово, навестим ее отца… Может, он и расскажет что-нибудь о своей дочери…
– Так что, Глаша, твоя идея о том, что преступница Эльвира была только наполовину тезкой нашей Норкиной, сработала!
– Я рада… Вот только мне похвастаться абсолютно нечем… И ведь люди хорошие, я это почувствовала… Порядочные, серьезные, интеллигентные… Понимаете, если бы не эта история с Норкиной, я бы сказала, что и сама хотела бы иметь таких людей в своем окружении. Повторяю, очень хорошие люди… Думаю, что и их единственный сын – Григорий, которого Шитов задержал и держит до сих пор, так?
– Пока да… – сказала Юля.
– Так вот, не может он быть связан с этим убийством… Это невозможно!
– И в то же время эти прекрасные, как ты говоришь, люди как-то легко, запросто вычеркнули из своей жизни единственную, по сути, родственницу по линии Горелова… Причем в самый трудный момент ее жизни, когда ей требовалась поддержка. Так? – сказала Земцова. – Шитов рассказывал, что семья Гореловых бывала в Москве, в гостях у Норкиных, что они дружили, роднились…
– Вот это-то меня и напрягало больше всего, – призналась я. – Вы не представляете себе, как внимательно я осматривалась в квартире… Все искала следы пребывания Эльвиры. Но нет, она точно там не живет.
Рассказала я им о своих наблюдениях, в частности, пыли на полке в ванной.
– Понимаете, в квартире очень чисто… У меня даже было такое впечатление, будто полы недавно помыли. Вроде бы семья нормальная, люди чистоплотные, ужин приготовили… но довольно скудный….
– Говоришь, полка в ванной комнате пыльная? – Земцова сощурила глаза, задумавшись. – А шампунь… Бутылки с шампунем тоже пыльные?
– И шампунь, и тюбик с зубной пастой тоже… словно к ним не прикасались…
Разговор пришлось прервать. В дверь позвонили. Это была Лидия.
Она вошла, сияющая, с ослепительной, какой-то американской улыбкой, бодрая, веселая. Жизнерадостная. На ней был бирюзовый брючный костюм из льна, шею обвивал ярко-оранжевый прозрачный шарф.
– Какая прелестная компания! Салют, девочки! Как дела? Что-то вы такие серьезные…
Тут ее взгляд остановился на Земцовой.
– Познакомьтесь, это Юлия Земцова, наша подруга. Она помогает нам в делах…
– Очень приятно, Лидия.
Мы сидели в гостиной за столом, пили кофе. Улыбка сползла с лица Лидии, когда она поймала на себе испытующий взгляд Лизы.
– Что случилось?
– Лида, надо поговорить. Вы готовы ответить на мои вопросы?
– Мы же договорились, на «ты»… – она наклонила голову, как бы делая ударение на этом своем желании сблизиться с Лизой.
– Хорошо. Лида, что случилось у тебя в Америке? Ты же прилетела сюда не просто так…
– Да. Я же говорила… мне там стало не очень комфортно.
– Твой муж, художник, тебе изменяет?
– Ну конечно! Нашел себе двадцатилетнюю… Да его вообще дома не бывает… Он продал удачно три свои картины и купил дом где-то в Швейцарии… Обустроил себе мастерскую, работает там… А я – совсем одна. Я скоро уже на стенку полезу от тоски! И главное, мне ужасно стыдно перед своими знакомыми. Все-таки я живу там довольно долго…