— Мы пионерский патруль! — подбегая, прокричала Милочка.
— «Дети, в школу собирайтесь, петушок пропел давно», — терпеливо сказал парень. — Ну-ка, пустите!
Две женщины, проходившие мимо, остановились, и одна из них сказала парню:
— Подберите немедленно! Мальчик абсолютно прав. Стыдно, молодой человек!
Другая, достав из свертка конфету, погладила Миронова по голове и сказала:
— Умница. Бери, бери, не стесняйся.
Парень хмыкнул и, подобрав окурок, очень ловко бросил его в урну.
Миронов уже без опаски подошел ко мне.
— Здо́рово я его? — хвастливо проговорил он, уплетая конфету.
— Как тебе не стыдно! — чуть не плача, сказала Милочка. — Это был мой нарушитель.
Николай Сергеевич, подмигнув мне, вынул папиросу и, несколько раз затянувшись, бросил ее под ноги.
— Ага! — закричала в восторге Милочка, забыв про свою обиду. — Вот и вы бросили! Поднимите, сейчас же поднимите!
— Неужели бросил? — сокрушенно спросил Николай Сергеевич. — Ай-ай-ай! Придется поднять.
Он покорно поднял окурок и бросил его в урну.
— Смотри, Гарик, он меня послушался! — с радостным удивлением воскликнула Милочка.
— Конечно, — сказал я снисходительно, переглядываясь с женой Николая Сергеевича. Мы-то с ней понимали, в чем дело. — Ты молодец!
Милочка просияла и победоносно посмотрела на Миронова.
В эту минуту я неожиданно сделал важное педагогическое открытие. Детей надо хвалить! Почему меня не признают мои пионеры? Я их только ругаю. Великий дрессировщик Дуров не ругал своих зверей (то есть не бил). Он их только хвалил (то есть подкармливал). Это я вычитал еще в детстве, когда собирался стать клоуном. И звери проделывали ради него такое, на что и не каждый человек способен.
Вот Васька Миронов. С каким удовольствием он ест конфету! Я ни капли не сомневаюсь, что он видит в ней не просто лакомство. Это награда. Очевидно, у женщины, которая похвалила Васю, педагогическое дарование.
Я уже не говорю о нашем патруле в целом. Ведь что с нами происходило? Мы мерзли, скучали, не могли заметить ни одного непорядка. Но стоило Николаю Сергеевичу похвалить нас, как мы словно ожили!
Отныне я буду только хвалить своих пионеров. Когда же они уж очень провинятся, я только укоризненно взгляну на них и слегка покачаю головой. Они поймут. Хотя бы потому, что на этот раз я не буду их хвалить.
В это время подошел еще один троллейбус.
Загоревшись, Миронов дернул меня за рукав и спросил:
— Гарик, а патрули в троллейбус пускают?
— Конечно. Тебе, видно, понравилось? — с улыбкой сказал я, твердо помня свое решение хвалить во что бы то ни стало.
— Ничего, — согласился Миронов. — Вроде казаков-разбойников. А в троллейбусах бесплатно, да?
Все-таки он был неисправим. Но я ничего ему не сказал, потому что заметил маленькую старушку, спешившую к остановке. Она совсем запыхалась и махала рукой, чтобы троллейбус ее подождал.
— Ребята, помогите гражданке, — распорядился я. — А я задержу машину.
Подойдя к троллейбусу, я сказал:
— Товарищ водитель, к вам бежит пассажир. Подождите несколько секунд, пожалуйста.
Водитель, не ответив, закрыл дверь перед моим носом. Тем временем ребята уже подскочили к старушке и, подхватив ее под руки, волокли к троллейбусу.
— Товарищ водитель, они уже близко, — строго проговорил я.
— Опаздываю, — сухо ответил водитель и взялся за свои рычаги.
— Милочка! — крикнул я подбежавшей девочке. — Запиши номер машины, мы сообщим куда надо.
Старушка была уже совсем рядом. Я даже слышал, как Васька ей говорил:
— Дыши глубже, бабка. Три шага — вдох, три — выдох.
Милочка забарабанила кулачками в дверь и воскликнула:
— Как вам не стыдно! (Я просто не узнавал смирную председательницу совета отряда.) Бабушка вспотела, а вы хотите оставить ее на морозе. Она же простудится!
Дальше все случилось одновременно. Водитель тронул машину, и тут же Васька Миронов, отпустив старушку, бросился под троллейбус. Я закричал. За моей спиной закричали Николай Сергеевич и его жена. Водитель резко затормозил. Силуэты в окнах сильно качнуло вперед.
Но Васька вовсе не лежал раздавленный, а стоял очень довольный и упирался обеими руками в фару. Я понял, что навсегда запомню его маленькие, в чернильных пятнах пальцы с обгрызенными ногтями, лежавшие на выпуклом граненом стекле.
— Тебе уши надо надрать, негодяй! — прошипел я.
— Гарик, здорово я его затормозил! — захлебываясь от гордости, сказал Васька. — А ты говоришь, из меня патруля не получится!
Водитель выскочил из машины.
— Товарищ милиционер! — крикнул он, хватая за шиворот меня и Ваську.
— Уберите руки, — с достоинством сказал я.
Вокруг стала собираться толпа. Подошел милиционер. Он взял под козырек и холодно сказал мне:
— Ваши документы, молодой человек.
— Пожалуйста, — проговорил я, доставая комсомольский билет.
— Можно вас на минутку? — позвал милиционера Николай Сергеевич. Он стоял в стороне и курил, поглядывая на нас своими внимательными и чуть насмешливыми глазами. — И вас, товарищ водитель.
Милиционеру и водителю, по-моему, совсем не хотелось с ним разговаривать, но он показал им какое-то удостоверение и стал что-то негромко объяснять. Милиционер и водитель вдруг посмотрели в нашу сторону и заулыбались. Я постарался не обращать на это внимания и сказал:
— Граждане, мы пионерский патруль. Кто из троллейбуса, прошу сесть в машину: она сейчас пойдет. Остальные будьте любезны разойтись.
Водитель, попрощавшись с Николаем Сергеевичем, побежал на свое место, на ходу подмигнул нам и поднял руки, как это делают, когда сдаются. Уже взявшись за рычаги, он высунулся и спросил:
— Бабушка-то села?
— Мы ее уже посадили, — веско сказала Милочка.
— Порядок. На обратном рейсе я вас с собой захвачу. Будете следить, чтобы мужчины женщинам места уступали.
Машина тронулась.
— Факт, будем! — закричал Васька вслед. И далее сделал попытку догнать троллейбус. Вернувшись, он объяснил мне: — Нас бесплатно повезут. Посмотришь!
Люди, задержавшиеся возле остановки, не расходились. Какая-то женщина, присев на корточки перед Милочкой, стискивала ей щеки ладонями и сюсюкала:
— Такая маленькая, а уже патруль. Тебе не страшно?
Я подошел к Николаю Сергеевичу и милиционеру и сказал им:
— Вы знаете, товарищи, я уверен, будет такое время, когда невежливость станет ЧП. Допустим, мужчина не уступит места женщине. Зазвонят телефоны. Помчатся машины. Объявят по радио. Чрезвычайное происшествие! Обнаружен случай невоспитанности.
— Очень хорошо, — сказал Николай Сергеевич и весело рассмеялся.
Милиционер тоже засмеялся и проговорил:
— Так вот, товарищ Гарик. В дальнейшем учтите: я дежурю на углу. В случае чего обращайтесь без стеснения.
Я рассеянно поблагодарил.
— Ребята, продолжаем дежурство! — крикнул я.
— Сейчас, — отозвался Миронов. — Погоди минутку.
Возле него стоял красивый парень в светлом коротком пальто с меховым воротником. Нахлобучивая Ваське на лоб шапку, он насмешливо спросил:
— Мечтаешь покататься, а финансов нет? Худо дело. Ну, держи. Есть на свете добрые люди.
Он протянул Ваське пять рублей.
Мне показалось, что Николая Сергеевича передернуло. Я нахмурился и так строго окликнул: «Миронов!», что Васька не успел взять ассигнацию.
— Уберите ваши деньги! — сердито сказал я парню в светлом пальто. На его месте я бы хоть смутился. Но он только развел руками и непринужденно сказал, не глядя на меня и обращаясь к Николаю Сергеевичу:
— А чего? Пусть покатается.
Николай Сергеевич недружелюбно отвернулся.
— Сонечка, — вдруг спохватился он, — еще две минуты, и мы опоздаем на сеанс.
Он схватил жену под руку, и они, помахав нам, побежали. Через несколько шагов Соня остановилась и крикнула:
— Ребята, приходите в гости! Подъезд вы видели, а квартира девять. Обязательно!
Теперь люди стали расходиться. Кроме нас, на остановке остался только парень в светлом пальто. Он посмотрел на свои часы (такие же золотые и плоские, как у Геннадия Николаевича) и сказал мне нравоучительно:
— Никогда не приходи на свидание раньше времени. — Он зевнул и спросил: — Ты из какой школы, юноша?
Я ответил.
— Ну? — поразился парень. — А Гену Козлова знаешь?
— Он у них классным руководителем, — хором сообщили мои пионеры, которые, окружив нас, прислушивались к разговору. — Боксер!
— Потише вы! — досадливо поморщился парень. — А ты, юноша… (Почему он так называет меня? Сам-то от силы на пять лет старше!) передай Гене привет от Званцева.
Так это Званцев! В каждой статье о Геннадии Николаевиче говорилось и о Званцеве, самом способном противнике Козлова. Он был даже несколько раз сфотографирован во время боя с Геннадием Николаевичем.
— Я вас знаю, — сказал я. — Вы проиграли Геннадию Николаевичу на последнем первенстве.
— И в последний раз, — усмехнулся Званцев. — Ты что же, боксом увлекаешься?
— Как вам сказать… — осторожно проговорил я. — Мы собираемся организовать кружок.
— А настоящую секцию ты видел? — лениво спросил Званцев. — Нет? Ну приходи. Спросишь меня.
— Геннадий Николаевич нас никогда не приглашал, — усомнился я.
— А я приглашаю. Приходи, юноша, не робей.
Я хотел спросить, можно ли мне прийти с друзьями из класса, как вдруг Званцев встрепенулся, поднял руку над головой, показывая, что он здесь, и заспешил навстречу тоненькой девушке, вышедшей из-за табачного ларька.
— До свиданья, товарищ Званцев! — крикнул я ему вслед.
Но он даже не обернулся.
III
Это было здорово, что Званцев пригласил меня в секцию. Я заранее предвкушал, как ребята удивятся, когда я сообщу им эту новость. Они окружат меня. Гуреев спросит:
— Гарик, а нас проведешь?
Мишка хлопнет меня по спине и скажет:
— Молодец, Гарик!
В глубине души я даже рассчитывал, что после того, как я приведу ребят в секцию, они простят мне историю с Перцем.