- Это изумительно! - неожиданно воскликнул Колдун.
- Что ты нашел изумительным? - проворчала Бабушка.
- Тысячу строк о том, как юноша и девушка смотрят друг на друга. Такого не было даже в моей книге, которую, к общей досаде, я забыл дома.
- Хватит о своей книге! - прервал его Ворчун.
- Чем она тебя раздражает, Ворчун?
- Не она, а ты.
- Лучше было бы, если бы ты не забыл свою книгу. Тогда ты оставался бы Колдуном. А теперь совершенно непонятно, кто ты, - заметил Малыш.
- Кто я? - задумался Колдун. - А на самом деле - кто я? Это вопрос. Я тот же самый медведь, который был несколько дней назад, и вместе с тем - я совершенно не тот. Это довольно любопытное явление природы, когда ты все тот же, а по сути уже не тот. Мне кажется, что нечто подобное случилось и с нашим достопочтенным сэром Говардом. Вот он был-был обыкновенным юношей и вдруг перестал им быть, потому что влюбился. Отсюда я делаю вывод, что любовь - это такое чувство, которое полностью меняет человека.
- Как и забывчивость, - бросил Ворчун.
- При чем тут забывчивость? - развел лапами Колдун.
- При том.
- Мы будем слушать вас, - язвительно спросил Малыш, - или все-таки сэра Говарда?
- Малыш задал правильный вопрос, - поддержала Солнышко.
- Мы ведем себя довольно неприлично, перебивая рассказчика, - заметила Бабушка.
- Это легко поправимо, если и ты замолчишь, - пробурчал Ворчун.
- О, друзья мои! - воскликнул с грустной улыбкой Говард. - Мне так приятно слушать ваши пререкания. Они напоминают мне давно забытую жизнь, которая состояла из одних приятных мелочей. Колдун удивительно точно заметил.
- Вы слышали? - горделиво спросил Колдун.
- Что мы слышали? - с досадой покосился на него Малыш
- Что сказал сэр Говард?
- Что же он сказал?
- Оказывается, я «удивительно точно заметил». А вы считаете, что я без книги совершенно беспомощен. Может, это совсем не так, если бы мне позволили логически порассуждать, не перебивая.
- У тебя будет еще время, - сказала Бабушка.
- И что ты такое заметил? - спросил Ворчун.
- Он сказал, - включился в разговор Говард, - что любовь такое чувство, которое меняет человека. Это истинно так! Целую вечность длилось наше узнавание с принцессой.
Для других прошло лишь несколько секунд, а для нас - вечность. Она узнала меня, а я ее. С тех пор я думаю только о ней. Мне вскоре нужно было возвращаться в Англию. Корабль уже стоял на пристани. В последний миг, когда убрали трапы, я прыгнул в воду и поплыл к берегу. Я не мог покинуть остров, на котором жила моя принцесса. Уехать за тысячи миль для меня было равносильно смерти. К моему несчастью, проворные матросы спустили шлюпку и вытащили меня из воды на борт корабля. Руководитель нашей группы никак не мог взять в толк, почему я так странно веду себя, и завел такой порядок, что за мной кто-то постоянно следил. Я не мог есть и пить, я постоянно стоял на корме судна и смотрел на горизонт, за которым скрылся остров моей принцессы. Я был уверен, что она тоже смотрит вслед кораблю и печаль растет в ее душе, как и в моей, с увеличением расстояния между нами.
- Бедные молодые люди! - внезапно всхлипнула Бабушка и поднесла платок к глазам.
- Не плачь, Бабушка, - попросила Солнышко, - а иначе и я зареву, потому что мне тоже жалко молодого человека и принцессу.
- Конечно, - мудро кивнул Колдун, нет ничего печальнее, когда один уезжает, а другая остается. Я что-то подобное испытал сам, когда...
- ...забыл свою книгу, - докончил Ворчун.
Колдун осуждающе посмотрел на Ворчуна, вздохнул и сложил руки на груди, изобразив гордое одиночество.
- Я украл бы эту принцессу - и все дела, - заявил запальчиво Малыш.
- Ах, какой ты у нас герой! - усмехнулась Солнышко.
- Как бы ты ее похитил, - уставился на Малыша Толстяк, - если к принцессам всегда приставлена охрана. Вот был у меня случай в жизни. Увидел я отличную баночку меда. То есть не баночка отличная, а мед был первоклассный. Уж поверьте мне, я в этом продукте разбираюсь...
- Еще бы! - хохотнул Ворчун.
- Твой юмор неуместен, - посмотрел на него Толстяк. - И что вы думаете?
- Мы ничего не думаем, - вызывающе сказал Малыш.
- Эту банку меда охраняли три собаки, - продолжил Толстяк. - С двумя я еще справился бы. Но третья... И что я сделал? Вы думаете, что я ушел восвояси без меда? Как бы не так? Плохо вы меня знаете, если так подумали. А если вы не подумали, то вы просто молодцы и мои настоящие друзья.
- Если можно, - попросила Бабушка, - сообщи короче, как ты украл эту банку меда, и не распространяйся о том, как лакомился. Мы не раз видели тебя за едой.
- Как это украл? - возмутился Толстяк. - За кого вы меня принимаете?
- Но баночка ведь была чья-то? - уставилась на Толстяка Солнышко. - Я тоже так подумал и спросил собак: «Чей мед?» Они не ответили. Я решил, что ничей.
- Стали бы они с тобой разговаривать! - заметил Малыш.
- Ты прав. Не стали. Это меня разозлило, и я придумал хитрость. Я забежал в лесок, встретил знакомого зайца и попросил выскочить на миг в поле, чтоб увидели собаки. То есть, я не сказал зайцу, что там собаки, иначе... Ну вот. Он и выскочил на опушку. Собаки кинулись за ним, я спокойно взял банку меда и был таков.
- Какой ужас! - схватилась за голову Солнышко.
- Что такое? - даже испугался Толстяк.
- Собаки могли задрать зайца, - предположила Солнышко.
У всех испортилось настроение.
- Ты потом встречал своего друга зайца? - спросила Бабушка.
- Нет, - признался Толстяк. - Я не заходил к нему.
- Надо немедленно лететь на воздушном шаре и проверить, жив ли заяц, - предложил решительный Малыш.
- Толковая мысль, - поддержал Ворчун.
- А как же незаконченный рассказ сэра Говарда? - спросила Солнышко.
Мишки-гамми глубоко задумались, потому что, с одной стороны, они были отзывчивы на чужое несчастье, а с другой - чрезвычайно любопытны.
- Слушай, Толстяк, - сказал Колдун, - а к чему ты рассказал о банке меда? Если бы я понял причину возникновения твоей истерии, то я попытался бы свести воедино, пользуясь дедуктивным методом, то, что было до твоего рассказа, с тем, что должно быть после него, но для этого мне нужно...
- Я рассказал к тому, - поспешил сообщить толстяк, - что банка была тоже под охраной, как и принцесса сэра Говарда, но я нашел выход...
- Хочешь сказать, что ты находчивей сэра Говарда? - спросил Ворчун,
- Ничего я такого не хочу сказать...
- Нет, ты хотел...
- Даже не думал!
- А я утверждаю!
- А я отказываюсь!
Рассмеявшись, Говард успокоил спорщиков величественным движением руки
- Не ссорьтесь, друзья мои, - сказал он. - Я все прекрасно понял. Действительно возникает вопрос - почему я не попытался похитить, тем более, что мы увидели друг друга? Тому есть две причины.
- Ты видишь? - с упреком посмотрел на Толстяка Ворчун.
- Что я вижу?
- Были причины.
- Разве в моем случае не было?
- Да успокойтесь вы! - прикрикнула Бабушка. - Извините, сэр Говард.
- Да, да, вы правы, причины были. Именно две. Одна причина состояла в том, что принцесса была обручена. Я видел этого молодого счастливца. Это был прекрасно сложенный юноша королевских кровей.
- Соперники на то и даны, чтобы их побеждать, - уверенно заявил Толстяк.
- Мне тоже кажется, - начал Колдун, - если честно признаться, если вы позволите мне высказать свою мысль до конца, если мои друзья на этот раз опять бесцеремонно не перебьют, если к тому же вам угодно знать...
- Сколько у тебя этих «если»? - спросил Ворчун без всякой любезности.
- Вот видите, - вздохнул Колдун, - я потерял логическую нить...
- Не переживай, - хлопнул его по спине Толстяк, - когда-нибудь вспомнишь.
- Я заколол бы шпагой соперника! - показал прыть Малыш.
- Какой ты смелый! - передразнила его Солнышко.
- Вы дадите дослушать сэра Говарда?! - повысила голос Бабушка.
Мишки явно побаивались строгой Бабушки и примолкли.
- Какие вы забавные! - посмеялся Говард. - Я говорю это с добрым настроением. И конечно, я знал, что не следует пасовать перед соперником. Была мысль и о шпаге. Но, устранив соперника, я ничего не добился бы. Вторая причина моего поражения или, вернее сказать, - моего покорства судьбе состояла в том, что принцесса была обречена на то, чтобы выйти замуж за представителя королевской династии какой-нибудь другой страны. Это было решение Высшего Совета, с мнением которого никто не мог спорить. То есть, кто-то и мог возразить, но тут же лишился бы головы. Как мне объяснили, отсечению головы подлежала и сама принцесса, если бы нарушила уготованную ей участь.
- Да-а, круто! - вздохнул Малыш.
- Безвыходное положение, - печально заключил Колдун.
- Отсечь голову бедной девочке! - поразилась Бабушка. - Какие они дикари!
- Ух, я бы! - сверкнула глазами Солнышко.
- Ситуация действительно была безвыходная, - признался Говард. - У меня было одно желание - сделаться рабом ее, чтобы служить и видеть иногда. Но, как уже говорил, матросы выловили меня и вернули на корабль. Я возвращался в Англию.
- Могу представить ваше настроение! - проговорил Ворчун.
- Это уж да! - согласился Толстяк.
- Чем дальше продвигается история, тем она печальней, - вздохнула Солнышко.
- Спасибо, друзья мои! - с чувством произнес Говард. - Меня трогает ваше сочувствие. Теперь я вижу, что не ошибся, когда решил исповедаться вам. История и впрямь становилась все печальнее. Меня и сейчас мучают угрызения совести, когда я думаю о лорде Дейли. Он возлагал на меня такие большие надежды. Его сынок оказался большим оболтусом, лорд Дейли был честолюбив и не хотел терять своего влияния в правительственных кругах. Но годы брали свое, он старел. И все его надежды были на меня, которому он устроил бы карьеру, который стал бы его рупором, проводником его воли и его идей. Всем этим мечтаниям лорда не дано было осуществиться. Я был лучшим сту