Лишь после того, как ветер и солнце подсушили листья, тронулись в путь.
Никонов со своими подчиненными ушел вперед, чтобы обеспечить переход дороги, а Мишка потихоньку продвигался вместе со всеми. Но до захода солнца к дороге так и не подошли. Пришлось еще одну ночь провести в лесу. К шоссе вышли только в конце третьего дня пути. Перейти его такому количеству людей было непросто, поэтому решили ждать темноты. Как доложил Никонов, с наступлением ночи интенсивность движения по дороге снижается.
Уже в глубоких сумерках преодолели преграду, и снова пришлось заночевать в лесу. Мишке-то не привыкать, а вот остальным было трудно, многие так и просидели, не сомкнув глаз, обнимая детвору, чтобы хоть как-то ее согреть.
Стекольный встретил соколовчан тишиной.
«Где бывшие пленные-то? – подумал Мишка, поглядывая на пустые дома. – Неужто не дождавшись ушли?»
Но нет! Вон они, вылезли из кустов, где залегли, поводя стволами трофейных немецких автоматов.
После рукопожатий и знакомства старший представился Дмитрию Петровичу:
– Майор Кравцов! Двести тридцатый полк сто сорок восьмой стрелковой дивизии. Попал в плен еще в июле сорок первого… Есть еще офицер. Подойди, – кивнул он заросшему волосом изможденному человеку.
– Лейтенант Денисов! Заместитель командира погранзаставы.
– Так сколько же вам лет? – невольно вырвалось у Дмитрия Петровича.
– Двадцать. Я сразу после выпуска из училища прибыл на заставу, а тут война…
– А остальные?
– Остальные, – продолжал доклад майор, – рядовые из различных частей. Все как один готовы драться с фашистами. Принимайте под свое командование.
– Ну нет! – улыбнулся Дмитрий Петрович. – Принимайте-ка вы командование на себя, а я распоряжаться буду мужиками да бабами. Мне так сподручнее.
– Так у вас же есть командир…
– Сержант Никонов Иван Фёдорович! – встал рядом с председателем колхоза военный. – Сержант двадцать седьмого укрепрайона, в недавнем прошлом тоже военнопленный. В плен попал, получив контузию. Со мной одиннадцать рядовых.
– Я смотрю, вы хорошо ориентируетесь в лесу: нас провели да и гражданских…
– Никак нет! – улыбнулся сержант. – Михаил, – позвал он подростка, – подойди! – И когда из толпы сельчан вышел мальчишка, представил его: – Вот кто наши глаза и уши! Михаил Иванович Давыдов!
– Здоров, боец! – протянул руку для рукопожатия майор. – Так это, Михаил Иванович, ты в отряде следопыт? – уважительно произнес Кравцов. – Откуда лес знаешь?
– Отец лесник… Ну и я при нем!
– Кстати, это место, Стекольный, он указал. Да чего говорить, мы все ему жизнью обязаны! – подытожил сержант.
– Это хорошо, – еще раз пожал руку Михаилу Кравцов и, повернувшись к Дмитрию Степановичу, доложил: – Мы тоже тут времени даром не теряли: избы и те два сарая, сколько смогли, подготовили к проживанию.
– Хорошо, – одобрил председатель, – будем расселяться, а потом уже думать, что делать дальше.
Совещание проходило в бывшем производственном корпусе стекольного заводика, походившем больше на большой сарай, несколько раз перегороженный стенами. В окна и в дыры в крыше задувало, было холодно и неуютно. Расселись кто где смог. На совещание Дмитрий Петрович попросил прийти и Мишку. Тот примостился рядом с сержантом Никоновым, приготовился слушать.
– Товарищи! – начал Дмитрий Петрович. – Начну с того, чего у нас нет и что нам необходимо в первую очередь. Нет у нас ничего: ни одежды, ни еды, ни материалов, чтобы подготовить жилье к зиме. Того количества еды, что принесли с собой, даже при экономном расходовании хватит на три-четыре дня. Поэтому добывание продуктов питания – это главная на сегодня задача. Решить ее можно так: перетащить мешки с зерном, пока не начались дожди. Михаил, – неожиданно для всех обратился он к подростку, – это задача тебе. Помощников отрядим столько, сколько скажешь. Завтра с утра и приступай.
– Есть! – по-военному откликнулся Мишка. – Только мне нужны мужики крепкие. Нести мешок с зерном – дело нелегкое. Для начала человек двадцать и охрана. Сержант Никонов со своим отрядом, – решительно заявил он.
– Ну у тебя и аппетит! – покачал головой Дмитрий Петрович. – Ты же половину лагеря уведешь с собой! На людей майора надежда небольшая – истощены люди…
– Вот потому-то мне и нужны крепкие люди Ивана Фёдоровича! – настаивал на своем Мишка.
– Хорошо, – согласился председатель. – Получишь людей сполна. А теперь свободен. Отдыхай!
Мишка ушел, хотя очень хотелось остаться и послушать, чем намерены заниматься взрослые. Войдя в избу, выделенную семьям с детьми, мальчишка тут же попал в руки матери. Та, сунув ему кусок хлеба, заговорщически спросила:
– Ты на что председателю занадобился?
– Да так, утром схожу с мужиками в одно место.
– Куда?
– Зерно надо в лагерь переправить. Не оставлять же в лесу зверью на потеху. Самим скоро есть будет нечего.
– Эх, кормилец ты мой, – погладила Татьяна Ивановна сына по спине. – Ложись-ка ты спать. Вон туда, – указала она место, – под бочок к Катюхе.
Рано утром тридцать один человек во главе с подростком тихо растаяли в сереющем лесу. Идти далеко, и надо было спешить.
Только ближе к ночи Мишка вывел группу к дороге, по которой везли зерно, а там еще по просеке километра четыре… Так что, пока добрались, стало совсем темно.
Машины, в кузовах которых лежали мешки с зерном, причем почти нетронутые, стояли, как и были оставлены, – укрытые ветками с уже, правда, опавшей хвоей. Только на двух машинах несколько мешков пострадало от птиц.
Оценив количество, мужики заохали, запричитали:
– Да тут еще зерна столько, что нам полгода носить! Только с крайней машины мешки перетащили в лагерь на болоте, и то не все, а здесь…
Но сержант успокоил:
– Утро вечера мудренее.
А Мишка уже придумал, только говорить раньше времени не хотел. Встав пораньше и несколько озадачив своими действиями часового, он осмотрел бензобаки машин, вымерив гибким прутком уровень горючего. Только после этого мальчишка сообщил свое решение:
– До дороги – не до нашей, до которой четыре километра, а до той, соседнего района, – поедем на грузовиках. Я проверил: если бензин слить с двух машин, то для трех должно хватить.
– Да мы не уместимся… – сказал кто-то из соколовцев. – Мешков гора, да мы еще сверху…
Все смотрели на мальчишку, ждали, что скажет на это он.
Сержант, угадав Мишкину идею, обратился к угрюмому сутуловатому мужику:
– Степан Егорович, вы дорогу запомнили? – И, когда тот кивнул, продолжил: – Так вот, с этих двух машин мешки перегружаем на те три. Красноармейцы меняются одеждой с Соколовскими, на рукава повязывают белые полоски, букву «Р» намалюем сажей из выхлопной трубы, и три машины с хлебом в сопровождении полицейских следуют в райцентр.
– А если патруль? – спросил кто-то из красноармейцев.
– Автоматы вам для чего дадены? – пробурчал Степан Егорович.
– Всё! – оборвал начавшуюся было перепалку сержант Никонов. – План Михаила принимается. За работу.
К полудню мешки перетащили с машины на машину, развернулись и, попрощавшись с Соколовскими мужиками, потихоньку двинулись по просеке к шоссе. У самого выезда раскидали кучу хвороста и с трудом выбрались на грунтовку. Перегруженные машины шли тяжело, надрывно урча. Красноармейцы разместились в кабинах по три человека, и лишь Серёга с пулеметом и рядовой Молоканов расположились на мешках с хлебом.
Ехали, не встречая ни машин, ни людей. Через двадцать километров Михаил скомандовал поворот на лесную дорогу. По ней тоже проехали без проблем. Но как только выехали на шоссе, ведущее к соседнему райцентру, начались проблемы. Вначале у одного из автомобилей спустило переднее колесо. Пока его меняли на еле дышащую запаску, по ходу движения скопилась приличная очередь. Водители нервничали, время от времени гудели… Подъехал патруль на бронетранспортере. Начальник патруля, хотя ни слова не знал по-русски, понял, в чем дело, и поехал назад, успокаивая торопящихся водителей. Наконец колесо поставили, и колонна тронулась. В месте, где дорога становилась шире, грузовики с хлебом встали, пропуская позади идущих. И только когда в тылу колонны не осталось машин, двинулись дальше.
Проехали не больше пяти километров, как колонну начал нагонять бронетранспортер патруля. Обогнав первый грузовик, он остановился. Из кабины вышел все тот же начальник патруля и, подойдя к ближайшей машине в сопровождении одного из патрульных, что-то потребовал – видимо, документы. Сержант Никонов спрыгнул на землю, приблизился к офицеру и полез за пазуху, будто что-то там ища. Вдруг он прыгнул на офицера, сбив его с ног. Это послужило сигналом для Сергея, который тут же нажал на спуск пулемета.
Мишка сидел в кабине первой машины вместе с водителем и сержантом, и, когда Никонов выпрыгнул из машины, он передернул затвор автомата и приготовился к стрельбе. Мальчишка открыл огонь одновременно с Сергеем и, уложив патрульного, который стоял рядом с офицером, перенес огонь на начальника патруля. Тот оказался намного здоровее и проворнее сержанта и сумел ударить последнего кулаком по голове, но подняться немцу было не суждено. Мишка очередью буквально пригвоздил его к полотну дороги.
Все произошло настолько неожиданно, что фашисты оторопели, и это дало возможность обойтись без потерь.
И опять повезло: ни впереди, ни позади транспорта не было.
– Попов! – скомандовал одному из подчиненных Никонов, еще не до конца пришедший в себя после схватки с офицером. – Быстро в кабину бронетранспортера – проедешь метров пятьсот. Там я видел съезд. Загони машину в лес, спрячь – может, пригодится… И бегом возвращайся.
– А что с этими делать? – кивнул рядовой на тела фашистов, находящиеся в бронетранспортере.
– Выбрось где-нибудь по пути в лесу. Только быстро. Время дорого! По машинам! – скомандовал сержант. – Быть готовыми к началу движения! Ждем только Попова. – И, усевшись в кабину, глухо произнес, обращаясь к Мишке: – Я тебе, Михаил Иванович, жизнью обязан. Спасибо!