Эти буквы — «МБ» — были повсюду. Приглядевшись, я увидел их и на тротуаре, и на разбитых телефонных будках, и на столбах, и на стеклах автомобилей.
— Остановись-ка здесь, Бен Трумэн, — сказал Келли. — Хочу позвонить.
Я притормозил машину у лавчонки под названием «У Мэла».
Келли зашел внутрь.
Я поискал музыку в радиоприемнике, потом решил выйти из машины — понежиться в лучах солнца и осмотреться.
Я оперся спиной об искореженный парковочный счетчик и, позевывая, водил глазами по улице. Смотреть особо не на что. Мерзость запустения.
Очень быстро я ощутил, что стал предметом всеобщего внимания.
Толстая негритянка, которая развешивала свежевыстиранное белье на балконе, бросила свое дело, уперла руки в бедра и стала меня рассматривать.
Ребятишки на тротуаре у соседнего дома прекратили играть и таращились на меня.
Несколько типов на противоположном тротуаре хоть и не замолчали, но то и дело на меня косились.
Что во мне такого, черт возьми? Или это лишь потому, что я единственный белый на всю улицу?
Из ближайшего подъезда вынырнул один подросток. Потом другой. Оба переглянулись и двинулись ко мне.
Оба чернокожие — один совсем темный, другой почти такой, каким бываю я, если летом подолгу хожу на солнце. У обоих характерный презрительный прищур — то ли от хулиганской натуры, то ли от природной дебильности.
— Ты че тут кантуешься? — спросил светленький.
— Жду друга. Он в магазине.
Оба парня смотрели на меня исподлобья, словно мой ответ только увеличил их недоверие.
— Классная тачка, — сказал тот, что потемнее.
Светленький сплюнул и спросил врастяжечку:
— Деньги есть?
— Нет.
— Нам нужны — в магазин.
— Увы и ах.
— Ты че — заблудился?
— Нет. Я же сказал — друга жду. Он внутри.
— Нам и нужно-то немного — всего доллар, — сказал тот, что потемнее.
— Говорю вам…
— Брось ты, парень, какой-то вшивый доллар!
Я хмыкнул, вытащил из кармана бумажник и дал ребятам один доллар.
— А ты лапшу вешал, что денег у тебя нет, — протянул светленький.
— Я только сказал, что вам давать не собираюсь.
— А таки дал!
— Ну и что?
— Целый доллар отвалил. Щедрый мужик! Мог бы и один сраный цент дать. Ладно, не жмись. У тебя полный лопатник долларов, я же видел. Нам во как нужно в магазин!
— Нет, ребята, уж вы извините.
— Нам чего пожрать — понимаешь?
— Да, с голоду подыхаем — понимаешь? — насмешливо заканючил второй.
— Хватит. Больше ничего не получите.
— Как это — не получите? Я ж тебе сказал — нам позарез нужно!
Я отрицательно мотнул головой. Возможно, пришло время пояснить, что я полицейский.
Но поскольку это были только подростки, то я не стал гнать волну. С формальной точки зрения я тут, в Бостоне, никакой не полицейский. Моя юрисдикция заканчивается в Версале, штат Мэн. В Бостоне я рядовой турист.
— Получили от меня доллар, друзья, на том и закончим.
Тот, что потемнее, стал медленно передвигаться мне за спину.
— Я видел у тебя бумажник, набитый деньгами! — Хоть и щупловатый, он был выше меня ростом. Теперь он щурился хуже прежнего, и я начал нервничать.
— Не жмись, помоги людям в беде, — сказал светленький. Он шагнул ко мне. Не то чтобы с угрозой, но при этом он оказался так близко от меня, что я машинально вытянул руку и упер пальцы ему в грудь.
— Э-э! — сказал я.
— Ты чего меня лапаешь! — сразу взорвался светленький. — На драку нарываешься, или что?
— Ни на что я не нарываюсь!
Тот, что потемнее, сказал:
— Не заводитесь. Ведь можно и без рук, по-доброму. Вижу, дядя добрый, он и так даст.
— Вы просили доллар — получили. И все, проехали.
— Я у тебя не доллар спрашивал. Я спрашивал: деньги есть? А ты сразу меня трогать! Будет всякий меня трогать!
— Никто тебя не трогал.
— Я что — тебя обзывал?
— Нет.
— Вот-вот, просто беседовали. Я попросил у тебя помощи. А ты вдруг в бутылку полез!
— Ни в какую бутылку я не полез! Давайте так, ребята, говорю вам с полным к вам уважением: идите своей дорогой, пожалуйста.
— Тротуар не купленный. Где хотим, там и стоим. Ты посылаешь нас куда подальше только потому, что мы попросили о помощи? Так? Дал один поганый доллар и считаешь, что можешь нами командовать?
— Ничего такого я не говорил.
— Ты так подумал. По морде вижу.
— Ничего такого я не думал.
— Думал, думал!
Светленький похлопал меня по правому карману брюк, откуда я доставал бумажник.
Я отбросил его руку — по мере возможности не слишком резко.
— Нечего меня трогать, — сказал я.
— Ты чего пихаешься, гад? Мы разговариваем, а ты руками не по делу машешь!
В этот момент из магазина вышел Келли. Ему достаточно было одного взгляда, чтобы понять ситуацию.
— Пошли, Бен, — сказал он, — некогда нам тут прохлаждаться. Я хочу навестить мою дочку.
Он взял меня за локоть и потянул за собой. Мы сели в машину.
Оба подростка проводили меня злыми взглядами, но ничего не сказали и с места не двинулись.
— Словно другая вселенная, — пробормотал я.
Келли никак не отозвался. И эта констатация факта никак не облегчила мою душу.
12
Предварительное судебное разбирательство в окружном суде Мишн-Флэтс.
Без четверти час. К этому времени судья Хилтон Белл уже отсидел задницу — поэтому он не восседает в своем кресле, а расхаживает по ту сторону длинного судейского стола.
Судья работает с девяти утра — в бешеном темпе, без единого перерыва, а количество ожидающих его предварительного приговора, похоже, не уменьшается.
Изредка долетают возмущенные крики из камер-накопителей на первом этаже — там тоже битком набито.
Я сидел в первом ряду, потихоньку дурея от запаха духов и потных подмышек сидевшей рядом девицы. Из полиэтиленового пакета на ее коленях торчали кудряшки парика. Загадочная персона.
(Джону Келли хватило ума не париться в судебном зале. Он ждал меня на улице — прохладно, но свежо.)
Судья Белл сердито уставился на стеклянную стену в конце зала, за которой находилась комната ожидания. В этом «аквариуме» под охраной полицейских человек двадцать ожидали своей очереди: камера, свобода или освобождение под залог.
Судья постепенно закипал — почти в буквальном смысле слова.
Откуда-то из недр судебного здания сломанный кондиционер гнал перегретый воздух — в зале было уже под тридцать градусов.
Похоже, именно в этот день бостонскую полицию угораздило арестовать половину населения города — и всех навесить на бедную распаренную голову судьи Белла.
Судья потеребил узел галстука, словно хотел сорвать с себя проклятую удавку. Глянул на потолок, помощи свыше не получил, тихо крякнул и громко вздохнул. Публика в зале невольно тоже возвела глаза к потолку. Ничего интересного, кроме темных разводов от последнего дождя.
Момент рассеянной задумчивости миновал. Судья рухнул в кресло.
— Следующее дело!
— Номер девяносто семь дробь семь-семь-восемь-восемь, — объявил секретарь и забарабанил дальше скороговоркой: — Народ против Джеральда Макниза Третьего, известного также под именами Джи-Мак, Джи-Мани и Трей Макниз. Стража, ввести обвиняемого!
— Ввести обвиняемого! — эхом повторил судебный офицер, открыв дверь в коридор.
Приуставшая публика уже привыкла к этому ритуалу перекрикиваний.
Мы видели, как со стула в «аквариуме» встает мужчина и в сопровождении полицейского направляется к нам в зал.
— Обвинение? — опять рявкнул судья.
Молоденький помощник окружного прокурора вскочил с места.
Его младенческое личико было залито потом.
Он лихорадочно копался в папках, лежащих перед ним на столе.
Судья исподлобья наблюдал за ним.
Парнишка наконец нашел нужное дело и растерянно произнес:
— Ваша честь, у меня пустая папка. Все документы по делу у мисс Келли!
Секретарь презрительно усмехнулся.
Судья Белл яростно тряхнул головой. До чего ему надоели эти беспомощные дураки!
— А где мисс Келли? — осведомился он.
Младенец с папками скорчил гримасу.
— Понятия не имею.
— Ну, у вас язык отнялся?
— Не знаю, ваша честь.
— Почему не знаете?
— Э-э… Я не знаю… почему… я не знаю.
Младенец, очевидно, не больше года как из юридической школы. Бессмысленно перебирая папки на столе, он краснел и мялся и еще больше потел под суровым взглядом судьи.
— Вы не знаете, почему вы не знаете? — безжалостно констатировал судья.
— Я… я не знаю, ваша честь.
— Следующий!!!
И опять в сумасшедшем темпе пошли нуднейшие дела: владение марихуаной, пьяные драки, нарушения общественного порядка.
Обвиняемых уводили из зала быстрее, чем публика успевала их хорошенько рассмотреть.
Когда судья почти полностью разгрузил «аквариум», он вспомнил о пропущенном деле.
— Вызовите еще раз Макниза! — приказал он.
Младенец с папками вскочил и опять красный как рак сообщил:
— Ваша честь, мисс Келли до сих пор не связалась со мной…
— Замечательно! В этом случае повернитесь лицом к публике и объясните ситуацию присутствующим.
— Что именно объяснить, ваша честь?
— Что вы сегодня не готовы, что из-за вас мы все теряем драгоценное время!
— Ваша честь?
— Лицом к залу, господин обвинитель! — рявкнул судья. — Не мне объясняйте — им!
Младенец, обиженно надув губки, повернулся лицом к залу.
Пока он соображал, что и как сказать, судьба ему улыбнулась.
Дверь открылась, и в зал, извиняясь одними губами за опоздание, вошла молодая женщина. На ней была строгая темная тройка. У блузки — высокий оборчатый воротник. Ни дать ни взять — священник в юбке!
Младенец расплылся в счастливой улыбке:
— Мисс Келли!
Секретарь машинально повторил «мисс Келли!» и покосился на судью. Буря миновала!
Кэролайн Келли быстро прошла вперед, к младенцу, стала рядом с ним и, улыбаясь судье, что-то шепнула младенцу в ухо. Я сидел настолько близко, что различил ее слова.