— Разумеется.
— На почве чего?
— Да он мне раз пятьдесят всякие дела навешивал!
— Как вы относились к этому?
— Прямо тащился от такого его внимания!
— Отвечайте на вопрос серьезно. Как вы относились к тому, что Данцигер по разным поводам допрашивал вас снова и снова?
— А вам бы как такое понравилось?
— Зависит от обстоятельств.
— Верно сказано. Прокурор делает свою работу, ясно. Тут ничего личного. И я против него лично ничего не имел. А что время тратить на болтовню с прокурором жалко — так за это срок не дают.
Брекстон отлично понимал, что вопрос с подковыркой. И отвечал на него даром что не литературным языком, но юридически корректно.
Брекстон на протяжении всей беседы держался весьма дружелюбно. Даже немного по-отечески по отношению ко мне. Видимо, такова была его тактика при общении с полицейскими. Надеть лживую личину симпатии и дружелюбия, установить человеческий контакт. Хоть он и назвал меня разок «козлом», даже это было не больше чем фамильярность, еще один штришок «товарищества».
Однако меня не мог не раздражать его тон — высокомерный, поучающий. Возможно, он ощущал мою неопытность, мою скованность. За свою жизнь Брекстон успел пообщаться с десятками, если не с сотнями полицейских и видел меня насквозь, со всеми моими потугами выглядеть солидным, знающим и проницательным.
— Где вы находились в ночь со вторника на среду, когда был убит Рей Ратлефф?
— На вечеринке в Гроув-Парк. Там было человек двадцать. Хотите знать их имена?
Я положил перед ним лист бумаги и ручку.
Он быстро написал столбик фамилий.
— Еще что? — спросил Брекстон, возвращая листок.
— У меня все. А вы хотите что-нибудь добавить к сказанному?
— Я доволен, что поговорил с вами лично.
— Почему?
— Потому что мы друг другу нужны.
— Какая мне в вас нужда? — удивился я.
— Вы хотите доказать, что не убивали Данцигера. И я хочу доказать, что я не убивал Данцигера. Как видите, у нас есть кое-что общее. Мы вместе должны бороться против них — чтобы они не повесили это убийство на одного из нас. Если вы найдете настоящего убийцу, это выручит нас обоих. Хотите вы найти настоящего убийцу или нет?
Я затруднился с ответом.
Брекстон медленно огляделся, словно искал глазок камеры или микрофон. Потом наклонился ко мне и жестом показал — наклонитесь ко мне как можно ближе. Я отрицательно мотнул головой. Тогда он шепотом произнес:
— Давай сюда.
— Нет.
— Да я тебе вреда не причиню.
Я опять помотал головой.
— Ты что, тупой? — шепотом продолжал Брекстон. — Ты думаешь, я нападу на полицейского прямо в полиции? Ты меня за придурка принимаешь?
— Все, что вы хотите сказать мне, вы должны говорить громко и четко, — сказал я, кивнув головой в сторону зеркальной стены.
— Твое решение. Смотри не ошибись.
Я вдруг решил уступить. Я наклонился к нему с равнодушным видом укротителя, который сует голову в пасть льва.
То, что произошло затем, произошло мгновенно.
Соединенные наручниками руки Брекстона взлетели, моя голова оказалась между ними; он резко рванул руки вниз и прижал мое лицо к столешнице.
Было больно, страшно и унизительно.
Из-за зеркала донеслись возбужденные крики:
— Эй! Эй! Прекратить! Эй!
Рот Брекстона оказался в сантиметре от моего уха. У меня промелькнуло в голове: «Мать вашу, сейчас откусит!»
— Ты вчера в церкви помог мне. Почему? — быстро прошептал Брекстон.
— Не знаю. Я не хотел, чтобы…
— Они тебя, дурака, используют.
— Что?
— Используют тебя. Подставляют. И меня тоже.
— Хорошо, хорошо. Ты не виновен. Согласен. А теперь отпусти.
— Не виновен. Я тебе про совсем другое…
И в этот момент дверь в комнату распахнулась.
— Найди Рауля, — шепнул Брекстон. — Ратлефф тут ни при чем. Отследи Рауля. От Данцигера к Траделлу, а может, и дальше. До Фазуло. И…
Но его уже оттаскивали от меня.
Келли шарахнул своей дубинкой Брекстона по крестцу. Тот ахнул и обмяк. Двое полицейских оттащили его к стене и осыпали ударами. Келли оттолкнул их, прижал дубинкой горло Брекстона к стене. Его глаза горели ненавистью.
— Эй, остыньте, остыньте! — услышал я визгливый голос Макса Бека. — Я его адвокат. Я приказываю вам, остыньте!
— Он мне приказывает! — рявкнул Келли. Но Брекстона отпустил.
Лауэри подошел к нему и потрепал его по плечу.
— Правильно, Келли, не стоит руки марать. Трумэн, вы в порядке?
— Спасибо, все нормально.
Эдмунд Керт мрачно глянул на меня:
— Отлично. Имеем нападение на полицейского. Железная база для ареста.
Да, теперь они могут держать Брекстона сколько им нужно. Поскольку все произошло в присутствии бостонского прокурора, то формальности будут проделаны в мгновение ока.
Лауэри повернулся ко мне.
— Что скажете, шериф Трумэн? Ведь это вы подверглись нападению.
Гиттенс возмущенно рявкнул:
— Если ты, Харолд, еще когда-либо поднимешь руку на полицейского!..
— Детектив Гиттенс, успокойтесь, — приказал Лауэри. — Ну так что, шериф Трумэн, ваше решение.
Брекстон исподлобья внимательно смотрел на меня.
Келли тоже смотрел на меня. Мрачно, сурово.
Все смотрели на меня.
Лауэри, удивленный моим молчанием, повторил:
— Ну так что, шериф Трумэн?
— Я не имею претензий. Можете отпустить его.
31
Келли согласился составить мне компанию — снова съездить в Дорчестер и еще раз побеседовать с Хулио Вегой. Я сказал ему, что меня по-прежнему гложет вопрос, отчего Данцигер вернулся к делу об убийстве Траделла. И то, как Хулио Вега подозрительным образом уходил от ответов во время нашей встречи. Похоже, Келли этого объяснения оказалось достаточно.
На наш стук в дверь знакомой развалюшки в Дорчестере никто не отозвался.
— Что ж, придется подождать, — вздохнул Келли.
— Но мы понятия не имеем, где он сейчас.
— Именно поэтому и остается одно — ждать. Не гоняться же нам за ним по всем углам вселенной!
За тридцать лет работы в полиции Джон Келли, наверное, лет десять провел в ожидании.
Ждать — важная составная часть работы всякого полицейского. Киношные копы практически никогда не ждут. Оно и понятно — у них максимум два часа экранного времени на то, чтобы закруглить любое самое сложное дело. В реальности жизнь полицейского состоит из ожидания: ждешь команды диспетчера, ждешь в засаде, ждешь в наблюдении, ждешь в суде, когда вызовут для дачи свидетельских показаний, ждешь в придорожных кустах шоссейного лихача… ждешь, ждешь, ждешь. Когда сидя, когда стоя, когда расхаживая туда и обратно, когда выписывая круги на машине. Да, полицейские большую часть времени зверски скучают. И пританцовывают, чтобы согреться в холодные ночи.
— И сколько будем ждать? — спросил я.
— Пока не появится.
— А если Вега вообще не появится?
— Куда он денется! Скоро придет, скоро! — сказал Келли, отчего-то глядя в небо, словно Вега должен вот-вот свалиться оттуда. — Давай, Бен, прогуляемся.
— Хорошая мысль. А не сыграть ли нам партию в гольф?
— Не кипятись. Прогулка — дело здоровое.
Мы пошли в сторону главной улицы. Келли имел озабоченный вид. Он, по привычке, снял с пояса полицейскую дубинку и, думая о своем, крутил ее с ловкостью жонглера. Дубинка ритмично ударялась о ладонь. С двумя разными звуками, которые сложно чередовались.
Шлеп-шлеп! Бац-бац! Шлеп-бац, бац-шлеп! И снова: шлеп-шлеп…
В этот момент я просто обожал его.
Образцовый полицейский.
И одновременно меня забавляла мысль: вот человек, которого одень хоть в зеленый халат хирурга, хоть в белый халат пекаря, хоть в клоунские пестрые лохмотья — все равно, глядя на него, любой только плечами пожмет: и чего этот полицейский так вырядился?!
Шлеп-шлеп! Бац-бац!
— Бен, кое-чего я не понимаю, — сказал Келли после долгого молчания. — Тогда утром, в комнате допросов, Брекстон особенно подчеркивал, что ты и именно ты должен помочь доказать его невиновность. А потом внезапно нападает на тебя. Где логика? Ты ему вроде бы позарез нужен. А он тебя мордой об стол!
Я не знал, что ответить, и поэтому отмалчивался.
— А Лауэри ты заявил — дескать, понятия не имею, чего Брекстон от меня хочет, — не унимался Келли.
Шлеп-шлеп! Бац-бац!
— Возможно, мне пришлось немного солгать ради пользы дела.
— Ну, так я и думал. Что-то кругом много-много лгут, и все три короба — для пользы дела!
Я решил быть хотя бы отчасти откровенным.
— Когда Брекстон на меня набросился, он шепнул мне в ухо: «Ищи Рауля». И добавил не очень внятно, что это связано с Арчи Траделлом. И еще одно имя он упомянул. Фазуло. Оно вам что-либо говорит?
— Фазуло?
— Да, Фазуло. Вы знаете, кто это такой?
Келли проигнорировал вопрос. Я продолжил:
— К сожалению, в распоряжении Брекстона были считанные секунды — много сказать он не успел. А может, и не хотел. Так или иначе, его оттащили от меня раньше, чем он договорил.
Келли бросил на меня мрачный взгляд.
— И почему же ты скрыл от всех этот факт?
— Потому что Брекстон уверен: полиция меня подставляет.
— А ты как считаешь?
— Сам не знаю. На меня определенно произвело впечатление то, на какие ухищрения он пошел, чтобы передать мне это сообщение.
Келли недоверчиво хмыкнул.
— Надо было все сразу рассказать. — Я покаянно покосился на Келли. — Негоже скрывать информацию от коллег.
— Бен, не смеши людей. Мы не работаем в бостонской полиции. Мы ведем самостоятельное, независимое расследование. Значит, мы им говорим ровно столько, сколько хотим сказать. И они, в свою очередь, сообщают нам лишь то, что считают нужным сообщить. Уж так заведено. Добро пожаловать в сплоченное семейство блюстителей закона, где человек человеку друг, товарищ и волк. Дружба дружбой, а информация врозь.
— Это я понимаю. Мне неудобно только перед вами — вам-то я должен был сразу рассказать!