— Это значит — когда?
— Через полгода. В худшем случае — через год. Бюрократия есть бюрократия.
— Через год! Столько времени у нас нет!
— Извини, ничем помочь не могу.
— Неправда. Ты наверняка знаешь, как я уже сегодня могу заполучить эти блокноты!
Кэролайн приоткрыла один глаз. Подумала и открыла второй. И привстала на постели, оперлась на локоть.
— Шериф Трумэн, — осторожно сказала она, впадая в некую пародию на официальный тон, — если дело дойдет до суда, чрезвычайно важно, чтобы обвинителю и в голову не могло прийти, что улики получены незаконным путем. Было бы в высшей степени неблагоразумно с моей стороны поучать тебя, как получить улики в обход закона.
— Извини, я твое двусмысленное положение понимаю. Однако…
— Однако я готова рассмотреть некую теоретическую ситуацию. Если — я подчеркиваю: «если» — если ты намерен заполучить блокноты детективов без надлежащего разрешения, то лучший способ — взять с собой моего отца и навестить в архиве на Беркли-стрит человека по имени Джимми Дуллитл. Они с отцом старые приятели. И упаси тебя Бог брякнуть прокурору, что ты получил блокноты по знакомству. Потому что профессиональная этика обязывает ее сообщить суду об этом безобразии.
— А что я могу сказать тебе… то есть ему, обвинителю, чтобы он ничего не заподозрил?
— Скажи, что ты получил блокноты от неизвестного лица. Или нет, в этом случае гораздо лучше какой-нибудь покойник. Ага! Скажи, что Роберт Данцигер позволил тебе ознакомиться с блокнотами детективов. Причем ты должен быть готов повторить это под присягой. Ясно?
— Ясней не бывает. Спасибо, чернильная душа!
Кэролайн упала на подушку.
— Мой отец был первоклассным детективом. С ним не пропадешь. Если надо тайно покопаться в ящике с постельным бельем папы римского — Келли самый подходящий для этого человек.
— Запомню на будущее. Может, пригодится. Это я про постельное белье папы римского.
— Бен, а не хочешь ли обратно в постельку?
— Я не чувствую себя уставшим.
Кэролайн, не открывая глаз, отозвалась мурлыкающим голосом:
— Я тоже!
45
Джимми Дуллитл служил архивариусом в бостонском департаменте полиции.
Архив находился в подвале — огромная комната, ряды полок, заставленных папками и ящиками. Отчасти атавизм — нынче бостонская полиция почти на сто процентов компьютеризована. Даже заметки для памяти делаются в компьютерной записной книжке, из которой их можно потом перебросить в стационарный компьютер. Однако многие детективы предпочитают работать по старинке.
Джимми Дуллитлу было лет шестьдесят, а выглядел он на все семьдесят — может, из-за многолетнего затворничества в подвале или из-за своего малого роста и сгорбленной спины. При всем том, что в полиции, с ее высоким уровнем тестостерона и мужской фамильярности, принято сорока- или пятидесятилетних мужиков по-прежнему называть Бобби или Билли, обращаться к Дуллитлу «Джимми» язык как-то не поворачивался. Ему явно пора было превращаться в Джима.
Встретил он нас с Келли дружелюбно, однако выдать документы касательно убийства Траделла категорически отказался.
— Извините, друзья, это саркофаг. Без специального разрешения — ни-ни. Джон, я бы рад тебе и молодому человеку сделать приятное, но не имею права.
— Что еще за «саркофаг»? — возмутился я.
— Саркофаг — значит, на досье гриф «Ограниченный доступ». А ограниченный доступ обозначает — никакого доступа без письменного позволения самого комиссара.
Джимми Дуллитл с уважением показал пальцем в потолок. Но поскольку весь департамент полиции находился над ним, Дуллитлу пришлось трижды ткнуть в потолок, чтобы показать — я не мелкую сошку имею в виду, а Самого.
— И много у вас таких досье? — спросил я.
— Хватает. В основном, чтоб досужих любопытных держать подальше от уголовных дел, в которых замешаны всякие звезды и прочие знаменитости.
— В этом деле никакие звезды не замешаны. И мы расследуем убийство. Нам не для досужего любопытства.
— Рад бы помочь, да не могу.
— Меня к вам послала Кэролайн Келли.
— Я сегодня с утра газет не читал. Ее что, назначили комиссаром бостонской полиции? — Дуллитл осклабился.
— Свинство! — воскликнул я. — Эти документы нам нужны немедленно.
Дуллитл раздраженно пожал плечами — ходят тут всякие без письменного разрешения!
— Джимми, — сказал Келли, — можно воспользоваться твоим телефоном?
— Пожалуйста, только это внутренний телефон.
— Я знаю.
Келли набрал двузначный номер.
— Доброе утро. Будьте добры комиссара Эванса. Детектив Джон Келли… Да, он самый. А, Маргарет, привет!.. У меня все путем, все отлично. А ты как?.. Ну и прекрасно… Кэролайн в порядке. Нет, куда ей еще детишек — одного пока достаточно. Так, значит, Пол Эванс занят? А, ты все-таки попробуешь? Ну, спасибо… Пол? Здорово! Джон Келли беспокоит… Отлично. А ты как?.. Ну, молодцом!.. Слушай, мне стыдно тебе досаждать, но тут у меня проблемочка. Я внизу, в архиве, мне нужен «саркофаг», но архивариус артачится. Прежний, прежний, куда ж ему деться — старина Джимми Дуллитл. Ага, передаю ему трубочку. Спасибо, Пол! Привет семье.
Келли передал трубку Джимми Дуллитлу. Тот взял ее не без трепета. Впервые в жизни ему предстояло говорить с самим комиссаром полиции!
— Дуллитл слушает. Доброе утро, комиссар Эванс… Да… да… Ясно. Хорошо. Всего доброго.
Он положил трубку. Почтительно помолчал и затем промолвил:
— Комиссар разрешил. Вы извините, что я… Понимаете, инструкция.
— Понимаем, — сказал Келли, — чертова бюрократия. Никуда от нее не денешься.
— Вот именно.
Дуллитл пошел за «саркофагом» и притащил нам восемь небольших запыленных ящиков.
На одном из них я обнаружил интересную пометку. За десять лет этими ящиками поинтересовались один раз. В графе «выдано» стояла единственная фамилия — Данцигер. Дата выдачи, дата возврата.
Мы с Келли стали выворачивать содержимое ящика на большом столе в просторной прихожей архива.
Практически все документы я уже видел в офисе Данцигера. Он сделал себе копии всего, что было в «саркофаге».
— Очевидно, копия блокнотов, которые мы ищем, тоже была у Данцигера, — сказал я Келли. — Но кто-то ее украл из его офиса!
Наконец мы их нашли — заурядные блокноты, такими же я пользовался в школьные и студенческие годы.
Мы с Келли долго сидели над этими блокнотами. Ряды имен, адреса, заметки — в основном скорописью, сокращенно. Приходилось постоянно догадываться, о чем речь.
После часа-другого работы я выудил только одну интересную заметку. Зато какую!
В день после убийства Траделла некий детектив Джон Риверс записал в свой блокнот корявым почерком:
«ХВ раздавлен, „нечисто!“, советовался с ФБ. ХВ в растерянности. В чем проблема?»
ХВ я расшифровал как Хулио Вега. ФБ — это, наверное, Фрэнни Бойл.
Значит, время снова поговорить с Фрэнни Бойлом!
Выйдя из здания департамента полиции, мы с Келли направились в отдел спецрасследований.
По пути я сказал:
— Я и не подозревал, что вы в таких приятельских отношениях с самим комиссаром полиции!
Келли иронически скосил на меня глаза.
— Нет, серьезно! Я снимаю шляпу!
— Бен Трумэн, не будь ты таким олухом! Я отродясь не видал нынешнего комиссара, даже по телевизору. А звонил я давнему корешу, завхозу Заху Бояджу с третьего этажа. У него подходящий командирский голос. А секретарши вообще нет.
46
Фрэнни Бойл, как меня увидел, сразу весь напрягся и стал что-то из себя изображать. Но с рожей алкаша крутого не разыграешь.
— Что случилось, шериф Трумэн? У вас такое серьезное лицо, аж страшно!
Бойл сидел за огромным дубовым столом, заваленным документами. Прокурор, черт бы его забрал! Глазки щурятся, пытаются меня в фокусе держать. Еще только середина дня, а у него уже все перед глазами плывет!
— Фрэнни, нам нужно серьезно поговорить.
— Ой, сейчас у меня сердце разорвется. «Нам нужно серьезно поговорить» — эта фраза ничего хорошего не обещает. В последний раз, когда я ее слышал, за ней последовал развод и сумасшедшие алименты.
Он ухмыльнулся, довольный своим остроумием.
Я плотно закрыл за собой дверь.
Мы остались с Бойлом наедине в его кабинете.
— А где же твой пожилой друг? Где Келли?
— Ждет снаружи. Я считаю, что нам надо поговорить один на один. Как мужчине с мужчиной.
— Хочешь зачитать мне права арестованного?
— А ты чувствуешь, что пора? Чувствуешь, что рыло в пуху?
Бойл поджал губы.
— Фу; что за тон!.. Ладно, садись, если выгнать тебя нельзя.
— Фрэнни, я не стану ходить вокруг да около. Только что мы были в полицейском архиве на Беркли-стрит. Просматривали документацию по делу об убийстве Траделла. И выяснили, что Арчи Траделл незадолго до гибели приходил к тебе с какой-то проблемой.
— Ко мне тысячи полицейских забегают со своими неприятностями. Я единственный юрист, которого они все лично знают и которому они доверяют. Так-то! Правда, они мнят, что я мастер на все руки и по любому вопросу готов проконсультировать. Кто насчет развода приходит советоваться, кто по поводу приобретения недвижимости…
— Фрэнни, Траделл не по поводу недвижимости приходил.
— Нет? Как будто я помню, с чем он приходил. А ты-то сам знаешь, с чем он ко мне приходил?
— Знаю.
— Ну так скажи, не тяни!
— И скажу!
— Чего мы с тобой играемся…
— Траделл приходил с вопросом по поводу Фрэнка Фазуло.
Глаза Фрэнни остановились. Он откинулся на спинку кресла и улыбнулся. Потом улыбнулся еще раз и еще. Я понял, что попал в точку. Моя догадка оказалась верной.
— Откуда появилось имя Фрэнк Фазуло? — наконец спросил Бойл, продолжая ненавидяще улыбаться.
— Мне подсказали.
— Тебе? Кто именно?
Я чуть было не назвал Брекстона, но вовремя спохватился. Нечего выкладывать сразу все карты.