упеньку по служебной лестнице, вы не можете ставить условий.
— Но как можно отказаться от женщины ради карьеры? — воскликнул Алистер. — Он просто не любил ее.
Капитан покачал головой.
— Пойнтон безумно ее любил. Весь Лондон говорил об одном. Он приехал сюда после того, как она порвала с ним. Его ничуть не беспокоило, что его светские друзья смотрели на него с жалостью.
— Он художник, — сказал Алистер. — А им свойственны рассчитанные на внешний эффект поступки. Они большие мастера демонстрировать великую страсть. Если бы он искренне любил ее, нашел бы какой-нибудь выход.
Впервые разговор за завтраком не шел о состоянии здоровья Алистера. Мистер Карсингтон с интересом беседовал о Пойнтоне и его отношениях с мисс Олдридж. Однако здоровье гостя отнюдь не внушало капитану оптимизма, поскольку день ото дня ухудшалось.
Капитан все меньше и меньше доверял доктору Вудфри и обратился за советом к миссис Энтуисл. Он хоть и частенько спорил с ней, опровергая ее способность проникать в сущность человеческой природы, но был почти такого же высокого мнения о ее уме, как и о ее привлекательной внешности.
Вскоре после завтрака он встретился с ней в парке Олдридж-Холла, где она совершала свой обычный утренний моцион по тем же лесным тропинкам, по которым любила гулять, когда служила здесь гувернанткой.
В прежние времена она одевалась, как того требовало ее положение, в неприметные серые и коричневые тона. Теперь предпочитала более яркие. В то утро на ней была красная ротонда. Шляпка того же цвета представляла собой очаровательное сооружение из перьев и оборочек.
Капитан Хьюз сделал ей комплимент, который она восприняла с полным безразличием, даже не замедлив шага. Но когда он рассказал, как его гость отреагировал на историю о Пойнтоне, она оживилась и сказала, что, судя по всему, у мистера Карсингтона затронуты чувства.
Однако едва ли можно рассчитывать на какое-то развитие событий, если здоровье мужчины ухудшается. И этим, как объяснил капитан Хьюз, следовало заняться немедленно.
— Не могу поверить, что он так плохо выглядит, потому что страдает по мисс Олдридж, — проговорил он.
— Вчера Мирабель получила письмо из Лондона от своей тетушки, — сообщила миссис Энтуисл. — В нем содержался подробный отчет о любовных похождениях мистера Карсингтона. Она прочла мне его. Судя по этой информации, он не способен страдать от любви. В его стиле скорее драматические сцены, пламенные речи и мятежи. А для всего этого требуются физические усилия, несовместимые с томлением и страданиями.
— Мятежи? — удивился капитан. — Из-за женщин? Легкомысленная шляпка миссис Энтуисл кивнула.
— Ну что ж, это похоже на правду, — заявил капитан. — Он человек действия, как я и предполагал.
— К сожалению, вы далеко не так проницательны, как может показаться со стороны, — промолвила миссис Энтуисл. — Мистер Олдридж, например, убежден, что вы один понимаете, что происходит с мистером Карсингтоном.
— Я? — удивился капитан. Шляпка снова кивнула.
— Что-то связанное с египтянами, маком и… — Она на мгновение задумалась, закусив губки, и капитан Хьюз совсем потерял терпение.
— Египтяне? — произнес он. — Маки? Какого чер… Как прикажете понимать все это?
— Мистера Олдриджа удивило, что доктор Вудфри не прописал лауданум, — объяснила она. — Если я правильно поняла, мистер Олдридж не верит, что проблема в сотрясении мозга. Он уверен, будто вы знаете, что у него за недуг, и не раз говорил об этом.
— Я знаю лишь, что мистер Карсингтон плохо спит и не признается в этом, — произнес капитан. — Я подумал, что он беспокоится о своем канале или о том, что Олдридж может разрушить все это…
Он умолк на полуслове. В памяти мелькнуло какое-то воспоминание. Оно было подобно белому парусу на горизонте, который находится на таком большом расстоянии, что идентифицировать его пока невозможно. Он ждал, но парусник так и не приблизился.
— Делать нечего, — сказал он наконец. — Придется поговорить с мистером Олдриджем. Знаю, что у меня после этого разболится голова, но готов рискнуть ради доброго дела.
Тем временем Мирабель тоже выслушивала мнения о мистере Карсингтоне. Но если капитан Хьюз для получения информации разыскивал ее отца, то она беседовала с группой простых женщин, обеспокоенных тем, как обеспечить средства к существованию своим семьям.
Много лет назад такие неформальные собрания начала проводить ее мать. Женщины собирались раз в месяц и обсуждали подходящие для общины проекты и наилучшие способы их осуществления. Собрания также давали возможность изложить свои претензии перед членом своей общины, который имел больше возможностей разрешить споры, а именно перед хозяйкой Олдридж-Холла.
На одном из таких собраний одиннадцать лет назад ей впервые открыли глаза на махинации Калеба Финча.
Темой сегодняшнего обсуждения был мистер Карсингтон.
Все знали, зачем третий сын лорда Харгейта прибыл в эту часть Дербишира. Это известие обрадовало нетитулованных мелкопоместных дворян, в чьих семьях имелись замужние дочери.
Мельник Джейкоб Ридлер, как и остальные мельники из районов, где предполагалось прокладывать канал, категорически возражал, по словам его жены, против строительства. Возражали даже те, кому строительство канала сулило выгоды: обжигальщики извести с севера, которым нужен был уголь для печей для обжига кирпича, поставщики различных минералов, которым приходилось перевозить тяжелые грузы, а также фермеры, заинтересованные в расширении рынка сбыта своей продукции и навоза.
— Большое беспокойство вызывает вода, мисс, — сказала Мэри Энн Ингсоул, жена фермера, пока все они готовили одежду для одной нуждающейся семьи. — Если из-за канала высохнет вода у Джейкоба Ридлера, мельница не сможет работать. Где тогда молоть зерно?
— Мой Том говорит, что всю нашу баранину, говядину и зерно они отправят на баржах в Лондон, а нам придется довольствоваться одной картошкой, — мрачно произнесла другая женщина.
— Джейкоб говорит, что им придется построить водохранилище, — сообщила миссис Ридлер. — Но где, мисс? Где найдется достаточно большой участок земли, на котором не было бы фермы, каменоломни или пастбища для скота?
— И водохранилища они строят не так, как следует, — добавила одна из женщин. — Взрывают. При этом гибнут люди.
Мирабель выслушала всех и сказала:
— Я возражаю и говорю об этом открыто. Но я всего лишь женщина, последнее слово за мужчинами.
Она объяснила, что мистер Карсингтон должен будет провести общее собрание, чтобы создать комитет по проблеме канала и составить проект петиции в парламент. Это даст хорошую возможность высказаться всем противникам строительства канала.
— Не будут они высказываться, — заявила Мэри Энн Ингсоул. — Даже Хайрам, который всегда говорит, что думает, не пойдет против сына лорда Харгейта.
— Как и все они, — сказала одна из женщин. — Они могут дома ворчать и судачить между собой, но скорее дадут пригвоздить себя к позорному столбу, чем выступят против него прилюдно.
— Джейкоб говорит, что почувствовал бы себя предателем. Всем известно, как пострадал мистер Карсингтон. А ведь он рисковал жизнью ради простых солдат, таких же, как мы.
— Кроме того, лорд Харгейт и его старший сын сделали много хорошего для этих мест.
— Будь это кто-нибудь другой, наши мужчины развязали бы языки, уж будьте уверены, мисс.
Мирабель поняла, что местные мелкие земельные собственники предпочтут избежать конфликта с членом семьи лорда Харгейта, удовольствовавшись материальными выгодами, которые они получат от строительства канала. Хотя она представить себе не могла, что преуспевающие торговцы и фермеры поведут себя как средневековые вассалы.
Но если никто не пожелает высказаться, ей не удастся сколотить надежную оппозицию. И ее встречное ходатайство в парламент будет немедленно отклонено.
Выйдя с собрания, она в отвратительном настроении уселась в двуколку.
Проекты строительства канала «заваливались» и раньше, и она знала, как это делается. У нее было достаточно денег, чтобы загрузить парламентский комитет до скончания века работой с адвокатами, свидетелями и петициями.
Но она не могла сделать это в одиночку. Она была женщиной и не имела права голоса. Парламент не обратит внимания, проигнорирует ее возражения. Они, разумеется, не поверят, что она говорит от имени других, если ни один из этих «других» и не выступит против строительства канала.
Сама виновата, сказала себе Мирабель. Надо было лучше организовать конкретику. Уделяй она меньше внимания мужскому обаянию мистера Карсингтона, а больше — каналу, думай она о деле, вместо того чтобы искать предлоги броситься в его объятия, она могла бы существенно ослабить его позиции.
Тем временем он без малейших усилий продвигается к своей цели семимильными шагами. Все, начиная с сэра Роджера, сложили оружие перед прославленным героем Ватерлоо.
Но как она могла винить их, если сама капитулировала перед ним. Хотя она по прежнему сопротивлялась строительству канала, но забыла о здравом смысле, нравственных устоях и женской гордости.
Повторялась история с Пойнтоном одиннадцатилетней давности. Опять на ее пути появился мужчина, который мог разрушить ее жизнь.
Почему она разнообразия ради не могла влюбиться в мужчину, чьи планы и амбиции не оказывались бы в непримиримом противоречии с ее планами и амбициями?
Она вздохнула, пытаясь успокоиться.
День клонился к вечеру. Было прохладно. По небу плыли серые облака.
Она поехала по одной из известных деревенских дорог, которые так не нравились мистеру Карсингтону. Весной трава по обе стороны дороги будет пестреть полевыми цветами, а кроны деревьев образуют над дорогой изящную зеленую арку. Сейчас лужайки представляли собой этюд в грязно-зеленых и скучно-коричневых тонах. Некоторым он казался безжизненным и унылым.
Но только не ей.
Она слышала, как под порывами ветра вечнозеленые кустарники словно перешептывались между собой, видела, как ветер подхватывает пригоршни опавших осенних листьев и рассыпает их по дороге, как слуги посыпают цветочными лепестками путь сказочной королевы, своей владычицы.