Та обиженно опустила полы шляпы на уши и выпрямила спину.
– Вам нечего бояться, мисс Дичембре! – сказал человек-кресло и скинул с лица шарф.
У него был широкий морщинистый лоб, редкие седые волосы, рассеянные по голове. Дичембре показалось, что она уже встречала его где-то.
– Видишь? Мы люди, а не чудовища.
Одежда на нём, как и на его дружках, была изношенная, рваная. Дичембре узнала пятна грязи, разлетающейся из-под колёс карет, вонь канализации от подошв ботинок. Сомнений не было: они пришли из города.
– Здоровяка-грубияна зовут Полдень. – При этих словах человек-лампа опустил шарф и расплылся перед Дичембре в медовой улыбке – жёлтой и липкой. – А парень рядом с тобой – Эрнест.
Дичембре подняла глаза, чтобы взглянуть на парня-картину: между тенью от капюшона и натянутым до ушей шарфом виднелись одни глаза – тёмные, чернее самой ночи.
– Вы примерно ровесники, надеюсь, поладите.
Вместо ответа Дичембре попыталась вырваться; парню по имени Эрнест пришлось прижать её к себе ещё сильнее.
– А я Вильсон Веспер, – представился человек-кресло. Чтобы произвести впечатление, он отряхнул грязь с поношенного пальто, одёрнул заплатанный жилет, ослабил узел на выцветшем галстуке.
– Мы не ожидали, что этой ночью в доме будет кто-то ещё. Но, может быть, от тебя даже будет польза. Если ты нам поможешь… Полдень, скажи, что будет, если она нам поможет.
– Мы… – Полдень почесал затылок. – Убьём их и ограбим дом.
– Отпустим мальчишку и сразу же уйдём, – поправил его Веспер. В голосе звучала усмешка.
– Ох, как жаль! – заметил Полдень и грубо потрепал Корвина по шевелюре.
Мальчик встряхнул головой и грозно зарычал.
– Я сам вас всех убью! Проклятые… – Он не успел договорить, потому что Полдень снова надавил на кочергу и заткнул ему рот смятым носовым платком.
– Не делай ему больно! – взмолилась Дичембре.
– Так ты нам поможешь? – торопил Веспер.
Дичембре не знала, что делать. Нужно было спасти Корвина, но как? Полдень пригвоздил его кочергой к полу, причиняя нестерпимую боль. Громадина Веспер перегородил окно в левой половине комнаты, Эрнест следил за дверью в правой. Бежать было некуда.
– Я помогу вам, если вы не причините ему вреда.
– Даю тебе слово, – пообещал Веспер, приложив руку к груди и чуть опустив голову. – Мисс Дичембре, ты хорошо знаешь дом?
– Ну я тут уже неделю живу.
– Значит, решено: будешь нашим проводником.
Эрнест принялся толкать её к двери.
– Минуточку! – воскликнула Дичембре. – А Корвин с нами не идёт?
Она посмотрела на ребёнка, корчившегося в углу, – хрупкого, измятого, как платок, который он сжимал зубами.
– Полдень позаботится о нём. Не беспокойтесь, он его ни на минуту не потеряет из виду.
«Ну уж нет, – подумала Дичембре. – Это моя обязанность. Первое правило няни».
– Корвин! – крикнула она. – Корвин!
Но мальчик даже глаз не поднял. И тут кое-что случилось. Когда Эрнест дотащил её до двери, он на мгновение ослабил хватку, наклонился и прошептал:
– Где?
Дичембре воспользовалась моментом и ударила его локтем в живот. Эрнест согнулся пополам, а Дичембре прыгнула вперёд и с размаху опрокинула масляную лампу на балдахин кровати.
Стена огня вспыхнула посреди комнаты. Эрнест остался по одну её сторону, Веспер и Полдень – по другую. Один из языков пламени полыхнул и качнулся в сторону, как край занавеса, пропуская мальчика с бледной кожей и пылающими красными глазами. Корвин, хромая, прошёл сквозь стену огня и со стоном нырнул за дверь.
– Беги! – крикнул он Дичембре.
Дичембре бегала быстро. Пока Веспер и его люди пытались потушить пожар, девушка выскочила из комнаты и захлопнула за собой дверь. Она даже умудрилась припереть её журнальным столиком, хотя заточенные кочерги к тому времени уже начали биться и вгрызаться в деревянную дверь.
Корвин брёл по коридору, не оборачиваясь, Дичембре догнала его за секунду, но вдруг осознала, что что-то забыла.
– О нет, моя шляпа!
Дичембре готова была кинуться назад сражаться с огнём и кочергами, но Корвин схватил её за запястье. Его глаза то вспыхивали, то гасли, мокрые спутанные волосы обвисли и чёрными пауками налипли на лоб.
– Сюда, – сказал он. – Я знаю надёжное место.
Дичембре сомневалась. Она взглянула в окно на лес и заснеженные ели. Бежать было некуда. Веспер и его люди найдут их даже в чаще леса. Раненый, Корвин не может летать, а если пойдёт пешком, оставит за собой огромные кипящие лужи, и бандиты мигом найдут их по горячим следам.
Корвин шёл дальше по коридору, Дичембре за ним. Он проскользнул в её спальню и присел на корточки у печи. В полумраке труба сливалась со стволом дерева на стене, и казалось, что ветви с блестящими в лунном свете листьями растут прямо из неё.
– Я туда не пролезу, – напомнила Дичембре.
Корвин помотал головой и отодвинул плиту в глубине печи.
– Ничего себе! – воскликнула Дичембре, глядя на тёмную комнату за потайной дверцей. – Печь и правда оказалась с двойным дном!
Она схватила масляную лампу с тумбочки и поползла по белой золе. Дождалась Корвина и закрыла вход.
В тайнике
Как только одна нога Дичембре ступила в комнату и подол платья коснулся пола, девушку с головой накрыло облако пыли, такое чёрное и густое, что ей на мгновение показалось, будто это Корвин. На самом деле мальчик ковылял к кровати у противоположной стены. Он снял ботинок и теперь оставлял за собой чёрные, как чернила, следы.
– Ты в порядке? – спросила Дичембре.
Корвин скривился и захрипел. Он плюхнулся на матрас, оторвал рукав рубашки и принялся бинтовать им ногу. Дичембре предложила помочь, но он в ответ зарычал, как в тот раз, когда она ударила его пяльцами.
– Мне жаль твою ногу, – сказала Дичембре.
– А мне жаль твою шляпу, – отозвался Корвин. – Она такая страшная! И чем только она тебе так дорога?
– Она напоминает мне…
«Она напоминает мне о доме», – собиралась сказать Дичембре. Конечно, шляпа в форме безе с бантиками и шёлковыми лентами напоминала ей цирковой шатёр, но дело было не только в этом. В этой шляпе она выступала на арене. В ней она выходила на поклон в конце представления, в неё собирала аплодисменты и бумажные цветы, которые бросали зрители из зала.
– Она напоминает мне, что кое-что у меня хорошо получалось, – призналась Дичембре, но тут же заметила, что Корвин её не слушает. Вместо этого он боролся с оторванным рукавом: концы повязки то и дело убегали из дрожащих рук.
Может, кое в чём Дичембре до сих пор была хороша. Прыгать с одних качелей на другие, лежать в ящике, пока Великий Юл распиливает его надвое, подпиливать когти тиграм – занятия небезопасные, и если она чему и научилась в цирке, так это делать перевязки.
Дичембре подошла к Корвину и, несмотря на его возмущение, забрала оторванный рукав, промокнула рану своим подолом, пропустила повязку под стопой и через раненое место, обернула вокруг лодыжки и завязала аккуратный бантик.
– Спасибо, – произнёс Корвин тонким, как бумажный цветок в шляпе, голосом.
Дичембре с трудом сдержалась, чтобы не поклониться.
– Ну рассказывай, что это за место, – сказала она, озираясь по сторонам.
Тайник за печкой оказался полноценной комнатой. Она была квадратная: в одной половине квадрата виднелся письменный стол с деревянным стулом, другую занимали кровать, кресло и старый комод. Стены были увешаны полками, на которых стояли книги с потрескавшимися от старости корешками. Всюду висели странные рисунки: клубки каракулей и меловые пятна; они напомнили Дичембре портреты членов клана в кабинете мистера Лунро.
– Кажется, сюда несколько месяцев никто не заходил, – заметила Дичембре, подходя к секретеру.
Крышка, служившая письменным столом, была открыта; Дичембре задела её, с верхней полки покатились катушки ниток и огрызки карандашей и приземлились на недописанное письмо. Это был заказ в ателье «Мракус и Дрожикс» – странноватый список предметов одежды: полосатые, клетчатые и однотонные жилеты с пуговицами в форме филинов, воронов и мотыльков, брюки, галстуки, пиджаки и свитеры цветов с туманными названиями, которых Дичембре никогда не слышала: тёмно-ночного, свечного, жёлто-закатной дымки, розово-рассветного марева и прочих.
– Сюда не заходили несколько лет, – поправил её Корвин. – Это бывшая комната моего брата.
Дичембре поспешила положить письмо обратно на стол. Ей вдруг подумалось, что эта комната – тайник, в котором мистер Лунро прячет отслужившую мебель и письма, которые собирается сжечь, и от этой мысли стало не по себе: как будто она роется в чужом чемодане. Она отряхнула пыль с кресла возле кровати, примостилась на краю, сложила руки на коленях.
Ей снова вспомнилось хмурое лицо мальчика с портрета. Что же с ним случилось? Может, он слишком надолго спрятался в горящем камине, не смог вернуть человеческий облик и испарился окончательно? В доме Чёрного Человека этого вполне можно было ожидать. Может, поэтому мистер Лунро так настаивает, чтобы она не упускала Корвина из виду?
– Отец не хотел строить ему комнату в печи, но Овест настоял на своём. Говорил, мол, «если я не могу войти в зажжённую печь, так дай войти хотя бы в остывшую». В конце концов отец уступил.
И тут Дичембре вспомнила всё, что Корвин наговорил за ужином. Значит, его брат не мог войти в горящую печь, потому что родился без магических способностей. И за это его прогнали из дома.
– Овест был такой остроумный, – продолжил Корвин, – он один умел рассмешить даже мисс Малхони.
– Ничего себе! – воскликнула Дичембре, силясь представить улыбающуюся версию экономки с вечно каменным лицом. Впрочем, у неё ничего не вышло. – Хочешь сказать, что ты видел смеющуюся мисс Малхони? И как она?
– У неё ямочки на щеках становятся глубокие, как две пропасти, а ещё она свистит носом.
– Свистит носом?
– Честное слово, свистит! – Корвин вдруг снова помрачнел. – Хотя я уже два года не видел, как она смеётся. Может, уже и не свистит.