Катя занималась саморазвитием, и ей это безумно нравилось. Она изучала отельный бизнес – ее захватывало то, что она делала, пусть даже должность портье была одной из нижних ступеней в иерархии гостиничного бизнеса. Зато она совершенствовала язык, общаясь с постояльцами и сотрудниками, читала книги по экономике и менеджменту, задумалась о поступлении в университет.
Как знать, может, она когда-нибудь сможет стать управляющей отелем? А там, глядишь, удастся скопить денег и начать собственный бизнес.
Впрочем, Катя понимала, что до всего этого долгие годы упорного труда. Пока ее рабочим местом была стойка в холле маленького отеля. Она знала, что способна на большее, но вместе с тем гордилась нынешней работой. Это был честный кусок хлеба. Полуголодная, но свободная жизнь.
Во время ночных смен, когда постояльцы укладывались спать, она мечтала о будущем. И мечты эти неизменно были связаны с Ульяной. Катя хотела непременно дать дочери хорошее образование и какое-нибудь, пусть скромное, жилье. Чтобы у нее был хороший старт в этой жизни.
Тот вечер начинался совсем обычно. До того, как в холле отеля все стихнет, оставалась примерно пара часов, и Катя уже предвкушала свое любимое «время надежд и грез», как она его называла.
Тут она увидела красивого мужчину, который стоял к ней вполоборота. Это было как гром среди ясного неба. Ей нельзя было первой заговаривать с гостями, и чтобы привлечь к себе его внимание, Кате пришлось столкнуть со стойки книги регистрации. Они посыпались на пол с грохотом, и все, кто был в холле, обернулись на шум. Красавчик моментально бросился помогать. Впрочем, Катя знала, что он именно так и поступит.
Они едва не столкнулись лбами над книгами.
– Катююююха! – Миша застыл на месте от изумления. – Ты как здесь оказалась?
Она сделала едва заметный знак, чтобы он помалкивал, и чуть слышно прошептала:
– Долгая история. В шесть утра я заканчиваю. Сможешь подойти к черному входу?
– Заметано.
В тот день они долго гуляли по городу, а вечером снова встретились в ресторане и проговорили до утра. Он рассказывал ей, как впервые оказался за границей, как жил в Париже на съемной квартире с другими манекенщиками, о том, как просиживал долгие часы в очередях во время кастингов. Не забыл упомянуть, что на одной из авеню до сих пор висит реклама с Катиным портретом. Все это казалось таким знакомым, таким родным и… забытым. Они будто существовали в разных мирах. Миша – в мире гламура и высокой моды, Катя – в мире скромных отельных служащих. Но общее детство роднило их и делало любые различия незначительными. «Наше общее детство прошло на одних букварях. От того никому ничего объяснять и не надо», – пел Андрей Макаревич в одной из своих баллад. Это было про них.
Катя честно рассказала Мише все о Марко и о том, как больно было расставаться с Ульяной. Старый друг тут же предложил помочь деньгами, но Катя отказалась наотрез. Ночь кончилась до обидного скоро. Утром Миша уезжал в Париж.
– Главное, что мы теперь нашли друг друга. Теперь часто будем видеться, Катюха. Ты теперь не одна. И я не один. Так что не вешай нос! Бывали времена похуже!
Катя скучала по нему. Она знала, что теперь они будут видеться. Здесь, в Италии, он казался ей единственной ниточкой, связывающей ее с той, прежней, жизнью.
Миша вернулся только через месяц – на очередной показ.
Катя снова обрела лучшего друга. Человека, которому доверяла все свои секреты с тех пор, как научилась говорить.
Его модельная карьера складывалась довольно успешно, хотя и не так головокружительно, как предсказывала Анна.
Заработанные деньги Миша, как и Катя, тщательно экономил. Он планировал открыть свой бизнес сразу, как только закончит ходить по подиуму.
По иронии судьбы, Миша почти повторил Катин путь в модельном бизнесе. Теперь ему предлагали контракт с тем самым агентством в Нью-Йорке, до которого Катя тогда так и не доехала, согласившись стать женой Черепова.
– Даже не думай! Это невероятно круто! Потом где захочешь работать сможешь. К тому же такие деньги на дороге не валяются! – убеждала она друга.
– Если честно, не охота уезжать из Парижа… Я как-то к нему привык, завел знакомых. И главное, ты тут гораздо ближе.
– Я никуда от тебя не денусь. А такой шанс раз в жизни бывает. Я от своего отказалась. А ты… не смей отказываться, слышишь?
Он уехал в Нью-Йорк, а в следующий раз вернулся только через полгода.
И снова расставания будто и не было. Свободные вечера они проводили в маленьких ресторанчиках за бокалами вина и душевными разговорами.
В тот день они танцевали. И Миша вдруг поцеловал ее. А потом еще раз.
– Я люблю тебя с детства, Катя… С тех пор, как я тебя помню… Всю свою жизнь.
Конечно, она об этом знала. Знала всегда. Он любил ее, она – Черепова. Андрей погиб, и в тот самый день окаменело Катино сердце, но так невыносимо быть одной. И так хочется ощутить, пусть ненадолго, дыхание другого человека. Его тепло и поддержку.
Она обожглась уже однажды, став любовницей Марко. Но Миша… Он совсем другое дело. Он будто часть самой Кати… С Марко она сошлась от отчаяния и безысходности, а Мишу и вправду любит. Пускай совсем иначе, чем Андрея, но любит ведь.
Выходит – то, что происходит между ними, правильно? А может, это хмельное итальянское вино кружило им обоим головы?
Все эти годы Миша любил Катю и ничего не требовал взамен. Лучший друг ни разу не нарушил установленных ею границ. Но теперь на мерцающем танцполе он целовал ее, и его руки осторожно скользили по телу, и самое время было что-то ему возразить… Вот только она никак не могла придумать, что именно. Ведь она была одна, как ни крути. Одна давно и безнадежно.
– Не говори ничего, – тихо сказал Миша. – пожалуйста…
В его голосе было столько мольбы, что Катя кивнула и позволила ему и дальше целовать себя.
Посетители кафе оглядывались на них, и Миша, наконец, это заметил.
– К тебе или ко мне? – просто спросил он.
– Наверное, ко мне…
Отступать было некуда.
Здесь, в Италии, он был ее единственным родным человеком. И в то же время она будто открывала его с другой стороны. Она вдруг впервые всерьез заметила, какой он сильный и красивый. Потрясающе красивый мужчина. И в конце концов, у нее ведь никого не было с тех пор, как ушла от Марко.
В такси они продолжали целоваться. Она позволила ему залезть к себе под платье, хотя прежде не допускала подобных вольностей в общественных местах. Мишина рука бесцеремонно проникла под трусики, чуткие горячие пальцы принялись умело ласкать ее там, и Катя испытала оргазм прежде, чем водитель затормозил у ее дома.
Не снимая обуви, Миша бросил ее на кровать и принялся срывать одежду. Да, пожалуй, этого парня она совершенно не знает, хотя он ей определенно нравится.
Вроде бы все было знакомым: и этот низкий голос с легкой хрипотцой – голос уверенного в себе человека, и растрепанные темные волосы, щекочущие ее лицо, высокие скулы, глянцевые черные глаза и безупречный нос. Им невозможно не любоваться. И… как она прежде не замечала? Но разве замечаешь, как красив родной брат? Этот потрясающе сексуальный мужчина всю юность был рядом с ней и ни разу не вызвал ни одной развратной мысли. И даже сейчас в этом было что-то от инцеста.
Но от Мишиных поцелуев внизу живота разгорался такой пожар, что Катя просто не могла больше ни о чем думать. К черту, к черту сомнения. Единственное, чего ей сейчас хочется, – чувствовать на себе тяжесть его тела, ощущать каждым миллиметром кожи его поцелуи и выгибаться навстречу, впуская его в себя.
– Это лучший день в моей жизни, – выдохнул Миша в экстазе.
Он впервые занимался любовью с действительно желанной женщиной.
Когда все закончилось, Катя вовсе не чувствовала сожаления. Пожалуй, время безумной любви в ее жизни уже прошло. А Миша… Миша тот человек, которому действительно можно доверять. Он не подставит, как Марко. Он всей своей жизнью доказал преданность. И Кате с ним хорошо.
За окном был малиново-желтый миланский закат. Нет, она не жалела. Катя точно знала, что делает и зачем.
А когда она проснулась утром, Миша стоял у дверей. Голый, прижимая к себе одежду и ботинки. Он крался на цыпочках, надеясь уйти, пока она не проснется.
– Ты… что, убегаешь?
На Мишином лице отразилась досада. Катя решительно ничего не понимала. Неужели все эти годы он молча и преданно любил ее, чтобы теперь сбежать?
– Немедленно вернись и оденься. А я сварю нам кофе.
Он, молча, повиновался.
Кофе у Кати получился отличный. Они в полной тишине наслаждались им, глядя, как по тихой итальянской улочке за окном бредут первые прохожие.
– Так почему ты хотел убежать?
– Я не должен был этого делать…
– Так бы и сказал, – бесстрастно пожала плечами Катя. Казалось, после всего, что было, ей ничто уже не причинит боли. – Мы взрослые люди и, прежде всего, мы друзья.
– Ты не поняла. Я не жалею. И эта ночь – лучшее, что было в моей жизни. Но… так нельзя, я этого не заслуживаю.
– Объясни немедленно, в чем дело, – Катя не могла понять. Он не жалеет? Что тогда?
– Еще не время. Я не готов пока объяснить.
– Есть что-то, о чем ты не можешь мне сказать, так? Ты что, тоже женат?
– Если б даже это было так, ради тебя я бы, не раздумывая, развелся. – Услышав это, Катя поморщилась. – Дело совсем в другом. Я не могу остаться, потому что очень виноват перед тобой. Если узнаешь – не простишь, но когда-нибудь я тебе расскажу. Когда сам окончательно во всем разберусь. И когда у меня будут доказательства.
Он собрал свои вещи и вышел из комнаты. И Катя не нашла слов, чтобы его остановить. Она решительно не понимала, что происходит, знала только, что снова теряет близкого человека. Последнего из своих друзей.
Глава 23
Шел девяносто третий год. Русские начали стихийно выезжать за рубеж. Назад они везли сумки, до отказа забитые модной брендовой одеждой, которая на постсоветском пространстве была в диковинку. Этих торговцев называли челноками. За несколько поездок челноки могли сколотить небольшой капитал.