– Нет, если все люди будут так же находчивы, как вы, – язвительно заметил собеседник.
– Нет так нет, – с сожалением вздохнула Ханна. – И все же вы прислали мне книги! Но продолжайте, мистер Бленкинсоп. Когда вы вернулись домой, измученный, не в состоянии справиться с трудной ситуацией, что произошло дальше?
– Дальше я пошел спать, конечно.
– О боже, – простонала Ханна, – если я рассмеюсь во весь голос, миссис Спенсер-Смит услышит и уведет вас от меня, а я не могу вас отпустить, но как же мне хочется смеяться! До боли.
Мистер Бленкинсоп обратил на нее кроткий взгляд человека, носящего очки:
– И в чем шутка?
– Да ни в чем, ни в чем! Я приготовилась выслушать историю об очередном спасении, а вы просто пошли спать.
– Не вижу тут ничего смешного.
– Возможно, ничего смешного и нет, – дружелюбно сказала Ханна, и уголки ее губ дрогнули, когда она представила, как банковский клерк методично готовится к отходу ко сну. Она ясно видела, как Сэмюэл заводит часы, аккуратно складывает одежду, достает на завтра чистый воротничок и внимательно рассматривает пуговицы, из-за которых так нервничал, когда до нее донесся голос мистера Бленкинсопа, громче обычного, как раз в тот момент, когда его воображаемая фигура ложилась в постель.
– Но рано или поздно я должен совершить спасение другого рода, – проговорил он, и Ханна уверилась, что Сэмюэл пришел на вечеринку, чтобы поговорить с ней о миссис Риддинг.
– Я боюсь предлагать помощь, – предупредила она, – на случай, если опять сделаю что‐то не так, но если она понадобится, я готова.
– Самое смешное заключается в том, – признался он, – что, по-моему, без нее он будет счастлив не больше.
– Что ж, утешительно, не так ли?
– Не знаю. По мне, так от этого только хуже.
– Вам лучше судить, мистер Бленкинсоп, но я бы назвала это смягчающим обстоятельством.
– Такие люди просто высасывают все силы из своих родственников – как вампиры! – воскликнул мистер Бленкинсоп, у которого под воздействием эмоций разыгралось воображение. – Я считаю, ему бы пошли на пользу основательные перемены.
– Перемена жены, например? – легкомысленно предположила Ханна.
– Я бы никому не порекомендовал роль его жены, – с горечью сказал мистер Бленкинсоп.
– Возможно, мне самой вскоре потребуется новое место, – сообщила мисс Моул. – Полагаю, вы не знаете ни одного порядочного старого джентльмена – ну, не чересчур порядочного, конечно, но материально обеспеченного и живущего не на пенсию, – который подошел бы мне в качестве работодателя?
– Не глупите, – сказал мистер Бленкинсоп, подняв на нее взгляд, и не заметил насмешливого изгиба губ.
– Я горжусь тем, что ни разу в жизни никого не просила о помощи, – сказала она, – но, возможно, такой случай настанет. Да, такой случай может настать, – повторила она, и на этот раз он заметил, что мисс Моул улыбается, но без всякой насмешки и не ему. – Миссис Спенсер-Смит положила на вас глаз, – вполголоса продолжила она, – но если можете, побудьте здесь еще немного. Только не стоит хвастаться. Видите, я уже прошу вас о помощи.
– Просто посидеть здесь?
– Просто посидеть, – подтвердила она, и мистер Бленкинсоп намертво приклеился к стулу.
Он обладал средней наблюдательностью, то есть не замечал почти ничего, кроме человека, интересовавшего его в данный момент, и был не в силах одновременно следить за другой группой людей, видеть развитие ситуации или чувствовать малейшие изменения в атмосфере, как Ханна, которой эта способность досталась от природы и отточилась долгими тренировками, поэтому не понял напряженного взгляда собеседницы, сменившегося трепетной, наполовину веселой и какой‐то отчаянной решимостью. Сбитый с толку, мистер Бленкинсоп прочно сидел на стуле. Он не знал, зачем ему нужно тут сидеть, но не двигался с места, равнодушный ко всему, кроме этого долга, и терпел какофонию голосов и смеха, и постоянную угрозу для носков своих лакированных туфель со стороны вереницы молодых людей, бочком протискивавшихся мимо него, тщательно избегал взгляда миссис Спенсер-Смит и рассчитывал, что Роберт Кордер (который сейчас разговаривал с другим, только что прибывшим священником с гладко причесанными черными волосами, тоже одетым в сутану) продолжит игнорировать присутствие на празднике отступника.
– Мы не могли бы о чем‐нибудь поговорить? – резко спросила Ханна.
– Да, – послушно отозвался мистер Бленкинсоп. – Я собирался рассказать вам, что ищу домик в деревне.
– О господи! Вы что, тоже решили заняться сельским хозяйством?
– Не совсем так: мне просто нужен небольшой дом с земельным участком.
– И вы ждете от меня подсказки, где его искать? Вы сами собираетесь в нем жить?
– Не совсем так, – повторил Сэмюэл и, хотя выглядел смущенным, продолжил свои откровения: – Видите ли, нынешнее положение дел не может длиться до бесконечности.
– Это какое? – уточнила Ханна, причиняя себе боль ненужным любопытством.
Мистер Бленкинсоп снова нахмурился.
– С Риддингами. Но мы не хотим об этом говорить, пока все не уладится.
– Никогда ничего не уладится, – предупредила его Ханна, – поверьте моему слову. Если хотите сохранить душевное спокойствие, ничего не делайте.
– Даже то, что я считаю правильным?
– Это как раз наихудший вариант. Сделайте так, как другие люди считают правильным, если хотите, но не как считаете вы, мистер Бленкинсоп. Воспользуйтесь моим советом, я его вынесла из собственного опыта.
– Что ж, почти сорок лет я ничего особенного не делал, а теперь начал и не намерен сворачивать с выбранного пути. И кстати, именно вы смеялись над тем, что я запер себя в позолоченной клетке, знаете ли!
– Вот только не надо обвинять меня! – возмутилась Ханна.
– Однако не стоит и расставаться со старой любовью, пока не встретил новую.
– А вы разве не встретили?
– Ну, я двигаюсь в этом направлении. – Мистер Бленкинсоп лукаво улыбнулся. – Но для начала хочу найти маленький домик.
– А когда найдете, – медленно проговорила она, потому что думала о двух вещах одновременно и вдобавок наблюдала, как к ней коварно, но неуклонно приближается черноволосый обладатель зализанной прически, – он обеспечит вас хлопотами и расходами до конца ваших дней (уж я‐то все знаю об этих маленьких домиках!), и когда придется положить зубы на полку, если вы понимаете, как это происходит, мистер Бленкинсоп, потому что я не представляю… впрочем, у вас вроде бы есть так называемый независимый доход, я не ошибаюсь?
– Я не стал бы ничего затевать, если бы не мог себе этого позволить, – проговорил Сэмюэл несколько натянуто.
– Вот в этом, – с придыханием сказала Ханна, – как раз и заключается разница между мной и вами. – И мистер Бленкинсоп отвернулся от нее, чтобы, слегка вопросительно приподняв брови, взглянуть на человека, на которого она смотрела.
Это был зализанный брюнет-священник, и мистер Бленкинсоп невзлюбил его с первого взгляда. Чужак прервал важный разговор, был противен сам по себе и противно улыбался, когда, обратившись к мисс Моул, предположил, что они уже прежде встречались.
Мисс Моул покачала головой.
– Нет, вряд ли, – сказала она. – У меня очень хорошая память на лица, но если ваше я когда‐то и видела, то совершенно этого не помню.
– Но ведь вы мисс Моул, не так ли?
– Да, я мисс Моул. – И она улыбнулась с живостью, которая всегда поражала мистера Бленкинсопа. – Возможно, вы перепутали меня с кузиной. Она тоже Моул.
– Ее зовут Ханна?
– Нет, Хильда. У нас сильное фамильное сходство. Куда же вы, мистер Бленкинсоп? Не уходите!
– Но мы собираемся играть в шарады, – послышался голос миссис Спенсер-Смит, – и я хочу, чтобы мистер Бленкинсоп был в числе тех, кто выходит из комнаты. Мистер Кордер, конечно, будет капитаном одной из команд, а вы, мистер Пилгрим, возглавите другую.
Она утащила обоих, и довольно долгое время мистер Бленкинсоп мог видеть лишь темноволосую макушку мисс Моул, поскольку они оказались в разных помещениях, среди множества других, покачивающихся, как головы купальщиц над морем разноцветных платьев.
Глава 29
После ужина по гостиной миссис Спенсер-Смит пополз один из тех слушков, которые зарождаются в строжайшей тайне и никого так не удивляют, как людей, к которым относятся. Лилия довольно долго искусно притворялась, будто ничего не замечает, но настал момент (и ускорила его неуклюжая доброта Эрнеста), когда стало невозможно сопротивляться знанию, что мистер Пилгрим – мастер художественной декламации. Сольные выступления были против правил миссис Спенсер-Смит. Она знала, какого рода талантами обладают прихожане молельного дома, какой губительный эффект оказывают эти умения на веселость ее вечеринок и как легко возбуждают зависть, но мистер Пилгрим был новеньким, к тому же одиноким холостяком, приглашенным по особому желанию Эрнеста. И хотя Лилия сомневалась в способностях новичка и очень не хотела оказывать ему честь, выделяя среди других гостей, но не могла ни отказать настойчивым просьбам дам всех возрастов (которые страшно перевозбудились из-за присутствия незнакомого проповедника и умоляли ее позволить ему декламировать), ни проигнорировать усилия Эрнеста, который уговаривал явно сопротивлявшегося мистера Пилгрима. Однако было заметно, что ни один другой мужской голос не присоединился к просьбам и что даже самый тонкошеий из молодых людей, для которых священник являлся естественным объектом благоговения, прислонился к стене и изобразил на лице скептическое выражение, надеясь, что непривычные к подобным упражнениям мимические мышцы сумеют его удержать.
Ханне ужасно не хватало Уилфрида, но в его отсутствие она находила некоторое утешение, наблюдая за неприкрытым изумлением Джима Эрли и ревнивым вниманием Роберта Кордера, уверенного, что он справился бы лучше, а когда встретилась глазами с Сэмюэлом Бленкинсопом, который вместе с другими молодыми людьми подпирал противоположную стену, поняла, что он полностью компенсирует ей нехватку Уилфрида. Мистер Бленкинсоп смотрел на мисс Моул с благоговейным испугом, как будто она была его единственной надеждой в эпицентре бедствия, и хотя она не могла отвлекаться, не желая упустить ни одного слова или жеста из декламации мистера Пилгрима и потерять хоть каплю мести за то, что тот настойчиво преследовал ее взглядами весь вечер, ей было приятно сознавать, что мистер Бленкинсоп ищет именно ее взгляда.