Можно сделать вид, что она ошиблась. Я втянул голову в плечи, сгорбившись в неудобном кресле.
— Кто? — залупала зенками вторая.
Конь в пальто!
— Ну, Саваж из «Адских механиков»! Эй, Саважик, я хочу от тебя ребенка!
Не приведи господи! Зачем дур таких плодить?
— Это который со шрамом?
А братец и тут, значит, вперед вырвался?
— Да нет! Который самый брутальный и важный у них там! Ну, главный их инженер-механик!
О, ну хоть что-то правильное запомнила.
— А! Злюка! Саваж, а мне можно автограф тоже?
И одна из подбежавших с визгом девиц, не стесняясь, задрала свою футболку, обнажив плоский загорелый живот.
— И что я должен сделать? — буркнул я, отметив, как изменилась в лице мисс Колючка.
— Поставить автограф, конечно, — промурлыкала фанатка, протягивая мне красную помаду, явно ту же самую, которой были ярко накрашены ее пухлые губы.
Практически шлепнув по моей потянувшейся к тюбику руке ладошкой, Мари вклинилась между мной и начавшими подтягиваться малолетками и, изобразив на хорошеньком, но жуть каком красном (хм, ей так жарко, или мисс директор изволят опять сердиться на что-то?) личике какую-то весьма неприветливую гримасу, рявкнула:
— Мисс, вы ошиблись. Это не Кевин Доэрти. Это мой муж, которому не повезло быть похожим на упомянутого вами засранца.
Муж, значит. И с какого это «не повезло»?
— Что-то я сомневаюсь в том, что вы говорите правду, — недоверчиво прищурилась любительница автографов в дурацких местах.
— А я что-то сомневаюсь в том, что вам столько лет, чтобы оголение в общественном месте невозможно было бы принять за неподобающее поведение. А вот, кстати, и полицейский. Хотите проконсультироваться у него касательно возрастного ценза?
— Сучка жадная! — А по губам за такое? Или рот с мылом вымыть? — Вцепилась как в частную собственность! А он — достояние нации!
— Ну хоть кто-то оценил ме… — ухмыльнувшись, начал я.
— Где твой чертов пикап? — рявкнула рассвирепевшая рабовладелица, затыкая на полуслове.
Она так резко развернулась, что хлестнула мне по лицу своими дурацкими кудряшками. Главное, попала по физиономии, а узлом завязались опять яйца. Ну что за гребаные причиндалы! И командир у них такой же! Только посмотрите на этого вояку! Тщится вытянуться в струнку и отдать честь.
А лучше забрать!
Стопудов забрать лучше!
И лучше это сделаю я, чем некоторые шрамированные членоносцы, раз уж кое-кто так и напрашивается на подобное. Мне было первому предложено.
— Алло, Мангуст, ты можешь подогнать мой пикап в Ньюарк?
— Черт, Кевин! — Уже нехорошо. — Кто спалил?
— Что спалил? — процедил я сквозь зубы, понимая, что хрена с два мне понравится ответ.
— Про пикап кто проболтался?
— О чем ты, черт тебя дери, толкуешь?
— О том, что твой пикап нуждается в небольшом ремонтике. Крохотном. Саваж, клянусь, ничего серьезного! Просто совсем слегонца надо бочину подрихтовать! Мы как раз к твоему возвращению управимся. Да ты бы даже и не заметил ничего, если бы…
— Какая сука трогала мой пикап без разрешения! — взревел я, и люди шарахнулись от нас.
— Блин, Саваж, не буянь. Ну ей-богу. Просто Дизелю надо было ехать на важную встречу с каким-то перцем…
— У него свой есть!
— Он его нам с Али отдал, мы возили Рози к педиатру на осмотр.
— Рози?
— Да, малышку Рози. У нее сегодня плановый осмотр, а погода такая, что такси страшно вызывать.
Не, ну реально для поездки с Рози лучше ехать на своем пикапе, чем на хрен знает какой колымаге.
— Лучше бы вы с Рози на моем пикапе поехали бы. Во-первых, он надежнее, а во-вторых, он был бы ЦЕЛЫМ!
И я сбросил вызов, испугавшись, что наговорю лишнего Мангусту, который так-то и не при делах, а рискует огрести за МОЙ ЧЕРТОВ ПИКАП!
Подняв глаза к потолку, сделал с десяток вдохов-выдохов, успокаиваясь. Только бы эта мисс Язык-как-бритва чего не ляпнула, а то могу и рвануть. Но она как почуяла своей круглой упругой зад… короче, уловила настроение момента и промолчала. И даже не пялилась красноречиво на меня.
— Алё, па, у меня к тебе просьба, срочная.
— Конечно, сынок, что случилось?
— Могу я одолжить у тебя твоего Пигги[9] на несколько дней? Очень надо.
— Не вопрос, сынок. Я как раз на днях в нем порядок навел капитальный и забил холодильник, и резину перебортировал на зимнюю, хоть и собирался с вашей ма во Флориду махнуть на недельку. Да все одно не срослось. Только обязательно заправься и запасные канистры тоже залей. Погодка такая, не приведи господи заглохнуть на этом холоде. А форс-мажорный чемоданчик там собран. Ты знаешь, где он.
Никаких тебе там наводящих вопросов и требований объяснений. Па Джек — это па Джек. Спасибо, Господи, за него и за ма и за то, что я однажды попался им на глаза.
— Спасибо, па.
— Куда подогнать-то?
— Да я сам заеду.
— Мне не сложно, сынок.
— Ну тогда к аэропорту Ньюарк, можешь?
— Через сорок минут жди.
На заднем фоне раздался звонкий мамин голос: «Передавай Кевину привет! И пусть обнимет и поцелует от меня ту славную девочку Мари!»
Обязательно, ма Линда. Спасибо за напутствие. И поцелую, и обниму. Так обниму, что у «славной» девочки ребра затрещат.
Как только мы выехали за город, погода, будто ей дали отмашку, совсем разошлась — снег повалил огромными хлопьями, заставляя дворники мотыляться по лобовому, как при интенсивном ливне. Резко упала видимость, следить за дорогой стало ой как непросто.
Но, надо признать честно, сложность создавал не столько снег, сколько уютно свернувшаяся на переднем сидении рыжая… кошка, блин. Не, ну правда, лапки свои розовые под себя поджала, нахохлилась, кудельки рыжие распушила, нос в воротник пальтишки засунула — чисто кошка, что заскочила с мороза погреться у батареи. Пригрелась и уснула. И сопит. Или мурлычет сквозь сон. Так и тянется рука почесать за ушком, под шейкой, разложить на коленках и почухать беззащитное розовое пузико.
Так!
Стопэ!
Куда-то не туда твои зоофильные фантазии зарулили.
На дорогу смотри, придурок озабоченный!
Дорога, даже такая непростая — заснеженная, без разметки, с высокими, наметенными буквально за несколько часов снежными завалами на обочинах — некоторым образом умиротворяла, вынуждая максимально сосредоточить на ней все внимание. Окружающий пейзаж давно скрыла темнота, и только лучи фар выхватывали смутные силуэты деревьев на обочине.
Да. Давненько я не выезжал из дома так далеко, да за рулем.
Нет, я не боялся дороги. Я, в отличие от большинства мужиков, не считаю себя лучшим в мире водителем, наверняка где-то есть и получше. Но уж заглохнуть на дороге и не справиться с проблемой собственными силами я точно не боюсь. Да и с чего бы мне на папином Пигги заглохнуть…
Черт!
Дебила кусок!
Па ведь сказал заправиться и канистры залить! Твою ж…
А все кошка эта!
Отвлекла своими постанываниями во сне.
Когда она первый раз что-то пробормотала, я даже переспросил, думал, она ко мне обращается. Потом смотрю — нет, глаза закрыты, только губы шевелятся.
И так мне вдруг любопытно стало — что человек может говорить во сне? Вру. Не просто человек, а именно эта заноза и язва. Наклонился поближе, прислушался.
На свою голову.
— Обожаю.
Так четко, будто и правда говорит с кем-то.
Вот кого, спрашивается, она так обожает, что даже во сне с ним разговаривает, а? Дизеля, что ли? Или Фартинга[10] этого, переговорщика, млин?
Разбудить и потребовать ответа?
Показался знак, сообщающий о том, что через пять миль последняя на нашем пути заправка и кафешка. Надо же залить бак, а то не доедем до места.
— Хочу тебя, — прозвучало тихо, но отчетливо, и моя ступня сама нажала на тормоз.
Черт!
Со свистом втянув сквозь зубы воздух, позволил себе крохотную слабость — глубоко вдохнул ее неповторимый пьянящий, кружащий голову аромат свежести, от которого мозг будто вырубило на долю мгновения. И за это время, выпавшее из сознания, мой рот самовольно припал к ее нежной шее, доверчиво открытой его жадному прикосновению. А неподконтрольный язык вдруг взял и ляпнул в самое ушко:
— Дурею с твоего запаха.
Блядь! Да что же я творю!
Я шарахнулся обратно, как ужаленный, яростно стирая с губ ее медовый пряный вкус. На фиг, на фиг! Ты, братец, даже думать не смей в эту сторону! Никакой, мать его, сладости-пряности! А ты, вояка парадный, быстро сдувайся и принимай должный вид и размер, а то мы на хер никуда не доедем!
Так! Что мы вообще тут делаем и почему стоим? А ну вперед-вперед!
Заправиться и пожрать!
Глава 13
— Господи, Мари, малыш, я от твоего аромата просто дурею! — шепчут самые противозаконно прекрасные губы в мою кожу за ухом.
Саваж со стоном выдыхает в мои волосы, и я вся, от макушки до пяток, превращаюсь в какую-то резину на жуткой жаре. Почти растекаюсь жидкостью, липну к его умопомрачительно твердому телу — не оторвешь, оборачиваюсь цепким конечностями, не желающая никогда их разжимать. Не просто вдыхаю его запах — упиваюсь им самим, наполняясь невозможным счастьем через край, как готовая выстрелить пробкой бутылка шампанского, которую нещадно встряхивают.
— Я тоже обожаю, как ты пахнешь, — делаю новый глубочайший вдох и трусь о его колючую щеку своей, подобно долго скучавшей по ласке кошке. — Обожаю, как ты ощущаешься.
— Где ты хочешь ощутить меня, детка? — порочно мурлычет Саваж, властно запрокидывая мне голову, и коварно дразнит обещанием своего уносящего в неизведанные дали мою крышу поцелуя.
— Везде, я хочу тебя везде! — едва дыша бормочу и тянусь за своей наградой — его ртом, умирая от жажды.
— Моя маленькая рыжая жадинка, — довольно посмеивается он, оглаживая всю по бокам большими ладонями и осыпая покорно подставленную шею поцелуями.