— Я здесь одна не останусь.
— И почему же?
— Потому что… э-э-эм-м-м-м… не хочу, чтобы меня спер йети.
Кто?!
— Да если какой-то мохнатый бедолага на тебя позарится, то и суток не проживет — самоубьется или обратно приволочет, еще и самородков золотых с твой вес подкинет, лишь бы назад забрали!
— Не сработает, — ухмыльнулась она, деловито застегивая свое кургузое пальтишко.
— Что не сработает?
— Не выйдет у тебя меня обидеть, чтобы только я разозлилась и с тобой не пошла. Я этот фокус знаю от и до. Вырасти с семью братьями — это тебе не шутка.
— У тебя семь братьев? Серьезно? — Как будто это сейчас важно. То есть важно, еще как, ведь мне внезапно подумалось, что я ничего о ней толком и не знаю, но сейчас-то я судорожно соображал, как от нее отвязаться. — То-то я и гляжу, что ты вся такая дерзкая и языкатая. Небось всех в своей школе кошмарила, с такой-то подпиской за спиной. Принцессой балованой ходила, да?
Наша Юпик точно ходила. Не то чтобы она имела склонность кого-то обижать, но все знали, что не приведи бог тронуть ее. Зато теперь вот… Ладно, Юпик и то, что с ней творится, — это отдельная тема для детального разбирательства позже.
— В походы я с ними ходила, наравне с пацанами, — хмыкнула кучерявая прилипала. — Так что пробежкой в десять миль меня не испугаешь.
Да ни за что на свете не позволю тебе попереться, даже если бы ты сейчас сбросила свое пальтишко и под ним оказался бы костюмчик Чудо-женщины. Облегающий такой каждый изгиб, как вторая кожа, позволяющий увидеть практически все. Вот где у таких одежек, кстати, застежка? Как они снимаются вообще? Да твою же мать!
— То есть если я иду, то и ты тоже? — скрипнув зубами от мгновенной тянущей тяжести в паху, уточнил я.
— Да, — вздернула нос Мари, не соображая, под чем только что подписалась.
— Без вариантов?
— Точно. — Шарах! Под подписью еще и печать.
Я вдохнул раз, другой, позволяя себе осознать наше положение. Одни, на заснеженной дороге, спасатели хорошо бы к обеду к нам добрались. Все, чем можем обогреться, — чай, вискарь и тепло тел друг друга. Обнаженные, разгоряченные, без остановки двигающиеся тела…
Ощущение загнанности и обреченности стремительно переродилось в предвкушение, я мысленно коварно оскалился, загоняя куда подальше последние истошно пищащие сомнения и давая свободу внутреннему похотливому засранцу.
Ну что же, ты сама напросилась, упрямая моя мучительница наяву и во сне. Обещаю, холода ты даже не заметишь, даже если ночью ураганом снесет у фургона крышу, потому что моя собственная сейчас, медленно набирая обороты, уносится в даль.
— Идем, чаю попьем, — и не только, — и будем устраиваться на ночь. Вдвоем под одеялами точно не замерзнем.
— Вдвоем? — пискнула мисс Я-сама-загнала-себя-в-ловушку.
— Ага, вдруг мороз прикрутит — лучше подстраховаться.
— Тебе капнуть? — продемонстрировал я маленькую бутылочку вискаря, как только поставил две парующие кружки на столик в кухонной зоне.
Карие глаза Мари распахнулись, и губы дрогнули, приоткрываясь, отчего одноглазый придурок в штанах задергался, а я впервые не пожелал ему немедленно сдохнуть, позволяя себе просто любоваться сидящей напротив девушкой. Вот сейчас она пошлет меня, она ведь не «из таких», кто просто позволит подпоить и соблазнить себя. Но даже если и так, просто немного побыть не тем, кто себя постоянно одергивает, как непослушную дворовую псину, что так и лезет в роскошный дом через парадный вход, на самом деле кайф.
Хотеть и не запрещать себе.
Когда такое в последний раз у меня было?
— Капай! — неожиданно согласилась рыжая демоница соблазна, и моя рука дрогнула, плеснув больше, чем даже планировал.
«Как насчет элементарной порядочности, Саваж? Разве не нужно девушку честно предупредить о тотальной нечистоте твоих помыслов и намерений?» — вякнуло некое подобие совести с правого плеча.
«Эй, заткнись! Я ее не насиловать собираюсь. Захочет — откажется».
«Только кто же ей даст этого захотеть!» — язвительно влезли с левого. «Давай, мой мальчик, вспоминай, почему девчонки в старшей школе готовы были запрыгнуть на тебя, только подмигни».
— Допила? Ну пошли тогда гнездо строить.
Глава 15
Мне не было холодно. Вот ни капельки пока. Наоборот, в тесном кухонном закутке, с приглушенным освещением, со снежной бурей за темными окнами мне было жарко, как в парной. И не горячий чай с приличной дозой алкоголя был тому причиной. Чертов сидящий напротив Саваж куда как горячее обжигающего кипятка. С того момента, как я уперлась и не пустила его в буран за бензином, в нем что-то изменилось. Ладно, мне не пятнадцать и я девственница, а не наивная дурочка, чтобы не понимать, что именно. Этот голодный блеск в его вечно прищуренных обычно в гневе глазах и обволакивающая хриплая бархатистость голоса вместо рявканья или рычания могли означать только одно: у мистера Не-называй-меня-по-фамилии произошел очередной всплеск его биполярности (или что там с ним творится) и меня будут соблазнять.
Торопливо наговаривая голосовые сообщения Ронни и агенту принимающей нас стороны рекламщиков, я едва могла сосредоточиться на словах, ибо помыслы мои метались совсем по иным просторам.
Боюсь ли я? Нисколько. Смущена ли? Если и да, то волны сокрушительного жара, что мечутся по мне каждый раз, когда колени Саважа задевают мои под столом случайно или нарочно и он гулко сглатывает, зыркая на мои губы, выжигают мою стыдливость без остатка. Злюсь ли я на него за тот облом и истерику в моей каморке? Да, несомненно. Собираюсь ли позволить ему добраться до меня? Похоже, да.
А как же гордость? Как мое собственное решение искоренить болезненное увлечение этим ни разу не достойным подобного засранцем? Я что, собираюсь отдать свою невинность тому, кто вот вообще этого не заслуживает, ни капельки не оценит?
Ну а, с другой стороны, разве это не мое и только мое право — делать с чертовой девственностью и с телом в принципе что пожелаю? Я человек самостоятельный, современная женщина, по своей воле выбирающая, как поступать в той или иной ситуации, а не приз, который должен кто-то заслужить, и не предмет искусства, чтобы меня оценивать. Так что это я выбираю поддаться искушению. Я активный участник, а не жертва. Что будет потом? Зная уже характер Саважа — да что угодно.
Надеюсь ли я на что-то? А как же! Ну не бывает девушек, которые и правда не надеются на чудо после близости. Что бы ни говорили и как бы ни притворялись.
Что со мной будет, когда, скорее всего, мои надежды развеются, как дым? Очень рассчитываю на то, что тогда вместе с ними растает без следа и это нерушимое заклятье очарования Кевином. Но думаю ли я настолько далеко прямо сейчас? Не-а. Сейчас я пойду выяснять, что же в тебе такого, несносный ты мистер Доэрти, что жизни мне не дает нормальной все эти недели.
— Допила? Ну пошли гнездо строить. — Интересно, он хоть осознает, как выдает себя этими взглядами-прикосновениями и трепетанием ноздрей от участившегося дыхания?
Хотя сама-то я выгляжу сто процентов не лучше. Щеки полыхают, к коже как слабый ток подведен, сердце безобразничает, то пускаясь вскачь, то замирая, в голове одновременно и легко, и пусто от виски, и при этом там, на периферии сознания, мыслей миллион и одна.
— Идем. — Ну старт я взяла, конечно, решительно.
Только, дойдя до спального места, забуксовала, увязнув в неожиданном водовороте неловкости. Ну вот сняла я пальто и угги, а дальше-то что? Залезать под одеяла прямо так или сразу… Что сразу-то? Догола разденешься, Мари, упадешь на спину и томно простонешь: «Возьми меня скорее?»
Фу-у-у, пошлятина какая!
Вот поэтому все обзаводятся таким опытом еще в подростковом возрасте на безбашенных вечеринках. Хапнешь пива, потанцуешь, нашли укромный уголок и опа! — все произошло само собой.
Но попробуй провернуть такое, имея багаж из семерых братьев, пятеро из которых старше и точно знают, «чего хотят от их сестренки эти похотливые ублюдки-ровесники».
— Решила ночевать стоя? — хмыкнув, спросил Кевин, сбрасывая куртку и откинув одеяла. — Ныряй давай. Девушки вперед!
Вперед так вперед. Рыбкой я скользнула к стенке, заныривая под стеганный текстиль, слабо пахнущий лавандовым ополаскивателем.
— Свет выключить? — хрипло поинтересовался Саваж, теперь сам топчась на месте.
— Как хочешь, — пискнула я, укрываясь до подбородка.
— Как хочу… — повторил он, кашлянул, как подавившись, и клацнул рубильником, погрузив салон в полную темноту.
Я затаила дыхание, слушая шуршание ткани. Звуки во тьме чудились оглушительными и дергали за мои нервы, как за натянутые струны. Вот стукнул об пол один его тяжелый ботинок. Другой. Снова шуршание. Он же уже снял куртку… что снимает сейчас? Ой, божечки! Скосив глаза, я сумела различить во мраке светлое пятно. Он в белой футболке? Или уже по пояс голый? На долю секунды чуть не струсила и не вскочила.
Саваж вытянулся рядом на спине, сохранив между нами дистанцию, и это было сродни пытке. Его запах накрыл меня куда плотнее самих одеял, тепло такое близкое, но недоступное практически жгло всю кожу справа от плеча и ступней. Ни словечка, только два дыхания. Ни единого движения. Ладно, я-то понятно отчего обмерла, но он-то что? Передумал? Или в принципе ничего такого делать и не собирался, а я себе надумала? Или не знает, с чего начать? Эй, парни должны это знать, у них же это на уровне инстинктов… Наверное.
— Я забыл сказать… — От внезапно зазвучавшего его голоса я чуть не взвилась с места. — Можно воду подогреть… ну, если ты умыться хочешь… или даже душ принять… газ есть, и еще не очень остыло все.
Кевин дернулся с места, и я автоматически ухватила его за руку, удерживая. Вообще не нарочно.
— Не надо!
Мы опять застыли, вот только моя ладонь так и осталась там же, где и была — поверх его, большой, горячей, с грубыми набитыми костяшками. И убрать ее мне не хватало смелости. Да и Саваж наш контакт прерывать не собирался. Спустя минуту… (или сто) неподвижности его большой палец погладил кончики моих, осторожно, как подкрадываясь, и замер, а у меня перед глазами замельтишили разноцветные светящиеся точки-мухи. Вот оно? Уже началось?