Да пошло оно все нах! И Мари туда же! Поигрались чуток, и все! Конец каникулам и притворяшкам сладеньким.
Я уже успел собрать почти все свои вещи, что попались на глаза, когда мисс Ты-мне-не-ровня притащила свою множество раз мною облапанную и облизанную задницу в номер.
— Кевин, нам серьезно поговорить стоит, — окинув меня цепким взглядом без намека на прежнее тепло, сказала она. Ой да ладно, никакого там тепла и не было, ну, в смысле, настоящего.
— Вот только давай без этого, — отмахнулся я. Та самая первая удушливая волна злости схлынуть успела, оставив за собой зону выжженной пустоты внутри, где и кислорода не было, чтобы дышать нормально, чего уж там о разговорах упоминать. — Мы же с тобой большие мальчик с девочкой — оба понимаем, к чему все шло.
— И к чему же, по твоему мнению?
Голос стальной гавкучки дрогнул, но поза стала более вызывающей. Встала в дверях, сложив руки на груди… той самой, с видом на которую я, мудила безмозглый, позволил себе помечтать просыпаться каждый день.
— Конец поездке — и всему между нами конец. — Я пошел на нее, вынуждая посторониться, но не тут-то было. — Мне не нужно озвучивать правила этой игры, дорогая.
— Игры? — Ее плечи поникли, причиняя мне боль и этим запуская новую волну злости. — Ты считаешь, что все, что между нами тут было, — игра?
Какого черта эти бабы всегда так с тобой поступают? Сами ни в хер тебя не ставят, а потом еще и смеют корчить из себя обиженных, когда ты не хочешь плясать под их дудку и становиться в режиме ожидания в уголок подальше, не отсвечивая в ее безупречной жизни, пока снова не приспичит тобой воспользоваться.
— Слушай, Мари, я прекрасно знаю, о чем ты хочешь со мной поговорить. — Ее глаза прищурились, и, похоже, она тоже начала злиться. Ну и хорошо. Так проще — не нужно церемониться и выбирать выражения. — Не парься, я не собираюсь ходить и трепаться по возвращении, что завалил тебя на спину и все такое. Было и было, закончилось и забыли.
— То есть ты мне пытаешься сказать, что на этом все? Между нами ничего больше… — Она вдруг закашлялась, будто подавившись.
— А чего ты хочешь? Прощальный фееричный трах?
— Ты сейчас издеваешься надо мной? — взорвалась Мари наконец, опуская вдоль тела руки со сжатыми кулаками и подступая ко мне ближе. — Я чем-то заслужила твое подобное отношение?
— О, нет, конечно ничем! Кроме того, что у нас не может быть ничего общего. Так?
— Ты слышал?
Нет, вы посмотрите, как глазищами захлопала, сама невинность.
— Много кто слышал, — ухмыльнулся я и все же подвинул с дороги, собираясь открыть дверь. — У тебя же билеты на перелет отсюда не аннулированы? Я бы предпочел добираться обратно в обществе самого себя.
— А ну стоять, Кевин Доэрти! — рявкнула Мари, хватаясь за ручку моей сумки. — Ты, надеюсь, не забыл, что у тебя с Ронни контракт, прямо запрещающий всякие личные отношения, которые могут получить огласку и испортить твои рейтинги в шоу?
Что? А ну да, что-то такое припоминаю.
— А связаться еще и со мной открыто было бы верхом тупости и возможным приговором для твоих будущих перспектив в этой отрасли. Неужели я должна тебе еще и объяснять, почему вела себя так и сказала то, что сказала?
Странное состояние такое… дурацкой обреченности, что ли, что уже подхватила меня, как лавина, тронулась с места, и нет силы, способной остановить ее.
— Слушай, Мари… — Я не мог себя заставить даже посмотреть на нее, чтобы не дать слабину. — Ну даже если без всех этих обид… Короче… — Да что я как заика-ботан, ей-богу! — Давай мы реально на все посмотрим. Ну не светит нам… ничего. На кой и начинать то, чему никогда не бывать?
— Значит, ты отказываешь нам обоим в шансе только потому, что тебе КАЖЕТСЯ, что ничего у нас не выйдет?
— А ты веришь, что выйдет? Вот по-честному? Секс был супер, круче всего. Если хочешь, мы можем…
— Так, погоди! — Мари побледнела и отступила подальше, словно от меня дерьмом понесло. — Ты мне пытаешься сказать, что против отношений со мной, потому что они по умолчанию обречены, но трахаться втихую время от времени не отказался бы?
Я сглотнул противный ком в горле и промолчал. Херня все это. Нужно уходить. С каждым словом все становится только хуже.
— Я не буду твоим грязным секретом, Кевин Доэрти. Я заслуживаю лучшего.
Ну вот и прозвучало все как есть. Кивнув в согласии, я открыл дверь и вышел в коридор.
Я знал это с самого начала.
— Тупой болван! — вспылила Мари. — Я заслуживаю лучшего, да, но это не подразумевает, что я заслуживаю кого-то лучше тебя! Я заслуживаю мужчину, что не будет чуть что сдаваться и сбегать только от одного обещания каких-то трудностей, ясно?! Я заслуживаю того, кто будет готов бороться за меня. За нас вместе, а не закрываться в своей чертовой раковине старых обид и сраного фатализма, услышав пару слов.
— Это точно не я, — огрызнулся и ускорил шаги, стремясь поскорее уже вынырнуть из этой внезапной трагедии, где именно я, как ни странно, главный отрицательный персонаж, который все портит.
Но таков уж херов сценарий этого сраного шоу под названием жизнь Кевина Доэрти.
К ногам будто кто свинцовые болванки прикрутил — приходилось буквально волочить их, прилагая огромное усилие для каждого нового шага, но я справился. Вот, сука, молодец, есть за что себя похвалить. Победил себя и похожее на ураганный встречный ветер желание развернуться и занырнуть обратно, в тепло Мари, которая опять моя, пусть это все не навсегда и не взаправду.
Снег пошел снова, словно в издевку, напоминая об обстоятельствах пути сюда. Сцепив зубы, я вырулил со стоянки гостиничного комплекса и через десять минут уже был на трассе, уходящей в гору. Всегда безотказному Пигги, казалось, стало внезапно трудно преодолевать этот подъем, да и я себя ощущал так, как если бы тащил этот дом на колесах вверх на своем горбу. Чем дальше, тем тяжелее. Уткнувшись взглядом в задний номер плетущегося впереди большегруза, не замечая пейзажа за окнами. По хер мне на все эти красоты. По хер на все вообще! Я хочу, чтобы мне было по хер! Хочу! Но… нет.
Не выйдет ни черта из этого. Я долбаный неудачник, зависший в каком-то катастрофическим нигде. Не верю я в то, что у меня есть шанс быть тем, кем нужно для Мари. Не верю. Даже если из шкуры выпрыгну.
Но и удаляться от нее теперь не могу. Вот просто физически не могу. Это все равно что кишки себе собственноручно тянуть. Самоистязание и опять дорога к самоубийству.
Что же ты натворила, драконяша, и как же я позволил этому случиться!
Какая-то неправильность движения впереди привлекла мое совершенно рассредоточенное сейчас внимание, и через мгновение я понял, что происходит то еще дерьмо. У чертова большегруза, что пер передо мной в гору, оторвался огромный прицеп, и, набирая скорость, несся на меня с горы.
А деваться тут особо-то и некуда.
Врубив задний ход, я ударил по газам, лавируя по дороге и надеясь, что гадскую неуправляемую железяку на колесах не крутанет в мою сторону. Просто бросить старичка Пигги, позволив громадине превратить его в груды мятого металла, мне и в голову не пришло. Мы своих не бросаем. Почти километр я играл в смертельные догонялки с все ускоряющимся прицепом, пока его не повело вправо, а я ушел до предела влево, пропуская эту блуждающую боеголовку мимо буквально в нескольких сантиметрах от бока Пигги. Цепанув колесами обочину, бешеная железяка вильнула резко в сторону и слетела-таки в кювет.
Ну и слава Богу, никого не угробило.
Мокрый от пота, как мышь, упавшая в ливневку, я медленно наклонился, утыкаясь лбом в сложенные на руле руки. Только сейчас, когда все уже кончилось, до меня вдруг дошло, что могло бы случиться, зазевайся я чуть или пойди все не так удачно. Если бы чертов прицеп развернуло поперек дороги, он перевернулся и покатился вниз, собирая все на своем пути, меня бы вряд ли спасло и выпрыгивание из кабины на ходу. В лучшем случае весь переломался бы, а в худшем… А в худшем, сломал бы шею, или раздавило бы, как муравья ботинком. И конец всем дурацким страдашкам. Дурацким! Никчемным!! Мелочным и трусливым!!! Вот так, раз — и конец. Ничего больше. Никакого выбора, никаких шансов, никаких счастливых или несчастных вероятностей развития жизни и отношений. НИ-ЧЕ-ГО!
— Парень, ты в порядке? — Водитель большегруза, запыхавшийся, с перекошенным бледным лицом, распахнул мою дверь. — Я не… не понимаю… все же в порядке было… Если что… компенсирую…
— Не парься! — махнул я ему рукой. — До города подкинуть?
— Я копов уже вызвал… у меня страховка в порядке…
— Забудь, у меня все цело, ждать не могу.
Закрыв дверь, я быстро развернулся и рванул обратно в гостиницу, проигнорировав пронесшихся навстречу полицейских. Не до того мне.
— Вы решили вернуться, мистер Доэрти? — удивилась выходившая из нашего с Мари номера горничная. — Что-то забыли?
— Мари! — крикнул я через ее плечо.
— Мисс Дюпре забрало такси до аэропорта.
— Давно?
— Минут сорок назад. Сразу вслед за вами.
— Она… выглядела… как?
— Э-э-э, я не видела, сэр.
Стыдно и погано, невыносимо просто.
Слабак и истеричка, а не мужик я. Права ты, детка, ты заслуживаешь кого получше… Вот только я больше не готов тебя никому отдавать, так что придется брать что есть.
Глава 21
Доброе утро!
Доброе сраное утро!
Ни хрена не доброе отвратительное дерьмовое утро, и такое же пробуждение — после яркого, ошеломительного, фантастического, удивительного и, увы, неповторимого и слишком короткого сна.
Потому что эти два дня моей жизни были сном. Невозможным в реальности.
И никакие медведи с зонтиками, никакие выпрямленные волосы, никакие в кровь искусанные губы не могут теперь помочь выбросить из головы те несколько часов, когда я чувствовала себя счастливой, влюбленной и любимой. И пусть я была любима не сердцем и душой, а хотя бы телом, руками и губами одного невозможного, бешеного, отвратительного и невыносимо нежного дикаря, это все равно было прекрасно.