Нет, они, конечно, знали, что я не нежный цветочек. С ними, скорее, верблюжьей колючкой станешь, но свидетелями моих «рабочих» властных проявлений им ни разу не довелось побывать.
— Фигасе! — пробормотал один из близнецов.
— Что вы вообще тут придумали?! — возмущенно топнула я ногой. — Какие еще там смертники, дробовики и прочие страшилки? Вы что, совсем тут одичали? С каких таких пор кого-то надо карать и даже убивать просто за то, что он не может ответить тебе взаимностью? Чем это, по-вашему, поможет мне?
— Так, погоди-ка! — подал голос папа. — Хочешь сказать, что дело тут в том, что этот придурок не любит тебя?
— А вы что подумали?
— Ну… что он обидел тебя. Преследует. Что-то в этом духе.
— Да ничего такого! Что, станете калечить каждого, в кого меня угораздит безответно влюбиться?
— Так, минуточку, наблюдается недостаток логики, — вмешался Анри. — Если, как ты утверждаешь, он бесчувственная скотина…
— Просто парень, дурачина! Парень, что не обязан влюбиться в меня по умолчанию, потому что я это сделала!
— Говорю же — тугодумная бесчувственная скотина! — кивнул как ни в чем не бывало наш мегамозг. — Так вот, если он не испытывает к тебе ничего, то какого же черта приперся за тобой не просто там на соседнюю улицу, а в другую страну?
— Откуда мне знать, — пробормотала я растерянно, внезапно ощущая прилив… радости?
Кевин, мать его, Доэрти приехал за мной? Потому что… Почему? А вот черта с два я еще раз стану додумывать и придумывать, а пойду и спрошу его.
— Поверь, сестренка, ни один парень и шагу не ступит, если он не заинтересован в девушке. Мы все ленивые задницы по натуре. А уж то, куда он за тобой притащился, говорит о многом.
— В любом случае я ухожу, — отмахнулась я и стала натягивать свои розовые угги, и только в этот момент меня озарило. — Так, а где Николя и Поль?
— Поехали прокатиться? — ответил неуверенно Анри, хватаясь за телефон и не глядя мне в глаза.
— И вы им позволили? — сорвалась я на крик. — Этим двум карателям?
— Не преувеличивай, котенок, — возразил па.
— Ой, да ладно, вы думаете, я не в курсе, чье основное авторство тех синяков, что доставались бедолагам, отважившимся подойти ко мне в школе? Я не настолько наивна!
Сорвав с вешалки пуховик, принялась судорожно совать руки в рукава, когда ко мне подскочил Анри, помогая.
— Ничего они не сделают, не психуй ты так!
— Да неужели?
— Мари, Поль и Николя давно уже взрослые адекватные мужчины… — попытался увещевать отец.
— Не так чтобы очень, — буркнул себе под нос Шарль.
— …уверен, они просто поговорят… — продолжил па.
— Можно это и так назвать, — прокомментировал Пьер.
— …они быстро во всем разберутся, и никто не пострадает.
— Есть такая вероятность, если твой пришелец-тугодум умеет очень быстро и доходчиво говорить, ну или же бегать. Говорить на бегу, скажем.
— Прекратите! — почти завизжала я, ломанувшись на улицу.
— Я подвезу! — помчался следом Анри.
Но, распахнув дверь, чуть не врезалась лицом в широкую грудь Рика, державшего на руках Рози.
— Мари! — Алеена, вынырнув из-за его спины, с рыданием бросилась мне на шею. — Прости меня, Мари!
Все внутри обмерло, заледенело, и ноги стали подкашиваться.
— Что… что с Кевином? Он… жив?
— Кто? — не поняла Алеена, отпуская меня из судорожных объятий.
— Саваж!
— А что с ним?
— Он цел?
— Да что ему будет! Подумаешь, пару раз словил по морде, — ухмыльнулся Мангуст. — Все равно что дружеский массаж для тормознутых мозгов, и уж точно за дело.
— И ты туда же? — возмутилась я.
— Прости, Мари, это я виновата, — опять не пойми за что взялась извиняться Али. — Мало того, что подруга из меня никакая — в упор не замечала, что с тобой что-то происходит, так еще из-за моей нервозности случайно досталось Кевину.
Я лупнула глазами на нее изумленно и вопрошающе уставилась на ее мужа. «Мы беременны», — беззвучно произнес он одними губами, самодовольно ухмыляясь с чисто мужским торжеством. А, теперь все намного яснее.
— Кхм… доченька, не хочешь представить наших гостей? — возник позади папа, и, оглянувшись, я заметила, что Анри так и стоит как истукан, уставившись ошалело на миссис Герреро, явно нарываясь схлопотать от ее не слишком лояльного к таким вещам супруга.
— Моя лучшая любимая подруга Алеена, — быстро протараторила я, чувствительно двинула зависшему братцу в живот локтем и стала протискиваться из дома. Ну что ты будешь делать с этими парнями? Умный-умный, а увидит красивую женщину — и дурак дураком. — Ее очень любящий и обладающий прекрасным зрением и импульсивным характером супруг — Рик Герреро! Семья Дюпре, которая чрезвычайно рада вашему визиту и окажет вам максимум гостеприимства, к сожалению, в мое отсутствие.
— Мари? Ты куда? — растерянно спросила Алеена.
— Туда, где должна быть, — ответила, сбегая по ступенькам и уволакивая Анри. — Моя комната в вашем распоряжении, будьте нашими гостями и все такое!
— Эй, драконяша, погоди! — оставив так и стоять супругу на крыльце, Рик догнал меня и наклонился к уху: — Ты это… не лютуй сильно с Саважем. Он осознал. В смысле — понял. Короче, дай мужику шанс. Богом клянусь — не пожалеешь. У Саважа золотое сердце, Мари, просто этот придурок прячет его.
— Рик, я знаю, — поцеловала Рози в лобик и хотела идти, но он придержал меня, что-то вложив в руку.
— Мы, вообще-то, номер с Али сняли в этой вашей гостинице, но, думается, тебе оно будет сегодня нужнее, и к тому же услуга за услугу.
— Почему? — пробормотал Анри, отъезжая от нашего дома.
— Что почему?
— Почему у тебя была ТАКАЯ подруга, мелкая, а я ничего об этом не знал?
— Это месть. За то, что вы вечно лезли в мою жизнь.
Месть удалась на славу.
Первым, кого я разглядела, влетев в «Енота», был Поль, что сидел у стойки… эм-мм… прижимая мешок, похоже, со льдом к своему паху. Божечки, что же тут произошло-то? Обводя зал глазами, шалела все больше. Дизель, Фино, Ноа, дядюшка Жак и оба моих драчливых братца явно вполне себе неплохо проводили время, оживленно болтая и попивая гадкое кукурузное горючее, как воду, в процессе. Никто ни с кем не конфликтовал, но при этом и Саважа я нигде не заметила. Это совсем плохо или очень хорошо? Ничего еще не случилось, или все уже обошлось? Рик сказал: «Пару раз словил по морде». Будем реалистами, это мало похоже на «обошлось».
Нахмурившись, я понеслась вдоль столов, пылая желанием вершить возмездие или хотя бы разобраться, что же, черт возьми, творится. Но Анри впился в мой локоть, тормозя.
— Пусти! — отмахнулась я. — Я сама разберусь!
— Обязательно, детка, но давай я буду первым, с кем ты это сделаешь, — раздался у самого уха жаркий шепот. — Уж очень мне это дело понравилось. Первым быть. С тобой.
На спину тут же будто плеснули кипятка, спасаясь от которого мурашки толпами кинулись врассыпную по всему телу, а волосы на затылке, казалось, встали дыбом во всю длину.
Этот голос. Этот аромат. Эти воспоминания, непрошенными ворвавшиеся и затмившие все мало-мальски разумные мысли в башке.
Кевин, мать его, Доэрти.
Развернувшись в кольце его рук, неведомым образом оплетших меня одновременно с теплом его тела, я слегка покачнулась и невольно уткнулась лицом в грудь. И замерла на несколько блаженных мгновений.
Господи, как мне тут хорошо. Так… правильно. Так… единственно верно. Даже когда меня обнимает папа, это ощущается по другому: да, надежно, да, спокойно, да, уютно, но… Только в этих руках, длинных, жилистых, таких жестких, когда он удерживает очередного железного монстра, и таких нежных, когда прикасается ко мне, я чувствую себя на своем месте.
— Ну, привет, мисс Дюпре, госпожа директор и ассистент в одном лице.
Глубоко вздохнув, я подняла голову и…
— Это что за еб твою мать? Кто посмел? — рявкнула я неожиданно резким и грубым голосом, как только мой взгляд наткнулся на два шикарных, наливающихся синевой фонаря под обоими глазами нашего главного механика. — Кому руки пообрывать и в жо… задницу засунуть? Мне как его теперь на съемочную площадку выпускать? Николя? Поль? Ваша работа?
Крутнувшись, вырвалась и ломанулась на дуболомов-родственников, которые ответят мне еще и за то, какой обездоленной я себя ощутила без объятий Кевина. За все спрошу!
— Хей-хей, систер, мы не добавили ничего нового! Он таким и был! Клянусь! — возмутился самый старший, продолжая удерживать пакет со льдом на неожиданном месте, но при этом начав озираться в поисках путей к бегству.
— Да ты что такое говоришь! Думаешь, я тебе поверю? — разъярилась я и, задвинув Саважа за спину, поперла танком на съежившегося на барном стульчике громилу. — Да сколько можно вообще? Да когда же вы оставите меня в покое?
— Никогда, порох ты мой.
Все те же руки, словно арканом, накинутым сзади, притянули меня обратно, отрывая от пола.
— Они никогда не оставят тебя в покое и всегда будут защищать, потому что это твоя семья. И они не могут по-другому, потому что любят тебя. И Николя не врет. Все так и было. Я такой сюда и приперся.
Саваж говорил мне прямо на ухо, касаясь его губами, и от этого моя злость улетучилась, как туманная дымка под порывом теплого ветра.
— И кто тебя так? — практически промямлила я.
— Ну, не только у тебя есть любящие братья, готовые без спросу защищать. — Да, говори вот так и дальше или просто дыши у моей кожи, и я прощу всем и все и вообще забуду о том, что надо что-то кому-то там прощать…
— Хм, а тебя от кого?
— Да все от того же мудака.
— Э-э-э…
— Да ладно тебе стесняться! Там целое мудачище, огромное такое, дремучее, вонючее, смердючее, — радостно влез Дизель, распахивая мне свои объятия. — Рыжик, как же я по тебе соскучился!
— Отвали, я сказал! — рявкнул над моей макушкой мгновенно напрягшийся Кевин.
— А я не с тобой разговариваю, неандерталец психованный, а с прекрасной девушкой, которая уже мечтает вырваться из твоего удушающего захвата, — продолжал подзуживать неугомонный Рон.