– Я подумал, что мистера Карсингтона ждет блестящая политическая карьера, если его отец купит ему место в парламенте, – заявил капитан.
Как и все прочие, Мирабель хорошо знала, что в палату общин попадают не путем демократических выборов. Лорды контролировали места, и, чтобы «одержать победу» на выборах и заполучить место, требовалось заплатить около семи-восьми тысяч фунтов.
– Хотела бы я, чтобы лорд Харгейт сделал это, как только его сын оправится от своих ран настолько, что сможет стоять на трибуне, – сказала Мирабель.
– Теперь об этом поздно говорить, – заметил капитан. – Придется нам смириться. По крайней мере нам хорошо заплатят за использование нашей земельной собственности. Будем утешаться тем, что способствовали экономическому прогрессу.
– Вот как? – Мирабель резко повернулась к нему. – Ну что же, попытаемся.
Она напомнила ему об изменениях, произошедших от края и до края пасторальной Англии в результате разросшейся сети каналов и строительства промышленных районов вдоль их берегов. Ведь далеко не все фабрики имеют приемлемый внешний вид и хорошо освещены, как, например, фабрика мистера Аркрайта в Кромфорде.
Она говорила о вонючих кирпичных заводах и несчастных местных жителях, обитающих по соседству с ними, и еще более несчастных соседях угольных шахт, о грохоте подъемника и кучах шлака, о подъемных кранах и баржах, груженных углем, о шипении и лязге паровых двигателей, об облаках черного дыма и диком вое гудка. Она напомнила ему, что в настоящее время они живут в идиллическом краю, одном из самых прекрасных уголков Англии, в тишине и покое и этим следует дорожить.
Она жестом указала на ночной ландшафт за окном. Мирабель разволновалась еще сильнее, напомнив соседу о том, как много они вложили в свои земли и благополучие проживающих на них людей. Она увлеклась, забыв обо всем, и заметила, что они в комнате не одни, лишь когда услышала голос за спиной.
– Вы так долго говорили, что у вас, должно быть, пересохло в горле, мисс Олдридж, поэтому я позволил себе принести вам чашечку чаю.
Глава 5
Мирабель так резко обернулась, что чуть не выбила из рук Алистера чашку с блюдцем. Он едва успел увернуться, но тут же почувствовал боль в раненой ноге.
– Чай готов? – обрадовался капитан Хьюз. – Отлично. Мне необходимо немного взбодриться.
Он направился к леди Толберт, а Мирабель взяла себя в руки и приняла чашку чая.
– Надеюсь, еще не остыл, – сказал мистер Карсингтон. – Не решался вас прервать, поэтому пришлось дождаться паузы в вашем страстном монологе.
– Вы подслушивали.
Алистер кивнул:
– Да. Меня одолело любопытство: что способно возбудить в вас такую страсть.
Его голос опустился на самые низкие регистры, отчего у Мирабель участился пульс, ее бросило в жар.
Он что-то увидел на полу и объявил:
– Когда волнуетесь, вы теряете шпильки.
Взгляд его полуприкрытых глаз неторопливо скользнул вверх по ее юбке, ненадолго задержался на лифе, потом так же медленно проследовал к голове, и ей казалось, что он прожигает ее до кожи сквозь тяжелый шелк платья, тугой корсет, фланелевую нижнюю юбку и шелковые трикотажные панталоны.
– Неужели у меня опять разваливается прическа? – с трудом овладев собой, спросила Мирабель. – Это ужасно раздражает. Показали бы моей горничной, как следует управляться со шпильками. Насколько я понимаю, вы и этому научились в Оксфорде. К сожалению, Люси не училась в университете.
– Позвольте мне внести поправку, мисс Олдридж. Я научился укладывать волосы с помощью шпилек не в университете. Этому меня научила одна французская танцовщица, которая обходилась мне весьма недешево. На сумму, которую она проматывала за год, я мог бы послать учиться в Оксфорд и вас, и вашу горничную, и всех леди, собравшихся в этой комнате.
– Только не в Оксфорд, а в Париж – поправила Мирабель. – Вы, видимо, не знаете, что в наши великолепные английские университеты не принимают женщин.
– Знаю, – сказал со вздохом Алистер. – И весьма сожалею.
– Не сомневаюсь. Ведь там нет танцовщиц, которые могли бы привить вам полезные навыки.
– Что правда, то правда. – Скрестив руки на груди, он прислонился к оконной раме. – Такие развлечения там, к сожалению, отсутствуют. Но я имел в виду всех женщин. Не вижу ничего плохого в том, что бы женщины получали образование.
Мирабель отнеслась к его словам с явным недоверием:
– Я вижу вас насквозь и понимаю ваши намерения. Без труда очаровав всех присутствующих, вы и меня решили покорить. Догадались, что я «синий чулок», и вознамерились…
– Правильнее было бы назвать вас интеллектуалкой, – прервал ее Алистер. – Вы читаете книгу с труднопроизносимым названием о пластах залегания и ископаемых остатках и, несомненно, понимаете все, что говорит ваш отец о мхах и тюльпанах.
– Мистер Карсингтон, вы мне льстите: в том, что говорит мой отец, мало кому удается разобраться. У него свой, особый мыслительный процесс, который ни я сама не пытаюсь постичь, ни кому-то другому не посоветую, поскольку это граничит с безумием. Не уверена, что даже коллеги-ботаники его понимают.
– Мне было бы гораздо полезнее понять ваш мыслительный процесс, – произнес Алистер.
Она поставила чашку с чаем, о котором забыла, на ближайший столик:
– Чтобы повлиять на мое мнение?
– Должен же я что-то предпринять. Если вы будете разговаривать с вашими соседями так же, как с капитаном Хьюзом, мне потребуется несколько месяцев, чтобы ликвидировать причиненный вами ущерб.
– Вам следовало опередить меня и укрепить свою позицию, когда представилась такая возможность после ужина. Или полагаете, что я буду держать язык за зубами потому лишь, что вы такой милый и обаятельный?
Его темные брови от изумления поползли вверх.
– Вы находите меня милым и обаятельным?
– Не в этом дело, – нахмурилась Мирабель. – Ваше положение и слава ничего для меня не значат, равно как и обаяние, так что не старайтесь обворожить меня. Разумеется, я, как и все, благодарна вам за то, что вы сделали на благо отечества…
– Умоляю, давайте обойдемся без этого вздора! – с раздражением прервал ее Алистер.
Его тон не обескуражил ее. Мужчины часто используют самую разную тактику, чтобы заставить ее отступить или сдаться, почувствовать себя ничтожной, неуверенной в себе. Она научилась не обращать внимания на эти уловки. Другого выхода у нее не было.
– Это вовсе не вздор, – возразила Мирабель. – Вы храбро сражались, получили увечье, но не вы один.
Он отпрянул, словно от удара, потом на лице его появилось удивление, а уголки рта дрогнули в улыбке. Немного расслабившись, он заметил:
– Хорошо сказано, мисс Олдридж.
Итак, ее слова его не оскорбили. Что же, это делает ему честь, подумала Мирабель.
– Не надо смешивать одно с другим: отвага на поле боя не прибавляет мудрости в других делах.
Он посмотрел на нее в упор. Взгляд был серьезным, однако улыбка все еще блуждала на губах. Ей хотелось спросить, чему он улыбается, а еще… прикоснуться к губам. От этих мыслей сердце забилось быстрее.
Она скрестила руки на груди и заявила:
– Поймите, будь даже вы самим герцогом Веллингтоном, я все равно считала бы строительство канала плохой затеей и делала все, чтобы вам помешать.
– Вам приходилось когда-нибудь встречаться с герцогом Веллингтоном? – спросил Алистер.
– Нет, но, насколько мне известно, он тоже красив, обаятелен и, будучи сильной личностью, обладает даром убеждения. И все же я могла бы устоять перед ним.
Янтарный взгляд окинул ее с головы до пят.
– Хотел бы я на это посмотреть. Впрочем, возможно, вам и удалось бы.
От взгляда, которым он ее окинул, она почувствовала слабость в коленях и радостное возбуждение, которого не испытывала очень давно, – ей вдруг захотелось флиртовать. О боже! В ее-то возрасте, к тому же одетой, как старая карга.
– И все же вы вряд ли отказались бы выслушать его светлость. А потом сказали бы, чего хотите, а чего – нет?
– Разве герцог Веллингтон раскрывал перед Наполеоном свою стратегию? – довольно спокойно возразила Мирабель, хотя была взволнована и сама не знала, чего хочет.
– Мисс Олдридж, я не пытаюсь завоевать мир, – проговорил Алистер, – хочу лишь построить канал.
Она уловила какое-то движение и, обернувшись, увидела, что к ним направляются молодые леди.
– Приближается ваша флотилия, – сообщила Мирабель то ли с досадой, то ли с облегчением, но он даже не взглянул в их сторону.
– Я до сих пор не понимаю, почему вы против строительства канала; знаю лишь, что именно об этом вы говорили с капитаном Хьюзом.
– Вам этого не понять.
– А вы попытайтесь объяснить: возможно, и пойму. Это не займет у вас много времени.
Суббота, 21 февраля
В то утро, услышав покашливание Кру, Алистер понял, что слугу мучает какое-то предчувствие.
В ночь накануне битвы при Ватерлоо уже было нечто подобное, и тогда произошедшие трагические события он объяснил тем, что хозяин ринулся на поле боя, не взяв его с собой.
С тех самых пор Кру уверовал в то, что обладает даром предвидения.
Однако покашливание не испортило Алистеру радостного настроения, несмотря на то что поднялся он в такую не подобающую джентльмену рань: в девять утра. Ничего зловещего наступивший день не предвещал. За окном светило солнце, он брился, прокручивая в голове свой разговор с мисс Олдридж, который впервые за долгое время доставил ему истинное удовольствие.
Он отчетливо помнил свое радостное удивление. Поначалу, когда речь зашла о его проклятой славе и знаменитом, черт бы его побрал, увечье, его это даже задело и возмутило, а она… Он даже самому себе не мог объяснить, что сделала она. Судя по всему, она хотела поставить его на место, напомнить, что он не единственный участвовал в битве при Ватерлоо и получил увечье.
Даже в его семье, где обычно не церемонились друг с другом, старались не говорить при нем о Ватерлоо. Из всех друзей только Гордмор без всякого смущения упоминал о его хромоте.