Такое предположение было, конечно, абсурдным. У нее просто разыгралось воображение. Мирабель взяла себя в руки и сосредоточила внимание на подносе, который принес слуга. Доктор Вудфри рекомендовал легкую пищу несколько раз в день.
Кру принял у слуги поднос и поставил на маленький столик, а потом предложил ей стул. Она села, стараясь казаться невозмутимой, как и ее гость, а камердинер деликатно удалился в самый дальний угол комнаты.
– Вы прямо как восточный шейх, – обратилась Мирабель к мистеру Карсингтону.
– Я не люблю эти брюки: какие-то они нелепые. Сам не знаю, зачем приобрел их. Но Кру не позволил мне надеть обычные брюки или бриджи: опасался, что травмирую лодыжку.
Ей отчетливо вспомнились длинные мужские ноги, высовывавшиеся из-под одеяла, и во рту у нее пересохло. Крепко сжав сложенные на коленях руки, она признала:
– Кру рассуждает очень разумно.
– К сожалению, по тем же причинам он не позволил мне надеть носки, а я уверен, что вам неприятно смотреть на мои голые лодыжки, мисс Олдридж.
Она и без того видела гораздо больше, чтобы лишиться душевного покоя: как, например, распахнулась его сорочка, когда он лежал в забытьи, обнажив твердые мускулы груди, покрытые золотистой кудрявой порослью.
– Не следует уделять слишком много внимания правилам приличия, – бросила она небрежно. – Не волнуйтесь. Чтобы не пострадала моя репутация, приехала моя бывшая гувернантка, так что не следует опасаться, что вид вашей кожи подорвет мои моральные устои.
– Завидую вашему умению контролировать свои чувства, – тихо произнес Алистер. – Сомневаюсь, что я смог бы равнодушно смотреть на ваши обнаженные лодыжки.
Жаркая волна, зародившаяся где-то в самом центре ее существа, разлилась по телу.
Из дальнего угла комнаты послышалось покашливание, и мистер Карсингтон раздраженно взглянул на своего слугу:
– В чем дело, Кру?
– Я лишь хотел напомнить, сэр, что кухарка изо всех сил старалась возбудить ваш аппетит и что вкус некоторых деликатесов не улучшается, когда они долго стоят.
После того как внимание гостя опять переключилось на нее, Мирабель уже удалось привести свой разум в рабочее состояние. Он ее поддразнивает, сказала она себе. Для кавалеров из общества такое галантное обхождение в порядке вещей. Флирт и туманные намеки являются неотъемлемой частью разговора. Дамам старшего возраста нашептывают на ухо и не такое.
Глупо думать, что женские лодыжки – пусть даже обнаженные – могут возбудить в нем сильные чувства.
– Вы не присоединитесь ко мне? – спросил Алистер. – Ваша кухарка наготовила столько, что можно накормить целый полк.
– Я привыкла к отцовскому аппетиту, а он у отца отменный, – сказала Мирабель. – И все же это не слишком много для мужчины вашей комплекции. А я совсем не голодна. Но вы, возможно, предпочли бы поужинать в одиночестве?
Лучше уж ей уйти. Она просто пришла взглянуть на него. Не будь у нее забот, она бы увлеклась им. Конечно, это абсурдно в ее возрасте и опасно не только для ее добродетели.
Она поднялась, но Алистер попросил:
– Я буду вам очень признателен, если составите мне компанию.
Она опять опустилась на стул.
К неудовольствию Алистера, как только он покончил с едой, мисс Олдридж снова встала, собираясь уйти:
– Миссис Энтуисл будет беспокоиться. Я сказала, что загляну к вам на минутку.
– Чтобы восхититься силой моего духа?
– Да. А также чтобы убедиться, что вы не чувствуете себя брошенным. У вас бы не было отбоя от посетителей, если бы доктор Вудфри не запретил. Он говорит, что вы никоим образом не должны напрягаться.
– Я только и делал, что сидел здесь, ел и болтал, – произнес Алистер.
– Не только, – возразила она. – Вы еще старались быть остроумным и обаятельным. Это приятно для меня, но плохо для вас.
– Я нисколько не утруждался, – заверил он ее. – Остроумием и обаянием я наделен от природы.
– В таком случае это не очень хорошо для меня, – сказала она и быстро добавила: – Пока я сижу здесь и позволяю вам очаровывать и развлекать меня, важные дела остаются без внимания.
Он откинулся в кресле:
– Какой удар! В вашей жизни существует нечто более важное, чем я. Ну что ж, придется смириться с этим и найти какое-нибудь банальное занятие, которое якобы для меня важнее, чем вы. Кру, принеси мне перо и бумагу, я напишу несколько писем.
– Ни в коем случае, – заволновалась Мирабель. – Вам нельзя напрягать мозг.
– Я должен дать знать лорду Гордмору, что меня временно уложили в постель. В любом случае он ждет от меня весточки.
– Я сегодня же отправлю ему письмо экспресс-почтой, не волнуйтесь, а также письмо вашим родителям.
– Моим родителям? – Алистер чуть не выскочил из кресла, но нога и лодыжка безжалостно напомнили, что следует оставаться на месте. Он снова опустился на сиденье, ухватившись за подлокотники. – Кто вам это посоветовал?
– Совесть. Ваши друзья и родственники вскоре услышат о том, что с вами произошел несчастный случай. Я не хотела, чтобы они встревожились, получив, как обычно, искаженную и преувеличенную версию того, что случилось. Вы даже представить не можете, какие ходят слухи.
Алистер по собственному опыту кое-что знал о слухах и понимал, что они иногда обрастают такими дикими подробностями, что нарочно не придумаешь. И теперь – слишком поздно – понял, что совершил множество роковых ошибок. Он уделял ей слишком много внимания, и особенно на вечеринке у Толбертов. Они отправились на прогулку верхом в сопровождении одного лишь грума. Они провел значительную часть ночи наедине в этой спальне. Не трудно догадаться, что думают по этому поводу слуги.
– Кое-кто считает, будто я умышленно завела вас в опасное место и несчастный случай произошел из-за меня, – сообщила Мирабель. – Будто я пыталась…
Алистеру снова показалось, что его ударили крикетной битой.
– Вы попытались – что?
– Столкнуть вас в ручей.
– Что за чушь! Зачем вам это понадобилось?
– Из-за канала.
Алистер не сразу понял, о чем она говорит, а поняв, выругался. Он совсем забыл, что в ее глазах захватчик, приспешник мерзкого виконта. А еще забыл, что следует думать не только о том, что ниже пояса.
Слишком долго он избегал женщин: ждал, пока заживет и придет в более-менее рабочее состояние нога. А потом…
Он и сам толком не знал, что его удерживало. Он как будто оцепенел или не вполне проснулся. И надо же такому случиться, что после почти трех лет воздержания и равнодушия к прекрасному полу именно в этот момент он вышел из комы или того состояния, в котором пребывал, как бы оно ни называлось! Разве не странно, что он выбрал ее – незамужнюю леди, – когда вокруг полным-полно веселых вдовушек, одиноких дам, опытных распутниц?
Вместо того чтобы сосредоточиться на деле, он упивался фантазиями, однако осуществить их ему не позволяли определенные принципы.
Алистер чуть заметно улыбнулся:
– Убийство. Из-за канала. Видимо, людям здесь и впрямь не хватает сильных ощущений. – Он окликнул слугу: – Кру, ты что-нибудь об этом слышал?
Взгляд камердинера метнулся с хозяина на мисс Олдридж, но она сказала:
– Не обращайте на меня внимания. Не сомневаюсь, что об этом болтали слуги внизу.
– Да, об этом упоминали. Все слуги возмущены, потому что вы не способны на такую подлость.
– Разумеется, нет, – махнул рукой Алистер. – Кто в здравом уме поверит в эти сплетни?
Кру тихо кашлянул, явно привлекая к себе внимание.
– В чем дело, Кру? – спросил Алистер. – Ты хотел что-то сказать?
– Гм… нет, сэр.
– Кру просто осторожничает. Наверняка он хотел сказать, что мои слуги уверены: я никогда не совершу ничего такого, за что меня могут повесить, – ответила за камердинера мисс Олдридж. – И это правда. Я всегда считала, что тот, кто ради достижения цели готов нарушить закон, поступает весьма неосмотрительно.
– От ваших слов становится не по себе, – заметил Алистер. – Я начинаю подозревать, насколько было бы опаснее жить, если бы у вас не хватало разума и осмотрительности.
– Надеюсь, с этим у меня все в порядке, – успокоила его Мирабель. – Иначе я не упустила бы шанс разделаться с вами. Но моя совесть чиста: произошедшее с вами случайность. Это все влияние ненастной погоды, и я вас расстроила, хотя обещала доктору Вудфри не нарушать ваш покой.
Она одарила его мимолетной улыбкой, и Алистер почувствовал, что его обманули. Он хотел большего: пляшущих огоньков в ее глазах и грудного смеха.
И когда смотрел ей вслед, – золотисто-рыжие кудряшки рассыпались по спине, бедра слегка покачивались, – он думал совсем не о том, каким образом добиться успеха со строительством канала, от которого многое зависело, а о том, как бы поскорее заманить ее обратно.
Мирабель решила, что будет лучше, если она не станет навещать больного до следующего дня, потому что надеялась, что к тому времени к ней вернется способность здраво мыслить. И непременно нужно взять с собой миссис Энтуисл.
Однако мистер Карсингтон не оставался в одиночестве: после ужина наверх поднялся ее отец, и они довольно долго беседовали. Вернувшись в библиотеку, мистер Олдридж сообщил Мирабель и миссис Энтуисл, что их подопечный уснул, когда он объяснял ему разницу между системами классификаций растений Линнея и Жусье.
– Он очень заинтересовался, узнав, что одна из классификаций основывается на половой принадлежности растений, тогда как другая – на родовом сходстве, – с восторгом сообщил мистер Олдридж. – Даже сделал остроумное замечание относительно родового сходства, хотя я уже не помню, какое именно. Он также провел аналогию… – Он замолчал, наморщив лоб, потом продолжил: – Я упомянул о финиковых пальмах. У него, оказывается, есть кузина, обладающая необычайными способностями в области лингвистики, которая пытается расшифровать древнюю надпись на камне, что и заставило меня вспомнить о египетских финиковых пальмах. Но он меня рассмешил, и я забыл ему сказать об этом, а потом мы заговорили о чем-то другом, и он постепенно заснул, но, по-моему, спал неспокойно. Конечно, я не намерен учить доктора Вудфри, но меня удивляет, что он не прописал больному успокоительное.