– Значит, я с вами играла, да? Вот как вы обо мне думаете!
– Я не это имел в виду.
– Мне следовало бы догадаться, что мое поведение недопустимо, но упреков и обвинений от вас я не ожидала. Вы, наверное, думаете, что я возражаю против строительства канала, просто чтобы помучить вас? Считаете меня мелочной и ничтожной?
– Разумеется, нет. Не надо превратно толковать мои слова.
– Может, я неправильно поняла? – Мирабель вопросительно взглянула на миссис Энтуисл.
– Не имею ни малейшего понятия, – ответила та, с невозмутимым видом положив себе на тарелку кусочек торта. – День был такой суматошный, и я слишком устала, чтобы решать столь сложные вопросы. Если вам не терпится продолжить спор, будьте любезны, перейдите в столовую, чтобы я могла спокойно выпить чаю.
Алистер не обращал на миссис Энтуисл ни малейшего внимания: видел только Мирабель. Соберись на лестнице толпа слуг, чтобы подслушать разговор, он не заметил бы и их.
Злясь на себя, он последовал за девушкой в смежную комнату и закрыл за собой дверь. Она сразу же отошла в самый дальний угол, к окну.
Алистер понял, что обидел ее своими словами. На собрании он вел себя гораздо тактичнее. Ну почему его мозг сжимается до размеров горошины, когда она рядом?
– Я не хотел… – начал было он и умолк, не в силах произнести еще хоть слово.
Да и какой смысл в словах, если ему хотелось обнять ее и вымолить прощение.
– Прости меня, – выдавил он наконец. – Я так хотел порадовать тебя новым планом канала, но мне это не удалось, вот и вышел из себя.
– Рано подводить итоги. Это был всего лишь первый раунд.
– Может, скажешь все-таки, что я сделал не так? Можно было бы попытаться все исправить, но я сбит с толку. Возможно, я поторопился, решив, что мы сможем пожениться, как только я преодолею это последнее препятствие – канал. Видимо, я ошибся: это вовсе не единственное препятствие, но другие мне неизвестны. Я соблазнил тебя, хотя понимал, что это нечестно: прежде надо было завоевать твое сердце. Но я так желал тебя, что ничего не мог с собой поделать. Если не питаешь ко мне никаких чувств, так и скажи, и я оставлю тебя в покое.
Ее волосы поблескивали в пламени свечи, как отшлифованная медь.
– Хочешь услышать, что я не люблю тебя? Это было бы ложью. И ты это знаешь.
– Любовь моя! – бросился он к ней, но она жестом остановила его.
– Если ты действительно меня любишь, то не приближайся ко мне. От твоих прикосновений я теряю контроль над собой и не соображаю, что делаю.
Алистер нехотя отступил на шаг.
– И еще. Не надо меня уговаривать. Нынче утром ты почти убедил меня, что следует благодарить судьбу за такой подарок для Лонгледжа, как ваш канал.
– Почти – это не совсем. В том-то и беда. Именно поэтому я приехал. – Он усмехнулся. – Впрочем, приехал я по другой причине, но сказал Гордмору, что хочу знать, почему тебе не понравился мой новый план. Может, скажешь, что мы должны сделать?
– Уехать отсюда, – сказала она. – Оставить эту затею. Надеюсь, у вас хватит ума не упорствовать. Я кое-что смыслю в бизнесе и политике и знаю, как делаются такие дела. Возможно, в конечном счете вы победите, но это обойдется куда дороже, чем вы рассчитывали, а может, дороже, чем вы можете себе позволить. Эти шахты наверняка того не стоят.
– Дорогая, – усмехнулся Алистер, – эти шахты сейчас почти ничего не стоят, но у нас, кроме них, ничего нет.
Ошеломленная, она округлила глаза, покраснела и плюхнулась на банкетку.
– Хотел бы я, чтобы мой язык почаще советовался с мозгом, – признался Алистер, проклиная себя за болтливость. – Наши финансовые дела тебя совершенно не касаются.
– Ах вот как? – возмутилась Мирабель. – Теперь понятно, почему лорд Гордмор проявляет такое дьявольское упрямство. До чего же я глупа! Когда я писала тетушке Клотильде, следовало расспросить ее не только о тебе, но и о нем. Было бы гораздо полезнее узнать подробности о твоем финансовом положении, чем получить перечень твоих любовных похождений, хотя они весьма забавны.
– Забавны?
– Тебе нужно писать мемуары.
– Мемуары? – Это был очередной удар по голове, но Алистер даже не поморщился, уже привык.
– Это принесло бы больше денег, чем ваши жалкие шахты.
Он подошел к камину и, наблюдая, как крошечные язычки пламени лижут уголь, стал обдумывать, в какой степени можно открыться перед ней.
Мирабель пристально наблюдала за ним, и наконец он сказал:
– У меня нет времени.
– Тебе еще и тридцати нет, – заметила она с усмешкой. – Какой бы волнующей ни была, твоя жизнь еще относительно коротка. Если возьмешься за дело сейчас, сможешь написать мемуары за несколько месяцев – красноречия тебе не занимать.
– У меня нет времени, – повторил Алистер. – В моем распоряжении всего семь недель.
В нескольких словах он рассказал ей о своей встрече с отцом в ноябре, о поставленном им условии.
Она слушала, склонив голову набок, будто решала сложную задачу, а когда он замолчал, спросила:
– Не понимаю, в чем проблема?
– Если нам с Горди не удастся провести через парламент закон о канале к первому мая, мне придется жениться на богатой наследнице.
– Но ты несколько раз говорил, что хотел бы жениться на мне, – возразила Мирабель.
– Это было самое сильное из моих желаний.
– Ну так в чем же дело? Я богатая наследница.
До него не сразу дошел смысл сказанного. Она ждала, и он сказал:
– Нет.
Он прошелся от камина к двери и обратно, потом сел в кресло и опять встал, направился к ней, вернулся и, наконец, уставился в огонь.
Такой реакции она не ожидала.
Уильям Пойнтон тоже любил ее, но жертва была слишком велика. Он не мог отказаться от своих надежд и амбиций, как и она не могла бросить свой дом и добродушного рассеянного отца, которого каждый мерзавец и плут в округе норовил обмануть и обобрать.
– Я не жду, что ты станешь помещиком и будешь все время жить в Дербишире, – сказала растерянно Мирабель. – Естественно, ты пожелаешь весной, во время сезона, находиться в Лондоне.
– Если ты думаешь, что я оставлю тебя одну в Лонгледже в разгар туристского сезона, когда это место просто кишит праздными мужчинами, то ты глубоко ошибаешься, – проворчал Алистер, глядя в огонь.
Мерцающий свет углубил тени под его глазами и резче очертил контуры худощавого лица.
– Уж не думаешь ли ты, что я могу бросить на произвол судьбы поместье, особенно весной и в начале лета, когда здесь столько дел? – сказала она, вздернув подбородок. – Лучше договоримся об этом сейчас. Есть вещи, которые не подлежат обсуждению.
Он окинул ее холодным взглядом и бросил:
– Не о чем договариваться! Я не могу жениться на тебе без гроша в кармане. Я жил на иждивении отца, но ни за что не соглашусь быть нахлебником у жены.
– Нахлебником? – Мирабель встала и взглянула ему в лицо, хотя готова была провалиться сквозь землю от стыда. – Понятно. Как бы я ни пыталась навязать себя тебе, ты мне не доверяешь. Сколько раз ты говорил, что хочешь жениться на мне, а теперь отказываешься, хотя это сразу решило бы все твои проблемы. Ты считаешь, что не можешь. Почему? Пострадает твоя гордость? Может быть, ты опасаешься, что превратишься в комнатную собачку, как мечтала поступить с тобой Джудит Гилфорд? Если это так, значит, ты совсем меня не знаешь, а твоя любовь, как и все прочие страсти, ярко вспыхнув, гаснут при первом же столкновении с трудностями.
– Я умею справляться с трудностями! – возразил он резко. – И намерен это доказать.
Прихрамывая заметнее, чем обычно, он вышел из комнаты. Несмотря на стыд, гнев и отчаяние, Мирабель стало жаль его. Он постоянно страдает, но никогда не жалуется. Всему виной его непомерная гордость, но ведет он себя поистине мужественно, и это достойно уважения и… любви.
Нет, это не может быть любовь, ведь они знакомы всего несколько недель. Впрочем, это неважно: он забрал ее сердце. И ушел.
Ну и пусть. Если ему не нужны ее деньги, то это его проблема. А она будет действовать по заранее намеченному плану. По сути дела, ничего не изменилось: она знала, что за короткий миг счастья придется расплачиваться годами страданий, и была готова к этому.
Услышав, как, попрощавшись с миссис Энтуисл, он ушел, она в порыве отчаяния схватила кувшин и швырнула в камин.
Как только Алистер вернулся после бурного разговора с Мирабель в свой номер, Кру принес ужин, но Карсингтон лишь поковырялся в тарелке и, усталый и расстроенный, отправился в постель, хоть и знал, что не уснет, несмотря на смертельную усталость.
Мирабель богатая наследница? Почему Горди не сказал ему об этом? Видимо, думал, что это всем известно. Он, разумеется, предполагал, что она владеет весьма солидной земельной собственностью, но считал, что все, чем владеет и она, и ее отец, должно быть разделено между ближайшими родственниками мужского пола по отцовской линии. Оказалось, что Мирабель имеет весьма солидное состояние. Она ведь знала, что его содержание обходится дорого. Возможно, даже подсчитала связанные с этим расходы с точностью до последнего шиллинга. В отличие от большинства женщин она хорошо знала, что сколько стоит, и научилась взвешивать все за и против, прежде чем что-либо приобрести или решить, что разумнее: отремонтировать или заменить то или другое. И все же не задумываясь предложила ему жениться на ней, чтобы решить проблемы.
Но он не хотел, чтобы кто-нибудь, тем более она, вытаскивая его за уши из дерьма, в котором оказался. Если он не сможет решить эту проблему собственными силами, то утратит остатки уважения к себе и не будет достоин ни ее любви, ни уважения отца, ни дружбы Гордмора.
И все же Алистер чувствовал себя последним мерзавцем, отказавшись от ее предложения. Она обиделась. Видно, мозг у него усох, а мужское самолюбие раздулось до чудовищных размеров. Ему следовало ей все объяснить, но только сейчас он это понял.
Поворочавшись в постели, Алистер все же уснул. И опять ему приснился тот же кошмар. С каждой ночью картина вырисовывалась все отчетливее, и он просыпался сам в холодном поту, или, услышав его бред, его будил слуга.