Вот и сейчас Кру, склонившись над ним, осторожно тряс за плечо:
– Проснитесь, сэр, вам опять снится кошмар.
Алистер сел в постели:
– Который час?
– Около полуночи, сэр.
– Лорд Гордмор приехал?
Оказалось, что нет и, по мнению Кру, вряд ли вернется до утра: погода сильно испортилась с тех пор, как его хозяин лег в постель.
Алистер встал и посмотрел в окно. Ни зги не видно, слышно лишь, как барабанит дождь и завывает ветер. Гордмор, как бы ни спешил, рисковать ни своими людьми, ни лошадьми не станет. Видимо, остановился на каком-нибудь постоялом дворе.
Все равно здесь места всем не хватило бы. Мисс Олдридж и ее сопровождающие заняли все комнаты, кроме нескольких самых маленьких и темных, которые выходили в узкий переулок позади здания.
И все же, услышав стук в дверь, Алистер решил, что паника, охватившая Горди, взяла верх над осторожностью. Ожидая, что войдет его друг, он не потрудился даже накинуть халат, когда Кру пошел открывать дверь.
Алистер услышал шепот Кру:
– Он не спит, но…
Его бесцеремонно отодвинули в сторону, Мирабель вошла и остановилась посреди комнаты.
– Ох, извините. Мне показалось, Кру сказал, что вы еще не легли. – Она покраснела и отвела глаза.
Алистер растерянно огляделся. Кру бросился к креслу, схватил халат и, проворно надев на хозяина, пробормотал что-то насчет горячего питья и исчез.
В пеньюаре из тончайшего белого батиста, отделанном шелковым кружевом, накинутом поверх ночной сорочки с гофрированной оборкой на подоле, она была похожа на принцессу из волшебной сказки, и Алистер не мог отвести от нее глаз.
– Я снимаю свои возражения, – проговорила Мирабель смущенно, покраснев до кончиков золотисто-рыжих волос, рассыпавшихся по плечам.
Снаружи бушевала буря. Свистел и завывал ветер, дождь барабанил в оконные стекла. А здесь, в комнате, потрескивал огонь в камине. Однако внутри у Мирабель все полыхало куда неистовее.
– Мне не следовало отпускать тебя, но я была обижена и сердита, а поэтому плохо соображала.
В ее распоряжении было несколько часов, чтобы успокоиться, привести в порядок свои мысли и решить, что для нее важнее: дом и кусочек земли или любовь на всю жизнь.
Алистер растерянно смотрел на нее и не мог понять: он что, изменил отношение к ней? Что, если он считает ее такой же, как Джудит Гилфорд, богатая наследница, чьи тиранические замашки, как считала тетушка Клотильда, вынудили его бросить ее?
– Я поступила неразумно, – призналась Мирабель. – Капитан Хьюз одобрил пересмотренный тобой план, а письмо мое зачитал лишь потому, что обещал.
Она знала, что отец не придет на собрание, и на этот случай заготовила письмо, которое отдала капитану Хьюзу. Мистер Олдридж собирался встать пораньше и прогуляться пешком, как всегда. Не могла же она силой заставить его поехать вместе с ней и миссис Энтуисл в экипаже!
– Мне следовало подать ему какой-нибудь знак, чтобы не читал письма, – продолжила она. – В твоем плане учитывались все пожелания, он был хорошо продуман. Я поступила глупо, отвергнув его. Жизнь не стоит на месте. Мир меняется, и вместе с ним должны меняться и мы. Вместо того чтобы радоваться и благодарить за все, что ты ради меня сделал, я всячески чинила тебе препятствия.
– План был хороший, – заметил Алистер.
– Очень хороший.
– Но требовал доработки.
– Не все в этом мире безупречно. Я считала, что лорд Гордмор должен закрыть свои шахты, уехать и не беспокоить нас своими транспортными проблемами. Я слышать не хотела, что какие-то предприимчивые люди намерены сколотить состояние на Лонгледж-Хилле. Я была против увеличения объема торговли. Меня вполне устраивала спокойная деревенская жизнь в идиллическом мире, в котором я выросла.
– Я найду способ сохранить его для тебя, – пообещал Алистер.
И столько нежности было в его голосе, что у нее стало легко на сердце.
– Ты не должен терять время на такие пустяки и рисковать всем, ради чего так упорно трудился. Я пришла, чтобы сказать тебе об этом.
Да, изменения в родных местах разбили бы ей сердце, но она понимала, что время не остановишь, как ни старайся. Мать не вернешь, если даже воссоздать мир, в котором она жила, и осуществить ее мечты, а возлюбленный здесь, рядом. Как бы то ни было, лучше жить с ним, чем одной в своем прекрасном мире.
Алистер раскрыл объятия, и она бросилась к нему, нисколько не сомневаясь, что приняла правильное решение.
– Ты должна вернуться в свою комнату, – сказал он, не выпуская ее из объятий.
Она запрокинула голову и подставила ему губы для поцелуя, но он прошептал:
– Не надо.
– Пожалуй, ты прав, – изобразила она покорность.
В этот поздний час они были одни, бушевавшая за окном буря, казалось, отгородила их от всего мира.
– Отныне обещаю вести себя пристойно.
– Да, конечно. – Она слегка отстранилась от него. – Но я тоже хороша – даже не попыталась остановить тебя. А сегодня и вовсе явилась в неглиже. Ведь на мне нет даже нижнего белья. О чем только думала тетушка Клотильда, посылая столь легкомысленное одеяние респектабельной старой деве. – Мирабель, глядя ему в глаза, принялась медленно развязывать тесемки пеньюара. – Думаю, этот наряд французского производства. Ни один приличный английский портной не станет шить подобные вещи.
– Мирабель, перестань: ведь я не железный, – возмутился Алистер.
– Да, ты из плоти и крови. И очень мускулистый. А волосы у тебя на груди золотистые. У меня вот на этом месте волосы не растут, зато оно более округлое.
– Твое тело – само совершенство, – выдохнул Алистер, – но я не должен видеть его, пока мы не поженимся. Так что не надо развязывать следующую тесемку: это же самая настоящая пытка, а я должен устоять от соблазна.
– Но, помнится, ты уже дважды не устоял, – лукаво улыбнулась Мирабель, все-таки потянув за вторую тесемку.
– Это был безответственный и эгоистичный поступок. И все же ты, слава богу, осталась девственницей. Зачем я об этом говорю? Ты должна уйти. Спокойной ночи.
Он подошел к двери и открыл ее, а Мирабель тем временем развязала последнюю ленточку и сбросила пеньюар, не двинувшись с места.
Ему пришлось закрыть дверь.
– Не надо. – Голос его дрогнул.
– Тогда раздень меня сам. У тебя это хорошо получается.
Когда он метнулся к ней, Мирабель подумала, что сейчас он схватит ее и выдворит из комнаты, но он обнял ее за плечи и притянул к себе.
– Ой, какая же я все-таки распутница, – запуская руки в его взъерошенную шевелюру, проговорила Мирабель. – Я и не знала. Это ты нашел ее и выпустил на волю. И теперь тебе придется мириться с последствиями.
Она потянулась к нему губами, и мгновение спустя он перенес ее в другой мир, где она снова превратилась в девчонку и почувствовала себя бесконечно счастливой.
Она обвила его шею руками и прильнула к нему. Его поцелуй стал требовательнее, и она, опьяненная вкусом его губ, забыла обо всем на свете. Его язык играл внутри ее рта, напоминая о других, более интимных играх, которые он вел с ней всего каких-нибудь десять дней назад. Благоразумие уступило место наслаждению – таинственному и опасному, превращая ее в распутницу, потерявшую над собой контроль.
Его руки скользнули по изящной ночной сорочке, зашуршавшей под его пальцами, развязали тесемки и на спустили вниз. Теплая ладонь обхватила грудь, и у Мирабель перехватило дыхание.
– Совершенство, – пробормотал он, не отрываясь от ее губ. – Ты – само совершенство.
Она прижалась к ласкавшей ее руке, смакуя прикосновение.
Алистер подтолкнул ее к столбику кровати, и ее сорочка съехала на пол.
– Ты неотразима! – прошептал он едва слышно.
Развязав пояс, она стянула его халат с плеч, и он последовал за ее сорочкой. Рубашку он сорвал с себя сам.
Мерцающий свет отбрасывал золотистые блики на его густые каштановые волосы и отражался в глазах, очерчивал четкие контуры лица и рельефную мускулатуру торса и рук.
Он ласкал ее страстно, неистово. Она стонала, извивалась под ним – так велико было наслаждение, – но хотела чего-то большего. И когда его губы оказались у нее между бедер, она, судорожно сглотнув, прошептала:
– Я хочу быть твоей!
Он положил ее на кровать, а сам опустился на колени у ее ног. Она почувствовала, как его палец проник к ней в лоно и погладил чувствительный бугорок, нажал на него и принялся обводить кругами.
Мирабель задыхалась от наслаждения. После нескольких взлетов к звездам ей все равно чего-то не хватало. Не в силах больше сдерживаться, Алистер резко вошел в нее, и она вскрикнула от острой боли.
Он дал ей привыкнуть к новым ощущениям и стал медленно двигаться.
Очень скоро она уловила его ритм, и теперь ее бедра сами вскидывались ему навстречу.
– Я люблю тебя, Мирабель.
Охваченная страстью, она не могла произнести ни слова. Ее словно подхватило течением и вынесло на берег в разгар бури. Тело Алистера содрогнулось. Эта дрожь передалась ей, и мир взорвался тысячей мерцающих огоньков.
Глава 18
Некоторое время Алистер не двигался, пытаясь восстановить дыхание, потом обнял ее, и они лежали, тесно прижавшись друг к другу.
Она погладила шрам у него на спине. От ее нежных прикосновений боль, которая постоянно давала о себе знать, утихла. И хотя шишковатая блестящая кожа представляла собой ужасное зрелище, она трогала его без брезгливости.
– Ты, наверное, ее ненавидишь? – спросила она все еще хрипловатым голосом. – Свою рану?
Он хотел было сказать, что никогда о ней не думал, но не стал лгать.
– Она причиняет массу неудобств, к тому же выглядит безобразно… – Он глубоко вздохнул и уткнулся ей в шею. – Рассказать тебе все?
Он поцеловал ладонь, когда она коснулась его щеки. Как он любил ее руки, ее прикосновения!
– Ты сказал: «Я не могу», – напомнила она. – Что именно?
– Не могу нормально ходить, – ответил Алистер и тут же раскаялся. Ему надо Бога благодарить: повезло, что в живых остался, – а он ж